В Невский — Тополиный пух

— Привет. — Раздался совсем рядом молодой голосок. Степа обернулся. Так и есть: перед ним стояла девушка лет 20-22, в подтертых с прорезями джинсах, высоких ботинках и кожаной куртке, с множеством блестящих заклепок и замочков. На голове красовалась либо сверхмодная прическа, либо полное отсутствие оной. Излишне яркая косметика, в ушах — ряди сережек. «Хиппи» — была первая и, пожалуй, верная, мысль.

— Привет.

Девушка подцепила его под локоть и прибавила шаг. У Степана было слишком плохое настроение, чтобы удивиться или спорить. Между тем девушка прошептала:

— Ты хоть улыбнись мне. Сделай вид, что мы знакомы. И не только поверхностно. Короче, я — твоя девушка.

— Зачем?

— Да прицепились два идиота.

— Хорошо, — Степа натянуто улыбнулся. — Вот так пойдет?

— Слишком кисло. Ну, да ладно, раз ты не способен на лучшее.

— Извини. — Неожиданно для себя сказал Степан. Мгновение назад он и не собирался извиняться перед нею.

— А играешь ты здорово. Я целый час слушала. И скажу честно — это был отпад!

— Спасибо. — Степа от такого открытого и откровенного признания слегка покраснел.

— А куда ты идешь?

— Вообще-то домой.

— Где ждёт жена, и дети плачут?

— Я один.

— Тогда идем к тебе. Только, — она остановилась и, вытянув руку, помахала узкой ладошкой. — Предупреждаю, никакого секса.

Степан немного опешил от такой откровенности. Редко встречались на его пути вот такие самоуверенные, чуть нагловатые, девчата, которые всегда знают, что они хотят. И говорят об этом прямым текстом, с легким налетом пафоса и наглости. Они вошли в пятиэтажную «хрущевку», и поднялись на последний этаж.

— Прошу, — Степан открыл дверь своей однокомнатной квартиры.

— Так,— девушка скинула куртку, ботинки и прошла в комнату. Обставлена она была своеобразно, вызывая у посетителей то легкий шок, то насмешки. Посередине стояла огромная, квадратная кровать под пушистым покрывалом и множеством подушек разных размеров. На ней так же лежали книги, скомканные газеты и кое-что из одежды. Кроме нее в комнате были лишь старый шифоньер и телевизор. Одну из стен украшали старинные иконы.

— И это всё? — Изумленно спросила девушка.

— Есть еще кухня и санузел.

— Отдельный?

— Нет.

— Тогда так: ты готовишь что-нибудь пожрать, а я приму ванну и переоденусь. — Говорила она тоном, не терпящий возражения. Подхватив свою спортивную сумку, она закрылась в ванной комнате. Степа, усмехаясь и качая головой, прошел на кухню.

— Интересно, а чем я кормить ее буду? Только яичница и чай без сахара.

Он не лукавил. После окончания института, он так и не смог устроиться на работу. А тут еще мать тяжело заболела, а в скором времени умерла. На лечение и похороны ушли все сбережения, даже пришлось продать кое-что. В настоящее время он жил на то, что зарабатывал игрой на саксофоне в подземном переходе. И большую часть средств «съедали» коммунальные услуги. Правда, Степа откладывал кое-что. Либо на черный день, либо на приобретение очередной старинной иконы. Но это был неприкосновенный запас, и тратить его на взбалмошную девчонку он совсем не собирался. А вскоре в дверном проеме появилась она. И Степан поразился метаморфозе, произошедшей с ней. Без косметики, с нормальной прической, в домашнем полупрозрачном коротком халатике, который подчеркивал ее отличную фигурку, она выглядела от силы лет на шестнадцать.

— И это шампунь?! И это мыло?! — Тон ее голоса не изменился, отгоняя очарование перемены.

— Зато на ужин яичница. Без хлеба. — Добавил он, вспоминая, что прошел мимо хлебного магазина.

— И все?

— Чай.

— Без сахара?

— Без.

— Не густо, — она присела на стул, стараясь прикрыть круглые коленки полами халатика, но тот был слишком коротким. — А что, магазины в вашем городке по ночам не работают?    

Степану вдруг сильно захотелось не ударить в грязь лицом, и заткнуть за пояс эту выскочку.

— Замори пока червячка. Я сейчас схожу.

— Да, — крикнула она вдогонку. — Купи мне сигареты «Кэмел».

Степа все-таки не сдержался и хлопнул входной дверью.

Вернулся через полчаса с двумя пакетами, полными продуктами. Девчонки на кухне не было. Пустая сковорода, тарелка, ложка и бокал покоились в раковине. «Так, — с большой долей раздражительности подумал Степа. — Она что, хочет вывести меня из себя? Или объявила мне войну? Что ж, я принимаю вызов».

Он забил холодильник продуктами и принялся за приготовление пира, который себе он позволял только на Новый год и на день рождения. Разогрел копченные окорока, нарезал колбасу, сыр, свежие помидоры и балык. На десерт — шоколад, печенье и пирожное. Поставил все это на поднос и понес в комнату. Он и сам любил ужинать перед телевизором. Девушка увидела поднос и, плохо скрываемое, удовольствие мелькнуло на ее миловидном лице:

— Ого! Вот это я люблю, — она села на кровати по-восточному, поджав под себя ноги. — А сигареты?

— На кухне. — Он сел рядом. — Приятного аппетита.

— И ты не подавись.

Некоторое время они молчали, отдавая дань великолепному вкусу блюд. Девчонка кивнула на кипу газет:

— Это ты кроссворды разгадываешь?

— Я.

— Такой умный?

— Временами.

С кухни донеся свист закипевшего чайника.

— Сейчас принесу чай.

— Давай на кухне попьем. Люблю пить чай и курить одновременно.

Степан взял поднос с остатками ужина, и они прошли на кухню. Пока он намывал посуду, гостья растягивала удовольствия от ягодного чая и сигаретки. На кухне висело молчание. «Наверное, ее лимит наглости на сегодняшней исчерпан» — подумал Степа, но ошибся.

— Ох, и устала же я. Да после такого ужина просто глаза слипаются. — Она тяжело вздохнула. — А ты где ляжешь спать?

Степан от неожиданности едва не выронил сковороду, которую мыл в это мгновение. Но спорить у него не было никакого желания, по той же причине усталости и сытости.

— На балконе.

— В кресле-качалке?

Она уже успела и балкон обследовать.

— Да.

— Тогда, спокойной ночи.

— Спокойной.

Она встала, истомно подтянулась, от чего ее красивые ножки еще больше обнажились, и вышла из кухни.

Утром Степан рано ушел из дома, оставил сладко спавшей девчонке лаконичную записку:

«Холодильник в твоем распоряжении, когда будешь уходить — захлопни дверь».

Сегодня у него была назначена важная встреча с однокашником, от которого могла измениться его дальнейшая жизнь. Саша обещал подыскать ему место работы в одном ресторане, где сам играл в группе джазменов. Встретились они в сквере, сели на скамейку, предварительно смахнув с нее тополиный пух.

— Как? — Нетерпеливо поинтересовался Степа.

— Вообще-то, нормально. Шеф согласен в принципе. Но у него одно условие.

— Какое?

— Три месяца испытательного срока. Короче, за эти месяцы получать будешь только по 50 баксов. И за любую провинность — увольнение. Сразу и окончательно.

— Хорошо, — поспешно согласился Степа.

— А от себя добавлю: шеф — мужик крутой. Публика такая же. Так что, ты должен только играть. Играть — и ничего более. Короче, ты ничего не видишь, не слышишь, лиц не запоминаешь. Ну, ты понял.

— Не дурак.

— Тогда по рукам. Завтра приступай. С пяти вечера и до полуночи. Пока.

— Давай.

Настроение резко улучшилось. Все-таки постоянная работа — это совсем иное дело. Какая-то уверенность в завтрашней день. Но и сегодня свое занятие он не бросил, и до самого вечера вновь играл в подземном переходе. И когда уже собрался домой, его словно электротоком пронзила неприятная мысль — он вспомнил о квартирантке. А вдруг девочка появилась неспроста. И уже с утречка умыкнула его иконы. А там были и очень редкие, и потому дорогие, экземпляры. А он совсем не знал ее, даже имени! Степан поспешил домой. Не разуваясь, прошел в комнату и облегченно вздохнул: вся его коллекция была на месте. И лишь потом он заметил, что в комнате царила чистота. Непривычная такая, глаз режущая. Он вернулся в прихожую и снял кроссовки. Прошел на кухню, которую тоже узнал с трудом. Чистая и уютная. На плите стоял еще горячий ужин. Значит, ушла гостья совсем недавно. Заметил на холодильнике бумажного голубя, продукт оригами. Шестое чувство заставило его развернуть его, где и обнаружилась записка:

«Не сильно радуйся. Я еще вернусь. Скоро, чем ты думаешь».

Он улыбнулся и тут же раздался звонок в дверь. На пороге стояла она, в своем хипповском наряде.

— Ужинал?

— Тебя жду.

— Так уж и ждешь. — Она переобулась в домашние тапочки и такие же новые протянула и Степану. — Дома принято ходить в тапочках. А в этом пакете — самые новые и эффективные средства для мытья посуды, ванны, унитаза. А так же шампунь и мыло.

— Широко живешь. И где денежки взяла?

— Украла. — Она плечом оттолкнула Степана и прошла на кухню, где начала накрывать на стол.

«Этого мне только не хватало». — Подумал Степа, следуя за ней следом.

— И кто же этот несчастный, у которого ты стянула деньги?

— Не бойся, тебе ничего не угрожает. Я взяла у отца кредитку.

— У отца? Кредитку? Так. — Догадки стали кружиться в голове. — Значит, ты сбежала из дома?

— Ага. Садись, не стой истуканом. Будем ужинать.

Некоторое время они молчали.

— И почему? — Первым нарушил его Степан.

— Надоела опека. И потом, мне так захотелось романтики и путешествия. Приключения всякие. И что бы за спиной не маячили телохранители.

— Телохранители? — Социальный статус ее рос на глазах. И все же пошутить не упустил он момента. — А ты думаешь, для твоего тела нужна охрана?

Шутка не прошла.

— Я так не думаю. Это отец так думает. Да и не обо мне забота, для себя больше.

— Понятно, — кивнул головой Степа. — И долго ты собираешься быть в бегах?

— Не знаю. Я уже давно путешествую. И, кажется, я нашла то, чего хотела. Тихую и спокойную пристань.

Степан выронил вилку с сосиской.

— Здесь? — Он обвел взглядом кухню.

— Да, — тихо, и так не похоже на себя, ответила девушка. — А ты разве против? Из нас получилась бы отличная пара.

Степа изумленно посмотрел на нее. Или она могла хорошо притворяться, или же говорила на полном серьезе. Ему стала жарко. Молчал, переваривая ее слова. А девушка по-своему оценила его молчание:

— У меня есть специальность. Я закончила педагогический. Могу устроиться в школу. А что? Думаю, проживем как-нибудь.

— Ты это серьезно? — в голосе появилась хрипотца.

— Да. Конечно.

Он еще больше растерялся. Ну, не может даже великая актриса так сыграть.

— Я ведь даже не знаю, как зовут тебя. — Ничего более умного не пришло на ум.

— Ядвига. А про тебя я все знаю. Нашла твой паспорт, когда порядок наводила.

— Ядвига, — в раздумьях повторил Степа, а потом сказал. — Ну, все, хватит. Пошутили и будет. Время позднее, ложись-ка спать. Я сам посуду намою.

— Ты прав. Утро вечера мудренее. Ты подумай над моими словами. — Всё так же серьезно сказала Ядвига и ушла.

Но Степа даже и думать не пытался. Разве можно относиться серьезно к словам избалованной девчонке? Потому и спал крепким сном, мерно покачиваясь в старинном кресле-качалке. Она разбудила его рано.

— Просыпайся, Степаша. Завтрак уже готов. Чем займемся весь день?

— Мне сегодня на работу.

— Да?

— К пяти часам. — Он прошел в ванную. А когда вернулся, стол был уже накрыт, и Ядвига замерла в ожидании. И с предложением.

— На улице жара. В городе имеется река и пляжи, а мы сидим в каменном плену. Я предлагаю поехать на пляж и поваляться на песочке, под ласковым солнышком

Столько задора и веселье было в ее голосе, что Степан легко купился на такое

предложение.

— Поехали. — Сказал он вслух, а про себя подумал, что и самому нужна встряска в этой тягучем и унылом течении жизни.

Поход удался на славу. Они купались, резвились, плескались. При этом громко смеялись, забыв, что они не одни. Со стороны могло показаться, что влюбленная парочка находится в эйфории. Никому и в голову не пришло, что они знакомы всего два дня. Впечатлений от совместного времяпровождения осталось очень много.

А к пяти Степан собирался на свой первый трудовой день. Ядвига в своем стиле, когда не разберешь, то ли шутит, то ли нет, обещала без него не ложиться. Дождаться и накормить поздним ужином.

Рабочий день начался с того, что всех работников ресторана вызвали в кабинет начальства. Пожилой, но по абсурдному определению «новый русский» начал говорить без вступительных речей:

— Из Москвы поступила просьба. От очень крутого и влиятельного человека. В нашем городке скрывается одна молоденькая девчонка. Необходимо ее срочно отыскать. При этом хорошенько срубить бабки. Но предупреждаю! — Он повысил голос и погрозил пальцем, словно перед ним стояли первоклассники. — Что бы ни один волос, ни одна слезинка! Понятно?

Присутствующие, как китайские болванчики, закивали головами.

— Вот фотография. Посмотрите и хорошенько запомните.

Фотоснимок пошел гулять по рукам сотрудников. Плохое предчувствие, которое зародилось в начале монолога шефа, оправдались. На фото была Ядвига. Рука все-таки предательски вздрогнула, и бледность залила лицо.

— Ты видел ее? — Тут же поинтересовался шеф, который внимательно наблюдал за подчиненными.

— Нет. — И голос тоже дрогнул.

— Идите. Работайте. — Приказал шеф и велел задержаться Сашу, одноклассника Степана.

— Знаешь, где он живет?

— Знаю.

— Надо проверить. А пока глаз с него не спускай. И звонить не давай.

— Понял. — Александр покинул кабинет, и в дверях услышал, как шеф вызывал начальника охраны.

Степан спешил домой. Он был твердо намерен поговорить с Ядвигой. Она должна, по его мнению, вернуться домой. Хотя и начал уже привыкать к ее присутствию. Да и нравилась она ему. В разных ролях и ипостасях. И развязанная хиппи, и грустная старшеклассница, и веселая безудержно, как на пляже. Он был погружен в свои думы, что не замечал ничего вокруг себя. Это и сыграло с ним злую шутку. Просто не обратил внимание на шумную толпу подростков, которые лавиной наскочили на него, и, без лишних слов, свалили с ног и стали методично избивать. Молчали и били, били, били.

До дома он добрел только в четвертом утру. Еле передвигая ноги и мотаясь из стороны в сторону. Каждый шаг давался с большим трудом, отдаваясь болью по всему телу. Дверь квартиры не была закрыта. «Значит, не успел. Ядвигу нашли и забрали».

В квартире был полный хаос. Даже иконы сорвали со стены, хотя ни одну не забрали. На их месте краской вывели слова:

Ты легко отделался.

Он упал на кровать и забылся в тяжелом сне. Проснулся только в полдень. Балконная дверь была открыта нараспашку, и ветер успел нанести в комнату тополиного пуха. Встал и, превозмогая боль, прошел на кухню. В отличие от комнаты тут царил полный порядок. На холодильнике красовался новый большой бумажный голубь. Ядвига осталась верна своим привычкам. На его развороте он прочитал ее послание:

«Степа! Отец всё-таки нашел меня. Наверное, потому, что я сняла с его кредитки большую сумму денег. И вот итого: за мной пришли его холуи. Им не терпится заработать вознаграждение. Им же бесполезно объяснять, что я хочу быть сама собой. Хочу быть свободной. Ходить там, где мне нравиться. Есть и пить то, что душе хочется. Хочу, в конце концов, выйти замуж за того, кого полюблю. А не за того, кто угоден и выгоден отцу для его бизнеса и политической карьеры. Хочу жить так, как живет большая часть русского народа. От зарплаты до зарплаты. Хочу обыкновенного человеческого счастья. Вот только никто не хочет меня понимать. Утверждают, что я немного не в своем уме, что это бешенство от избытка денег. И я уже сама начала сомневаться, что когда-нибудь повстречаю того, кто поймет меня. Даже сбежала из дома на поиски такого человека. И знаешь, вера и надежда таяли с каждым днем. Приходило разочарование. А это самое страшное в жизни. Но вот повстречала тебя. Еще не познакомившись с тобой, я сердцем почувствовала: вот он! Человек всех моих тайных желаний и грез. Извини, что поначалу так вызывающе вела себя. Хотелось проверить твою реакцию. Какой же я была глупой! У нас бы было больше времени для общения. Но знаешь, это еще не конец. Я вернусь. Обязательно вернусь. Ты только дождись меня. Ладно? Ядвига.»

— Она вернется, — Уверенно сказал Степа. — И я сделаю ее самой счастливой. Сказки должны заканчиваться хорошо. Закон жанра.