khomitchouk — Контрасты 2

Многим мой рассказ "Контрасты" показался неубедительным. Что ж, почитайте "Контрасты 2"

Автор картины "Judith and Holofernes" — Сергей Гриневич.

Широкая площадь в центральном районе города, заставленная барными столиками под разноцветными тентами. Прекрасная летняя погода. Много веселых отдыхающих. Через площадь проезжают машины для въезда в гараж жилого дома. Проезд длинный и через каждый метр огорожен маленькими предохранительными столбиками. Впрочем, предохраняют они больше машины, нежели снующих туда-сюда людей, которые иногда спотыкаются о них и ругаются почем зря.

В полдень на этой площади появился человек, передвигавшийся в электрической инвалидной коляске. Он явно торопился куда-то, потому что ехал довольно быстро. Мужчина внимательно вглядывался в людей, стараясь не задеть их нечаянно. Вдруг остановился. Ему загородила дорогу женщина, которая ругалась с кем-то по телефону и не обращала на бедолагу никакого внимания. Она его просто не замечала. Наконец повернула голову, увидела его и отодвинулась в сторону, не отрываясь от трепотни по мобильнику. Тот ринулся в освободившийся проезд и врезался в один из оградительных столбиков: женщина загораживала его своим крупным задом. Раздался громкий треск, одна из подножек скривилась и грохнулась вниз. Виновница аварии обернулась, окинула взглядом место «дорожно-транспортного происшествия» и, не отрываясь от телефона, равнодушно удалилась по своим сварливым делам. Коляска не заводилась, мужчина растерялся, посмотрел по сторонам, не решаясь кого-либо позвать на помощь. Просидел он так минут пять, потом потянулся за своим телефоном, но не нашел. Осмотрелся и увидел его на асфальте, от удара тот выпал из кармана. Из-за одного из барных столиков поднялась девушка лет тридцати, видевшая все произошедшее. Она приблизилась, подняла телефон и вручила его калеке.

— Давайте я вам помогу, — сказала она.

— Спасибо, конечно, только у вас вряд ли что получится, — улыбнулся мужчина.

— Ну почему? Я вас сейчас подвезу к своему столику, вы позвоните в мастерскую, а пока техник будет добираться, мы попьем холодного пива, жара-то невыносимая. Я же видела, как эта идиотка буквально заставила вас врезаться в столб, а сама отвернулась и смылась.

— Самому надо осторожнее быть. Мне действительно было бы очень приятно посидеть с вами за кружкой пива, но вы не сможете и на сантиметр меня сдвинуть с этого места.

— Я не смогу? А ну-ка!

Девушка встала позади коляски, ухватилась за поручни и попыталась толкнуть вперед, затем потянула назад. Ничего не вышло, у нее даже пот на лбу выступил.

— Не могу. Вы, наверное, тормоза поставили.

— Нет здесь никаких тормозов. Знаете, сколько весит эта коляска?

— Сколько?

— Семьдесят кг.

— Это не так уж и много.

— Плюс мои сто с лишним.

— А, ну да… Тогда я сейчас помощи у мужчин попрошу!

— Попробуйте.

Длинноногая брюнетка подбежала к группе молодых людей, стоявших неподалеку, и они все вместе вскоре приблизились.

— Так, что тут с вами случилось? — пробасил один из парней, по виду самый старший.

— Да напоролся вот на столбик в толпе. Не заметил в спешке.

— Вы не первый, давно уже переделывать здесь все надо. Давайте мы вас перенесем к столику.

— Ну, ребята, с меня по кружке пива каждому.

— Нет, спасибо, мы и так уже опаздываем, а вот жену угостите обязательно, — попрощались ребята.

— С удовольствием приглашу… вас, — обратился мужчина к девушке.

— Не откажусь. Про жену я специально наврала, чтобы согласились побыстрее, — ответила она и звонко засмеялась, — я так вспотела, как будто танк толкала.

— Это и есть танк, а я танкист, значит.

— Ага, раненый. А я вас спасла. Сейчас лечить буду.

— Болезнь моя неизлечима, но вы попробуйте, у вас, может, и получится.

— Флиртуете?

— Ну что вы, как можно?!

— А я да.

С тех пор они стали встречаться. Женщина с телефоном никогда не узнает, насколько ей тогда остался благодарен тот инвалид в коляске, которого она мельком видела на площади.

Когда любовь, симпатия или притяжение лишь зарождаются в нас, мы все испытываем чувство, родственное восторгу либо трепетному ожиданию неистового счастья.

Вера, а именно так звали девушку, бросившуюся на помощь Александру, возможно, и испытывала нечто подобное в момент порыва и первого разговора с довольно привлекательным и не лишенным чувства юмора мужчиной. Но вот он воспринял произошедшее по-другому. С опаской. Были у него на то свои причины. Вера же, казалось, вся сгорала от нетерпения. Она сама предложила Саше съехаться и жить вместе. Тот напрягся.

— И как ты себе это представляешь, дорогая моя? — спросил он. В голосе звучало подозрение.

— Нормально, как все, — ответила Вера, — мы ведь не юнцы-птенцы неоперившиеся.

— Вот именно. А ты вообще себе представляешь будни инвалида? Ты знаешь, как мы живем… в бытовом смысле слова?

— Я, конечно, деталей не знаю, но думаю, что при наличии взаимного влечения, а ведь оно у нас есть, правда?

— Допустим.

— Ну так вот, если да, то ко всему можно приспособиться. Я буду во всем помогать тебе, мне не трудно, потому что ты мне очень нравишься. Я тебя почти люблю.

— Так, во-первых, Вера, я думаю, что ты и толики не знаешь из того, с чем тебе придется столкнуться. А почему ты сказала «почти»?

— Ну не притворяйся ты уж настолько! Вот, смотри, мы видимся почти каждый день, и длится это уже который месяц. Ты сам захотел меня поцеловать, я не отказалась. Ведь здорово же было, да?

— Да.

— И я хочу большего.

— Секса?

— Фу-у-у. Мог бы как-нибудь и по-другому выразиться. А, впрочем, какая разница? Да, я хочу побыть с тобой в постели. Ты нет?

— Хотеть и мочь — далеко не одно и то же.

Вера оторопела, ее большие карие глаза почернели.

— Ты что, импотент?

Тут уж не выдержал и фыркнул Саша. Но не зло, а иронично, что ли.

— Нет, Вера, не полностью. Но, как и у всех людей с травмой спинного мозга, определённые дисфункции с эрекцией у меня наблюдаются.

— Ты говоришь, как врач на приеме.

— Стыдно просто.

— Так давай попробуем, и все. Что мы теряем?

«Ты, наверное, ничего. А вот я…» — подумал Александр, потом мотнул головой, отмахиваясь от дурных мыслей, и согласился. Они начали жить вместе.

Поначалу им обоим было очень неловко, но приятно. Вера боялась навредить любимому чисто физически, опасалась причинить ему боль при перемещении из коляски на кровать и обратно, моя его в душе, одевая. Саша лишь посмеивался над всеми ее опасениями и ласково объяснял, что она зря волнуется, ведь чувствительность у него ниже груди отсутствует полностью, так что боли он и не почувствует. Постепенно они «притерлись» к этим неудобствам, и проблем поубавилось. Девушка была права, при обоюдной заботе друг о друге трудности сглаживаются. В том числе и в сексе.

Труднее стало по прошествии определенного времени. Вера четко припомнила слова Саши о ее незнании деталей существования людей с ограниченными физическими возможностями. Ведь даже в простых потребностях, они нуждаются в посторонней помощи. Сходить в туалет для них — это не облегчение, а своего рода пытка, наказание. Раньше она думала, ну там утку подложить, да и все, ничего страшного. В действительности все оказалось гораздо сложнее: слабительные, специальные аппараты для устранения запоров и прочее. Но и не это стало отдалять их друг от друга.

— Любимый, а почему ты не кончаешь в меня? Ты так предохраняешься, боишься, что я забеременею от тебя? Ты не хочешь ребенка? — спросила она как-то у Саши.

— Я бы с радостью, да только… — ответил тот и нахмурился.

— Что?

— Разве ты не понимаешь, что у меня нет семяизвержения, Вера? При моей травме оно невозможно в принципе. Разве что искусственно спровоцировать либо извлечь.

— Как это? — недоуменно округлила глаза Вера.

— Хирургически.

— Н-да… — только и нашла, что ответить она.

Дальше — хуже.

— Дорогой, мы живем вместе уже несколько месяцев, но о твоем прошлом, кроме аварии, я ничегошеньки не знаю, — сказала она однажды Саше.

— Расскажу как-нибудь… — ответил Александр.

— А почему не сейчас?

— Мне хотелось бы, чтобы сначала ты мне открылась, а не исчезала тайком неизвестно куда. Я инвалид, но не дурак, все-таки.

— Да, ты прав, нам пора поговорить и об этом. Видишь ли, у меня есть маленькая дочь, сейчас она у бабушки, но ведь это не может продолжаться всегда.

— Нет, конечно.

— Так ты не против? — встрепенулась Вера.

— Не против чего?

— Чтобы она жила с нами?

— Против.

— Почему? — недоуменно округлила глаза молодая женщина.

— А что с ее родным отцом? — спросил Александр.

— Мы с ним развелись пару лет назад, и он уехал в другой город.

— А девочка видится с отцом? Какие у них отношения?

— Да, летом она уезжает погостить к нему. Они любят друг друга.

— Ну вот видишь! А тут она должна будет жить с незнакомым мужиком-калекой, видеть всю эту срамоту, которая меня окружает, — Александр указал пальцем на туалет и махнул рукой на лежащие на кровати гигиенические пеленки.

— Наверное ты прав, — неуверенно ответила Вера, — она еще очень маленькая…

— Как ее зовут, кстати?

— Тамара.

— Вот те раз, как мою бывшую жену. Бывает же такое!

— Твою бывшую? Может, и у тебя дети есть?

— Нет, не успели мы. Как раз авария, а потом развод.

— Ух ты черт… — неприятно вдруг скривилась в шепоте Вера, — наследничков, значит, не наблюдается.

Она вернулась к маме, где жила раньше с дочкой. Александр вновь нанял сиделку, но уже не на весь день, как прежде, а на некоторые часы, когда в доме не было Веры, ведь молодая женщина приходила почти каждый день и иногда оставалась на ночь. Так прошло года четыре или пять. Потом она окончательно переселилась к любовнику вместе с дочкой.

Пролетел еще один год.

Двухкомнатная квартира с видом на ту пресловутую площадь, где они когда-то встретились. Саша жил здесь, и спешил он тогда именно домой. Сейчас около одиннадцати часов утра. В одной из комнат в своей коляске сидит Александр. В руках у него паяльник. На столе громоздится полуразобранный телевизор, рядом аккуратно разложены его электронные внутренности. Из соседней комнаты раздаются крики и чуть ли не визги зашедшейся в сексуальной страсти женщины. Потом все стихает, дверь распахивается. В проеме стоит пьяная полуобнаженная Вера.

— Слушай, Санек-неудавшийся муженек! А ты не хочешь к нам присоединиться? Славик не против. Может, у тебя вот так, да и получится, без хирургии, а?

— Вера, прекрати, пожалуйста.

— А я давно с тобой все прекратила. Ты не заметил? А… забыла, у тебя же чувствительности нет ниже груди.

— Послушай, чего ты добиваешься?

— Простой вещи — хочу, чтобы ты собрал все свои манатки вместе с гребаной электроникой, которую чинишь на дому, и убрался отсюда навсегда, завонял тут все да задымил. А нам с Томочкой… Ой, а где она?

— В школу ушла, как и положено ребенку ее возраста.

— А… ну да. Так вот нам с ней надо, чтобы ты убрался из этой комнаты и оставил нам квартиру для полноценной, а не сраной инвалидной жизни. А не захочешь добровольно, так я у тебя ее все равно отсужу. Живу я с тобой уже давно, и у меня ребенок, вот.

— Вообще-то он все больше у меня, ответил Саша, — указывая на небольшую детскую кровать в углу.

— Но это моя дочь!

— Ну да. Тут уж не поспоришь.