Grisha — Письмо первое

Здравствуй. Надеюсь, ты смогла понять, что мое одиночество, потерявшееся в бесконечном лабиринте сомнительных иллюзий, практически лишило меня возможности осознавать собственные личностные характеристики. Разговор с манекеном бессмыслен и скучен, но, при очевидном наличии собственного дыхания, я вовсе не уверен, что дышу. «Живой» диалог лишил бы меня словесной естественности и необходимой для случая риторики, а виски, слишком агрессивно воздействующий на вконец расшатанные нервы, свел бы чувственность к нелицеприятному спектаклю, с запинающейся речью, фальшивыми образами и слишком откровенными взглядами. Поэтому единственный способ оставаться самим собой и быть действительно откровенным, это писать тебе.

    Быть одному — своеобразный и тяжелый наркотик. К нему и привыкают долго, и бросить трудно. Банальная привычка гасить непрерывную боль спиртным превращается в бессмысленное хобби. Звуки жизни приглушены, краски тусклы, все чаще серые тона и беспокойство, блуждающее в миноре улиц, под жалостью желтых, мерцающих фонарей. В какой-то момент ты понимаешь, что знаешь всех бродячих псов, которые не бросаются на тебя, принимая за своего и даже готовы поделиться костью. И в тот момент, когда через горло все настойчивей начинает прорываться скулящий в легких вой, ты бежишь с этой улицы прочь, в ближайший бар, с соответствующим названием «Лимб». И пропадаешь там навсегда.

    Но твое имя изменило все, все началось с него. Алабама родилась в моей голове, как откровение и единственный путь к спасению рассудка. Синтезировав твой внешний образ с моей внутренней, всепоглощающей жаждой исцеления, я, сам того не осознавая, сотворил альтернативную реальность, куда вовлек тебя почти насильно. И она оказалась настолько правдоподобна, что без тебя, я стал чувствовать, что теряю связь с внешним миром. Вот только не пойму, с каким именно. Так что имя твое — Алабама. Женщина с неразгаданной тайной, пристрастием к спиртному и любовью к Нине Симон.

До встречи.

Твой нетерпеливый и преданный…