georg — 16 ШТОРМ

Расставшись с Ириной, Коля бегом побежал к Фроловым. Надо было уводить бандитов за собой подальше от дома Иры. Предупредил хозяев, что срочно уезжает, вскочил на ротоцикл и вылетел на дорогу. Повернул на улицу, к дому Иры. Ага, вот они, красавцы, крутятся около её калитки. Ну, смотрите, вот он, я, которого вы так страстно хотите отыметь. Давайте, не мешкайте, гонитесь за мной, трясите побыстрее своими задницами. Повернув к остановке автобуса, оглянулся. Ага, бегут к своей красавице, молодцы, ребятки, давайте по газам … и, всё, полетели.

План сегодняшней гонки у него возник уже тогда, когда он проезжал мимо дома Русановых. Уже довольно давненько, как только узнал, что Фёдоровская бухта служит Аспидовским перевалочным пунктом, он решил вплотную заняться изучением и дороги к Фёдоровской бухте, и самой бухты. Хотелось ему поплотнее познакомиться с Фёдоровской бухтой. Но если ехать в неё из Новопольска, то обязательно надо проехать через пост гаи. Но этого-то как раз и хотелось избежать, так как на посту стояли люди Аспидовских. Ещё ему не нравилось, что дорога к бухте слишком длинная. Ведь если напрямки, то всего лишь несколько километров. Но если ехать главной дорогой, сначала к Новопольску, потом на кольце выворачивать с объездной к самой Фёдоровской бухте, то получается ого-го. И тогда он сначала пешком исследовал горный перевал, который разделял Русановку от Фёдоровки. На машине там, конечно, никак не проехать. Но ведь там же стада пасут. Там пешком люди ходят из Русановки в Фёдоровку. И Коля очень тщательно исследовал пешеходные тропы. И нашёл дорожку, по которой, если сдвинуть в сторону парочку валунов, чтобы не зацепиться за них подножками, да кое-где немножко засыпать ямы, можно проехать на ротоцикле. И несколько раз проехал. Теперь он собирался использовать эту тропинку, чтобы не только избежать встречи с Крепким, но и не дать им возможности догадаться, что сам он живёт в Русановке.

И вот, он вырвался из города, проскочил кольцевую развязку и помчался на Фёдоровку. Впереди предстояло проехать пост гаи. Надо было проехать его так, чтобы не остановили. Но сделать это было очень непросто. Коля решил: если постовой будет стоять снаружи, то надо будет уходить с трассы на просёлочные дороги, на которых Мушкетёру и Крепкому догнать его будет трудновато. Но ему повезло. Время было уже позднее, поэтому все нормальные водители спали, а не совсем нормальные старались или сначала спасти свою любимую от катастрофы, а потом убегали от её врагов, или гонялись на американской иномарке за тем придурком, который хотел вызволить свою любимую из беды, которую они приготовили для неё. Но не каждую же ночь очень умные на иномарке гоняются за придурками. Да даже если в эту ночь это и случилось, так что теперь, нормальному гаишнику всю ночь на холоде стоять на улице и ждать, когда они мимо гнать будут? Конечно же нет. Нормальный гаишник, в позднюю и холодную ночь не будет торчать на пустой дороге, ведущей в глухую и задрипанную Фёдоровку, а спрячется в будку и будет слушать. Ночью, ведь, далеко слышно, всегда можно встретить поднятым жезлом полуночного придурка.

Так что после этой ночи Коля определённо решил для себя, что Боре от него полагается хороший магарыч за бесшумный двигатель на ротоцикле. Помогло ещё и то, что Коля намного опередил своих преследователей уже около дома Ирины, поэтому, увидев, что постового около шлагбаума нет, совсем сбросил газ и по инерции проехал мимо будки поста гаи. Помогло ещё и то, что шлагбаум был опущен таким образом, чтобы не проехала легковушка. Коля наклонил голову, лёг лицом почти на фару и проскользнул под концом верёвки чуть приподнятого конца шлагбаума. Проскочив по инерции парочку десятков метров, он оглянулся. Постовой выбежал к своему шлагбауму, но смотрел не в его сторону, а в сторону Новопольска, откуда уже чётко слышался натужный рёв форсированного двигателя иномарки. Всё в порядке, его не обнаружили, можно лететь дальше. И Коля опять ударил по газам. В ночной тишине он уловил по звуку мотора, как машина его преследователей на очень короткое время сбавила свой рёв у шлагбаума гаи, а потом мотор опять натужно заревел. Всё! Пост гаи, слава Богу, благополучно пройден, теперь надо постараться уйти от иномарки, которая обязательно постарается размазать его по асфальту.

Его опять догоняла иномарка. Ей даже не надо и сбивать его. На такой большой скорости стоит только чуть тронуть бампером ротоцикл, и они дальше уже отделятся друг от друга: ротоцикл полетит отдельно, а Коля тоже отдельно. Ходи только потом по дороге с веничком и совочком, сметай кости в кулёчек. Да, наверное, и трогать бампером не обязательно. Уж где-нибудь да попадётся под колёса камушек небольшой, и выбьет руль из рук, и придётся мотоциклисту кувыркаться отдельно от своего мотоцикла. Но Бог Колечку хранил для Себя, не отдал Свою жемчужинку свиньям на растерзание. Поэтому Коля довольно долго и благополучно мчался по дороге на Фёдоровку. Да Мушкетёр с Крепким теперь не очень-то и беспокоились об исходе этой гонки. Теперь они были уверены, что никуда уже этому странному мотоциклисту от них не деться. Даже если они его и не собьют до Фёдоровки, то уж в самой Фёдоровке ему не уйти от них. В самой Фёдоровке хоть развлекайся с ним, как с живой дичью на прицеле, хоть сафари устраивай на живца.

Но вот более или менее ровная дорога Новопольской долины сменилась отрогами горного кряжа, который разделял Новопольск от Фёдоровской бухты. Вот тут Мушкетёру уже пришлось работать вовсю, так как повороты становились всё круче и круче, а обрыв с одного края дороги уходил всё глубже вниз. И дух замирал в груди, когда передний бампер чуть ли не сбивал ограничительные столбики у края дороги, а багажник, наверное, нависал над пропастью. А этому придурку на своём двухколёсном драндулете хоть бы хны: наклонил мотоцикл так, что чуть коленкой не дерёт асфальт, и по внутреннему радиусу прёт на повороте, почти не снижая скорости.

— Ну, ничего, погоди, сучка, — скрипел зубами на крутых поворотах мушкетёр, — тебе жить не дальше Фёдоровки, а уж там я твоими яйцами чаек кормить буду.

Коля, наверное, слышал его ласковые обещания на предстоящую встречу, ибо иногда даже страшновато становилось, так близко садилась ему на хвост иномарка. Хорошо, что в такой гонке думать, а уж тем более бояться, особенно-то и некогда. И вот, всё в Коле расслабилось: впереди последний крутой поворот. Если на нём он не сумеет оторваться от преследователей, то дальше конец один — каюк. Но как раз перед этим самым поворотом и выходила на эту дорогу тропинка из Русановки. Коля дал полный газ, максимально увеличивая отрыв от воров. После поворота на заднем тормозе и упоре ногой, раздирая чуть ли не в кровь ногу, развернулся в обратную сторону. И пошёл навстречу своим преследователям. Ему надо было, чтобы они обязательно прошли этот поворот. Всё было рассчитано с ювелирной точностью. Мушкетёр с криком: — Ага, сука, а дальше ты уже наш! — вошёл в поворот. И тут же закричал. — Вот, сука! Да он же уже обратно развернулся! Уйти захотел! Не хочет, падло, ехать в Фёдоровку! Ну, уж нет, не выпущу!

Но ничего Мушкетёр уже не мог сделать Коле. Уж слишком маленький был мотоциклетик и уж слишком сильно он прижался к обочине. А скорость была слишком уж большая, а поворот дороги ну слишком уж крутой, а сама дорога была ну слишком узкая, а желание убить человека было ну слишком уж большое. А ремни безопасности, конечно, были не пристёгнуты ни у одного, ни у другого. В общем, промахнулся Мушкетёр, хотя, чтобы сбить мотоциклиста, изо всех сил старался взять в сторону совсем круто. Так круто, что даже слишком, поэтому сорвался в юз.

Дальнейшее описывать нет смысла, так как иномарка, посбивав мешающие ей столбики, ушла в полёт. Надоело ей гоняться за людьми с этими бандитами. Решила она напоследок полетать. Полёт, правда, получился не очень долгий. Но всё-таки это был настоящий полёт. Потом пошли кувырки по принципу голова-ноги.

Пропасть была достаточно глубокой, поэтому машину смогли осмотреть только в конце дня. Мушкетёр был уже совсем холодненький, а Крепкий, которого машина выбросила на половине глубины пропасти, зацепился за кусты. Его долго снимали. Но он был ещё живой. Отправили в реанимацию. Выживет. Ещё встретится с Игорем, поговорит, начнёт даже иногда пытаться размышлять. Не в сплошную, конечно, то есть не постоянно, а местами, изредка.

Коля вполне благополучно добрался до Русановской дороги и повернул не на Русановку, а в Новопольск, забрать Маринку из Новопольска и отвезти её домой, с лекарствами для Елизаветы Сергеевны. Маринка его, конечно, выругала за то, что обещал провернуть это дело быстренько, а развёл канитель, на самом деле, на всю почти ночь. Она, мол, вся измучилась, думая как там мамочка себя чувствует? Коля, конечно, извинился, и они отправились обратно в Русановку. Коля вместе с Мариной зашёл в дом, узнал, что Елизавета Сергеевна вполне благополучно спит, и отправился в свой домик тоже хоть вздремнуть немножечко.

Спал он не долго, часа полтора. Встал, взял метлу в руки и пошёл исполнять свои прямые обязанности, которые у него ещё никто не отобрал. Глаза слипались, но он очень добросовестно заставлял себя мести мусор после отдыхавшей до поздней ночи молодёжи, старательно собирая пустые бутылки, рваные кульки и, конечно, использованные презервативы. Хорошо, что Константин Михайлович уже и забыл про Колю. Ему было абсолютно некогда. Директор мотался из Русановки в Новопольск и обратно, запуская строительство нового корпуса на том берегу озера, у Бабьего источника. А кроме этого настоятельно требовалось ещё поддерживать обычную жизнь базы отдыха, которая уже начала было погасать от безденежья. Пользуясь занятостью директора, Коля сумел в обеденный перерыв поспать немного побольше, чем позволял себе в другие дни.

После окончания рабочего дня Коля пошёл к Строгановым. Алёша уже вернулся. Узнав, что его опять намеревались поджечь, хотел расцеловать Колю за то, что защитил жену, не дал в обиду. Потом из чувства неимоверной благодарности хотел упоить Николая самограем. Но тот решительно воспротивился его намерению, так как вечером собирался ехать к Ирине, чтобы окончательно выяснить с ней свои отношения, и, если их разговор закончится к взаимному согласию, сделать официальное предложение, просить руки Ирочки у Константин Михайловича. И вся его мыслительная деятельность, если таковая ещё оставалась в нём, в течении дня была направлена на подготовку к постановки этой очень важной вешки в его жизни. Ему очень не хотелось ещё раз оказаться у разбитого корыта. Его сердце сладко млело при воспоминаниях об их свиданиях. И он перебирал в своём сердце самые упоительные детали, слова и прикосновения. Он мечтал не просто о повторении их, но о превращении таких встреч в узаконенные формы семьи. И его охватывал ужас, когда он вдруг представлял себе, что Ирочка опять расплачется и будет обвинять его в какой-то там шпиономании. Коля хотел с её стороны полного доверия к себе, чтобы она опять обняла его и прошептала: «Не уходи, побудь со мною». И чтобы они не расставались больше никогда в жизни.

И по мере приближения часовой стрелки к шести, к тому времени, которое он отмерил себе для отъезда в город на свидание, у него под ложечкой сосало всё сильнее и сильнее. И понял он, что, просто-напросто, трусит. Он чувствовал себя так, как будто собирался прыгнуть с высокой скалы в кипящее где-то там далеко внизу пеной и брызгами море. Он говорил себе: «Трус! Неужели не стыдно?» И тут же отвечал самому себе: «Неа! Нисколечки. Я не трус, я, просто, немного боюсь. А вдруг она меня не любит? Это же настоящий ужас! Но я должен это сделать, чтобы потом ни о чём не жалеть. Пусть мне будет больно, но я должен разрешить для себя эту проблему окончательно и бесповоротно!»

Чтобы хоть чем-то заполнить мучительное время ожидания, он отправился к Скляровым. Пошёл. Тихо постучал. Никакого ответа. Чтобы не разбудить возможно спящую маму Марины, попытался осторожненько открыть дверь. Отворилась. Он тихо вошёл. Никого нет. Из комнаты, в которой лежала Елизавета Сергеевна, послышался слабый стон. Он направился к ней, собираясь спросить как она себя чувствует и где Марина?

— Мариночка, где ты так долго пропадала? Дай мне попить, — услышал он слабый голос Елизаветы Сергеевны. Окна были зашторены, поэтому в комнате полумрак. — Ой, Коля, это ты? Ты не знаешь, где Мариночка?

— Я не знаю, — пожал плечами Коля. — Я постучал в дверь, но никто не открыл, вот я вошёл без спроса. Похоже на то, что её в доме вообще нет. Так и во дворе не видно и не слышно. А может, она в погреб полезла?

— Да нет же, — Марина Сергеевна начала обеспокоено подыматься. — Её уже долго нет. Я её зову, а она не откликается и не идёт. Наверное, она куда-то пошла. Так она меня всегда предупреждает, когда куда-то уходит. А тут … не предупредила. Постой! О Боже! Неужели?!

— В чём дело? — обеспокоено спросил Коля. — Что-нибудь случилось?

— Да она же уже несколько раз твердит мне одно и то же. Но я этому не придавала значения. Я думала, что смогла её отговорить.

— Да в чём дело? От чего отговорить?

— Ой, да неужели же она действительно решила это сделать? Ой, лышенько мне на голову!

— Да в чём дело? — уже возмутился Коля.

— Да ты понимаешь, лекарства мне уже не помогают. Организм, наверное, уже привык к ним. Вот она и хотела на лодке поплыть на ту сторону озера, к Бабьему источнику. Ой, лышенько, неужели она всё-таки решилась на это?

— Зачем? — рассердился Коля. — К чему такие экстримы? Сказала бы мне, я бы привёз.

— Ой, да ничего же ты не понимаешь! — заплакала Елизавета Сергеевна. — Она же уверена, что только она должна привезти мне эту воду. А вода из твоих рук мне может и не помочь. А какая на улице погода? Откуда ветер? Неужели это опять он? Я слышу его шум.

— Норд-ост. Да, ветер сильный, и мне кажется, что он становится всё сильнее и сильнее.

— Опять этот «богмут», — Елизавета Сергеевна в ужасе схватилась за голову и закачалась, как ломая ветром верба. — Опять этот злодей. Мало ему моего мужа, так и мою дочечку решил сгубить.

— Вы имеете в виду ветер?

— Да. Рыбаки говорят, что он сначала отнимает у человека все силы, потом уносит лодку на тот берег и бросает её на камни. И даже если после этого человек остаётся жив, у него очень мало шансов вернуться домой. Берег скалистый обрывистый, не выбраться. Жилья нет. Неминуемо переохлаждение. О, Господи! За что?

— Да, — нахмурился Коля, — и Константин Михайлович отложил поездку на тот берег из-за шторма. И вы думаете, что Маринка могла отправиться на тот берег? Одна? Но на чём?

— О, Господи, не дай мне потерять мою последнюю опору. Помилуй. Зачем же мне тогда на свете жить-то, если доченьки не будет? — и вдруг она подавила в себе рыдания. — Коленька! Миленький! Сбегай к озеру, нет ли на берегу озера нашей лодки. Вот я, дурра-то, давно надо было продать её. Да всё некогда было. Цена не устраивала.

— Понял, — задумчиво проговорил Коля. — А как я узнаю вашу лодку.

И Елизавета Сергеевна рассказала ему, где хранилась их лодка, какой номер на ней, какие особые приметы.

— Так, понял, — ещё раз сказал Коля. — А если лодка там, что делать?

— Да ничего не надо делать. Раз лодка на замке, то, значит, Маринка просто куда-то ушла. И я зря паникую. Может, в школу опять пошла. Может к подружке.

— А если лодки нет?

— Ой, тогда я и не знаю, что делать? — опять застонала Елизавета Сергеевна. — Если лодки нет на месте, значит, Маринка поплыла на тот берег. Миленький, сделай что-нибудь.

— Всё понял. Бегу, — бросил Коля и выскочил из дома. Не заходя к Алексею, о чём ему вскоре пришлось сильно жалеть, побежал на озеро. Лодки Скляровых на месте не оказалось. На берегу остались свежие следы Маринкиных ног и самой лодки, которую Маринке удалось столкнуть в воду. Как же ей удалось столкнуть лодку? Ветер дул со стороны крутого берега, поэтому тут было затишно. Большой волны не было. Тут никак не ощущалось, что ветер уже очень сильно разыгрался. Высокий берег и густые кроны высоких деревьев создавали здесь обманчивое впечатление тишины и покоя. Но там, вдали от берег, над серединой озера висела в воздухе мглистая дымка от поднятой в воздух воды, срываемой ураганными порывами с верхушек волн. Противоположного берега не видно.

— Ну, конечно, Маринка может остаться в бухте Руки, — думал Коля, задумчиво глядя вдаль, как будто он мог что-то рассмотреть на том берегу озера. — Туда очень даже легко добраться отсюда даже на вёслах. Да в то время, когда она отправлялась, и ветер был не такой сильный. И страшно не было. И если сейчас Маринка застряла в бухте Руки, то причин для какого-то особого волнения вроде бы и нет. Там можно и переждать. А когда шторм хоть немножечко станет потише, можно будет и сходить за ней. Всё так. Казалось, можно и уйти с берега, чтобы сообщить Елизавете Сергеевне, что потом можно сходить на тот берег и забрать оттуда Маринку. Всё так. Только остаётся один маленький вопросик: «А если нет?» Если всё не так, как тут, в полной безопасности сам себе расписываешь? Да даже если всё и так. Всё равно, оставлять девушку в одиночестве пережидать этот страшный шторм как-то не очень, мягко говоря, хорошо. Там же и спрятаться, собственно говоря, негде. Разве только баржонка? Так у неё никаких сил не хватит, чтобы раскрутить проволоку, которой закручены ручки ходовой рубки.

— Что же делать?

И Коля решил идти на тот берег. На чём? А на лодке Константин Михайловича. Надо бежать к нему. Константин Михайловича он нашёл в кабинете лежащим на диване. Узнав, что Коля хочет на его лодке отправиться на тот берег, чтобы проверить: есть ли там Марина и в каком она состоянии, он согласился с его намерением.

— Да, конечно, — произнёс Константин Михайлович, сидя на диване. — Вот ключ. Давай, беги, бери мотор и подвешивай. Бензина — полный бак. Я сейчас переоденусь и подойду, поедем вместе.

— Нет, ни в коем случае, — уже от порога возразил Коля. — Я же вижу, что вам и так плохо. Там шторм. Холодина. Позвоните, лучше, Алёше Строганову. Пусть на своей лодке выходит, так, на всякий случай, помочь, если что произойдёт.

— Хорошо! — крикнул ему в спину Константин Михайлович. — Сейчас позвоню.

Сначала у Коли всё шло хорошо. Он быстро прошёл затишную полосу, образованную прикрытием высокого обрыва. Высота волн была около полуметра. Потом он вышел на открытое пространство, ветер усиливался и высота волн начала быстро расти. Хорошо было, что ветер и волны били в корму. Пришлось сильно поубавить скорость. Лодка по пологому наветренному склону волны взбиралась на вершину волны и оттуда прыгала на следующую волну, поднимая тучку брызг. Но эти брызги ветер тут же уносил вперёд. На мотор ничего не попадало. И Коля быстро и вполне благополучно оказался у того места, где воды источника срывались со скалы в озеро.

Коля начал высматривать лодку почему-то с правого рукава озера, там, где Марины, по его предположениям, и не должно быть. Лодки нет. Пошёл вдоль скалистого берега на безопасном расстоянии. Мотор тихо, надёжно рокотал. Идти пришлось лагом к волне и лодка медленно переваливала с одной вершины на другую. Лицо и руки больно сечёт водой, которая срывается штормовым ветром с верхушек волн. Коле было страшно, как бы мотор не заглох. Если это случится, его тут же выбросит на скалы. Лодку разобьёт на металлолом, а ему и на берег вылезти негде будет. От такой весёленькой перспективки дух захватывало. Коля достал со дна лодки кусок брезента и укрыл им мотор. Опасность это, конечно, почти и не уменьшило, но вроде бы как сердце немножечко согрело. Коля уже прошёл почти весь скалистый мыс, который прикрывал вход в бухту Руки. И вот, когда ему осталось всего ничего до последнего правого поворота перед входом в бухту Руки, он увидел лодку. Точнее, жалкие остатки разбитой лодки. Искорёженные остатки маленькой лодочки были забиты сердитыми волнами в узкий проход, Нет! Даже не проход, а трещину между двумя облизанными волнами громадных валунов. Сердце жалобно заныло, сжалось от страха. Где же Маринка? Могло случиться так, что лодку начало разбивать в другом месте, а сюда обломки были забиты уже потом. О самом плохом, о том, что Маринку вода понесла к берегу и там … Нет, там такие крутые скалы, что нечего и думать о том, чтобы уцелеть на них в такой шторм. Нет, надо искать. Коля сбавил обороты мотора до самых маленьких. Каждый камень внимательно осматривал. Да, вот, кажется, она. На вершине одного из огромных валунов он увидел что-то похожее на человеческую фигурку. Да. Женщина. В тёмном ватнике. Тёмные толстые штаны. На голове тёмный платок. Она сидела, сжавшись в тёмный комочек, не шевелясь. Забравшись как можно выше, она хотела избежать брызг. Но совсем спрятаться от них было никак невозможно. На озере тоже работал закон девятого вала, явление интерференции колебаний. И накатывалась на спасительный валун крупная волна, и разбивалась, и ветер вздымал брызги, и они поднимались, и тучей брызг накрывали Маринку, и скатывались с неё, как с продолжения скалы.

И вдруг Маринка приподняла голову. Ей почудилось, что она услышала звук мотора лодки. И она хотела убедиться, что это ей только почудилось. Но она тут оказалась под холодным душем. И она опять сжалась в комочек, и продолжила следить за действиями Коли исподлобья. Что происходило в этот момент в её сердечке, никакими словами не передать.

Коля медленно и осторожно обошёл камень вокруг. Теперь он должен быть вдвойне осмотрительным, потому что от его действий зависела жизнь не только его самого, но и Маринки. О том, что он сам уже весь мокрый с головы до ног, старался и не думать. Потом надо будет думать. А сейчас надо думать о том, как в этой толчее волн подойти поближе и снять с камня Маринку. Живой. Ну, конечно, с наветренной стороны даже не подступиться. Там такая кипень белой пены, такая круговерть, что его сразу же разобьёт о скалу, ничего не дав сделать. Но там есть хорошая площадочка, на которую Маринка могла бы стать перед прыжком в лодку. Коля пока и не думал, что Маринка после такого сидения на камне даже не сможет прыгнуть. Так, надо попробовать подойти к камню поближе с подветренной стороны. Там волны немного поменьше. Да и площадочку для ноги можно отыскать. Не такие хорошие и просторные для ноги как на наветренной стороне, но всё-таки есть что-то подходящее для того, чтобы опереться ногой хоть на мгновение. Да, но каким образом удержать лодку хоть на несколько секунд около камня? Ведь волны сразу же отобьют его лодку подальше от камня. И надо же хоть немножечко помочь Маринке прыгнуть в лодку, которая безостановочно качается и движется, всё время норовя побыстрее отскочить от страшного камня. Вот когда Коля очень сильно пожалел, что нет сейчас с ним Алёши. Вдвоём справиться с этой непростой задачей было бы гораздо проще.

Ну, ладно, надо действовать, исходя из того, что есть. И Коля нашёл решение, которое должно помочь ему решить проблему. Надо было бросить якорь перед валуном, а потом, стравливая конец, спустить лодку в подветренную зону. Идея ему понравилась. Но как её осуществить? Якорь лежит в носу лодки, в форпике, а мотором надо будет управлять с кормы. И потом, вот он бросит якорь, прихватит шкерт на утку-кнехт и начнёт потравливать, чтобы спуститься за камень. Но если всё это делать с кормы, то волны неизбежно развернут лодку кормой на волны, и лодка начнёт спускаться носом вперёд. Это хорошо или плохо? Нос повыше, а корма низкая. Это для Маринки не есть хорошо, она будет стоять слишком уж высоко, может промахнуться и покалечиться об постоянно болтающуюся лодку. Конечно, он может смягчить её падение, приняв в свои объятия. Это, конечно, хорошо. Если получится. Нет, принять Маринку было бы лучше на нос. Там ей достаточно только шагнуть вперёд, и всё, и она уже на лодке. И потом, когда лодка будет держаться кормой на волну, возрастает опасность быть залитым водой. Но самой главное, стукнуться о валун мотором. А вот это уже верная смерть в таком страшном месте. Нет, надо остановиться на варианте — спускаться по волне носом вперёд.

Всё! Рассуждать больше нет времени. Коля вывел лодку в нужную точку перед валуном и, прихватив с собой багорчик, кинулся на нос. Широким размахом забросил якорь перед валуном и, потравливая шкерт через кнехт-утку, начал спускаться за валун. Маринка, увидев его близко от себя, вскочила было на ноги, словно собираясь взлететь, чтобы впорхнуть к нему в лодку. И тут же очередной девятый вал окатил ей с ног до головы брызгами. Коля взмахом руки заставил её опять сесть, сжаться и ждать нужного для спасения момента. И вот, волна начала заносить его поближе к камню. Коля выставил вперёд багорчик, чтобы предотвратить удар корпусом о валун. Он хотел подвести лодку поближе к тому месту, где на камне было место, пригодное для прыжка с валуна в лодку. Вот он прошёл уже середину валуна. Маринка не выдержала и опять вскочила на ноги. Она уже не могла пассивно ждать, когда он спасёт её. Она не обращала внимания на брызни, которые то и дело обдавали её с ног до головы. Потравливая шкерт правой рукой, держа наготове в левой руке багорок, чтобы предотвратить катастрофическое столкновение с валуном, Коля спускался всё ниже и ниже, медленно приближаясь к самой низкой площадке валуна.

Маринка уже отгадала его намерение и, не выдержав пассивного ожидания своего спасения, встала и, с трудом разминая затёкшие ноги и руки, скорее перебиралась на четвереньках, чем шла, к тому месту, которое он наметил для того, чтобы снять её с валуна. Она не обращала никакого внимания на брызги, которые то и дело окатывали её с ног до головы. От долгого сидения на холоде в одной и той же позе конечности Марины совершенно застыли, поэтому движения её никак нельзя было назвать грациозными, быстрыми и в то же время изящными. Но с каждой секундой она приходила в себя, заставляя готовиться к предстоящему прыжку с валуна в лодку. Она догадывалась, что прыжок будет только один. Никакой второй попытки. Получится — она в руках у Колечки. В его сильных и горячих объятиях. Не получится — она в толчее холодных волн между лодкой и валуном.

И вот, лодка совсем рядом с валуном. Коля зацепился багорком за выступ на теле валуна и подтянулся ещё ближе. И очередная волна начала поднимать лодку.

— Давай! Прыгай! — закричал Коля.

А нос лодки оказался так близко, что Маринке особенно-то и прыгать не пришлось. Она, сильно оттолкнувшись одной ногой от камня, взлетела немножко вверх и упала в Колины объятия. Коля багорком посильнее оттолкнул лодку от валуна, помог Маринке побыстрее перебраться через лобовое стекло, чтобы оказаться внизу, в защищённом от брызг пространстве лодки. Держась одной рукой за торчмя стоящий багорок, второй рукой опираясь то на Колину руку, то на крепление стекла, Маринка сползла вниз и упала на слани. Всё! Она спасена! Она двумя руками поправила бутылку с водой источника, спрятанную на груди, и приподнялась. Она хотела видеть, что делает Коля? Не нужна ли ему её помощь?

А Коля опять кинулся на самый нос, не обращая внимания на брызги, которые сплошным потоком уже даже не падали вниз, а, подхваченные сильным ветром, летели почти горизонтально, стараясь сбросить в озеро нахального смельчака, который отнял у них очередную жертву. Якорь Коля забросил перед валуном, поэтому натяжение якорного шкерта начало затягивать лодку за камень. Это было опасно, так как вскоре их волною будет бить о валун. Коля упал на палубу бака, схватился за натянутый шкерт якоря и ножом быстро перерезал его, освобождаясь от якоря. Шкерт был натянут тугой, чуть ли не звенящей, струной, поэтому быстро надрезался, а потом и сам лопнул. И Коля, подгоняемый ураганным ветром, чуть ли не прилетел на своё место, к мотору, который терпеливо бормотал и хлюпал водой на совсем низких оборотах.

Коля дал газу и обрадованный мотор вынес их из-за валуна на открытое пространство. Коля не стал ложиться на прямой курс к базе отдыха, так как в этом случае лодка бы шла прямо носом на волну, а это — прыжки с вершины одной волны на закрученный барашком крутой передний скат другой волны. А это — жёсткие удары! А это — тучи брызг, в добавление ещё к тем, которые шквалистый ветер срывает с вершин волн. А это — «тихий» ход. Нет, Коля повёл лодку лагом к волне. Это позволяло идти с приличной скоростью. Надо было только внимательно следить, чтобы не попасть под барашек очередной волны. Во время толкотни вокруг валуна ветер и удары волн сорвали и унесли кусок брезента, которым Коля укрыл мотор. Коля не знал, насколько надёжно мотор защищён от брызг. Может быть, его укрывание было вовсе ни к чему, но слишком уж много сейчас зависело от надёжности работы мотора, поэтому Коля снял с себя плащ и опять заботливо укрыл им мотор. Всё равно он уже был насквозь мокрый, до самых трусов.

Вот он изменил курс и пошёл другим бортом к ветру. Нет-нет, но удары волн словно кувалдой сотрясали корпус лодки. Волны то и дело переливали через борт. Уровень воды под сланями начал подниматься, пришлось Марине вычерпывать воду. Пришлось Коле найти специальный совок для вычерпывания воды и поднимать одну из сланей, чтобы Маринке удобнее было черпать. Во время всей этой толкотни волны унесли плащ, которым Коля укрывал мотор. Коля с большим трудом стянул с себя мокрый пиджак и опять укрыл мотор. Так, переменными галсами они медленно приближались к своему берегу. Вот уже в штормовой мгле можно было угадать очертания базы отдыха «Родник». Коля вёл лодку уже в полубессознательном состоянии. И опять ветер и волны сорвали с мотора Колин пиджак. И мотор заглох. Может быть, мотор заглох и совсем не потому, что улетел последний Колин пиджак. Может быть, мотор заглох потому, что кончилось его терпение. Уж слишком сильно мотору пришлось сегодня напрягаться. Не выдержал он такого напряжения и, просто взял и сломался.

Коля поставил вёсла в уключины, и они с Мариной попытались грести. Но с вёслами они не двигались вперёд. Ветер их начал сносить опять к противоположному берегу. Единственно, что давали им вёсла, это возможность держать лодку носом на волну, чтобы она совсем не стала лагом к волне и не опрокинулась. Всё! Похоже, что им пришёл каюк. Коля открыл «бардачок». И там увидел ракетницу. Посмотрел патрон. Красная. Как раз то, что нужно. Коля сделал выстрел в направлении к базе отдыха и упал баз сознания в воду на дно лодки.

А в это время от базы отдыха уже шёл им на помощь Алёша Строганов. Но Алёша не знал, что Коля из-за ветра отклонился от прямого курса. И если бы не ракета, то он бы прошёл мимо них. Когда Алёша увидел ракету, сразу же изменил курс и пошёл напрямую на Колю. Вскоре они в бинокль увидели терпящую бедствие лодку. Когда Алёша подошёл к ним, то увидел совсем обессилившую Марину, еле управлявшуюся с одним веслом. А Коля буквально валялся в воде на дне лодки. Они бы смогли продержаться ещё на плаву только несколько минут. Потом бы их накрыл очередной девятый вал, и они бы перевернулись вместе с лодкой. А потом — на дно. Маринка из последних сил смогла подняться на бак, принять от Алёшиной лодки швартовый конец с небольшой гашей и накинуть гашу на утку-кнехт. Потом она вернулась в салон лодки и упала в воду на слани рядом с Колей. Дальше она уже ничего не помнила. Не помнила, как их отбуксировали к причалу базы отдыха.

Обнаружив, что спасённые живы, но сильно ослаблены, тут же на берегу им дали хлебнуть водки. Марине немножко, а Колю вынудили выпить побольше. Потом их побыстрее доставили в местную больницу. Марину спасла толстая одежда, которая хоть и промокла почти насквозь, но сумела сохранить тепло тела. Коля же был в очень неважном состоянии, так как был практически не одет. Марину оставили в поселковой больнице, а Колю сразу же повезли в город. И только после этого кто-то вдруг спросил:

— А где Константин Михайлович? Что-то его не видно.

Кинулись искать. Вернулись к озеру. Нашли директора около лодочной станции под деревом.

Когда Алёша Строганов привёл на буксире лодку со спасёнными и стало ясно, что всё обошлось, более или менее, благополучно, Константин Михайлович отошёл в сторонку и сел под деревом немножко отдохнуть от пережитого волнения. В блаженстве он закрыл глаза, полностью расслабился и заснул, чтобы проснуться уже там, где давно уже ждала его Любашенька.

Так его и похоронили — с застывшей на лице улыбкой удовлетворения.

Маринка отделалась лёгкой формой простуды. Елизавета Сергеевна, после того как выпила привезённой дочерью водички из Бабьего источника, уже на следующий день поднялась с постели и, потихоньку разминая уставшие от этой жизни косточки, принялась наводить в доме и во дворе порядок. Теперь ей предстояло побыстрее поставить на ноги доченьку. Колю из города в посёлок не вернули. Только сказали: «Если вы не умеете беречь такие ценные кадры, то мы его у вас забираем и оставляем себе». В общем, взялись полностью восстановить дистрофика до нормальной кондиции.