В Невский — Осенняя усталость

   Маленькая кухня. Шипит газовая колонка, на столе — чай и сигареты. Замкнутый круг. И меж двойных рам бьётся последняя осенняя муха, назойливо и упорно. Может, выпустить? Да нет, не стоит. А за окном красота. Деревья роняют золото на серую, неприглядную землю, а дворники жгут. Не сжигайте, не надо! И не потому, что это вредно. Просто жечь красоту — кощунство. В природе всё должно быть красиво и гармонично. Впрочем, как и всё в жизни. Только не в моей.

       Звонок? Не знал, что друг провёл телефон. А что я вообще знаю о друге? О жизни? О себе? Словно улитка, закрывшись в своём домике, я боюсь выглянуть наружу. Боюсь людей, гололёда, лестниц без перил, спуски и подъёмы… Как настойчиво он звонит. Поднять — не поднять? Может, это друг?

-Алло.

-Привет! — голос радостный, хмельной и до боли знакомый. «Язва» — парень без чувства ограничения, без такта. И как он узнал, что я здесь, в городе.

-Привет.

-Зря не пришёл.

    Молчу. Не очень хочется, как бывало, вступать в словесную перепалку, попахивающую философией.

-Как жизнь?

-Как ты? — иногда вопросом на вопрос можно сбить с мысли, увести от неприятного разговора. Но только не «Язву», он придачу стал прободной.

-Ты по-прежнему один?

-Да, — мне не хватает наглости бросить трубку. Смотрю в зеркало, гримасничаю и позволяю вновь увести себя в дебри пустого разговора.

-Знаешь, в чём твоя проблема?

-?

-Ни одна здравомыслящая женщина не будет с тобой. А на других ты не смотришь.

-Возможно. Я это знаю. Давно. — И паузы между предложениями не помогают.

-И ты не теряешь надежды?

-Она умирает последней.

-И когда она умрёт?

-Вместе со мной.

-А если сейчас?

-Жизнь не стоит того, чтобы бояться смерти.

-Значит, ты чего-то добился?

-Ничего.

-Денег?

-У поэтов денег не бывает.

-Славы?

-Непонимания.

-Уважения? — допрос продолжается.

-В тесном кругу.

    «Почему я подчиняюсь ему?»

-Каком тесном?

-Один друг.

-Такой же горемыка? — явно не стеснялся говорить в его присутствии.

-На ступень выше.

-Да! — слышно, как он затягивается сигаретой, и я чувствую, что тоже необходимо закурить. — Невесёлая у тебя жизнь, что же держит тебя на плаву?

-Долги.

-Много?

-Старость матери.

-Тогда живи, — добродушно разрешает он и бросает трубку. Я усмехаюсь в зеркало и возвращаюсь на кухню. Чай остыл, сигарета истлела и муха замолчала. Лишь шипит газовая колонка, к ней присоединился старый холодильник. Нет, нет, надо гнать от себя всякие мысли. Не думать! Ни о чём не думать, иначе сойдёшь с ума. Телевизор! Вот что спасёт меня. Нажимаю кнопку, и на «голубом экране» очередное средство от кариеса. Сразу заболели зубы. Другая — мыльная опера, сказка для домохозяек. Третья — мультики. Странно, почему они пропитаны насилием и жаждой наживы? Мир изменился, мир сошёл с ума. И только я сопротивляюсь, гребу против течения. С упорством векового пня. Вновь звонок. Нет, не бери, не надо. Чёрт бы побрал моё воспитание.

-Алло.

-Алло, алло! Вы меня слышите? — ещё один знакомый. Дрогнула каждая клеточка, каждая фибра души натянулась, как тетива. Лоб покрылся холодной испариной. Она. Она! Это она. Кристально-зелёные глаза, веснушки, таинственная улыбка.

-Да, — не узнаю свой голос. Надо выпить, смочить вдруг пересохшее горло. Жарко.

-Это квартира Ивановых?

    Это она. Дикий пляж, розовое от утопающего в море солнца. Влажные, пьянящие губы. Аромат горячего, молодого тела.

-Нет.

-Извините, я ошиблась.

-Нет, — запоздало кричу я, но в ответ лишь гудки. Нет! Ты не ошиблась. Это я, я! Боже, кажется я плачу. Да, это слёзы. Скупые, мужские слёзы. Я искал тебя! Я ждал тебя! Все эти годы ждал. Жарко. Душно. Рву ворот рубахи, пуговицы скачут по полу. Выхожу на балкон покурить. Срочно закурить! А лучше выпить. Ну, зачем я приехал сюда? Зачем? Вновь потерять свой покой? Что ж, я добился этого. Теперь опять: сны и грёзы, исписанные страницы и бессонница. И мысль навязчивая: а стоит ли жить?

    Смотрю на море разбросанных огней, разноцветных от штор на окнах. И где-то там, за одной из них и веснушки, и море, и жаркие поцелуи. Памятью о ней, мечтаниями о ней и умением ждать стоит жить. Стоит!

   А дворники продолжают сжигать осень. Мою осень.