AuroraEmber — Вырождение

Запах пота, крови и смерти разлиты в утреннем воздухе. Крики, стоны, вопли умирающих — давно затихли. Живых нет.

Тишина угнетает его, усталость и жажда мучает ослабленное тело, но он продолжает идти.

Зачем он цепляется за эту жизнь?.. В ней осталось так ничтожно мало.

Мальчик не знает ответа. Но усилием воли он заставляет себя сделать шаг, еще и еще один. Хотя ноги уже не слушаются, а жуткая картина повторяется снова и снова, точно бесконечный кошмар.

Разрушенный город... Глаза слезятся от яркого солнечного света. Щурясь, он пытается разглядеть что— нибудь живое в этом бетонном кладбище. В этой братской могиле под грудой камня, битого стекла, почерневшего кирпича и ржавого метала.

Но среди руин столицы ничего и никого нету.

Похоже только ему удалось пережить катаклизм. Он единственный из сотен тысяч продолжает жить, бороться и идти.

2

Он ходит по кругу, несомненно. Яркий солнечный свет режет глаза, жара сводит сума, а воспаленный мозг дурачит, обманывает его болезненными галлюцинациями, кошмарными миражами.

Иногда мальчик видит свою семью в тот последний, проклятый день, когда на мир обрушился огненный дождь. Мама, красивая в новом черном платье, тянет к нему руки, но не успевает поймать. Папа, схватив Софью куда-то бежит. А затем та часть площади, где стоят родные, внезапно, со страшным грохотом, уходит под землю.

Иногда он видит незнакомых людей, что умирали от страшных ожогов, слепли от яркой вспышки неземного света. Они все кричат и зовут родных, корчатся в муках и плачут.

Иной раз он оказывается в самом центре обезумевшей толпы и та сминала его под собой.

«Ради чего я живу? Все давно умерли...».

Крики и слезы снова и снова всплывают в его памяти, вопли ужаса и отчаяния преследуют его бесплотным эхом. Страшный запах крови, запах смерти, что витает повсюду и стелился по земле едким незримым туманом — выворачивает душу наизнанку.

Руины сменялись руинами, и повсюду мертвые, погребённые под завалами или погибшие от болезней, жажды и голода. Живых нет...

Конечно, в нескольких обратившихся в свалку городах все еще тлеет огонек жизни. Но то была страшная дикая жизнь, полная боли и отчаяния...

«Лучше бы я умер.... Вместе со всеми, умер...»

Он падает на раскаленную землю, укрытую песком, железными балками и растрескавшимися бетонными плитами, поднимает глаза к небу, странному для человеческих глаз, кровавому небу, что дышит, как и все вокруг него, смертью...

Мальчик щурится на яркое, смертоносное солнце, готовившееся сжечь в прощальном поцелуе все существующее, чтобы затем, через какое-то время, возродить жизнь из праха. Начать мир с нуля, так сказать. В новой попытке что-то исправить, а что-то изменить. Солнце огромное, ярко-красный шар, что завис низко над горизонтом.

— Тебе лучше видно... Оттуда, — прошептал он сухими, запекшимися от крови губами и улыбнулся.

Пошатываясь, мальчик встает на ноги и делает еще шаг.

Рубашка на нем превратилась в серые лохмотья, ботинки истоптались, штаны затерлись до дыр. Но он давно не ощущает холода, забыл о голоде и о жажде.

3

Он брел беспрерывно, спотыкался, поднимался и снова начинал идти. Навстречу чему-то... только вот чему? Что он ищет на этом жутком кладбище? О чем просит яростные Небеса? Чего он ждет?

Ступив на растрескавшийся асфальт, (побитые пласты, беспорядочно наваленные друг на друга, он ощущает дрожь под ногами.

***

Мальчик проснулся от жуткой вони. Пахло так, словно под его носом жгли столетний мусор. А может это запах гниющего заживо города? Трудно сказать.

Он закашлял, с трудом отхаркивая комки крови.

Глаза почти ничего не различали во мраке, руки и ноги не шевелились. От малейшего напряжения все тело пробивала такая боль, что он начинал хрипло завывать и плакать. Похоже, он сломал позвоночник, или может ребра. Поразительно что даже после такого увечья, он все еще может дышать. Похоже, Смерть его все-таки ненавидит...

Ироничная усмешка скривила красные от крови губы. Смерть его ненавидит!.. Он забрал всех близких, родных и друзей. Всех кого мальчик знал и любил. А его пощадил! Оставил одного слоняться по руинам вымирающей цивилизации. Как жестоко...

“Ну, где же ты?! Приходи скорее, я уже заждался!”

Внезапно зыбкая серая груда, трещит и рассыпается. Не успевает мальчик, и вскрикнуть, как уже летит куда-то в темноту, в недра разрушенного города.

Он все падает и падает, но как-то неестественно медленно, словно бы кто-то нарочно замедлил кадр... Полет в темноту завершается ударом. Глухим, но громким. Сквозь звон в ушах мальчик слышит тошнотворный хруст. Вспышка адской боли прошила его насквозь и, на миг, он ослеп и оглох, проваливаясь в блаженное небытие.

Наконец-то? Милосердная смерть? Смерть, что не пощадила его, не даровала забвения во время первой солнечной вспышки, слизавший с мировой карты львиную долю цивилизованного мира, ни во время мучительного голода, ни во время болезненного мора, косившего людские жизни налево и направо.

Смерть... он словно обходит мальчика стороной, или возможно жалеет? Жалеет или ненавидит? Ведь мальчик

страдал... Страдал так, как не должно ни одно живое существо под этим небом!

Долгие, мучительные дни он непрерывно шел, влекомый необъяснимым желанием, ни ел и не пил по дороге и все не мог понять, почему до сих пор дышит... Но твердо знал — отведенное ему время стремительно подходит к концу.

4

Из дальнего угла раздался глухой шорох, затем тихий рокот и долгий скрежет, точно кто-то царапал железной палкой лист метала.

— Кто здесь? — потребовал мальчик так громко, на сколько хватило хрипящих легких, но тут же захлебнулся кашлем и стал плеваться кровью.

Казалось вот-вот и грудь его разорвется от напряжения. Рычание и шорох повторились.

— Кто здесь? — простонал мальчик, старательно глотая тлетворный воздух.

Он хотел узнать, что было источником странных звуков, но темнота так крепко обняла мальчика, что ему едва удалось различить свои ноги.

Внизу было сыро, холодно и темно. Так темно, как в первый день Творения.

Должно быть, он и впрямь провалился под землю. В старую городскую канализацию, а может заброшенную шахту метро или в одно из тех подземных укрытий, что не спасли ни одного человека, сварив многих живьем в своих бетонных и стальных чревах.

Все эти ирригации, бункеры, шахты, куда эвакуировали мирное население и военных, оказались совершено бесполезными и не спасли от волны неземного огня последовавшей за первой вспышкой.

— Кто?.. — мальчик снова захлебнулся и умолк.

Вокруг стоял вязкий запах крови, гнили, гари и еще чего— то. Какой-то странный аромат пробивался сквозь едкий смрад подземелья.

Что-то беспокойное витало в этом пустом, черном пространстве и источало аромат озона, запах дыма и смерти. Такое нелепое сочетание, могло быть только очередной игрой воспаленного ума.

Мальчик ощущал чужое пристальное внимание. Что-то следило за ним из мрака. Но что?

Шелест и шуршание повторились теперь уже ближе, но мальчик по-прежнему видел только первозданную темноту.

Мальчик сощурился, напряг зрение и тогда... Два светло— золотых пятна, два тусклых фонарных светлячка, озарили мрак ярким холодным светом.

Это были глаза... Необычайно большие, раскосые и страшные глаза...

В них не было ничего человеческого, ничего знакомого или разумного. Сплошная непроглядная пучина и зверский, непобедимый голод! Это были глаза прирожденного хищника.

Они взирали на мальчика из мрака, разглядывали, изучали.

5

Помутненное от боли сознание раненого раскалённым гвоздем пронзил ужас. Отчаянный, почти звериный ужас. Должно быть, так чувствует себя заплутавшая в

лесу овца, встретившись с голодным волком.

Мальчик не хотел умирать так, одиноким, во мраке и от лап и клыков неведомого чудовища и недр земных.

Он думал, что уже разучился бояться, думал, что боль, горе и печаль порядочно закалили его сердце. Но нет... Оказывается он, по-прежнему боится смерти!

Страх сводил мальчика с ума, сердцебиение участилось и кровотечение усилилось. Из глубокой раны на груди фонтаном плескала кровь.

Исход его жизни был предрешен, если мальчик не погибнет в пасти загадочной подземной твари, то скоро истечет кровью. Ждать осталось не долго. В конце концов, Смерть придет и за ним, как пришла за отцом, матерью и младшей сестрой.

«Что за бесславный конец ждет меня? Почему я не могу умереть нормально?! Как все...»

Глаза горели тускло, ровно как лампочки, в них не было ни зла, ни добра, только смутное понимание. Существо, чем бы оно не было, понимало что происходит, что незваный гость — разумное существо, что он умирает и ему нужна помощь, но у него были свои виды на

несчастного раненого и забитого беженца, угодившего в чрево бездны.

— Мне все равно! Делай что хочешь! — это был крик отчаяния и поражения.

Ведь, говоря по правде, он был обречен с самого начала своего пути.

Внезапная мысль яростной молнией пронеслась в его голове, распорола затуманенное сознание. Мысль не принадлежала мальчику. Она была чужой и не понятной. Мысль-видение странным образом успокоили его. И тогда глаза, эти страшные кольца темноты и света, стали приближаться к мальчику.

Неизвестная науке тварь ступала медленно, но уверенно. Она передвигалась по обломкам труб, стенам, скользила по полу и цеплялась за потолок. Тварь кружила к нему по бездонному туннелю, нарушая все законы гравитации.

Раненый не мог разглядеть существо как следует, он видел только глаза, и то только потому, что они фосфоресцировали, как у кота.

Смрадное дыхание подняло в мальчике новый приступ тошноты, скрутило желудок в тугой жгут. Он закашлял, поперхнулся кровью и распластался на бетонной плите, к которой был приколочен сломанной рукой и огрызком металлического стержня проткнувшего предплечье.

6

Безымянная тварь наблюдала за его конвульсиями без жалости, без каких либо других чувств.

Остановившись, оно стало ждать чего-то... Только вот чего? Особого приглашения на обед?

«Хватит издеваться над покойником?».

«Ты еще жив. Но, если ты так боишься смерти, тогда стань бессмертным?».

Это была шальная мысль. Не его мысль. Чья-то чужая воля заставила прозвучать в голове эту странную фразу, и несколько раз эхом повторила ее.

Мальчик замер, пристыв взглядом к золотистым глазам, не людским, но и не звериным, чудовищным древним очам, горевшим чудовищным огнем, и наконец, заметил, что, помимо яростного голода в них томится боль... Боль одиночества.

Время. Несказанно долгое время оно есть, оно существует, и оно скитается, как и мальчик по бесконечной пустоте... Многие века оно жило вдали от людских глаз, и вот, настал долгожданный час, и оно выбралось из недр умирающей земли. Немыслимо древнее, невозможно чужое и невыразимо одинокое.

Неужели это чудовище единственное в своем виде? Последнее из забытого людьми давнего рода?

Когда-то мальчик и сам страшно боялся стать таким, последним из своего рода. Боялся выжить вопреки тому, что все знакомые и близкие умирали, жуткой и мучительной смертью.

«Тогда ты не будешь сам», — заверила его чужая воля.

Голос в его голове говорил на родном для мальчика языке, возможно он и правда слышал чудовище, что взирало на него из мрака? А возможно мальчик просто сходит с ума от тяжелых ран.

«Бессмертное дитя, что так отчаянно цепляется за жизнь. Я дарую тебе вечность!» — с этими словами золотые огни приблизились вплотную.

Что-то большое, нависало над раненым, он больше не мог видеть светящиеся глазами, но ощущал, каким-то внутренним чувством.

За вспышкой страха последовал болезненный укол. Что— то острое вспороло шею мальчику, проникая глубоко в плоть, добавив к его многочисленным ранам с десяток новых. Затем острые шипы впились в тонкую кожу, разодрав плечо, правую руку и верхнюю часть грудной клетки.

С тем, как кровь все сильнее сочилась из свежих ран, мальчик ощущал загадочное существо все четче. Его внутренняя тьма заполнялась невидимым светом. И

7

вскоре чудовище предстало перед раненым во всей своей красоте и великолепии.

Оно было и, правда огромным, больше пяти метров в длину, и оно определенно не было человеком. Совершено не походило на человека, ни обликом, ни формой, ни сознанием.

Чудовище определено не было далеким родственником человеческого рода, не было оно и предком допотопным динозаврам...

Нет, оно — нечто исконно древнее, нечто утраченное для мира.

Монстр? Чудовище? Нет... Не просто чудовище, не безмозглая тварь. Правда у него были сотни острых клыков, крепкая изогнутая горбом спина и безобразно длинные конечности. Но вопреки всему этому вопиющему уродству, мальчик больше не мог называть существо — чудовищем.

Оно жило под носом у людей все неисчислимые века и пряталось от солнечного света в бездонной тьме мирового чрева. И вот теперь настал его час, выйти из тысячелетнего заточения, подняться на руины очередной цивилизации.

Существо жадно лакало его кровь, проглатывало каждую каплю, каждую крупицу его жизни, струящейся по вздутым венам.

И когда сознание мальчика стало уплывать в тишину, выпитую кровь впрыснули в его жилы, с устрашающей скоростью. По венам разлился огонь. Кровь жгла, точно пламя, проникая в каждую клеточку избитого тела. Вливалась в тяжелую голову и в ноющее сердце бурным потоком. Казалось вот-вот и мальчик вспыхнет, точно сноп сена и сгорит дотла.

Крик дикой боли сокрушил тьму, долгим эхом прокатился по лабиринту заброшенной шахты.

Чем горячее становилась эта «новая» кровь, закипая точно гейзер в венах несчастного, тем явственнее становились очертания существа, нависавшего над ним.

Его безобразное тело словно бы подсвечивал неясный тусклый огонек, что с каждым мгновением становился все ярче, все яснее. Невидимый до этого мгновения другой источник света, другой внутренний свет, исходивший от самого существа.

Теперь мальчик мог видеть его.

Оно и, правда, было ужасно. Вытянутая широченная как у динозавра пасть, походившая на череп собаки большая голова, и сам его массивный скелет с сильно выпиравшими многочисленными ребрами, были обтянуты серой плотной шкурой.

Крепкие лапы и острые, изогнутые, когти крошили и землю и камень, с легкостью проткнув бетонную плиту к

8

которой был приколочен ничтожно слабый, тщедушный по сравнению с чудовищем, мальчик.

Оно, а вернее он, больше не пил его кровь, не опустошал сосуд хрупкой жизни, а наоборот вливал в вены другую.

Новая кровь пульсировала в жилах мальчика, с каждым ударом разгоняя сердце все быстрее, она нагревалась, изменяла свой состав и меняла структуру его тела.

Ужасная, но невероятно быстрая метаморфоза преобразила его, «перекроила» смертную плоть и сознание по новому образцу.

Постепенно превращение завершилось. Мальчик умолк, он дышал тихо и ровно, сознание наконец прояснилось.

Теперь мальчик все видел, и все понимал. Он знал, что за странный криптид спас его. Знание прожгло в его уме переливание чужой крови.

Таких как это существо когда-то было много, и жили они совсем не так как люди, а в мире и гармонии, хоть и были чудовищами.

Но однажды все изменилось. Нечто загнало их глубоко под землю, прогнало из наружного мира, и они научились жить, веками прячась от людей, и прочего наземного зверья.

Они единственные могли бы пережить ту страшную участь, что приготовило миру Солнце.

Но, по какой-то причине жители бездны не стали возвращаться. И теперь подземные чудовища также как и прочие живые существа — канут в небытие.

Возможно, даровавшее ему свою память и мудрость существо не было последним из своего рода, но оно действительно было одиноко.

Даже теперь, в мире без людей, таким как оно, попросту нету места.

"Тогда попробуй создать другой мир, другое место, где такие, как ты могли бы жить" — предложил вкрадчивый голос.

Существо шумно вздохнуло. Огромные золотые глаза победоносно блеснули, частокол клыков глухо проскрежетал в громадной пасти.

— Заново возродить мир? — переспросил мальчик, незаметно улыбаясь.

Безымянный хотел съесть его, когда учуял запах, когда голод и жажда, накопившаяся в нем за многие долгие дни, пробудились. Но передумал...

Зачем убивать, если можно спасти? Зачем бесславно умирать, если можно продолжать жить в чужой памяти?

Золотые глаза блеснули над лицом мальчика, пока когти с треском расчесывали камень.

9

Сколько бы не было у чудовища конечностей, они больше не выдерживали вес могучего тела. Жизнь покидала его...

"Я дал тебе жизнь... Проживи ее за двоих"

— Да, я знаю... — ответил мальчик ровным голосом.

Он был уверен и спокоен, так как никогда прежде в своей смертной жизни.

"Ты станешь особенным. Твой вид тебя проклянет и изгонит".

Мальчик знал и это. Понимал, что теперь, когда он породнился с чудовищем ему больше нет места среди людей. Возможно, родные все равно приняли бы его в семью. Вот только у него больше нет ни родителей, ни друзей. Полагаться можно только на себя.

— Я всегда буду благодарен тебе за спасение. Я буду ценить твою жертву. Твою жизнь. Твой дар.

Мальчик не врал чудовищу, но и не заверял, что все сделает правильно, что станет героем, что совершит подвиг, спасет умирающий мир. Нет. Он просто обещал жить, не более того.

Это существо, кем бы оно ни было, и откуда бы ни пришло — из недр земли, из потустороннего мира, из другой планеты, кто бы ни создал, породил или призвал его — оно сегодня отдало свою жизнь другому созданию, совершено безвозмездно.

"Тогда живи... Живи вечно..."

Свет в больших очах померк. Связь, что была возведена, точно канатный мостик, между их разумами — прервалась.

Мальчик хотел было поддержать существо, но скелетоподобное, громадное тело с грохотом рухнуло на влажный от воды и пролитой крови пол.

Существо билось в конвульсиях. Дыхание с хрипами вырывалось из широкой груди. Из широкой пасти сочилась вязкая черная жижа.

Мальчик рванул приколоченную руку на себя, и вырвал из разбитой платформы.

На этот раз боли не было, а рана, небольшой светящийся рубец на предплечье, тут же затянулась.

Поразительная способность к самовосстановлению передалась мальчику в наследство от хищного, но разумного гиганта, что на заре времен был сослан в бездну.

Мальчик покрутил рукой перед глазами, затем опустил взгляд на спасшее его чудовище.

Он не радовался ново обретенной силе. Ему предстояло оплакать очередную смерть...

10

Мальчик опустился на землю и осторожно обнял темно— серого исполина за ту часть тела, что была похожа на плечи и торс.

Чудовище застонало глухо и надрывно, и лабиринт подземелья сотряс гром протяжного эхо.

Через мгновение в туннеле снова воцарилась тишина... Мальчик медленно отстранился от мертвого чудовища. Он был спокоен и решителен, словно гладиатор перед выходом на арену.

— Спи спокойно, друг мой, — холодной ладонью мальчик закрыл огромные черные глаза.

Он знал, что существо, наконец, обрело заслуженный мир и покой. Оно больше не будет одиноким и отверженным. Чудовище прожило свою мучительно долгую жизнь не напрасно. Оно дало начало новому виду, новой жизни на умирающей Земле.

Мальчик поднялся с холодной земли, прозябавшей от пещерного холода, в то время как ее поверхность сгорала от нестерпимой жары.

Смахнув с лица липкие от пота и крови волосы, он сжал руку, наслаждаясь тем, как горячая кровь пульсирует по ее жилам.

Он обрел то, о чем никогда не просил... Бессмертие.

Теперь, даже если последний выживший из рода людского сгорит в огненных лучах разъяренного Солнца, не все разумные существа исчезнут с лица настрадавшейся Земли. Вымерший мир населит новый вид и возможно он никогда не повторит ошибки предков. Не пульнет в звезду капсулой с ядерными отходами, не засорит океан нефтепродуктами, не истребит семьдесят процентов живых видов. Возможно в этот раз они сделают все правильно.

Глаза мальчика вспыхнули алым светом. Он холодно улыбнулся и, закинув голову вверх, решительно посмотрел на бесконечно далекую, узкую полосу обожженного неба.

Теперь, когда у него есть ради чего жить и за что бороться...Теперь, когда бесцельное существование обрело новый смысл, он знал, что никогда по-настоящему не был одинок.

— Я продолжу твое дело...