Жизнь идет чередою своей.
Жизнь идет — то мед, а то деготь.
А ему босиком по ней
Так легко, но не просто бегать.
Поперек, чтоб не быть «как все»;
И продоль, чтобы «все»; не ругали;
Наискось, чтоб поспеть везде…
Вот и бегает он кругами.
И ему немножко холодно.
Беспризорник, смешной мальчишка.
Ему слезы и радость — поровну…
И взрослеть еще рано слишком.
Все друзья его ценят немного, —
Повзрослели друзья уже.
И, чуть-чуть, но глядят словно боги,
Когда он говорит о душе.
Улыбнутся ему свысока,
Когда он отправляется в лес:
Не работать — валять дурака.
Все же, «младший» — чуть-чуть балбес.
И становится грустно и холодно,
Он кострам доверялся слишком…
Ему слезы и радость — поровну.
И взрослеть не охота слишком.
Он любить не умеет, наверное —
Ни других, ни себя, тем более.
Он считает, что чем беззаветнее
Любишь, тем расставаться больнее.
Но бросается снова радостно
В каждый омут любви без памяти…
И потом выплывает, надо же… —
Возвращает судьбы своей маятник.
И ему по-прежнему холодно
Анархист, любопытный мальчишка
Ему слезы и радость — поровну
И взрослеть ему поздно слишком.
Он хотел бы воспеть весь мир
Только как-то коряво поется.
Эх, на свадьбе своей бы пир…
Но, наверно, уже не придется.
Из души его рвется стон, —
Будто дали ему под дых…
Сколько в мире, таких как он –
Неприкаянных — бестолковых.
И ему уж, привычно холодно.
Беспризорник, замешкавший слишком…
Станут слезы и радость побоку. —
Повзрослеет, и станет лишним.
много званых, да мало избранных
у тебя — свой по жизни путь
и одиночество — в нём — не лишнее