vavikin — Головокружение. Глава 1

Представь себе девушку, танцовщицу. Стройное, крепкое тело, широкие бедра. У нее прямой римский нос и неестественно синие глаза. Говорят, такие же глаза были у ее отца, но она не знает — он сбежал с планеты Хинар раньше, чем мать Роланы узнала о том, что ждет ребенка. Очередной турист. В память о нем не осталось даже имени. Только эти синие глаза, которые не красили Ролану, а скорее уродовали, делая не похожей на своих сородичей. Возможно, именно поэтому она и покинула резервацию — место, куда были переселены местные жители планеты Хинар, превращенной чужестранцами в один большой курорт и центр развлечений. Иногда звуки праздника можно слышать из резерваций. Тогда местные жители ноаквэ уходят дальше в леса. Но города-курорты расползаются, подбираются все ближе и ближе. Несколько раз ноаквэ пытались возражать, но их протест остался незамеченным. Чужаки просто пришли и сказали, что они теперь новые хозяева этой земли. И с этим пришлось смириться. Как пришлось смириться с кометой, упавшей где-то в центре резерваций. Чужаки могли ее остановить, но предпочли притвориться, что ничего не заметили. В тот год Ролане было двенадцать лет. Девочка, которую родственники всегда упрекали в проступке ее матери, выбралась за границы резервации и, прячась в тени редких деревьев, наблюдала за чужаками. Они были совсем другими, нежели про них рассказывали родственники. Никакой злобы, никакой ненависти к ноаквэ. Незнакомая женщина увидела невысокую девочку с кожей цвета свежего меда и позвала ее на непонятном языке. Ролана не двинулась с места. Женщина достала конфету. Детское сердце дрогнуло. Страх отступил. Ролана взяла конфету и побежала назад под деревья. В этот самый момент небо прорезала горящая в атмосфере комета. Затем раздался удар. Земля под ногами содрогнулась. Высоко в горах снежные вершины сдвинулись, покатились вниз по вековым склонам. Люди закричали, засуетились. Лавина приближалась к лагерю. Ролана смотрела на эту грохочущую силу и не могла пошевелиться. Кто-то подхватил ее на руки и отнес в убежище. Ролана думала, что сами боги спустились с гор, и нет смысла от них скрываться. Они заберут всех неверных — так учили ее ноаквэ. Но боги лишь разрушили лагерь и не смогли добраться до людей. Погибло несколько собак да пара домашних питомцев, оставленных хозяевами в номерах. Лавина завалила убежище, и Ролана провела с чужаками несколько дней. Когда она вернулась в свою деревню, то родственники уже похоронили ее. Ритуал был завершен и, увидев Ролану, они так и не решили, как обратить погребальные заклинания. Теперь к неуместным синим глазам добавился шуточный статус вернувшегося мертвеца. Что касается самой кометы, то от ее падение остался только огромный кратер. Соседние племена ходили смотреть на место падения. Ролана слышала странные истории вернувшихся из похода людей и не знала правда это или очередная сказка для детей.

Рассказы о комете продолжались больше года, затем стихли. Стихли до тех пор, пока в лесу не стали появляться странные животные. Сначала на них никто не обращал внимания, затем кто-то начал говорить, что комета и эти животные как-то связаны, появились новые истории, новые страхи. Ролана видела, как поймали старого волка, изменившегося так сильно, что от волка у него осталась лишь старая шерсть да хвост. Его глаза были белыми, высохшими, словно оставленное на солнце яблоко. Он ничего не видел, ориентируясь по звуку и запаху. Мать Роланы и еще несколько женщин из совета деревни велели мужчинам построить для зверя клетку и отнесли его к чужакам. Ролана уговорила мать взять ее с собой. В тот момент она не думала, что эта просьба изменит всю ее жизнь — просто надеялась достать немного сладостей. Но случилось так, как случилось.

В лагере чужаков Ролана заболела, и ее пришлось оставить в больнице. Чужаки сделали это силой, чтобы спасти девочке жизнь, и Ролана слышала, как ее мать насылает на них проклятия. Ей было страшно. Она чувствовала себя одинокой и совершенно не хотела бороться с болезнью, как учили ее лекари деревни. Но чужаки делали ей уколы и болезнь отступала. Чужаки убеждали, что не враги. Они вылечили ее, сказали, что она свободна и может идти в свою деревню. Ролана вышла из больницы. Город-курорт был большим, и она не знала, как выйти из него. Не знала она и дорогу к своей деревне. Она просто стояла и нервно кусала до крови свои губы. Карманы у нее были набиты конфетами, а в глазах стояли слезы — недопустимая слабость для женщин ноаквэ. Для женщин, привыкших править в своих деревнях. Но здесь, в городе чужаков, все иначе. Здесь мужчины и женщины равны. Долгое время, после того, как один из врачей разрешил остаться в больнице, пока за ней не вернется мать, Ролана не могла привыкнуть к этому равенству. Особенно, когда ее пытались познакомить с другими детьми. Мальчики заигрывали с ней, и Ролана вначале принимала это за неуважение. Позже, когда ее взяла к себе пожилая женщина из больницы, и Ролана чуть лучше изучила язык чужаков и их традиции, она научила себя принимать их такими, какие они есть. Но суть, заложенная с рождения, осталась. Суть ноаквэ. Больше года Ролана и женщина, которая взяла ее под свою опеку, ждали, что мать вернется за ней, затем смирились и начали строить новую жизнь. Ролана пошла в школу для детей работавших на планете людей. Чужой мир становился проще, понятнее. У нее появились свои друзья и свои враги. Свои маленькие истории и свои увлечения, почерпнутые из нового мира. Маленький мертвец с синими глазами ожил, снова научился смеяться. Тогда-то и появилась мать. Она вернулась не за своей дочерью. Нет. Для дочери были давно спеты похоронные ритуалы. Она пришла с женщинами деревни, чтобы рассказать страшные истории о животных с белыми, высохшими глазами, чтобы рассказать сказки о комете, из-за которой все это происходит. Она кричала и требовала, чтобы чужаки избавили их от этой напасти. Кричала, что животные нападают на ноаквэ. Кричала, что по деревням ходят слухи о том, что где-то видели людей, превратившихся в слепых мертвецов, передвигавшихся по запаху и слуху, ища себе пищу. Этих людей называли — нагвали. Духи, которые бродят по лесам на грани жизни и смерти. Ролана слушала эти истории и не верила, что мать не узнает ее. Она подошла к ней и взяла за руку. Мать долго хмурилась, затем смачно выругалась на местном наречии и ударила ее по лицу. Ролана испугалась и отскочила назад. Мать схватила ее за руку и не отпускала до тех пор, пока они не покинули город и не вернулись в деревню. Ролана не сопротивлялась, не оглядывалась. Она боялась, и она была счастлива. Но счастье длилось не долго. Привычный мир изменился, стал другим.

Несколько долгих дней Ролана пыталась найти отличия, затем призналась своему младшему брату по имени Анаквад, что изменилась, наверное, она сама. Он долго смеялся над ее шуткой, затем, когда понял, что Ролана говорит серьезно, рассказал обо всем матери. Мать выпорола свою дочь и отправила работать на рубку леса, прислуживать мужчинам. Мужчины перешептывались и бросали косые взгляды на дочь члена совета. Ролане было почти шестнадцать, и она жалела, что покинула город, как когда-то давно жалела, что покинула свою деревню. Будь она чуть моложе, то, возможно, сбежала бы, но сейчас проще было немного подождать. Она знала, что многие мужчины уходят из деревни, чтобы работать в городе. Никто не держит их. Никто не стал держать и Ролану.

Она отправилась в родной город, но женщина, опекавшая ее прежде, покинула Хинар и вернулась на свою планету. Изменилось почти все, снова стало чужим. Ролана нашла старого друга, с которым вместе училась в школе. Его звали Мижан, и он помог Ролане устроиться в один из баров танцовщицей. Это стало его местью, за ее пренебрежение. Ролана знала об этом. Она всегда унижала его, потому что он был мужчиной, унижала так, как женщины ее племени унижали своих мужчин. Теперь он отыгрался. Теперь он заставил ее стать той, кто танцует в угоду мужчин. Но это было лучше, чем возвращаться назад. Так решила Ролана. И жизнь снова ожила, снова начала вращаться. Танцы приносили не плохие деньги, помогавшие Ролане чувствовать себя независимой. Несколько раз она меняла место работы, но делала это потому, что популярность ее шла в гору. Местная дикарка из резервации с синими глазами всегда вызывала интерес приезжих. Ролана чувствовала, как их взгляды и убеждения все глубже и глубже проникают в ее сознание, меняют ее. Иногда ей начинало казаться, что она одна из них. Почти одна из них. Не клеилась только личная жизнь. Мужчины хотели власти, хотели смирения, хотели того, что не могла дать им Ролана. Ей удавалось лишь притвориться. Ненадолго. Потом все снова становилось плохо. Несколько раз она встречалась со своим младшим братом Анквадом. Он торговал с туристами и говорил сестре, что это хороший заработок. Ролана сказала ему, что рано или поздно культуры смешаются, какими разными бы не были, и они поругались. От прежнего уважения, которое мужчины ее племени проявляли к женщинам, не осталось и следа.

— Ты просто маленький мертвец! — рассмеялся ей в лицо брат. — Ты танцуешь для чужаков, спишь с чужаками, подчиняешься чужакам! Ты… — он замолчал, потому что Ролана ударила его по лицу. В глазах брата заблестели слезы.

— И только попробуй мне ответить! — прошипела на него Ролана. Анаквад заплакал. Заплакал от беспомощности.

Ролана выждала пару минут, затем обняла его, попыталась успокоить. Он оттолкнул ее. Она упала, содрала на ладонях кожу. Анаквад побледнел, увидев кровь. Бросив торговлю, его друзья окружили Ролану. Она поднялась на ноги, сжала ладони. Кровь капала ей под ноги. Никто ничего не говорил, но Ролана испугалась. Испугалась этого молчания и стеклянных глаз тех, кто когда-то были друзьями. Она протиснулась сквозь плотный круг и пошла прочь. Не оглядываясь, заставляя себя не бежать. Дома она зашла к соседу и попросила его перевязать ей руки. Кровь все еще текла, и Мижан долго убеждал ее, что нужно пойти в больницу. Он тоже когда-то был ноаквэ, тоже когда-то жил в деревне и подчинялся совету женщин, но он был совсем не похож на ее брата. Он не пугал ее, не унижал, и она знала, что не сможет унизить его. Не захочет унизить. Несколько раз Мижан приглашал ее на свидание, но она отказывала ему. Отказывала потому, что не могла его представить даже своим другом, не то что своим мужчиной. Стоит ей щелкнуть пальцами, и он будет принадлежать ей, а она не хочет, чтобы он принадлежал ей, не хочет быть такой же, как женщины ее деревни… Но становиться такой, как женщины этого города ей тоже не хотелось. Поэтому и появилась Жизель. Высокая и стройная. Она пришла в мужской бар, где танцевала Ролана и долго наблюдала за выступлением девушек. Ролана видела, как в ее глазах горит страсть. Дикая, животная. Но страсть, которая не будет уничтожать все на своем пути. Страсть, вобравшая в себя что-то другое, естественное, ничуть не напоминавшее страсть мужчин. И Ролане стало интересно. Особенно когда Жизель встретила ее после выступления и предложила выпить.

— Только не в этом баре, — сказала Ролана. Жизель согласилась.

Они провели вместе вечер и ночь. Утром Ролана собрала свои вещи и ушла раньше, чем проснулась Жизель. Она не знала, хочет новой встречи или нет, но когда Жизель снова пришла посмотреть на ее танцы, поймала себя на мысли, что думает только об этой девушке — молодой, свежей, желанной. Ролана с трудом дождалась, когда закончится выступление, увидела, что Жизель ждет ее и долго не выходила из гримерки, надеясь и боясь, что Жизель уйдет или заговорит с другой девушкой. Но Жизель ждала ее. Они снова провели вместе ночь. На этот раз долгую и томную. Ночь, по окончании которой Ролана не ушла. Ночь, за которой последовал еще десяток ночей. И вечеров. И внезапных рассветов. Жизель провела на Хинаре больше месяца, а затем честно призналась, что не хочет улетать одна. Ролана вспомнила, как ребенком оказалась в чужом городе, ставшим позже для нее родным, и сказала: да. Они улетели с планеты-курорта вместе. Ролана была счастлива. Счастлива до тех пор, пока не поняла, что прежняя жизнь остается далеко в прошлом. Все изменится. Она испугалась.

Новая планета носила название Аламедо и была совершенно не похожей на Хинар. Здесь жизнь пронизывала все свободное пространство. Бурлящая, шумная жизнь. Все люди куда-то бежали, были чем-то заняты. Улицы большие, широкие, но все заполнены машинами. Шум, смог, суета… Жизель отвезла Ролану в свою квартиру и сказала, что хочет познакомить ее с родителями. Ролана вспомнила свою мать, попыталась представить мать Жизель и испугалась, расплакалась, умоляя свою возлюбленную подождать, дать ей немного времени. Затем были месяцы адаптации. Знакомство с родителями Жизель пришлось отложить на полгода, затем на год. Ролана пыталась устроиться снова на работу, но Жизель убедила ее отказаться от работы танцовщицы, а ничего другого Ролана больше не умела. Оставалось только помогать Жизель, родители которой узнали о Ролане от посторонних и долго потом обижались на свою дочь за этот секрет. Ролана боялась обвинений и оскорблений за эту однополую связь, но обиды родителей Жизель были исключительно из-за того, что дочь скрыла от них свою новую подругу.

— Думаю, на этот раз у меня все серьезно, — сказала им Жизель.

Ее отец на это лишь сдержано улыбнулся, но когда Ролана и Жизель прожили вместе почти три года, признался, что, возможно, это действительно серьезная связь. Мать Жизель тоже не возражала. Почти не возражала. Не возражала, пока не узнала, что Ролана была танцовщицей. После этого ей начало казаться, что Ролана использует ее дочь, обманывает, находится рядом с ней из-за богатства.

— Быть танцовщицей, это не значит быть шлюхой, — сказала Ролана, но мать, да и отец Жизель к тому времени, не хотели ничего слушать.

— Мы полетим на Хинар и все узнаем, — решили они. — Полетим все вместе. — Они наградили Ролану таким взглядом, что она поняла — если отказаться, то они сразу поставят на ней крест и убедят в этом Жизель.