Оливия Ферзь — Одни...

Темно…

Я сижу на кухне, на полу.

Голова раскалывается,

Больно.

Внутри тяжело, камень…

«Почему я? Почему он?» — в сотый раз проносится в голове,

А вокруг темно.

На кухне никого нет кроме меня,

Все сидят в зале.

Народу много, поэтому навряд ли кто заметит моё исчезновение,

А если даже кто и обратит внимание, то не пойдёт искать.

А зачем?

Я тут чужая. Я не знаю, как я здесь оказалась.

Да, нас пригласили повеселиться.

Я пришла не одна, с подругами.

Но они такие же мне чужие, как и все остальные в этой незнакомой квартире.

Кроме него…

Его чувствую, даже когда не вижу.

Просто чувствую…

Не могу с ним находиться в одном помещении — давит.

Давит его тихость, молчаливость.

Давит, давит, давит…

Теперь голова болит.

Но уходить не хочу.

Просто не могу — тянет,

К его тихости и молчаливости.

Хочется прикоснуться к нему,

К губам.

Хочется к нему, но не могу, нельзя, никак.

Хочется, хочется, хочется…

«Спокойно…» — я тяжело вздохнула…

«Ему всё равно. Мне надо успокоиться », — я закрыла глаза

И резко открыла.

Лучше видеть темноту, чем запомнившиеся, быть может, навсегда, черты его лица.

Шаги.

Я вслушиваюсь.

Яркий свет вспыхнувшей люстры жжёт глаза.

Я закрываю лицо руками, молчу.

Кто бы это ни был, я не хочу, что бы меня видели

Но…

Шаги возобновляются.

Кто-то, я не смотрю, не хочу, боюсь

Останавливается, и садиться на корточки передо мной.

Я чувствую тяжёлое дыхание.

Кисть руки, касается моего плеча.

«Большая, — мысленно говорю сама себе я — парень».

По телу пробегает волна тепла от его горячей ладони.

«Ты в порядке?» — еле слышно.

Впрочем, как обычно.

Он всегда говорит тихо, спокойно.

«Да», — мой голос дрожит.

Он не уходит.

Просто молчит.

«Свет, как же он мешает, зачем же ты его включил?»

Я не замечаю, как произношу это.

Страх…

Боюсь, что он уйдёт.

Но он встаёт и через несколько секунд, я уже не ощущаю давящего на глаза света.

Я вслушиваюсь.

Он замирает

И возвращается.

«Спасибо», — шепчу я.

Он вздрагивает.

Он так близко, что я слышу, как бешено, бьётся его сердце…

«Почему ты ушла?» — одними губами, но я понимаю…

Больше нет сил, молчать.

Я не он, я не умею.

«Не могу смотреть на то, как тебе всё равно» — выдыхаю, напрягаюсь.

«Всё равно?, — словно эхо, будто пробуя на вкус, произносит он — На что всё равно?»

Я не могу сказать. Я молчу.

«Оказывается, я не так отлична от тебя», — мысленно, почти шучу.

Смотрит, ждёт.

Зачем?

Ведь знает ответ. Знает.

Время тянется нарочно медленно.

И тут…

Я чувствую, как он прикасается губами к моей ладони, всё ещё скрывающей глаза.

Я убираю руки, открывая лицо.

Его шёпот: «Прости».

«Но», — я не успеваю сказать.

Он целует.

Нежно, еле касаясь.

Я боюсь, вжимаюсь в стену, немею.

Его язык аккуратно проводит по контуру моих губ.

Я выдыхаю. Резко, прерывисто.

Он обнимает, прижимая к себе.

Я ощущаю его тепло.

«Почему я? Почему ты?», — опять эта же мысль.

Он на секунду снова замирает, усмехается.

Я в ужасе осознаю, что вновь сказала это вслух. Сжимаюсь.

Но он спокойно отвечает: «Любовь зла».

Я в темноте пытаюсь увидеть его глаза, кончиками пальцев провожу по его скуле, касаюсь губ, тянусь к ним. Одной рукой обнимаю, прижимаясь всем телом, вторую запускаю в волосы.

Целую.

Сначала медленно, затем…

Он отвечает, прижимает.

Сладко…

Моё тело вздрагивает от его прикосновений.

У него сбивается дыхание…

***

Темно.

Мы на кухне, на полу.

Голова кружится. Приятно.

Внутри так сладко…

На кухни никого нет кроме нас.

Все сидят в зале.

Народу много, поэтому навряд ли кто заметит наше исчезновение.

А если даже кто и заметит, то не пойдёт искать, а зачем?

И так всё ясно…