Александр Шипицын — Какдети, чесслово

Толик как раз этим и занимается, а Геша, друг его, не дает ему спокойно отправлять естественные надобности. Он его всячески толкает, щиплет и другими способами отвлекает от процесса. Все это происходит на глазах десятка других курсантов, которые курят здесь же. Толя старается изо всех сил и терпеливо мнет тетрадный лист. Несмотря на помехи, ему все же удается довести облегчение до завершения. Затем он пользуется своей мятой бумажкой, быстро подскакивает, натягивает штаны и с размаху, шлепком, прилепляет использованный листок на лоб своего беспокойного товарища. Взрыв хохота был такой, что прибежала вся рота посмотреть, как Геша отклеивает бумажку и моет лицо. Ну, скажите, взрослые люди стали бы так развлекаться?

Одного Юрика, по фамилии Бакланов, поставили в наряд, дневальным по роте, и он предупреждает другого Юрика, Цуркана, по кличке Длинный, что ночью, когда тот крепко заснет, он придет и разбудит, чтобы тот сходил пописать. Цуркан, у которого сон стоит на втором месте в шкале жизненных ценностей после сгущенки, сказал, что убьет всякого, кто покусится на его сон.

Ночью Бакланов тихонько подкрадывается к Цуркану, спящему на верхней койке и начинает его будить. Ленивый сладкоежка, обладающий звериным инстинктом, когда дело касается сгущенки и сна, мгновенно проснулся, но виду не подал. Имитируя естественные движения спящего, он стал медленно и незаметно сгибать ногу в колене, подтягивая ее к животу и готовя удар возмездия. Баклан что-то заподозрил и кинулся бежать в узкий проход между койками. Но справедливая кара настигла его. Длинный попал своей костлявой пяткой как раз по затылку негодяя, прерывающего драгоценный отдых советского курсанта. Удар был настолько силен, что Юрика вынесло на середину казармы, где он упал на живот, подскочил и, зная драчливый характер друга, убежал к тумбочке. Но Длинный счел наказанье достаточным. Повернулся на другой бок и тотчас уснул.

Тот же Длинный, сменяясь с поста на аэродроме, заметил как на тропинке бочком-бочком, прыгает тушканчик, зверушка, из-за ночного образа жизни крайне редко попадающаяся на глаза. В ту же секунду он бросает мне карабин и пускается в погоню за шустрой добычей. Бегал Юра по уровню мастера спорта, и совсем уже было догнал тушканчика, но поскользнулся на свежей коровьей лепешке и метров десять скользил по росистой траве. Ободрал лицо и руки. И спрашивается, зачем ему нужен был этот тушканчик?

А автор, автор, думаете, был лучше? Это сейчас, сидя в кресле и поглаживая изрядное пузцо, он рассуждает, какими ОНИ были глупыми. А разве не он, автор, находясь на посту, от скуки метнул в дощатую стенку объекта охраны и обороны карабин СКС с примкнутым штыком. Ну, как индеец копье. Штык пробил доску и упал вместе с карабином на землю. Когда же копьеметатель подбежал к своему штатному оружию, то его глазам представилось только половина штыка. Автор обмер, быстро представив последствия своего опрометчивого поступка, несовместимого с уставом гарнизонной и караульной службы, и, с замирающим сердцем, потянул за приклад к себе. На его счастье, со штыком ничего не случилось (слава советским оружейникам). Просто расколотая доска прикрыла часть штыка. Вот пишу это и стыдно, старому, мне. Одно утешает, не я один был таким дурачком.

А как два гаврика во время перелета на стажировку на Ан-12, воспользовавшись халатностью борттехника по АДО, забрались в пустующую кабину воздушного стрелка. Чтобы их не обнаружили, они захлопнули дверцу. Захлопнуть-то они ее захлопнули, а вот открыть не смогли. Включенный наддув избыточным давлением прижал герметичную дверцу так, что никаких усилий для ее открытия не хватало. Экипаж не знал, что два гаврика обливаются потом, запертые в кабине стрелка. Сразу после посадки были открыты створки рампы, которые заблокировали проклятую дверцу. Самолет зарулил, выключили двигатели. Все курсанты построились под хвостом самолета. Командир взвода доложил командиру полка о прибытии на стажировку. А эти две кукушки сидели в кабине стрелка во время построения. Командир полка стоял как раз под кабиной и не мог видеть запертых исследователей. Зато восемьдесят балбесов давились от смеха, глядя на их печальные рожи. А полковник не мог понять, что такого смешного он рассказывает прибывшим курсантам. И даже немного обиделся. Только когда командир полка ушел, экипаж выпустил страдальцев, надавав предварительно по шее обоим.

Это истории частные. С каждым за четыре года что-то происходило. Даже если только по одному разу, это уже книга из 340 историй. Но пойди, собери их всех через 40 лет. Но вот когда вся рота дурью маялась, это особая статья.

Притащил кто-то спущенный шар-зонд с метеостанции. То ли подарили за ненадобностью, то ли попросту сперли как вещь плохо лежащую. Это зимой было, и мороз на улице пятнадцати градусов достигал. И вот решила рота надуть этот зонд и запустить его в стратосферу, опираясь на разность температур. То есть, выдыхаемый курсантскими легкими воздух имеет температуру 36,6, а на улице минус пятнадцать. Разница приличная, почти 52 градуса. Нашелся у нас и грамотный аэростатик, который считал-считал и высчитал, что хорошо надутый шар зонд сможет и среднего курсанта поднять.

Откуда такие данные, никто не знает, но идея понравилась, и стали 180 балбесов шар надувать. По очереди, конечно. Шурик Соловьев так старался, что чуть щеки не порвал. А Витя Мулько дул почти до потери сознания. Дули мы в него часа два. Сил и духа уже почти ни у кого не осталось. А шар так и оставался сморщенной грушей метра два кубических не больше. Тот же аэростатик сказал, что этого должно хватить. Поволокли мы его всей ротой на улицу. А там мороз и ветер. Вдоль земли шар нас тащит по ветру хорошо, а вот в вверх — ни миллиметра. Побегали мы с ним, замерзли, как цуцики, и в казарму побежали.

В казарме шар на куски размером с носовой платок порвали. Если такой кусок на кран умывальника надеть, то пять-шесть литров воды в него помещалось, и резина прозрачной становилась. Вначале на мороз выставили, но это сколько ждать надо, пока ледяной шар получится. Но мы быстро нашли этим резиново-водяным шарам применение.

Одна дверь казармы выходила на лестницу, в которой имелся широкий пролет. А в самом низу девчонки-военнослужащие из строевого отдела в отдел кадров бегали. Как только приметили мы это обстоятельство, сразу смекнули как из шаров, заправленных водой, удовольствие для себя извлекать.

Первой жертвой стала Танюшка-секретчица. Али-Баба, он у нас самый заводила был, стал на втором этаже и бомбометанием руководил. Как только Танюшка в дверях появилась, Али-баба отмашку дал. Резиновая бомба, наполненная пятью литрами воды, ухнула вниз с четвертого этажа. Остальные бездельники создавали звуковое сопровождение, имитируя свист стабилизатора.

Эффект был потрясающий. Брызги долетели до третьего этажа. Даже Али-бабе досталось. А Танюшка была мокрой с головы до ног. Сверху от бомбы, а снизу уписалась, бедняжка. Пока до дежурного по училищу дошли жалобы потерпевших, еще три девахи подверглись бомбометанию. Но когда был нанесен бомбовый удар по начфину, начались серьезные гонения против нашего изобретения. Так как травм не было, все обошлось угрозами и предупреждениями. Старшина роты все резинки отобрал. Но это не помешало на Новый год сбросить парочку таких бомб, изготовленных из обыкновенных воздушных шаров.            

А чего вы от нас ожидали? Детвора и есть. Мне семнадцать лет исполнилось уже в стенах училища. В 19 я уже летал, а в 20 лет доверяли самостоятельные полеты на Ту-16, машине тяжелой — почти 80 тонн взлетный вес — и грозной. В обыденной же среде пацанва — пацанвой. Как сказал один из моих друзей:

— Бедные наши командиры и преподаватели. Мы же были такая козлОта!