Алина Быкова — "Разговор душевнобольной со стеной психодиспансера"

   А эти цветочки? Ты же не любишь цветы, правда? Я тоже. Но здесь я их полюбила лишь за то, что они никому не нужны, потому что серые. А мне нужны.

   Все оттенки серого вычисляют среднее арифметическое друг из друга. Я хочу, чтоб именно таким цветом было мое серое вещество организма.

   Я слышу, я чувствуюкаждым своим атомом серость музыки душевной. Только серая музыка становится частью души и постояно затирает те дырки на сердце, что оставляют цаетные люди.

    Я слышу. Ты тоже слышишь. Это смех. Он у них тоже цветной, как и сами те люди, потому что идет из их душ. А у меня душа серая. Нет, не грязная, просто там нет цветных людей, которые заполняли бы ее красками. Там только моя музыка. И стихи. И все стены серые, как ты и я, веришь? Настолько серые, как отражение людских слез в грязной луже. Ты не поймешь. Никто не понимает. Даже я не всегда понимаю.

       Вчера я разговаривала с тараканом из моей головы. Он рассказывал мне, что бывал в космосе. Он говорил, что там живет. Вот забавный! Он считает, что это для него целая вселенная, даже больше. Я а тоже так считаю, я с ним согласна. Ведь я не существую, значит звезды гррят не для меня. Значит они горят для цветных людей. Д думаю, что когда-нибудь смогу зажечь свои серые звезды. Не такие теплые, но все же. Я даже готова держать их голыми руками так долго, сколько они будут рассказывать мне сказки, которые сами же и будут сочинять. А я буду им верить, клянусь, буду. В4дь чем-то же надо жертвовать ради своих звезд.

   А ты знаешь как красиво в небе? Я там была, там тоже серо, только с белесым оттенком. Меня туда возил мой таракан. Он рассказывал, что он его очень любят птицы, которые любезно согласились опустить меня на землю, так как мой друг уже устал меня везти. Я для полета сделалась очень маленькой, чтоб поместиться на его крохотной спинке. Захотела и сделалась.

    Мы летели над Северным Ледовитым океаном. Ты, конечно, не подумай, что нам было холодно. Просто мы были настолько счастливы, что не думали о своих физических ощущениях. Я никогда не была так счастлива.

    Кстати, мой таракан сказал, что его зовут Альберт. У него большая семья. Нет, у него нет жены и детей, он живет с родственниками, но он им чужд, поэтому любит иногда поболтать со мной.

    Я знаю, что ты все слышишь, только молчишь, как и все остальные молчат, когда я им предлагаю частичку себя или даже всю себя. На улице подхожу и предлагаю. Могут и у виска покрутить покрутить. Они даже не странные, хотя говорят, что не похожи друг на друга. Мне это не нравится, ведь они все обходят меня стороной, все разбавляют плевками густую гуашь моей и так сырой души. Я уже почти жидкая. Ничего не помогает.

   Я слышала, что самое главное — это осознать, что ты счастлив, когда один, ведь ты и есть всегда один. Мне это сказал мой таракан. Я ему, конечно же, не поверила, ведь как бы я могла быть счастлива без него? И как он понял, что счастье в одиночестве, если у него всегда была я и его сородичи. Он ведь ни минуты не бывал один.

   А-ааа, кажется поняла. У меня же ведь родственники цветные, но для них меня нет. Я чужая среди них так же, как и ты чужая среди других стен, стоящих в других палатах.

   Тогда, наверное, счастье в уединении, в мечтах, где цветным людям до тебя есть дело. Я ведь и живу в этих мечтах, только боюсь признаться Альберту. Он подумает, что мне с ним скучно. Хотя он и так знает про мои мечты. Он же видит, что у меня в голове происходит. Берет пищу для ума и садится вместе с другими тараканами возле маленького экранчика. Так они начинают смотреть мои мечты и мысли.

   Знаешь, я ведь люблю слезы. Они тоже серые, как и все во мне. Нет, не прозрачные, может твои и прозрачные, а мои серые. Они же из души льются именно тогда, когда она переполняется плевками цаетных людей и становится совсем жидкая, что не может справиться со своей консистенцией.

   Раньше я думала, что сумасшедшая, а сейчас я стала счастлива и не думаю так. Ведь я не одна, у меня есть тараканы.

   Хотя иногда напрягает, что они все видят и могут подраться из-за решений: поворачивать ли мои мысли в другое русло, или кино настолько им интересно, что хочется досмотреть доконца.

   Они всегда спорят, только Альберт не спорит. Он просто приходит и успокаивает меня, рассказывая сколько моих нервных клеток повредили его сородичи в драке. Но я на них не обижаюсь, ведь это они подарили мне Альберта, мне с ним не скучно.

   Однажды один врач спросил с кем я все время разговариваю. Я рассказала про Альберта, даже показала его, только доктор сказал, что не видит никакого Альберта, и, что я больная. Меня это задело, но я рассмеялась. Это был истерический смех. Меня рассмешил Альберт в тот самый момент, да так, что я еще даже не успела обидеться на врача и заплакать.

   Альбер постоянно меня смешит, только смех из меня вылетает серый, поэтому люди говорят, что я дура. Сами они дураки, если не видят Альберта. Я же вижу. Ты тоже увидишь. Не может же быть, чтобы кроме меня его никто не видел. Я тебя с ним познакомлю. Он сейчас просто занят — смотрит, как я разговариваю с тобой возле своего маленького экранчика. Вот когда прекращу это дело, тогда и познакомлю вас. А вообще мне интересно с тобой разговаривать. Хочешь, я еще буду рассуждать?