Ирина Борисюк — Иные пути

Даже Боярская игнорировала тебя до конца уроков.

Когда ты спустилась в вестибюль, чтобы идти домой, Глеб позвал тебя.

— Пойдём домой вместе, — радостно предложил он, подбегая к тебе.

Ты кивнула, сделав вид, что не знаешь, что он живёт в другой стороне. Как назло, Боярская видела всю эту картинку. Вид был у неё был на самом деле жалкий.

Он сам напросился на чай, но ты, в общем-то, была довольна таким поворотом событий. Просто хотелось поговорить. Ты как-то не задумывалась, о чём можно говорить с ним, но всё равно хотелось общения.

Оказалось, что поговорить можно обо всём на свете! Глеб уже не раз показал, что относится к тебе как к равной, но только разговоры сумели полностью убедить тебя в этом. С ним так легко и замечательно общаться! Ты и не заметила, как время пролетело. И не услышала, как вернулись с работы родители.

— Оля, я дома! — крикнула из прихожей мама, и ты вздрогнула, с ужасом посмотрев на Глеба.

Тот спокойно поставил чашку с недопитым чаем и улыбнулся краешком рта.

— Почему ты так обеспокоилась? Твоя мама что, против того, чтобы ты общалась с кем-то? Или только с парнями?

Ты помотала головой, сама не понимая, почему испугалась. Как будто пришедшая мама могла застать тебя за чем-то неприличным.

Мама тем временем добралась до кухни. Увидела сидящего там молодого человека и… спокойно улыбнулась ему.

— Здравствуйте! — отозвался Глеб, взглянув на женщину перед собой. — Меня зовут Глеб. Мы с Олей в одной школе учимся.

Тебе понравилось, что он не мямлил, а говорил уверенно и спокойно. И ещё он никак не отреагировал на то, что твоя мама была ослепительно красива. Ты знала, что большинство мужчин просто дар речи теряют в её присутствии, но Глеб будто бы и не заметил ничего.

Ты улыбнулась маме и увела Глеба. Вслед вам донеслось жизнерадостное:

— Через минут сорок ужин! Я жду вас!

Вас. Она имела в виду и Глеба. Ты не знала, что сказать.

— Э-э-э… пойдём в мою комнату? — нерешительно спросила ты, боясь, что неправильно отреагирует на это предложение.

Но всё нормально.

— Пойдём. У тебя есть книги?

Имелось ввиду, есть ли книги в комнате. Ты поняла это сразу и едва не вздохнула облегчённо. Дело в том, что тебе не хотелось вести его в свою комнату. Должно быть, ты была чересчур старомодно воспитана, но тебе казалось, что слишком мало знакомы для такого. Почему-то комната всегда представлялась тебе личной крепостью. Ты сама и с такой тщательностью обставляла её, на протяжении не одного года внося новые детали, меняя что-то, пока не достигла идеала. И это было чем-то слишком личным. Глеб как будто догадался об этом, спросив о книгах. Хотя, возможно, ты ошибалась, и он задал вопрос просто так.

Но ты повела его в вашу огромную библиотеку, отмечая шум машины за окном: отец приехал.

Глеб был от библиотеки в полном восторге, как и ты несколько лет назад, когда родители привели тебя в огромное помещение со всевозможными полками и стеллажами для книг. Они тебя специально в тот год отправили на источники — поправить здоровье после сильной простуды. Ты вернулась незадолго до дня рождения и на протяжении нескольких дней носилась по книжным магазинам, собирая разнообразную литературу. Не всё сразу, конечно. Но к сегодняшнему дню библиотека была почти полностью заполнена.

Глеб с упоением перебирал книги, скакал по лестнице до самых верхних полок, осторожно касаясь корешков, как будто книги были величайшей ценностью в мире. А ты просто смотрела на него, отмечая накачанную фигуру, грациозные движения… У него были длинноватые чуть растрепанные чёрные волосы, кожа светлая в контраст к волосам, и глаза тёмно-карие, как жжёный кофе. И он был красив. Ты и раньше, конечно же, понимала это, но только раньше ты на него смотрела как на всех. А теперь вот отмечать начала…

Потом был ужин, во время которого все сначала напряжённо молчали, а потом отец вдруг заговорил о последнем футбольном матче Германия — Франция. И Глеб радостно поддержал разговор, к тому же болели они оба, как выяснилось, за Германию.

После ужина ты проводила Глеба до ворот. Было прохладно, всё же ночь. Но он не спешил уходить, всё мялся, не решаясь сказать что-то. Или сделать.

— Глеб, что с тобой? — спросила ты удивлённо.

Он не ответил. Зато стал особо увлечённо рассматривать тебя.

— А у тебя глаза… зелёные такие, — прошептал он внезапно. — И горят… Как у ведьмы!

Не успела ты и слова выдавить, как он склонился к тебе и едва ощутимо коснулся твоих губ. Это было скорее лёгким дуновением ветерка, нежели поцелуем, и он, кажется, понял это, потому что прижал губы чуть крепче. Затем, будто испугавшись содеянного, отпрянул и шепнув: «Прости!», убежал в темноту.

Ты осталась одна у калитки. Замерла в нерешительности. Ты не знала, как реагировать на это. Неожиданно опять вернулись мысли о предполагаемом споре. Может, всё это было подстроено? И он вовсе не испугался собственной поспешности, а просто ему стало противно целовать тебя? Тем более, если это было на спор, а значит оговорено.

Ты просто не могла заставить себя зайти в дом. Пошла в сад и села на лавочку-качелю, сделанную отцом по твоей просьбе. Ты и думать забыла о холоде, только тревожно думала о нём. О Глебе. Что же всё это было? Всё по-настоящему? Или всё же спор? И его реакция… Она заставляла задуматься ещё сильнее.

Появилась мама и принесла кофту. Села рядом с тобой, обняла, не вымолвив ни слова.

— Что это было, мамочка? — прошептала ты, не задумываясь, что мама и не знала ни о чём.

Но она знала. Или догадалась, всё же она тебе мамой была.

— Не думаю, что у него в мыслях было плохое, когда он сделал это, — задумчиво сказала она.

— А если он это на спор?

Она покачала головой.

— Не думаю. Он довольно искренний с тобой, по крайней мере, по моим наблюдениям, — сказала она.

— А ты наблюдала?

— А ты думаешь, как? Моя дочь приводит симпатичного молодого человека в гости, а я должна сделать вид, что мне всё равно? Конечно, я наблюдала за ним. Так вот, скажу тебе, этот Глеб — явно положительный парень. Вряд ли какой-либо спор имел место быть.

Ты вздохнула. Тебе так хотелось верить маме, тем более что она говорила с такой уверенностью.

— Но он так поспешно убежал! — Ты была растеряна.

— Он просто воспитанный молодой человек, — качнула головой мама.

— А если… — Ты не могла вымолвить своё предположение, но мама и так всё поняла.

— Нет, мне не кажется, что ему стало противно. Да и с чего бы это? Он общался с тобой довольно долго и ничего такого не высказывал.

Ты вспомнила о пластыре и подумала, что мама, наверное, права.

— Идём в дом, Оля. Уже достаточно холодно.

Ты позволила увести себя.

В тот вечер мама укладывала тебя спать как маленькую. И долго сидела рядом, держа за руку и шепча, что всё будет хорошо.