Nattvandrer — На груди якудзы — город вязевый

весь в кровоподтёках облаков,

в пятнах ржавых водки ананасовой

по клеёнкам битых куполов.

Оспины церквей. Домов квадратики.

Крестик, нолик — вот и весь пейзаж.

Новостроек дохлые солдатики.

Пустырей рахитная гуашь

по краям висит рисунка детского.

Грубоватый, кочками, рельеф.

Всё в округе — чёткое и резкое.

Даже у ворот — облезлый лев.

Разве вот крыло драконье — смазано,

в небе — заблудившийся трамвай.

Пенисы — циклопы одноглазые.

На «Катюше» — пьяный Будулай.

И жара — то синяя, то красная,

и менты — в ментоловом дыму,

над землёй нависшие, мордастые,

словно монгольфьеры в Катманду.

В подворотне,

джанки старым вязаный

(кольщик с погремухою Банзай)

город — на груди якудзы. Базовый,

трафаретный, коммунальный рай.

Вдаль бегут столбцы небес неровные,

и чернила сохнут в желтизну.

Ленины шагают строем, с брёвнами

хоронить последнюю весну.

...

Спит якудза, воин многоразовый.

Рыльце — вверх, в сиреневом пушку.

В кулаках своих сжимает ласково

— по «лимонке», как по пирожку.

A в сосках — по два кольца (для верности!),

чтоб наотмашь выдернуть чеку,

если вдруг тебе в родных окрестностях

станет уж совсем невмоготу.