«Злодеи не дремлют
И городу нужен герой,
Чьего пропеллера рокот
Защитит нас порою ночной»
— Карлсон, а ты уверен?
— Спокойствие, только спокойствие. Полетишь как миленький, не сомневайся. Эти картонные крылья двоих выдержат.
— А почему ты не хочешь?
— Малыш, я же уже объяснял. Я болею. А самый больной в мире человек, ну никак не может летать.
— Ты простудился? Мама говорит, что для того, чтобы выздороветь, нужно соблюдать постельный режим и пить кипяченое молоко на ночь.
— Нет, Малыш. Все гораздо хуже — я любил женщину, которая была нечиста. И теперь мой… пропеллер немного барахлит.
— А что это значит, Карлсон? Она не мылась? Это потому, что у нас отключили на две недели горячую воду?
— Нет, Малыш. Вода здесь ни при чем. Я расскажу тебе через годик-другой, когда подрастешь.
— Хорошо.
— Ну что, ты готов?
— Не совсем. Я боюсь.
— Эх, ты. Трус худосочный.
— А может, попробуем вылечить тебя вареньем? В прошлый раз оно очень помогло.
— Нет, варенье тут не помощник. Скажи, Малыш, а у папы еще остался армянский коньяк, который ему подарили на день рождения?
— Вроде бы да.
— Ну, так чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я умер? Или, что еще хуже, попал в районную больницу?
***
— А папа не заметит?
— Боже, Малыш. Спокойствие только спокойствие. Лучше смотри и учись, — сказал Карлсон, вытряхивая последние капли коньяка в граненый стакан. — У тебя есть черный чай? Заваривай его скорее, да покрепче.
— Зачем еще и чай? Ты же уже столько выпил.
— Это не мне. Малыш, ты знаешь, что такое фальсификации?
— Нет, сложное какое-то слово…
— Странно. В такой стране живешь, а слова этого не знаешь (товарищ майор, это безобидная шутка, не имеющая никакого отношения к реальности). Ну, ладно. Ставь чайник, а пока вода закипает, беги в ванную. Нам понадобятся духи твоей мамы. Хватай их и тащи сюда.
— Духи?
— Не переживай, дружище. Сейчас дядя Карлсончик покажет тебе, как в девяностых получали французский «Икс О» двадцатилетней выдержки.
Когда Малыш принес флакон маминых духов, Карлсон вылил их в заварочный чайник.
— Осталось подождать, пока остынет. И, зуб даю, папа не заметит никакой разницы. Не забудь только залить в бутылку и поставить обратно в буфет. Ну, все, мне пора возвращаться на крышу.
***
— Тсс, просыпайся, соня. Нам пора на дело.
— Какое еще дело? — спросил Малыш, потирая заспанные глаза.
Вместо ответа Карлсон сунул ему в руки какой-то помятый лист бумаги. На его глянцевой стороне уцелел фрагмент надписи: «…состоится съезд депутатов партии…».
— А кто такие депутаты?
— Ты что, Малыш! Это же жулики! (нет, ну серьезно, товарищ майор, я еще такой молодой, не губите). А наш долг — бороться с ними. Ночка теплая, так что можешь лететь прямо в пижаме.
***
Прохладный ночной воздух развевал волосы Малыша. Уличные фонари уже погасли, и темнота заполнила город, лишь в редких местах желтоватый свет лился из окон, да луна серебрила мостовую.
«Интересно, что так поздно там делают люди», — подумал Малыш.
— Карлсон, а может, мы заглянем в чье-нибудь окно? Ужас как любопытно.
— Вуайеризм. Одобряю. Не дави только так на шею, а то я задохнусь.
— Ой, извини.
Друзья подлетели к одному из светящихся окон. В центре комнаты стоял велотренажер, на котором бешено крутила педали очень полная женщина. В руке она держала «сникерс», эпизодически откусывая от него, заливаясь слезами при каждом укусе.
— Ты, ля, какая цаца! — восхищенно произнес Карлсон.
— А почему эта тетенька плачет? — спросил Малыш.
— Потому что она сама не понимает своего счастья. Залечу на досуге — проведу профилактическую беседу для поднятия самооценки. И она будет самой счастливой женщиной на свете.
— Здорово. А как ты ей поможешь?
— Понимаешь, Малыш. Кроме твоих коленок за моими ушами иногда бывают колени вот таких тетенек. И когда это происходит, они очень радуются.
— Ты такой молодец, Карлсон. Только мне кажется, что она слишком тяжелая, и ты не сможешь с ней лететь и упадешь.
— Эх, Малыш… Ты еще так молод…
***
— Держись крепче, Малыш! Захожу на посадку!
Карлсон заложил лихой вираж, влетая в приоткрытое панорамное окно на крыше двухэтажного здания, стоящего посреди небольшого парка, обнесенного высоким кованым забором. Приятели оказались в огромном мраморном зале. Льющийся с потолка лунный свет, отражаясь от него, преломлялся в хрустале люстр, от чего по стенам приплясывали цветные зайчики.
В центре помещения стояли два длиннющих стола, накрытых красными скатертями, поверх которых были расставлены фарфоровые тарелки, лежали вилки и ножи.
— Ух, ты! Как здесь красиво. Это какой-то ресторан? — не сдержал восхищения Малыш.
— Не просто ресторан, а самый дорогой в нашем городе. Нет, ну ты погляди. У них тут даже шоколадный фонтан есть. Так, Малыш. Бери-ка вот это ведерко для шампанского, иди вон в ту дверь. Там будет много холодильников. Ты уже проходил моллюсков по биологии?
— Ага. У меня была по ним пятерка.
— Замечательно. Набери с самыми большими раковинами. И лобстера не забудь.
— А что это?
— Это как рак, только размером с твою руку. А я пока добавлю в этот фонтан немного шоколада со своей фабрики?
— Я и не знал, что у тебя есть своя шоколадная фабрика.
— Иди, давай, не сбивай настрой.
***
Друзья сидели на крыше, встречая закат. Карлсон пил шампанское из бутылки, постоянно икая от пузырьков, а Малыш ел шоколадные конфеты.
— Так вкусно. Жаль, папа с мамой такие не покупают.
— Они же не слуги народа, чтобы кормить тебя бельгийским шоколадом.
— Слуги народа?
— Ну, эти… жулики, которых мы обнесли.
— Эх. Карлсон, а мы всегда будем друзьями, — спросил Малыш, доедая последнюю конфету.
— Конечно дружище, — воскликнул тот, особенно громко икнув, и приобнял Малыша за плечи. — Вот подрастешь, мы с тобой маленькое ОПГ замутим. Общество Бесстрашных Авиаторов. Ты только никому про меня больше не рассказывай, а то тебя упекут в дурку.