ДеньНочь — 12-й сбит

Сигнальная взвилась ракета,

Ожил сразу аэродром,

И в небо сапфирного цвета

Взлетаем мы целым полком.

Усталость едва одолима —

За день седьмой вылет уже, —

Исчезнет, как облако дыма

На первом крутом вираже.

Идём, как всегда, этажеркой

С прикрытьем, ударным звеном,

По курсу последняя сверка,

Прошли над сгоревшим селом.

Когда раздаётся в эфире

Собачий озлобленный лай:

Алес! Ахтунг! Ахтунг! Як зибен!

Заметили сволочи знай.

На встречу идут мессершмиты.

И вот уж видны на одном

Бубновый туз пиковым битый

И свастика с чёрным крестом.

Штурвал на себя и в погоню,

Мотор, надрываясь, гудит,

Он то завывает, то стонет,

Машина несётся в зенит.

Противник сегодня матёрый —

«Рихтгофен» дивизии полк,

Не из призывного набора,

Свирепый и стреляный волк.

Но мы тоже не новобранцы,

А все как один «старики»,

Не хуже умеем мы драться

И фрицев крошить на куски.

Сцепились мы в яростной схватке

Смешались клубком в небесах,

В ушах шумит, как в лихорадке,

И слышен пульс крови в висках.

С машинами стали едины:

Рули, плоскости, фюзеляж,

Как руки свои, ноги, спину

Мы чувствуем каждый вираж.

В прицела поймать перекрестье

Противника, — вот он! Сейчас!

И с чувством озлобленной мести

Пронзить его иглами трасс.

Вот враг задымил, провалился,

Но как он столкнётся с землёй,

Смотреть было некогда — взвился

Второй мессер сразу за мной…

Ну что?! Получил, туз х...вый?!

Своих лучших перьев лишась,

Отход начинаешь ты снова,

Натыкали рылом вас в грязь!

Когда приземлились мы только,

Заметил с тревогой я вдруг —

Все вроде бы сели. Где Колька?

Мой друг Николай Тарасюк?

Бегу я по аэродрому,

Зажавши в руке шлемофон,

Вот первый, седьмой, мой ведомый,

Двенадцатый… Колька, где он?

Как странно все взор опуская,

Молчат, тянут дым папирос,

Ах мать, перемать растакая!

Даст кто — то ответ на вопрос?!

Тогда подхожу я к майору,

В груди как — то странно щемит,

Он с тем же блуждающим взором

Ответил: 12 — й сбит…