Maktyb — Кафка

"Неужто и вправду?" — Антон Павлович кое-как разлепил веки, и вдалеке заметил едва различимый свет. Свет был жёлтым, тёплым, искусственным. "Должно быть изба! Значит и вправду приехали!"

Зашевелился, заёрзал приподнимаясь и стряхивая окоченевшими руками тяжёлый мокрый снег заваливший его с ног до головы, заулыбался, и в порыве нежной благодарности полез обниматься к кучеру.

-— Да дай же я тебя обниму, дорогой мой! Дай расцелую, голубчик!

Кучер, хоть и отбивался, как мог от этого неожиданного приступа барской благодарности, но всё же Антон Павлович несколько раз добрался своими пухлыми влажными губами до его тонких и сухих губ.

-— Золотой мой, довёз всё-таки! Спас от лютой смерти, не дал замёрзнуть!

Антон Павлович, было опять полез целоваться, но кучер успел проворно спрыгнуть с саней, да и приступ благодарности потихоньку затухал. Затем барин вслед за кучером спрыгнул с саней, но не рассчитал, и тут же по пояс провалился в глубокий снег.

-— Чтоб тебя, едрёна медь. Ванька, иди сюда, помогай.

Позвал он кучера.

Ванька быстро подбежал, ловко ухватил за широкий ворот тулупа, и вытащил барина на дорогу, да до того, казалось, легко, будто Антон Павлович весил всё равно что пушинка.

-— Эка у тебя ловко выходит! Ну-у-у, спаси тебя бог.

"И в который уж раз..." — подумал барин, но ничего не сказал. О том же самом подумал и кучер. А ещё Ванька думал чего это барин так распинается, тут дороги на пол дня пути. Тракт хороший большой, протоптанный, наезженный, вешки через каждый сто метров стоят — не потеряешься. Ну метель, это да, так ведь зима же... и целоваться всё время лезет... "Странный он какой-то" — решил Ванька, но так же промолчал.

Поднявшись и отряхнувшись, не без помощи Ваньки, барин пошёл проверять ничего ли не потерялось по дороге. Два больших чемодана-близнеца коричневой кожи, обитые медными уголками, с большими медными ручками и медными же застёжками — на месте. Ручная поклажа — деревянный ящик, обитый чёрной прочной тканью, с маленькими ножками, и маленькой неудобной ручкой из железа — то же нашлась. Всё это лежало на снегу и производило удручающее впечатление. «Почему удручающее? — спросил себя Антон Павлович — «А чёрт его знает!» Сплюнул себе под ноги, оглянулся в сторону, где всё ещё едва видимый маячил тёплый огонёк искусственного света, вздохнул и облегчённо улыбнулся.

-— Ну, Ванька, пойдём, я тебя со своими познакомлю.

Барин развернулся и неуклюже поспешил к хате, до которой казалось рукой подать, но вдруг остановился и замер как вкопанный. Ванька, спешащий за барином, с чемоданами в руках и поклажей на спине, не заметил этого, врезался в спину барина. Оба они повалились в снег, вместе со всем багажом. Один из чемоданов раскрылся и оттуда вывалилась ***. Ванька поднялся, кинулся подбирать чемоданы, не переставая извиняться и одновременно с этим по-мужитски матерился, и тут заметил ярко красную ***, что вывалилась из чемодана. Ванька выдал длиннющую тираду отборного мата, перекрестился, сплюнул себе под ноги и бросился бежать в сторону леса, бросив и сани и лошадок и пять серебряных, что дал ему барин.

-— Постой! Стой, тебе говорят! — Антон Павлович что было сил надрывал горло, неуклюже ворочаясь на снегу пытаясь подняться, — Ядрёна медь! Убежал, проклятый.

«Ну ничего, — думал барин, — довёз и на том спасибо. А дальше…» Тут мысль его оборвалась, словно лудяная нить в прядильном станке, он увидел красную *** лежавшую на снегу. Он подошёл, поднял и рассмотрел *** поближе. Он была ***** ***** ******** ** **** ****, **** ******! **** и вверх имела *** *****, что и говорить, а *** *******.

Антон Павлович укладывал *** обратно в чемодан, когда заметил тёмную фигуру приближавшуюся к нему со стороны дороги.

-— Ванька, ты что ли? — Антон Павлович сощурился, пытаясь лучше рассмотреть идущего. — Ну чего молчишь, ядрёна медь? Отвечай ты, аль нет!

Идущий молчал, медленно и упорно приближаясь, и когда до него оставалось не больше сажени, Антон Павлович узнал идущего, и в глазах его отразился ужас…

Конец.