Касьянова Ольга — Его фамилия (от точки до многоточия). Глава 5

— Нужно узнать, куда они отплывают, и узнать, что кто их хозяева, может, они ловят не рыбу, а рабов.

У меня промелькнула неожиданная чисто женская мысль, как помочь делу, о ней мой спутник не подумал бы.

— Есть ли здесь другая тропа, по которой, всем покажется, что мы шли по ней?

— Должно быть, есть, ведь люди ходят не только по горам.

— Может быть, дождаться раннего утра и сделать вид, что мы шли именно по ней?

— Зачем это нужно? Ведь вы что-то задумали, я прав?

— Я предлагаю обоим переодеться в женское: вы в мое платье, а я — в деревенское.

Миллерана было не обмануть, он сразу вычислил мой замысел.

— Не много ли чести мне стать знатной дамой? Может, все-таки я — в деревенское?

— Нет-нет, делайте, что я сказала!

— Только ради вас, Энни.

Я для полноты образа растрепала волосы и испачкала лицо грязью.

— Энни, помогите мне справиться с платьем, со всеми этими крючками и застежками.

В платье он казался хорошенькой девушкой, миниатюрная фигурка придавала ему изящность и хрупкость. Это была уже светская дама, мое обличие еще больше подчеркивало это.

— Подождите, я попытаюсь уложить вам волосы, насколько это возможно.

После многих попыток я придала его локонам вид изящной, но растрепавшейся прически.

— Браво, Энни. Я не сомневаюсь, что изменился полностью. Но что же все-таки за мысли в вашей головке?

— Нам надо остаться живыми, при любом исходе. Мы покажемся попавшими в беду женщинами и попросим о помощи. Если хозяин судна порядочный человек, то не откажется помочь; если работорговец — женщин не убивают сразу. Вы с вашей внешностью — дворянка, вас заставят просить о выкупе, я служанка, нас не разлучат, чтобы я ухаживала за вами. За служанкой меньше следят, и в случае чего я нас обоих выручу.

— Так-так. Я догадывался о ваших хитроумных замыслах, потому и предлагаю вам быть собою. Выручить нас, скорее всего, больше получится у меня. А я то же буду самим собой? Думаю, я смогу защитить вас.

— И погибнете сами. Без вас я остаться не хочу. Оставайтесь так. Никто не поверит, что вы прислуга, вы такой хорошенький и изящный.

— Право, моя внешность доставляет мне одни неприятности. Я лучше себя изуродую, — послышался безнадежный вздох.

— Только посмейте! Теперь подождем, пока все уснут, пойдем по дороге и покажемся как можно более жалкими.    

***

Наутро владельцы и капитаны суден с удивлением заметили на берегу двух полумертвых беспомощных женщин. Одна была, видимо, госпожою, вторая — прислугой. Дама была из дворян, хороша собою. Служанка была чуть бодрее, но тоже утомилась. Несмотря на лохмотья, она показалась рыболовам даже краше госпожи.

Их еле привели в чувство; первой очнулась служанка:

— Прошу вас, спасите нас! Мы так измучились! Милые мои, помогите!

— Да откуда же вы взялись?

— Мы шли по дороге, потом госпожа упала без чувств, потом и я. Наш корабль затонул, мы ехали в порт, шторм… пираты…не поймешь! Я не знаю, как осталась в живых госпожа, такая нежная и хрупкая, я-то всего натерпелась, а она!..

— Как же вас повезли, видя погоду?

— Ох, и сама не знаю. Капитан сразу мне не понравился, очень уж на пирата смахивал.

— Теперь хозяйку откачаем, а то концы отдаст, а нам отвечать. Давайте, водой обольем.

Когда на женщину вылили полбочки воды, она простонала:

— Анна! Ты где? Какая же боль! Анна!

— Госпожа, милая! Вы очнулись, наконец! Мы пришли к морю!

— Опять море! Ведь я чуть не погибла в нем!

— Эти добрые люди, наверное, нам помогут.

Когда зашли в один из домов, рыбаки стали совещаться:

— Как же быть? Нельзя бросать женщин в беде!

— Сначала надо дать им поесть, должно, не ели долго.

— Правда, надо, а то дамочка почти уж помирает. А служаночка — красотка!

Принесли еду; служанка ела за обе щеки, госпожа только морщилась.

Когда обе оправились, стали просить перевезти их в портовый город. В конце концов, один рыбак из жалости согласился помочь.

— Только ради твоих румяных щечек! — шутя ущипнул он служанку за одну из них.

Путь был проделан быстро, женщины поблагодарили рыбака, служанка все кланялась и тараторила: «Помоги тебе бог, и Богородица, и все святые, благодетель ты наш!».

***

Мы приехали, куда хотели, и уже хотели переодеться, но тут ждало испытание, пожалуй, самое тяжкое. Несколько вооруженных людей окружили нас; силы были неравны, я еле удержала своего друга от ответного нападения. Мгновенно пришел сюда их хозяин, видимо, перекупщик рабов. Тут-то нам пришлось туго!

— Какая хорошенькая девушка! Видно, из знатной семьи? Не откажетесь погостить у меня? Сколько, это от вас зависит! А ты что за замарашка?

— Я бедная служанка моей госпожи! Я сама пойду, куда скажете, не разлучайте нас!

— Как ваши имена?

— Я Анна, а госпожу зовут мамзель…чертовски сложная фамилия, вы уж ее спросите.

— Позвольте спросить, мадемуазель?

— Моя фамилия Миллеран, — от слов ему явно хотелось перейти к действию.

Как можно так рисковать? Пришлось мне опять вмешаться.

— Да, и правда, имя моей госпожи Франсуаза де Мильеран, они с мадам Миллеран, женой флотского офицера, пофамильно схожи.

— Идемте-ка за мною, решим, что делать.

Когда мы пришли в усадьбу, наш «хозяин» объявил:

— Мы с вами поговорим сейчас же. А ты пока оставайся. Будь послушна, а то закую тебя в цепи.

— Ох, уж лучше меня закуйте, а не мою госпожу!

— Поди прочь, пусть тебе на ноги прибьют колодки и приставят к делу.

Это было уже что-то! Нас оставили вместе, я могу присмотреться. Мне придется много и тяжело работать, но в свободное время увижу кое-кого и посмотрю кое-что. Главное, чтобы Миллеран вел себя как надо. Надо добиться, чтобы меня пускали к нему… «Нужно выжить обоим», повторяла я про себя, как заклинание.    

Через день, увидев «хозяина», выходящего из дома, я кинулась ему в колени и зарыдала:

— Мой добрый, хороший господин! Что случилось с моею госпожою?

— Она не госпожа, а рабыня, как ты, только цена ее дороже. Она заперта накрепко. Если ее в скором времени не выкупят, я ее продам.

— Но она красавица, а если приодеть, причесать, то не узнать! А кто, как не я, умеет это проделывать, с детства наловчилась!

— Ты, такая грязная и рваная? Тебе и в кухне не место — все запачкаешь.

— Так это только теперь! Было время, и я щеголяла в белых фартучках, кружевных наколках, все слуги по мне сохли! А как в беду мы попали, потаскались по дорогам, поносило по морю — нешто не измениться. Разрешите ухаживать за госпожой!

— Вижу, ты правду говоришь. Да чем тебе дорога госпожа твоя?

— Ох, да она мне дороже всех! На порог ей меня подбросили, она мне жизнь спасла, воспитала. Нешто не любить!

— Будь по-твоему. Оденешься сегодня почище и украсишь ее, я посмотрю. Да и нынешнюю работу делай! Теперь убирайся!

И это была победа! Не зря я с детства знала народный диалект! У Миллерана так бы не получилось. И о людях я узнать успела, и побывала где надо. Не ожидала я от себя такой прыти! «Нам нужно жить», все твердила я.

***

Днем меня привели в гардероб, там были наряды, скорее всего, с чужого плеча, и женские принадлежности. Поразмыслив, я взяла кое-что, и меня пустили к Миллерану. Он печально сидел, опустив голову. Я бросилась приветствовать его.

— Энни! — обрадовался он. — Я не надеялся встретить вас!

— Вы меня недооцениваете. Теперь мы будем видеться чаще, я буду вас наряжать; я успела узнать, что конюх любит выпить, ночью спит без задних ног. У сторожа ружье и злые собаки, но где пониже, лошадка перепрыгнет.

— Все это полезные сведения! Тогда бегите сама, не обременяя себя мною!

— Мы убежим только вдвоем!

— Энни, я не допущу, чтобы меня вызволяли вы! Мне до смерти надоели эти нелепые тряпки! Я мужчина, офицер флота, моя фамилия Миллеран! Это мне должно оберегать вас! Это так и никак иначе!

Он вскочил с места, готовый сорвать с себя женское платье. Его глаза пылали пожаром, он был полон непреклонности и решимости. Я готова была преклонить колени.

Вот он — подлинный Миллеран! До сих пор я не понимала этого, не видела! В теле этого юноши всегда горело пламя, его нельзя погасить никакими ухищрениями!

Но именно сейчас нужно было скрыть это. Я кинулась к нему на грудь, как на костер, умоляя:

— Прошу, подождите еще! Я сделаю все за несколько дней! Ради нас… ради меня!!!

Он с трудом сел на место и ответил, задыхаясь:

— Я не прощу себе, что мои цепи сбиваю не сам, мне легче умереть, чем это терпеть. Но ради вас я готов на все. Чего вы хотите от меня?

— Просто сидите спокойно, выпрямив спину. Я сделаю из вас настоящую красавицу.

***

Моими трудами остались довольны. Миллерана придирчиво осмотрели и ухмыльнулись:

— Пожалуй, покупателей будет немало! Куколка моя, как вы смотрите на завтрашнюю смену хозяина?

Но вдруг, неожиданно для всех, мой друг, с ловкостью пантеры, с ненавистью вскочил на своего мучителя и, наконец, сделал что хотел.

Подхватив меня на руки, он бросился вниз по лестнице, разбил окно, и мы выскочили оттуда.

— Где кони?

Я показала на конюшню. Там крепко спал угощенный мною, как обычно, конюх. Развязав узел на одной из лошадей, мы пошли туда, где стена была ниже.

— Вы умеете управлять лошадью?

— Умею.

— Я в этом не смыслю. Правьте вы, а я сяду сзади.

— Но это же опасно, Миллеран!

Но меня тут же посадили вперед.

Лошади удалось проскочить сквозь стену, и мы поскакали. Но наш побег уже заметили, уже послышались крики, лай собак, и вдруг раздались выстрелы. Несколько пуль попало в спину Миллерана, его голова упала на мои плечи — и я помчалась во весь опор, хлеща лошадь кнутом. Звуки выстрелов снова слышались вдали, и мне они были мучительны. Куда, в каком направлении мы скачем, я не знала, понимая только, что его голова — на моем плече! Он может погибнуть! Нет, этого не будет! Мы или умрем, или выживем — но вместе! Но мы выживем, мы должны остаться живы! Он снова спас меня, его пламенный дух не стерпел унижения! А я не стерплю его боли и стонов! И я неслась, как амазонка, не чувствуя ничего, кроме одного — его голова на моем плече! Его кровь — на моей душе!

***

Наконец лощадь упала, не выдержав быстрой езды. Что делать? Я стала звать на помощь, и этих криков нельзя было не услышать. Ко мне подошли двое мужчин:

— Что стряслось, девочка?

Я показала на Миллерана.

— Кто ее так? — спросил один из мужчин. Другой, вглядевшись, поднял его с земли, и мы пошли к небольшому домику. На стук выглянула пожилая женщина, сонная и недовольная.

— Что у вас, бездельники? — проворчала она. Но взглянув на раненого, всполошилась:

— А ну, заносите ее ко мне и уходите, а девушка останется.

Мы зашли в дом. Я из последних сил выдавила:

— Спасите его!

— А, так это — он!

Женщина внимательно разглядывала раны, обрабатывая их и перевязывая. Встав, хозяйка дома проговорила:

— Он очень много крови потерял. Раны опасные, он и умереть может, надо ждать до завтра, — если выживет, может, и выздоровеет, но долго ему будет худо. Надо вам пожить у меня.

Меня трясло, я помнила только слова: «Может умереть». В отчаянии упала я головой об стол. Хозяйка подала чашку с травяным настоем и с неожиданной ласкою сказала: «Не плачь, девушка. Он парень крепкий, все образуется».

Он выжил, но некоторое время лежал, не приходя в себя. Несколько раз нам казалось, что он умирает. Ему постоянно нужен был уход, даже без чувств он страдал от боли. Порой хозяйка говорила мне:

— Посиди рядом с ним. Ты для него лучше всех снадобий.

Я смотрела на моего друга, на его исхудавшее лицо, на волосы, разбросанные по подушке, уложенные в изящные локоны в первое наше знакомство, и горестно думала:

— Сколько бед и горя я принесла вам! Понимаю теперь, как трудно было вам спасать меня, погибая и изнемогая самому! Я принимала это как должное! Мальчик мой, мой светлый ангел, Миллеран! Вы стали мне так дороги, Миллеран!

Чувства мои к будущему мужу не исчезли, я знала, что и он всей душой ждет меня, тоскует, а, может быть, скорбит обо мне. Но он был где-то далеко, а тот, кто рядом, — он со мною, мы части одного целого — пока далекое не станет близким.

Когда он пошел на поправку и встал на ноги, то сразу узнал, что до порта есть дорога, идти по ней нужно дня два. «Если желаете, можно нанять повозку, я и денег дам — очень вы мне по нраву пришлись».

— Благодарим вас, добрая фея, спасшая нам жизни, — мы сами в силах пройти этот путь.