stalker992 — "Увидеть солнце" Главы 1,2,3

    По темному небу, то расходясь то снова смешиваясь в одно бурлящее месиво, стремительно неслись тяжелые плотные массы свинцово-серых лохматых туч, сквозь которые с трудом пробивался слабый свет заходящего солнца. Сумерки сгущали теплые небесно-голубые краски моря до угрюмого фиолетово-синего оттенка.

   С шумом и рокотом вздымались и снова опадали высокие водяные валы: неспокойная поверхность моря мерно и грозно дышала крупной зыбью. Каждым вдохом океан как будто наполнял свою необъятную грудь бушующей яростью шторма.

    Крупные капли дождя серебристым градом посыпали бескрайнюю водную пустыню, всхолмленную буграми волн. Порывы крепкого ветра время от времени дробили миллионы дождевых капель и гнали над крутыми пенными гребнями сверкающие облака водяной пыли.

   Редкие вспышки молний, на мгновения разгоняя сгущающуюся тьму, призрачным сиянием озаряли в небе рваные расплывчатые силуэты туч.

   Но ни единый звук: ни шум разгулявшейся стихии, ни свист ветра, ни глухие раскаты грома не проникали под многометровую толщу воды, где во мраке холодной бездны, рассекая воду изогнутыми лопастями винтов, проплывали длинные обтекаемые корпуса американских подводных лодок класса “Лос-Анджелес”.

    Эскадра атомных ракетоносцев ВМС США находилась в четырехстах милях от северо— западного побережья Франции.

    Погруженный в полутьму центральный пост флагманской субмарины «Аризона» едва освещался лишь несколькими тусклыми лампами, прикрепленными на потолке среди мно жества причудливо переплетенных труб и пучков кабелей.

   У экранов длинного широкого пульта, охватывающего весь отсек по периметру, несли вахту несколько человек в униформе песочного цвета. В неярком мерцающем сиянии их лица выглядели мертвенно бледными. Каждая черточка, резко обрисованная контрастным сочетанием света и тени придавала им подчеркнуто суровый и напряженный вид.

   Десять пар рук точными, почти механическими движениями колдовали над рядами светящихся кнопок, десять пар глаз непрерывно следили за показаниями приборов, которые ежесекундно передавали информацию о скорости подлодки, глубине погружения, направлении и силе подводных течений…

   Все пространство отсека заполнял ровный, глухой шум мощных двигателей. Потому когда в этом плотном, неуловимо вибрирующем шуме внезапно раздался голос офицера из вахтенной смены, после долгих минут безмолвия он показался неестественно глухим:

    — Наши координаты: 48 градусов северной широты, 9 градусов западной долготы. Эскадра находится в заданном районе, сер.-

    Капитан стоял, склонившись над покрытым картами столом. Услышав доклад вахтенного, он поднял на тактический дисплей слегка покрасневшие от усталости глаза.                

    Ярко красная точка, отмечающая местоположение «Аризоны» мигала в центре выделенного квадратика на широкой прозрачной сетке экрана.

   — Стоп машина! — приказал капитан.

    Помощник продублировал приказ в машинное отделение, операторы защелкали тумблерами на пульте и стрелки тахометров быстро поползли вниз.

    Капитан мельком взглянул на показания глубиномера и поднес ко рту микрофон переговорного устройства.

    — Говорит командир эскадры. Внимание: всем субмаринам готовность к ракетной атаке в течение трех минут. Как меня поняли?            

    Монотонный гул заглушенных двигателей быстро стихал и сквозь усилившийся шум в

ушах командир услышал из недр динамика голоса капитанов подлодок: в центральный пост флагмана один за другим поступали доклады, что ракеты готовы к пуску.

    В эти короткие минуты командир, сбросив с себя тяжкое бремя ответственности, почему-то вдруг отчетливо представил себе, как в корпусах лодок медленно открываются крышки пусковых шахт, из глубины разверстых зевов которых хищно выглядывают острые головки ракет, готовых в любой момент уничтожить сотни и тысячи невинных людских жизней. На лбу капитана заблестели мелкие капельки пота, его пальцы непроизвольно вцепились мертвой хваткой в пластмассовый корпус микрофона: всем его существом внезапно овладел острый приступ ненависти к холодному бездушному металлу. Ну почему, почему, черт возьми, именно этой презренной груде железа под его командованием досталась такая важная и вместе с тем роковая роль — нарушить хрупкое равновесие в мире, запустить цепную реакцию глобального взрыва, способного уничтожить все человечество. При одной только мысли о том, что уже совсем скоро ему может быть предстоит сделать, командир до боли сжимал кулаки и готов был скрипеть зубами от невыносимого осознания собственного бессилия. Если бы от него зависело большее, если бы он не был всего лишь пешкой в руках всесильного игрока, он поступил бы именно так, как требовал его нравственный долг. Достаточно было открыть кинстоны, и лодка вместе со всем экипажем навеки погрузилась бы в пучину океана, но командира сдерживало лишь понимание того, что даже добровольная гибель всей его эскадры уже не сможет чего-либо изменить. И, тем не менее, и у капитана и у каждого из трех миллиардов людей еще теплилась в сердцах слабая искорка надежды. В эти минуты они уповали только на одного человека, от которого зависело само их существование.

   После торопливого доклада заместителя министра иностранных дел, стремительно ворвавшегося прямо в зал заседания чрезвычайного совета, среди правительственных чиновников и высших военных чинов воцарилось тяжелое молчание. Некоторые сидели, ошеломленно подперев голову, и неподвижно смотрели в одну точку, другие расстегивали воротнички рубашек и дрожащими руками наполняли стаканы прохладной водой, но большинство взглядов было вопросительно устремлено на человека, который сидел во главе длинного стола.    

   Короткий доклад заместителя министра, казалось, не застал его врасплох, хотя о том, что происходило в глубине его души, не догадывался ни один из присутствующих, также как никто не видел сейчас выражения его лица, скрытого его ладонями.

   — Это все?— глухо прозвучало сквозь сплетенные пальцы примерно через полминуты напряженной тишины.

   — Да, господин президент — заместитель министра был так взволнован и растерян, что не заметил, как из его раскрытой папки на пол одна за другой падают бумаги — генеральный секретарь СССР категорически отказывается вступать с вами в переговоры.

   Едва руки Кеннеди со стуком упали на стол все вдруг заметили, как резко постарел он за

последние несколько дней. Мешки под глазами подчеркивали припухшие красноватые ве — ки, на лбу резко обозначились морщины, в ярком свете ламп на висках серебрилась седи — на. Долгие часы тяжелых раздумий над судьбами страны и человечества, отчаянные попытки найти выход из сложнейшей ситуации, постоянная тревога, чувство страха и бессильного отчаяния не могли пройти даром для измученного бессонницей организма. Только после лошадиных доз снотворного президенту удавалось засыпать по ночам, но даже во сне в его затуманенное сознание неизменно просачивался холодный яд мрачных безотрадных мыслей.

— Спасибо, можете идти — Кеннеди, сохраняя на лице невозмутимое выражение, кивнул за местителю министра, потом устало откинулся на высокую мягкую спинку кресла и скрес — тил на груди руки. Над собранием в который раз повисла неприятная зловещая тишина.    

    Из темноты, окружавшей ярко освещенное пространство, в центре которого распо — лагался стол, бесшумно как призрак вынырнул секретарь, наклонился к начальнику штаба ВМС США и торопливо прошептал ему что то в самое ухо. Адмирал Андерсон внима — тельно выслушал сообщение, кивнул, обернулся к президенту и нарушил затянувшееся молчание:            

    — Господин президент, мне только что передали, что эскадра Вэнкса вышла на боевые по зиции. Мы готовы произвести запуск ядерных ракет.

    Как только президент чуть приподнял тяжелую, будто налитую свинцом голову, его глаза наткнулись на десятки нетерпеливых испытующих взглядов со всех сторон. Их неумолимый гнет заставил его отвести глаза.

   Он понимал, что все ждут от него ответа, но намеренно тянул время, изо всех сил пыта — ясь скрыть свою нерешительность и бессилие, так как по-прежнему не знал, как ему следу ет поступить. Ему стоило только отдать приказ, произнести всего лишь несколько корот — ких слов и там, по другую сторону необъятного океана тысячи ракет со смертоносной плу тониевой начинкой обрушились бы на головы миллионов мирных жителей. Чем дольше Кеннеди ломал голову в поисках иного решения, тем ощутимее становилось тяжкое бремя величайшей ответственности, и тем неотвратимей казался ему единственно возможный выход.

— Есть ли у меня выбор?— тихо, как будто обращаясь к самому себе, произнес президент спустя несколько секунд. Он старался говорить спокойно и твердо, как следует человеку его ранга, однако все тем не менее почувствовали в его голосе едва уловимые нотки растерянности словно внутри него до сих пор шла жестокая борьба с самим собой и что то в самых глубоких недрах сознания продолжало сопротивляться и кричать: «Нет, нет, остановись! Что ты делаешь!»

    Присутствующие молча наблюдали эту душевную борьбу, пока до слуха президента не донесся голос министра обороны Роберта Макнамара:

       — Сер, я думаю, у нас нет выбора. В создавшемся положении стратегическая инициатива достанется тому, кто первым нанесет удар: мы или русские. Поймите, любая заминка с нашей стороны приведет к тяжелым последствиям. Я уверен, что советский союз уже готов запустить ракеты с установок на Кубе и если мы не нанесем упреждающий удар…

   — Нет!— голосом, готовым сорваться на крик нервно перебил министра Кеннеди — меня сейчас не интересуют ваши стратегические планы! Я спрашиваю всех вас — президент медлен но поднялся с кресла и, уже не пытаясь скрыть своей растерянности, обвел собрание умоляющим ищущим поддержки взглядом — я спрашиваю вас: можем ли мы прямо сейчас в этот самый момент перейти к открытому ядерному конфликту с одним из сильнейших государств мира? Имеем ли мы право ради своих политических амбиций, ради стремления подавить коммунистическую агрессию принести в жертву сотни тысяч, а может даже миллионы людских жизней? И вы уверены, что нам не осталось ничего другого, как поставить крест на одной трети населения земного шара? Весь мир сейчас стоит на грани. Достаточно одного маленького ничтожного шажка чтобы её переступить. Так возьмем ли мы на себя ответственность за этот роковой шаг…?

    Президент резко прервался, как будто у него перехватило горло. Из уст собравшихся не сорвалось ни единого звука: военные в парадной форме с позолоченными шнурами, аксельбантами и колодками орденов, члены правительства в строгих деловых костюмах — все как один сидели мрачные сосредоточенные безмолвные, словно каждый из них в эти минуты думал о чем-то своем. Казалось, последние слова Кеннеди еще долго висели в застывшем воздухе, прежде чем кто-то с дальнего конца стола осмелился подать голос:

   — Господин президент, мы пересмотрели все возможности мирного решения данной проб лемы, но… последнее слово в любом случае остается за вами. Критический момент уже на стал. К сожалению, есть только два выхода из нашего положения…

   Кеннеди прекрасно понимал, какие варианты предлагаются ему на выбор. Выбор без вы бора! С болью в сердце он вынужден был признать, что даже он — один из самых авторитет ных влиятельных фигур на мировой политической арене, глава огромного государства ока зался всего лишь марионеткой, управляемой еще более могучей силой необходимости, ко — торая неуклонно подталкивала его к краю пропасти.    

   Кеннеди без сил рухнул в кресло, низко опустил голову и запустил пальцы обеих рук в волосы. После всего пережитого, после многих часов недосыпания, беспрерывных сове — щаний и мучительного постоянного чувства обреченности у него начала кружиться голова. Тупая ноющая боль поселилась, где-то на лбу над бровями, в висках лихорадочно пульсировала кровь.

   Лишь огромными усилиями воли он заставлял свой измотанный организм балансировать на грани между активностью и полуобморочным состоянием.

    Президент неподвижно просидел несколько секунд, показавшихся ему вечностью, после чего встрепенулся и нажал кнопку коммутатора.

    — Дайте прямую связь с Вэнксом — не поднимая головы, глухо произнес он — Я хочу лично отдать приказ.    

    В стальной нашпигованной аппаратурой коробке центрального поста царило безмолвие и сумрак. Тускло горели разноцветные огоньки панелей управления, мягким зеленоватым сиянием светились фосфоресцирующие стрелки на шкалах приборов, чье тонкое едва слышное гудение заполняло неподвижный воздух. Матовое свечение экранов судовой ЭВМ бело голубоватым оттенком ложилось на тревожные лица команды.

   Капитан утер носовым платком вспотевший лоб и опустил почти до бровей обрамленный золотым венком козырек фуражки. Вот уже несколько минут он, ощущая на себе пронзительные выжидающие взгляды со всех сторон, продолжал с тупым безразличием неотрывно смотреть пустыми рыбьими глазами на красную точку, которая мигала в маленьком квадратике тактического дисплея.

   С того самого момента, когда капитан вышел на связь с Пентагоном, чтобы доложить о готовности к атаке, вокруг постепенно начала сгущаться почти физически ощутимая атмосфера тревожного ожидания. Сердца всех, кто находился в отсеке, словно связанные незримой нитью казалось, бились в едином ритме, все учащающемся по мере того, как одна за другой медленно протекали томительные секунды. Ожидание становилось невыносимым.    

    Капитан почувствовал, как все его тело словно сжимается, превращаясь в один туго натянутый нерв, а кровь начинает гулко стучать в голове под аккомпанемент частых ударов сердца. Каждой клеточкой, каждым микроскопическим нейроном своего мозга он как будто ощущал приближение чего-то неотвратимого. Внезапно он вздрогнул: короткий зуммер из динамика громкой связи вспорол напряженную тишину.

   — Морские акулы, говорит база, прием, как слышите меня? Вы на прямой линии с Пентагоном — сообщил слегка искаженный помехами голос.

    — Вас понял, база — быстро ответил капитан.

…И снова секунды пронзительной тишины. Обостренный до предела слух не улавливал в затянутом мелкой сеткой отверстии динамика ничего кроме сухого треска разрядов. Но уже через несколько мгновений весь отсек заполнил собой глубокий удивительно четкий голос:

— Говорит президент... Соединенных Штатов — медленно, отрывисто произнес он — начинайте ракетную атаку. Как поняли меня?    

   Красноречивое молчание было единственным ответом президенту. Тысячекилометровые

пространства необъятного океана отделяли полутемный зал Пентагона от наполненного густой мрачной тишиной центрального поста лодки, и Кеннеди не мог видеть выражение жестокого разочарования на лице капитана. Вэнкс неподвижно стоял возле пульта и в глубине его расширенных глаз таился безотчетный страх. Страх перед тем, что ему придется сделать прямо сейчас. Хотя он давно уже был готов совершить самый ужасный поступок в истории человечества, несмотря на то, что он отчасти предвидел роковой исход последние слова президента точно обухом ударили его по голове. Сердце оборвалось у него в груди и слабая искорка надежды угасла мгновенно, задутая ледяным дыханием реальности.

— Морские акулы, прием, разрешаю запуск. Как слышите меня?— голос президента как сме ртный приговор снова прозвучал в обреченной тишине центрального поста.                    

— Говорит командор Вэнкс, мы готовы, начинаем атаку — с трудом ворочая внезапно отяжелевшим шершавым языком выдавил из себя капитан. У него вдруг закружилась голова и он покачнулся, судорожно стиснув пальцами спинку стоящего рядом кресла.    

   Больше не нужно было отдавать никаких приказов: все системы подлодки были заранее приведены в боевую готовность. Теперь осталось лишь послать один единственный электронный импульс в нутро судовой ЭВМ, чтобы привести в действие грозный механизм.

   Но едва рука оператора потянулась к панели управления пусковыми установками, капи — тан остановил его быстрым решительным жестом.

— Отставить — произнес Вэнкс неестественно глухим голосом — Я сам произведу запуск... Пусть вся ответственность за этот бесчеловечный поступок ляжет на мои плечи.

   Оператор убрал руку с пульта, однако капитан не спешил исполнять приказ президента. Вэнкс в глубоком мрачном раздумье еще с пол минуты тщательно вытирал платком пот ные ладони, как будто изо всех сил старался оттянуть заключительный акт самой величайшей трагедии в его долгой нелегкой жизни. Он смотрел прямо перед собой неподвижными глазами, но ничего не видел, потому что перед его внутренним взором мелькали страшные картины всеобщего опустошения. Смешавшиеся в паническом бегстве толпы людей, вздымающиеся до самого неба языки пламени, кучи мертвых тел, солдаты в противогазах с дозиметрами в руках, облаченные в сверкающие доспехи из тонкой фольги — ужасные сюрреалистические видения сменялись в его воображении с быстротой калейдоскопа. А время неумолимо текло…

   Когда капитан, наконец, протянул руку к пульту, и кончики его пальцев ощутили мгно венный холодок от прикосновения к стальной поверхности ключа в первом пусковом замке, из груди старого моряка вырвался тяжелый вздох.

— Да сохранит нас всех господь ребята — печально перекрестился капитан, по-прежнему глядя куда то ничего не выражающим взглядом.

   За короткий миг перед тем, как повернуть ключ, он живо представил себя на месте ко —мандира знаменитого бомбардировщика «Энола Гэй» в момент, когда тот нажимал кнопку сброса над Хиросимой. Наверное, он чувствовал тогда то же самое: страх и боль, бессильную злобу на самого себя, угрызения совести, тяжкое чувство вины перед всем человечеством. Вэнкс собрал всю волю в кулак…

   Короткий чуть слышный щелчок… Потом еще и еще один… Четыре щелчка — и четыре электронных сигнала с быстротой молнии устремились к пусковым установкам.

   Заскрипели, заскрежетали прочные ребра корпуса, мелкая дрожь пробежала по толстым листам переборок. Огромную стальную тушу подводной лодки несколько раз несильно тряхнуло. С каждым таким мягким толчком и глухим уханьем, где— то наверху в толще воды, стрелка глубиномера на несколько делений поднималась вверх. Субмарины избавлялись от своего смертоносного груза.                                                                                                                                                                                                                                                        

   Хвостатые тела ракет, окутанные серебристыми тучами мелких пузырьков воздуха с ши пением пронзили многометровый слой воды, точно чудовищные иглы. Над волнами в облаках перегретого пара мгновенно выросли, взметнулись высоко в небо пенные фонтаны брызг. Оглушительный шум и резкий свист на несколько секунд заглушили дикий вой ветра, грозные раскаты грома и даже мощный рокот волн. Стремительные длинные тени, оставляя за собой потоки ослепительно яркого пламени и густые струи серого дыма, молниеносно пронеслись над океаном, прочертив огненной дугой темное небо и исчезли где-то в непроницаемой черноте. Белые инверсионные следы медленно таяли под низким пологом туч.

    Глубоко под водой в полутемной утробе субмарины Вэнкс отрешенно взглянул на ярко освещенный циферблат судового хронометра.

    Было 26 Октября 1962 года, 20 часов 15 минут по Гринвичу…

                                                                * * * * * * * * * * * * * * * * * *

   Западная граница ГДР. 20 часов 40 минут.

   Размытые зеленые лучи, вращающиеся в бездонно черных зрачках радаров, внезапно высветили алым цветом целую группу точек. И в ту же секунду по длинному помещению радиолокационной станции разнесся громкий вой — сигнал предупреждения о неопознанных объектах, нарушивших воздушное пространство Восточной Германии. Не успел затихнуть резкий сердитый звук, как на всех пультах тревожно вспыхнули красные огоньки.

    — С запада — двадцать целей! Высота — четыре километра! Направление — восток, северо — восток! — неожиданно раздался громкий взволнованный голос одного из солдат дежурной смены. Начальник смены, который позволил себе немного расслабиться перед концом дежурства, едва не опрокинул чашку с чаем и, моментально побледнев, кинулся к пульту.

   На круглом экране радара зловеще мигали двадцать мелких точек.

   Один быстрый наметанный взгляд — и всего за долю секунды офицер по характеру сигна лов определил, что неопознанные объекты не были самолетами. Ракетная атака!!! Как только эта страшная мысль возникла в его взбудораженном сознании, он мгновенно откинул предохранительный колпачок на панели и нажал красную кнопку. За стенами станции протяжно взвыла сирена воздушной тревоги. Разбуженные солдаты из персоналов ракетных комплексов горохом посыпались с коек. База, совсем недавно погруженная в тревожный чуткий сон, наполнилась криками и грохотом десятков сапог. Несмотря на внезапность всего происходящего, даже самый зеленый юнец, едва проснувшись, уже знал, что произошло то, чего с таким трепетом ждал и боялся каждый в эту длинную угрожающе спокойную ночь.

    Война. Ядерная война. Она началась так, как должна была начаться: не громом орудий и свистом падающих бомб, а надрывным воем сирен, которые нарушили глубокую безмятеж

ную тишину ночи сразу на десятках пограничных застав.

   Тысячекилометровое воздушное пространство советских границ от Западной Украины до бескрайних степей Казахстана и Кавказских гор превратилось в арену ожесточенной битвы.

   Советские противоракетные комплексы огненными метеорами выстреливали в ночное небо серии ракет. На недосягаемой высоте, где — то за облаками с глухим грохотом подоб — ном ударам грома раздирали кромешную тьму яркие вспышки разрывов. Грозный гул, шипение и свист сливались в одно невнятное зловещее эхо, словно там — в непроглядном мраке кипела жестокая схватка с вырвавшимися из преисподни силами зла.

   Воздушный бой был жарок, но скоротечен: он продолжался лишь несколько коротких минут. Минут страха, волнения, неимоверного напряжения всех сил и возможностей. Людское мужество, воля и стойкость сделали все, на что они были способны. Далекие желтоватые отсветы полыхали за тучами, и раскаленные обломки сбитых ракет сыпались на землю железным дождем. Но пока в небе бушевала неистовая, ужасная в своем нечеловеческом упорстве борьба огня и стали, несколько ядерных посланцев неотвратимо продолжали свой стремительный полет к целям.

    Несмотря на влажную прохладу безмятежной осенней ночи на улицах Киева все еще ца рило оживление. В парках и скверах прогуливались редкие влюбленные парочки, любуясь величественной красотой почти безоблачного неба, усыпанного мириадами звезд; в ресто — ранах играла негромкая музыка и почти каждый из сотен тысяч жителей огромного города ложился спать с наивными жизнерадостными мыслями о завтрашнем дне. Они даже не подозревали, что никому из них, увы, не суждено дожить до рассвета. Смерть подкралась быстро и незаметно.

    Вначале, когда гигантская, нестерпимой яркости вспышка в клочья разорвала тьму и ночь мгновенно превратилась в залитый потоками ослепительного света день, изумленные люди не поняли что произошло. Но уже через несколько секунд невиданное светило вдруг погасло и улицы снова погрузились во мрак. Мгновение полной тишины.... Потом земля задрожала точно в приступе жестокой лихорадки, из окон домов со звоном посыпались разбитые стекла, закачались, разбрызгивая фейерверки искр, столбы линий электропередачи. Над центром города выросла колоссальная огненная полусфера, тяжкий грохот похожий на страшный раскат грома обрушился с небес на землю и тут же миллионы тонн грунта, обломков бетона, стали, дерева и плоти, размолотые в пыль, с ужасающей скоростью пронеслись на фронте ударной волны спрессованного сжатого до тысяч атмосфер воздуха. Его твердая раскаленная стена, словно свирепый ураган, смела сдула все здания и мосты как хрупкие карточные домики. В густой бурой пелене пыли с невероятным оглушительным гулом промчалось ужасное месиво из огромных туч мусора, камней, вырванных с корнем деревьев, искореженных автомобилей и человеческих тел...        

    Спустя несколько секунд там, где только что возвышались здания многолюдного города, во все стороны на многие километры простиралась мертвая, выжженная покрытая раскаленным пеплом пустыня. Среди куч черной вздыбленной земли и оплавленных кирпичей тихо догорали жалкие груды развалин. Мутное красноватое пятно солнца едва просвечивало сквозь ядовитый дым. А в самом центре опустошенного пространства, жадно точно хищная амеба с ревом всасывая в себя потоки пыли пепла и дыма, медленно и зловеще вспухал исполинский клубящийся гриб, чья чудовищная коричневая шапка, разрастаясь как раковая опухоль, касалась разорванных облаков.    

    Киев, Харьков, Краснодар, Баку, Куйбышев, Минск…— десятки городов и поселков за считанные секунды были стерты с лица земли в тот страшный день. Миллионы людей погибли почти мгновенно. И им еще повезло: они ушли на тот свет быстро и безболезненно. Те же, кому не посчастливилось уцелеть, были обречены на медленную мучительную смерть от облучения. Многие вообще ничего не знали о грозящей опасности, так как не были своевременно предупреждены из-за неразберихи в штабах ГО. Но погибшие могли спать спокойно — за них отомстили.

    Как только печальные вести о ракетной атаке американцев спустя несколько минут достигли Кремля, во все гарнизоны ракетных войск стратегического назначения разлетелись приказы немедленно начинать ответный запуск.

    Так или иначе, задолго до того, как на боевых терминалах советских ракетных установок были нажаты кнопки запуска, по ту сторону океана ни Пентагон, ни Белый дом не сомневались в неотвратимости возмездия и поэтому постарались принять меры для предотвращения возможной паники. Но правительство не могло даже предположить какой всеобщей и отчаянной она окажется.

    Когда бездонные жерла советских пусковых шахт с грохотом извергали дымные столбы пламени, все дороги из Нью-Йорка, Филадельфии, Вашингтона, Лос-Анджелеса, Чикаго уже заполнились плотными массами автомобилей. Бесконечные пробки растянулись на десятки километров. Колоссальные людские толпы, нагруженные собранным в спешке имуществом — встревоженные перепуганные — хлынули в провинции подальше от крупных городов, точно муравьи из горящего муравейника. Инстинкт самосохранения толкал миллионы обезумевших людей на жестокие безрассудные поступки. Отряды полиции, военных и национальной гвардии безуспешно пытались сдержать этот живой поток. Паника быстро нарастала, особенно после того, как по всей стране с невероятной быстротой разнеслись слухи, что некоторые города на юге континента — Хьюстон, Майями, Новый Орлеан — перестали существовать, уничтоженные мощным ударом советских ракетных комплексов на Острове Свободы.    

    Если бы кто нибудь, когда нибудь взялся занести в анналы истории хронику тех страш ных событий, день с 26 на 27 октября был бы назван самым ужасным днем за всю историю человечества. Еще никогда за одни короткие сутки не опустошались такие обширные регионы планеты, не сравнивалось с землей такое множество городов и не обрывалось разом такое огромное количество человеческих жизней.

    Война началась сразу в нескольких странах. В то время, как в СССР и на Кубе печально дотлевали руины разрушенных городов, где толпы несчастных обезображенных радиацией живых трупов бесцельно ковыляли среди развалин, ядерные взрывы сметали американские военные базы в Турции, а над Атлантическим океаном на огромной высоте летели на запад десятки советских трансконтинентальных баллистических ракет.

    Радиостанции всего мира, ни на минуту не прекращая свою работу, в режиме круглосуточного вещания передавали нескончаемые выпуски новостей: паника в США — многомиллионные толпы жителей покидают города на Атлантическом побережье; до поражения целей советскими ядерными ракетами остаются считанные часы; экстренное заседание глав стран — членов НАТО в Лондоне, рассматривается вопрос об объявлении войны Советскому Союзу; крупные демонстрации в Мехико, Рио де Жанейро, Мадриде, Риме, Белграде, Стокгольме.

    И это было только начало. Начало конца человечества и цивилизации. Тонкая предате — льская трещина готовая в самом скором времени превратиться в бездонную пропасть разделила всю планету на два противоборствующих лагеря. Чем быстрее мир раскалывался напополам, тем сильнее из разрозненных искорок, вспыхнувших в разных концах Земли, разгоралось пламя мирового пожара.

    27 октября в 6 часов 30 минут по Гринвичу Сан-Франциско утонул в ослепительно белой огненной вспышке. Вслед за ним в течение получаса беснующиеся океаны огня поглотили Вашингтон, Филадельфию, Атланту, Чикаго, Детройт, Норфолк…

    Ответный удар США был страшен и сокрушителен. Советская территория подверглась неслыханной по масштабам и мощности бомбардировке. Со всех авиабаз, расположенных вблизи границ СССР — на Аляске, в Турции, Южной Корее — поднялась целая армада самолетов, такая колоссальная, что воздух на многие десятки километров буквально гудел, сотрясался от глубокого утробного рева сотен и тысяч моторов. Раскрылись бомболюки и целая лавина бомб обрушилась вниз, превращая все на мили вокруг в сплошной дымный клокочущий хаос.

    После первой волны самолетов накатилась вторая. Снова зловеще вибрировал воздух — стремительно шла в атаку огромная стая стальных монстров, извергавших из своего чрева тысячи тонн огненной смерти.

    Зачинщики третьей мировой войны могли теперь рвать на себе волосы, кусать ногти, биться головой о стену в приступе запоздалого раскаяния. Они могли делать все что угодно, потому что отныне ситуация давно и безнадежно вышла из под контроля. Поздно было принимать какие либо радикальные меры. Неуправляемая цепная реакция была запущена, и только чудо или некая высшая сила могли теперь спасти стремительно падающий в пропасть мир.    

    Вначале еще оставалась какая то надежда, что, обменявшись ядерными ударами и полу — чив страшные уроки СССР и США, наконец, прекратят уничтожать друг друга. Даже ког — да 29 октября двухдневное совещание в Лондоне закончилось объявлением войны совет —скому союзу, оставалось немало людей, которые вопреки всему тешили себя напрасной надеждой на скорое окончание массовых кровопролитий.

    Спустя всего трое суток после этого события объединенное командование НАТО подвергло бомбардировке Албанию и Венгрию, чтобы заставить их выйти из ОВД. Атомные бомбы разрушили Мишкольц, Печ и часть Будапешта. Миллионы беженцев потянулись в соседние страны, а тем, кто рискнул остаться на родных пепелищах, оставалось только наспех зарывать кучи радиоактивных трупов.

   Человечество казалось, сошло с ума. Среди бескрайних лесов Канады и каменистых пус тынь Австралии, в Бразилии и на Камчатке — во всех уголках земного шара люди, содрога ясь от ужаса, видели на черно белых экранах телевизоров только выросшие до поднебесья атомные грибы, повисшие в воздухе эскадрильи бомбардировщиков, бесконечные толпы беженцев, колонны солдат среди бесформенных гор дымящихся обломков, полевые госпи тали переполненные тысячами изуродованных лучевой болезнью людей и кровь, кровь, кровь…        

    Потоки невыносимых страданий, горя, насилия и жестокости изливались на людей с эк — ранов телевизоров и бездушные электронные ящики делали каждого зрителя сопричаст — ным последней агонии мира.

    Пути назад не было...    

    Сначала в раздираемой войной Европе, а потом и в США возникли несколько общественных организаций спасения мира, состоявших в основном из представителей духовенства, ученых и международного красного креста. Но что могла сделать горстка здравомыслящих людей среди такого количества ярости ненависти и смерти? В руках власть имущих оказалась слишком огромная необузданная сила, чтобы можно было долго держать её в повиновении. Ибо дьявольский джинн, выпущенный из бутылки, уже не подчинялся освободившим его безумцам. Пока повсюду в мире кипели ожесточенные бои, общества спасения оказывали гуманитарную помощь миллионам пострадавших от ядерных бомбардировок, устраивали демонстрации протеста, призывая правительства всех втянутых в войну стран прекратить истребление невинных людей. Увы, единственным ответом на все мольбы были только новые жертвы и разрушения.

    До 30 января 1963 года, когда советская 17-ая эскадрилья 6-ого авиационного полка 2-ой воздушной армии поднялась в воздух с самым смертоносным за всю историю войн грузом, войска НАТО успешно сдерживали натиск советской армии в Бельгии и Западной Германии. Но невиданной доселе мощности взрывы пятидесятимегатонных ядерных бомб потрясли всю Европу и сразу поставили блок НАТО на грань развала. Немногие очевидцы ужасных последствий той бомбардировки навсегда запомнили сотни рабочих в защитных костюмах, копошащихся среди развалин на черной обугленной земле в сугробах радиоактивного пепла; экскаваторы, роющие огромные ямы, куда колонны самосвалов ссыпали миллионы искалеченных обожженных трупов; охваченные пламенем руины Бирмингема, Марселя, Франкфурта, Мюнхена, Лиона.

   Человечество, давно переступив ту грань, за которой дикие звериные инстинкты берут верх над разумом, не только целенаправленно уничтожало само себя, но и слепо и усердно превращало сушу в одну безжизненную радиоактивную твердь.

    Поначалу никто не заметил незначительных, но уже внушающих тревогу изменений в окружающей среде — первых зловещих предвестников экологической катастрофы. Завершался первый год войны. К тому времени значительные участки земной поверхности превратились в зараженную пустыню и плотная ядовитая пелена радиоактивных облаков подолгу висела над ней, заслоняя солнечный свет. Первыми тревогу забили ученые. За истекший год было зафиксировано понижение среднемировой температуры воздуха на несколько градусов. Кроме того, гигантские насыщенные опасными радиоактивными элементами облака начали дрейфовать на юг со стороны США и Кубы и под их смертоносным дыханием густые непроходимые чащи амазонской сельвы начали засыхать на корню. Сплошной зеленый океан девственных джунглей, словно трупными пятнами покрылся огромными проплешинами мертвых сухих деревьев. Тысячи гектар леса погибали со страшной быстротой.

    Значительно уменьшилось содержание кислорода в атмосфере, что грозило в будущем самыми непредсказуемыми последствиями. Однако среди всеобщего безумия, хаоса и раз рухи мало кто прислушался к отдельным сообщениям о пугающих явлениях в природе: сознанием большинства владело одно единственное стремление — выжить.            

        Ни один из немногих, кому удалось пережить этот многолетний всеобщий кошмар, не осознал в полной мере, когда именно произошла гибель старого и рождение нового мира, в котором им отныне предстояло влачить свое жалкое существование….