В Невский — Д.

Проснулись как-то во мне отцовские чувства, захотелось повозиться со своим единственным отпрыском. Сынок, кровь от крови, плоть от плоти. Кричу ему:

— Иван!

Но тут пришлепала эта самая пресловутая буква «д.», залезла в мной сказанное слово, и перефразировала призыв, в корне меняя суть. Получилось так, что выкрикнул-то я:

–Диван!

Разбежались мои домочадцы, освобождая место. Включили телевизор, принесли пульт и программу. Создали комфорт. Мне бы поправить, прояснит ситуацию, но смалодушничал. Улегся на мягкий диван и погряз в мире телевидения. Вот так и убил почем зря все свое свободное время

В другой раз мои намерения заняться каким-нибудь серьезным делом были серьезны и сверхмотивированы. Переборов природную лень, потратив при этом немало душевных сил.

— Ну, за дело! — сказал себе я громко в приказном порядке. Да тут снова она, буква «д.», мне устроила подлянку. Просто взяла, и испарилась из моего предложения, кардинально перекроив его:

— Ну, заело!

Итак, моя работа заела, так забуксовала, что просто жуть. Не тронулась с места ни на один сантиметр, ни на йоту. Как бы ни старался, как бы жилы я не драл. Все! Потом желание пропало, и пыл весь мой угас. И лень триумфально вернулось ко мне.

А вот и третий эпизод.

Попросила меня как-то моя драгоценная, нежная и дорога любимая женушка купить новый холодильник. Старый совсем поизносился, фреон в нем не держится, полки перекосились, ручки совсем отломились.

— И какой марки купить агрегат? — поинтересовался я.

— Bosch.

Не успел я и рта открыть, как снова объявилась «д.», да еще и в обнимку с соседкой по общежитию нашей азбуки. И устроили…, вернее это я, под их влиянием, устроил настоящий дебош. Да такой, что до сих пор стыдно говорить. Даже при воспоминании я вздрагиваю и покрываюсь холодной испариной. Домочадцы в шоке. Таким они меня никогда не видели. Да никто не видел, никогда. Вот вам и простая, как кажется, буковка.

И подумалось мне тогда, что может это последствия алкоголя? Нет, я не пьяница какой-нибудь. Позволяю себе редко, и в мизерной объеме. А может, чем черт не шутит, эти самые промилле как-то накопились в моем организме, а потом раз — и взрыв! И решил тогда я твердо, что кроме воды ничего пить более не стану. Даже простой чай, с его кофеином и всевозможными добавками и химическими элементами, во мне вызывали боязнь. Боязнь нового взрыва. А вот чистая водица — это же совсем другое дело. Но стоит мне только набрать стакан воды, как ненавистная мной буковка втискивается наглым способом в самую серединку слова, и…. вода превращается в водку. Да, в ту самую, менделеевскую, сорокоградусную водку.

Вот так и живу. Не живу, а маюсь. Хочется порою в порыве крикнуть своей жизни «ура». Да буква «д.» тут же клеймит ее позорным тавро. Так точно и так смачно классифицирует ее.