Энлиэйро — Ещё не спишь?

Возможно, кто-то мог бы подумать, что он как хищник медленно и неспешно крадётся к своей жертве. Но это ложь. Была бы жертва … Но здесь нет жертв, здесь только хищники.

— Ещё не спишь? — повторяет он так, что кому то могло бы

показаться, что это забота. Но это не так! Здесь каждый заботится только о себе. Здесь нельзя проявлять жалость. Других здесь можно рассматривать только как объект возможной угрозы.

Размеренные, лёгкие шаги раздаются всё ближе, и я знаю, что сейчас может произойти всё, что угодно, потому что здесь нет никаких общепринятых правил, нет ограничений. Здесь каждый сам выводит свои правила для того, чтобы выжить.

Возможно, что кто — то мог бы подумать, что это жестоко, но это не так! Ведь только здесь мы можем быть настоящими, не бояться показать сой гнилой и пустующий внутренний мир, и не потому, что у других он такой же. Нет просто здесь всем все — равно кто ты и что с тобой. Просто здесь каждый сам за себя и единственная задача — выжить.

Возможно, кто — то мог бы подумать, что попав сюда, он непременно сошёл бы с ума, если бы его не убили в первую же минуту. Но сюда невозможно попасть случайно, и никто не приведёт тебя насильно. Здесь только те, кто сам хочет здесь находиться. Зачем? — что бы учится выживать в том мире, который мы сами для себя выбрали.

Вместе с шагами теперь слышен и лёгкий шорох одежды. Он совсем рядом. Беззвучно останавливается. Открываю глаза.

Лунный свет освещает знакомый силуэт тонкой и грациозной фигуры, плавные черты лица, бледные губы.

Вот он. Мой напарник. Нет, слово напарник и дружба здесь не могут стоять рядом. Точнее здесь просто не может быть слова дружба. Напарник здесь тот человек, с которым вы вместе убиваете. Нет, не потому что вам одиноко, просто так легче выжить.

Его лицо как обычно ничего не выражает. Он молча протягивает мне нож. Мы не обмолвились ни словом, и даже не обменялись секундным взглядом, но я уже точно знаю, чего от меня хотят…

Быстро перехватив рукоять ножа я резко поднимаюсь, и не раздумывая ни секунды четким, отточенным движением вгоняю лезвие ему под сердце.

Выражение его лица не меняется ни на йоту. Не издав ни единого звука, он плавно опускается на пол, продолжая смотреть на меня ничего не выражающим взглядом.

Я не буду утруждать себя тем, что бы закрыть ему глаза — здесь подобного ни сделал бы никто, и даже не посмотрев на последок ему в лицо я разворачиваюсь, и аккуратно, стараясь не запачкаться, обхожу медленно подбирающуюся ко мне лужу крови.

И естественно, что я не оставлю себе на память о нём ничего, даже этот чёртов нож, который сейчас нашёл себе приют в его груди. Здесь нельзя показывать свои слабости никому, даже самому себе.