Halgen — Проект «Реанимация»

Законы мирового рынка бьют наповал. Издержки на любое производство в России выше, чем в новых индустриальных странах мира в силу климатических и пространственных причин, потому себестоимость любой продукции, произведенной в России будет гарантировано выше. Об этом писал А. Паршев в знаменитой книге «Почему Россия не Америка?». В итоге продукция выпускается малыми партиями, преимущественно для внутреннего рынка, в результате чего ее себестоимость растет еще больше, ибо исчезает «эффект масштаба».

Проблему безработицы, особенно — квалифицированных кадров, в последнее время пытались решить расширением управленческого аппарата. В итоге бюрократическая нагрузка возросла до колоссальных масштабов (на 1 работающего по 20 управленцев разного уровня), что опять же сработало на рост производственных издержек и снижение конкурентоспособности отечественной продукции. Вдобавок, произошел переход «количества в качество», управленческий аппарат в его нынешнем виде уже не совершенствует процесс управления, а наоборот — дезорганизует его. Соответственно, нарушает и производственные процессы, снижая их эффективность и, конечно, еще больше повышая издержки.

Некоторые экономисты видят возможный выход в закрытии внутреннего рынка. Но при необратимом разрушении ряда важнейших производств сейчас это приведет либо к еще более катастрофическому обнищанию народа, либо — к «новой индустриализации», по масштабам сравнимой со сталинскими пятилетками, что в современных условиях очевидно лишено смысла. Ведь технологический уровень, который мы получим ценой большого труда и лишений, все равно будет гарантированно отставать от общемирового. Потому полное закрытие внутреннего рынка в современных условиях (тем более — при существующей системе управления) будет означать катастрофу.

Таким образом, положение видится безвыходным. В итоге старые промышленные центры ищут новую специализацию в условиях современной России. Например, самый старый из всех производственных центров, Санкт-Петербург, ныне нашел свое место как посредник в вывозе сырьевых ресурсов на Запад и ввозе импортных товаров. Те жители города, которым не нашлось места в этой цепочке, живут вокруг нее, на приносимые ею доходы. В конечном счете ныне этот огромный город в экономическом плане превращается в паразита на сырьевом потоке «восток-запад». Равно как и другие старые промышленные центры, кому посчастливилось оказаться на пути экспортно-импортного потока. Кому повезло меньше — обращаются в города-мертвецы, которые стремительно покидают все трудоспособные люди.

Разумеется, есть в стране единичные очаги высокотехнологичных производств — ракетного, авиационного, атомного. Но высокие технологии по своему определению являются вершиной производственной пирамиды, состоящей из технологий менее высокого уровня. Предприятия технологической «вершины» отбирают от «основания» все лучшее — людей, идеи, образцы продукции. К примеру, для создания ходовой части знаменитого советского «Лунохода» были использованы колеса, произведенные Пермским велосипедным заводом. Ныне эта подотрасль машиностроения у нас практически отсутствует, и, соответственно — создать новый лунный самоходный аппарат практически невозможно. Высокотехнологичные отрасли не могут быть «оазисами» в окружающей экономической «пустыне», они скорее подобны садам на плодородной земле.

Потому необходимо найти выход для «старых» отраслей промышленности. К тому же, если мы их лишимся окончательно, то зависимость нас от внешнего мира будет полной и непреодолимой.

В процессе индустриализации, как советской, так и еще дореволюционной, ведущее место занимал Санкт-Петербург (ставший на короткое время Петроградом, а потом — Ленинградом). Именно в Петербурге создавались все новые для тех времен производства, в нем опробывались и отлаживались, а потом распространялись по всей стране через создание сети филиалов петербургских предприятий. Таким образом, изготовление материальной продукции дополнялось производством организационного, технологического, конструкторского опыта, который распространялся в масштабах страны наряду с основной продукцией.

Чем старее предприятие — тем больше новых видов продукции оно освоило, тем больше циклов конверсии технологического процесса прошло оно за свою бытность. Значит, тем больший опыт накоплен им. Прежде этот факт хоть и ощущался, но всегда упускался из вида, в расчет бралась только стоимость основных фондов, которая с годами, как известно — падает. О том, что информация тоже имеет ценность стало более-менее ясно лишь к 21 веку, и динамика ее накопления, разумеется, направлена по возрастающей, что чем-то похоже на ценность марочного вина или коньяка. И еще похоже на человеческую жизнь — организм слабеет и дряхлеет, но опыт — растет, достигая максимума в конце жизни. Соответственно, чем старше какое-либо предприятие — тем оно ценнее как источник уникальной информации по его производству.

Правда, информация, как и всякий продукт, имеет ценность лишь при ее употреблении. Если она не востребована, то ценность ее, разумеется, стремится к нулю. Поиск потребителей для уникальной информации — это уже вопрос организации.

Новые индустриальные страны стремительно расширяют свои производства, но опыт их налаживания они имеют незначительный. Отсюда — низкое качество продукции, большое количество технологических ошибок. Им жизненно необходим опыт индустриальных «старших товарищей». А Россия предоставить его может, тем более что такой опыт у нас в истории был и весьма специфическим. Вроде эвакуации огромных заводов на новые земли и развертывания производства с полного нуля, с нагромождения машин и механизмов в голом поле. И при этом сроки были поистине запредельными — исчислялись неделями, а то и днями.

За основу механизма научно-технического сотрудничества можно взять уже знакомое нам промышленное «шефство» предприятий над своими филиалами, но только теперь — в мировом масштабе. Задача политиков — находить в мире регионы, желающие принять подобное сотрудничество со стороны России. Например, перспективными в этом отношении регионами могут стать Маньчжурия, Северная Корея, Средняя Азия, Иран, Индия, страны Тихоокеанского региона, Латинская Америка, о чем я уже писал в своих статьях.

Для такой работы организация старых промышленных узлов должна быть изменена, их необходимо превратить в то, что ныне называется модным словом — технополисы. Научная, учебная и производственная их части необходимо гармонично объединять в единые комплексы, создающие и внедряющие новую продукцию, передающие разработки «подшефным» производствам за границей. От промышленных предприятий, входящих в состав технополисов, уже не будет требоваться массовой продукции, их принципом станет не количество, но — качество. Скажем, КБ разрабатывает новый вид продукции, предприятие перестраивается, чтоб выпустить пробную его партию. Сохраняется опыт перестройки производства и работы над самой продукцией. Пробная партия проходит испытания, по выявленным недостаткам КБ вносит доработки, которые также ведут к изменениям в технологии производства. Это, в свою очередь, тоже дает передаваемый опыт. По сути, каждое предприятие технополиса, независимо от его размеров, является опытным заводом.

Разработаем схему подобного технополиса на примере первого промышленного цнтра России, Санкт-Петербурга.

Город имеет еще существующие производства станков и промышленного оборудования, а также — точное машиностроение, электронную промышленность. С ними связана деятельность ряда НИИ, КБ, ВУЗов (прежде всего — Санкт-Петербургский Политехнический). На их основе может быть создан Центр Комплексной Автоматизации, внутри которого могут быть созданы новые высокотехнологичные производства — робототехническое, электронное. Задача этого Центра — иметь возможность автоматизировать любой производственный процесс для любой страны-заказчика. Если ни в Петербурге ни в России не может быть произведено всего необходимого оборудования, для проведения комплексной автоматизации, то этот Центр может прибегнуть к внешнему сотрудничеству. Например — с Германией, с которой у Санкт-Петербурга традиционно имеются давние связи, а немецкий опыт в деле создания производств также весьма значителен.

Новые производственные комплексы (а особенно — технологическая документация к ним) должны создаваться с учетом некоторых особенностей менталитета народов-заказчиков. В их знании могут помочь центры гуманитарной науки, расположенные в городе — Восточный Факультет СПбГУ, Институт Востоковедения РАН и т. д.

Дальше новые производственные комплексы проходят апробацию на предприятиях Санкт-Петербурга — Кировском Заводе, Адмиралтейских Верфях, ЛМЗ, «Красном Выборжце» и т. д. Ее результаты служат для доработок проектов, а также для инструктирования предприятий-заказчиков.

Отраслевые НИИ и КБ, сохранившиеся в Петербурге, создают проекты новых видов продукции, которую можно апробировать к внедрению на предприятиях Петербурга. На базе научных, конструкторских и производственных баз возможно создание еще ряда центров — Центр Кораблестроения, Центр Силовых Машин, Центр Морских Технологий, Центр Транспортного Машиностроения и т. д. При апробации внедрения новых видов продукции на предприятиях определяются пути совершенствования технологических процессов и оборудования, которое заказывается в соответствующем НИИ и КБ Центра Комплексной Автоматизации. Таким образом, происходит комплексное апробирование и новых видов продукции и новых технологий производства.

Предприятия для вхождения в Проект должны отказаться от жесткой своей специализации и быть готовыми к быстрой перенастройке с одного вида продукции на другую. То есть — сделаться гибкими. Единственно, это будет затруднительно для предприятий судостроения, продукция которых в масштабах России — весьма уникальна. Но и внутри этой отрасли есть значительное пространство для маневра, связанное с множеством современных морских технологий.

Конечным «выходом» технополиса должны становится новые виды продукции, технологии ее производства и ключевое оборудование для них (вроде автоматизированных комплексов), а также — технологии внедрения новых производств на базе уже имеющихся. Сама же материальная продукция, производимая технополисом, будет играть роль своего рода «эталона», «золотого стандарта», на основе которого будет проводится оценка успешности внедрения и выпуска новой продукции на иностранных «подшефных» предприятиях. Также производства будут выпускать уникальную продукцию, связанную с высокотехнологичными производственными цепочками.

Новая организация производства потребует иного состояния производственного «фронта» и «тыла», чем имеется на сегодняшний день. Прежде всего, должна быть принята иная система организации, подобная той, которую мы изложили в своих проектах «Черный Ящик», «Всенародный Мозговой Штурм» и «Связка». Система производства должна быть во-первых максимально открыта для новых идей, а во-вторых — иметь минимум непроизводительных управленческих вмешательств. Образовательный уровень работников вновь оживших производств должен быть как можно более высоким, желательно — всеобщее высшее образование. Различие между «верхом» и «низом» должно проходить исключительно по степени квалификации и наличию опыта, но никак не по роду осуществляемой деятельности (научно-технической, производственной, организационной).

Разумеется, такой опыт организации промышленных центров постепенно должен быть перенесен на все старые промышленные центры России — Центральную Россию, Урал, Поволжье, Западную Сибирь. Но Петербург, как старейший из них, и, соответственно, имеющий наибольший опыт, должен занять в этом «оркестре» место «дирижера». То есть, кроме работы с промышленностью стран-партнеров, его научно-производственным комплексам придется работать и с предприятиями других регионов России для их реорганизации по своему «образу и подобию».

Внедрение этого проекта будет означать переход России на новый этаж в организации мирового хозяйства. Переход ее из состояния Объекта в состояние Субъекта. Взаимосвязи между научно-производственными комплексами России и предприятиями других стран свяжут их в единые комплексы, нацеленные на взаимное процветание.

Так мы вдохнем новую жизнь в промышленную сердцевину России, найдем применение вековому опыту наших русских умельцев и поднимем их искусство на новый, всемирный, уровень.

Андрей Емельянов-Хальген

2015 год