Три печальных мысли на тему красоты.

Мы сидели на кухне втроем: я, она и солнечный зайчик, который не встревал в женские разговоры.

Она тихо глядела в окно.

Я удивлялась и завидовала.

— Когда я пытаюсь быть красивой, каждый норовит меня обидеть…

Она молчала.

— Это я о мужчинах…

— Тебе, наверное, этого не понять… Всегда прекрасна, всегда желанна… Кто захочет сделать тебе плохо? Даже имя у тебя какое! Камееелия… — протянула я. Примерила имя на себя. Усомнилась. — Неужели не страшно иметь такое красивое имя?

Она молчала.

— А ты не боишься… — снова спросила я, — цвести?

Цветок не ответил снова. В стакане воды оставалось слишком мало жизни.

Две медузы качались на волнах.

Первая была большой, идеально круглой, с множеством кружевных оборок под куполом и лиловым ободком на макушке.

А второй вовсе не было видно.

— Ты не понимаешь! — утверждал голос из пустоты! — Я совершенство! Ты слышала слова «Медуза чистой воды»? Это я! Идеальное существо!

Пылкую речь оборвал плеск. К медузам подплыла пара человеческих мальков.

— Смотри, какая красивая! — восхитилась самочка.

Медуза чистой воды горделиво распушила щупальца.

— Да, — согласился малёк. — Давай её заберем, папе покажем!

Он ловко схватил лиловую толстушку и, разворачиваясь к берегу, стукнул красавицу пяткой.

— Ой, ещё одна!

— Фу, гадость! — воскликнула девчонка, разглядывая рыхлый студень. — Брось её, поплыли!

Сегодня у Белки образовалась проблема.

Белка жила в маленькой дубовой рощице.

Белка была очень хозяйственной и не могла пройти мимо бесхозного одуванчика или березовой щепки. А желудей была целая коллекция!

Но сегодня Белка, гуляя по опушке, нашла сосновую шишку.

Это стало проблемой.

Шишка была прекрасна! Большая, зеленая, шипастая, вся в душистой сахаристой смоле.

Белка думала, куда её деть.

Белка прикрепила её на спинку кровати из желудей. Но шишка там не смотрелась.

Белка поставила её у входа в дупло. Плохо.

Перенесла на самую середину. Неудобно, к тому же шишка заваливалась набок.

Белка растерялась.

Шишка была прекрасна! Выкидывать её, определенно, было нельзя.