Letavia Geyl — Как я планировал убийство.

И однажды вечером, когда особенно сильно разыгралась мигрень, а погода за окном, словно бы вторя моему настроению, окончательно испортилась, я решил спланировать убийство. Разложил перед собой лист бумаги, взял карандаш и стал рисовать план. Затем последовал в подвал за старыми журналами, которые перелистывал один за другим в поисках подходящего оружия. Мачете, или кинжал, или, может, тяжёлый рыцарский двуручный меч? Наверняка нужно что-то более действенное. Пистолет или ружьё. А может быть парочка дротиков, смазанных ядом? Или же нечто совсем неординарное — скальпель, например.

— Что ты там пишешь, Джеймс, — заинтересовалась моими изысканиями жена.

Джулия подошла и заглянула мне через плечо. План был беспорядочно набросан на лист бумаги, частично — нарисован прямо на столешнице. Кругом валялись клочки бумаги, вырванные из журналов, стружки от карандаша и несколько пластиковых чашек из-под кофе.

— Я планирую убийство на завтра, дорогая, не мешай! — с огнём в глазах я вновь погрузился в процесс создания идеального плана убийства.

Я пытался учесть всё. Мисс Маргарет из соседнего дома выходит на пробежку в 21:00, а старый Чарльз Олдрейн из дома справа наискосок засиживается с трубкой на крыльце до полуночи. Как же трудно подобрать время, ведь убийства, по всем законам жанра, необходимо совершать глубоким вечером! Ещё надо учесть скорость ветра, фазу луны и подгадать, чтобы не нужно было вставать рано на следующее утро!

— О, дорогой, какой серьёзный план! — хорошенькое лицо Джулии вытянулось от удивления и гордости, — У тебя всё получится, сладенький, я уверена!

Она застучала каблучками, убирая ненужные мне журналы, и проследовала к телефону сообщить важную новость подругам.

— Дарла, милая, мой Джеймс планирует убийство, я видела чертежи, это монументально!... Касси, сладкая, я тебя не отвлекаю? Мой зайчик замыслил убийство, представляешь? Очень серьёзно подошёл к делу, весь вечер пишет план… Мама, здравствуй. Как отцовский перелом? Не слишком радует? Ох, какая досада. А ты знаешь, мой Джеймс…

Мигрень от чрезвычайных усилий сделалась только хуже. Я отложил свои бумаги до утра. А с утра посыпались звонки от советчиков. Мистер Виддл посоветовал использовать взрывчатку, а Чарли Ант рассказал о своих похождениях на медведя и предложил капкан. Были даже девчонки из класса, в котором преподавала Джулия, они хотели разместить обо мне статью в школьной газете. Всё это жутко разозлило меня.

Я даже не стал бриться, спустился к завтраку во вчерашней измятой рубашке и сиреневом трико от пижамы.

— О, дорогой, такое важное событие, а ты небрит! — стрекотала над ухом жена, накладывая мне в тарелку дымящуюся ароматную овсянку с малиной, — По такому случаю я на вечер решила приготовить утку в винном соусе, как ты любишь!

До самого вечера я сидел в кресле, курил и нервно дёргался на каждый звонок телефона. Джулия заботливо брала трубку и объясняла, что я очень занят перед вечерним событием, просила не беспокоить.

Когда часы в гостиной пробили десять, я встал из кресла, оправил рубашку и направился к двери, сжимая в руках отцовский сувенирный револьвер. За дверью, на газоне по обе стороны улицы столпилось, как мне показалось, пол городишка. Все затихли, в восторженном ожидании, слышно было только сдавленное покашливание старика Элмайра и шипение открывающихся банок с пивом. Фонари перед моим домом нарочно не погасили, а Эдвин Паркер даже подогнал автомобиль и освещал территорию фарами под одобрительные выкрики зевак.

Шаркая по дорожке домашними тапочками, излучая слабеющую с каждым шагом ярость, всеми силами пытаясь сохранить строгость и загадочность на небритом лице, я подошёл к лужайке соседа. Он сидел на нижней ступеньке крыльца, пожёвывая бутерброд, а у его ног, глупо озираясь и виляя косматым рыжим хвостом, сидела та самая собака.

Внезапно мне жутко захотелось оказаться в своём кресле, злоба куда-то ушла, возникло желание выпить кружку горячего какао. Но нельзя было отступать, я выставил вперёд грудь и походку сделал непринуждённой, как у ковбоев в боевиках, что так любила моя Джулия. Ветер раздувал мои волосы, трепал ворот рубашки. Я ощущал себя вне всяких правил и закона. Зеваки восхищённо застыли с открытыми ртами.

Наконец, обидчики оказались прямо перед моими глазами. Прокашлявшись, я чуть помедлил, выбирая нужный тембр голоса, с угрожающей хрипотцой, но сосед заговорил раньше.

— Вон там возле калитки сегодня утром я вбил штырь в землю и посадил Жанну на цепь. Она дурная псина, мне нужно было сделать это раньше. Ты извини уж, старина Джеймс.

Приглядевшись, я увидел, что от ошейника собаки до калитки действительно тянется новенькая блестящая цепь.

Это меня порадовало настолько, что я расхохотался в голос, мне захотелось обнять соседа и почесать за ухом его дурную собаку. Зеваки ахнули напряжённо.

— Фрэд, старичок, какая отличная новость! Ну тогда пойдём-ка отужинаем, Джули сегодня вечером готовит замечательную утку!

Зрители переглянулись, а через мгновение заулыбались и зашлись аплодисментами.

— Утка! — воодушевился сосед, вставая с лестницы и отряхивая штаны, — О, ты же знаешь, я всегда за, дружище!

И мы пошли вместе через улицу под гомон и крики расходящихся восвояси людей. Никто уже не обращал на нас никакого внимания. Только несколько раз щёлкнула вспышка фотокамеры.

Усталость и радость наполняла моё сердце. А громогласная Жанна наполняла улицу самозабвенным лаем, гремя новой блестящей цепью о ворота калитки.