Nikolai — Медведь

Спит Михайло Потапыч в своей повышенной комфортности берлоге, лапу сосет и сны разные смотрит. То родной лес ему приснится, да такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Через весь лес туда и сюда, вверх и вниз хайвэи проложены, по которым не только состоятельные граждане, но и малоимущие обитатели леса рассекают.

    То приснится ему, что стоит он у Успенского собора и сам патриарх ему на голову шапку Мономаха возлагает, и все дружно поют: «Боже! Михайлу Потаповича храни!» А то и вообще сладкий сон приснится. Сидит он на высоком-высоком пеньке в этой самой шапке. В левой руке у него палка, но не простая палка, а, как говорят, волшебная, вся алмазами усыпанная. А в правой руке у него глобус, и там, где на глобусе северный полюс, крест.

    Сидит он себе на пеньке, посматривает в разные стороны. С одной стороны от него галльский петух. Заносчивая сволочь! Сколько его медвежьих лодок себе конфисковал! Один раз даже чуть глаз не выклевал. А тут ножкой расшаркивается, гребешком услужливо машет, масляной бородушкой пыль у его ног сметает.

    Всё «пардон» да «миль пардон», да «шер ами».

    Посмотрел Михайло Потапыч в другую сторону. Тю! Лева! Царь зверей, морей и океанов, паскудник и пакостник медвежий наипервейший. Гривой шеркается о пенек, виноватых глаз не смеет поднять. «Эскюзь ми, фрэнд!» Ты перебежчиков, что там у себя укрыл, сначала экстрадируй ко мне! Андэстэнд о нот? А на остальную лесную мелочь Михайлу Потапычу и смотреть некогда.

    Обернулся он назад и чуть с пенька не полетел. Матушка ты моя! Собственной персоной кондор, властелин мира, зверюга из зверюг, мировой жандарм! Летит он в его сторону, делает приветственный круг над головой и планирует прямо на плечо. Вот такой жест доброй воли, партнерство, так сказать, ради мира; мол, теперь на кого хочешь, на того и натравляй меня. Навеки. Дескать, ваш кондор, звездно-полосатый!.. Только эхма! Не дадут сладких снов поглядеть! Уже пихают в бока.

    — Пробуждайтесь, Михайло Потапыч!

    — А для ча?

    — Дыкась, беда у нас.

    — Кака така беда?

    — Дык выборы скоро!

    — Вот ядрешки-матрешки!

    Выбирается Михайло Потапыч из берлоги. Потянулся да так, что косточки затрещали.

    — Что там да как? — спрашивает он у своих приберложных.

    — Что? Что? Столько всякого повылазило, и все хотят занять твою берлогу. Стать хозяевами тайги.

    — Растопчем!— добродушно замечает Михайло Потапыч. — Куда им со мной тягаться? Кто против меня устоит? Я же всякие приемчики знаю. У меня и черный пояс где-то в берлоге валяется.

    — Тут вот и Волк позорный оборзел.

    — Что?— взревел Мишенька. Как же его достала эта серая тварь!

    — Хочет свою нору с прилегающей территорией суверенной объявить. Гад! Еще и кусается! Зайчику лапку откусил. Твою берлогу грозится пластидом взорвать.

    — Мочить!— воет Михайло Потапыч.

    — Как мочить?— недоумевают приберложные. Лексикон-то их, известно, весьма ограниченный.

    — Как? Как? В сортире само собой!

    — В сортире?

    — Да-с! в толчок его и мочить! Мочить! Кому он такой вонючий будет нужен? В западных лесах от него носы отвернут.

    — Конгениально!— зааплодировали окружающие.

    — Как там у меня с рейтингом? Не падает ли?

    Заглянули специалисты в свои бумажки.

    — Ого-го! Михайло Потапыч! Там такой рейтенгище!

    — Ну и лады! — обрадовался Мишка. — А то ишь. Разбаловались у меня тут!

    Откушав, отправился Михайло Потапыч осматривать свои владения. Но лесище-то у него самый здоровенный! Не то, что за день, но и за пятилетку его не обойти!

    — Что ж зверек у нас такой тощеватый?— спрашивает он у сопровождающих.

    — Дык, ваше величество, какова потребительская корзинка, такова и кондиция зверька.

    — Поди и налога-то особенно не сдерешь с него?

    — Дык, со всех одинаково: тринадцать прОцентов. Но собираемость не ахтецкая!

    — Вот я именно так и думал!— вздыхает Михайло Потапыч, продираясь сквозь дебри.— Слышь! Как там тебя? Подбрось там два пирожка в эту потребительскую корзинку! Вот так-то! Но сразу не делайте! Объявите об этом за год. Как следует информационно-пропагандистскую компанию проведите.

    — Не надо учить, Михайло Потапыч, ученых!

    — Ну, и ладушки-оладушки! Только вы там это… на самом-то деле по полтора пирожка — и хватит! А то мышей перестанут ловить!

    Те рты и разинули. Стали диктофоны и авторучки извлекать. СМИ со всех сторон понабежали.

    — Надо,— говорит Михайло Потапыч,— плакат такой огромный нарисовать «Единство — это Медведь».

    Все ажно остолбенели от Мишиной конгениальности. Потом лапами в баклуши забили и всей гурьбой отправились на шикарный банкет, который финансировали лесные банки. Я там был, мед-пиво пил, по усам текло да в рот ничего не попало. Наверно, надо усы сбрить! Как вы считаете?

[img][img][/img][/img]