МИХАИЛ БРУК — НАТЮРМОРТЫ ЭПОХИ ЗАСТОЯ.

    Почему НАТЮРМОРТЫ? Да потому, что они — изображения событий, застывших в памяти. Их уже не изменить. Лишь пыль и паутина времени превращают давние происшествия в истории, покрытые выцветшими красками аллюзий, в композиции миражей, легенды о беззаботном существовании, проклятой и незабываемой «ЭПОХИ ЗАСТОЯ».

ЖИЗНЬ И ДРУГИЕ НЕПРИЯТНОСТИ.

       Застой — болото, остановившееся время. Время, в котором, по сложившемуся мнению, ничего не происходило, не случалось. Время, украшенное тихим бунтом диссидентов, зовущих в неведомые им дали, требовавших Свободы, отрицавших Равенство и совсем позабывших о Братстве народов. Видимо, оттого трясина под названием СССР всколыхнулось и, разметав ряску, пожелало стать бушующим морем. Результат известен…

    Хорошо? Плохо? Судите сами. Моя задача — набросать простенькие картинки той жизни. Жизни, полной мелкими и странными заботами. Жизни, когда всех волновал абстрактный вопрос: «Как ЖИТЬ?»

    Главная проблема «застойного» времени, дефицит товаров и услуг, требовала неординарных решений. Порой изысканных, иногда грубых и прямолинейных. Порождала острые, как бритва, мысли. Оставлявшие обиды и раны в душах людей, почему-то считавших себя потерянным поколением.

    Поколением, еще незнакомым с иным дефицитом. Возможностью достойно зарабатывать деньги, коих вечно не хватает, и на которые мучительно больно обменивать самоуважение, да и саму… жизнь.

    «Мизерные зарплаты» тех лет удваивались и утраивались способностью ДОСТАТЬ. «Связи» открывали врата РАЯ. На фоне, коего современная «доступность», ограниченная рамками кредита, выглядит довольно убого, как и все, оплаченное путем уступок и унижений.

    Увы! Призрачная возможность ОБЛАДАТЬ и реальная ИМЕТЬ соотносятся примерно так же, как всеобщее избирательное право и ПРАВО ПЕРВОЙ НОЧИ.

       Мне могут возразить. Дефицит позорное явление. И даже в

Африке …

       Согласен. Но видели ли мои критики в этих самых «нигериях» и «суданах», даже в «америках» и «европах» очереди за книгами? Да не простыми триллерами, а трудами мыслителей, философов?        

       В стране же «Застоя» сочинение Тейяра де Шардена «Феномен человека» (слышал ли уважаемый читатель о таком?) на улице Горького (ныне Тверской) продавали при содействии конной милиции. Наводившей порядок, среди обезумевших интеллектуалов, давивших друг друга за обладание непостижимым для рядового ума трактатом.

       Философский настрой чувствовался во всем. По свободной от машин столице прогуливались, а не метались, люди, неторопливо обсуждая «неудавшуюся», как многим казалось, жизнь.

    Праздники и просто знаменательные события отмечали дома. Рестораны, гнезда коллективного разврата, пугали публику плебейским сервисом. И в тоже время кружили головы пряно-сладкими ароматами морального разложения, начинавшегося, как и театр с вешалки.

    Согласие девушки провести вечер в подобном заведении, расценивалось, как ее полная капитуляция перед всеми известными пороками. Из которых мужская наивность, почему-то, исключала обман… ожиданий. Или, если хотите… «возмутительный» отказ вознаградить героя вечера за проявленную щедрость.

    Другая ипостась падения выражалась в реакции на «прикид», то есть на фирменную одежду. Здесь царствовали изделия из «джинсы», разившие наповал слабые, отравленные миазмами закордонного «счастья» сердца.    

    Прогулка автора по коридорам МГУ в обтягивающих брюках с нашлепкой «Wrangel» привело к многочисленным травмам шейных позвонков у знакомых, малознакомых и совсем незнакомых дам. А, за одно, подарило подозрение в присвоении казенных средств.

    Повстречав в том же одеянии девушку, пренебрегшую моими ухаживаниями, я снова обрел расположение. Происшедшие перемены так повлияли на рассудок бедняжки, что она впала в гипнотический транс. Повторяя, словно в бреду: «Надо же, стал совсем иным человеком!»

    Безденежная жизнь, понятно, отражалась на комфорте. Люди, отправляясь отдыхать к морю, в горы, останавливаясь в хибарах и тесных сараях, где и ютились целый месяц. А не «шиковали» в пятизвездочных отелях… от трех до семи дней.

    Возможность снять номер в гостинице порождала у граждан подозрения в нечисто нажитых средствах (для мужчин) и добропорядочности (для женщин).

    Хотя никого не шокировали пары, искавшие уединения на отдаленных пляжах. Ночь, раздираемая томными вздохами, всхлипываниями и победным хохотом, освященная светом Луны и звезд ЛЮБВИ…

    Сегодня, при виде нарядных туристов, отбывающих в «таиланды», «турции», «испании», в моем извращенном сознании, нет даже тени грусти, охватывавшей тогда при виде разношерстной толпы отправлявшейся с грязного Курского вокзала к Черному морю.

    Ныне все вопрос денег, успехов фирм, которые могут разориться к вашему возвращению. «Экзотика» взвешена, размеренна и готова удивить ровно настолько, насколько позволит помянутый выше пошлый кредит.

ДОЧЬ ЯНЫЧАРА.

    Итак, море и звезды, солнце и пляжи! Ах… или… Увы!

    Порой и они таили в себе опасность. Обещая обернуться совершенно непредсказуемыми последствиями. Например, островком в степи, затерявшимся меж оврагов и балок. С невинным названием РУССКАЯ ТРОСТЯНКА, где пришлось отбывать ссылку за фривольные удовольствия Юга, но о приятном чуть позже…

    А пока … Рядом с поникшим приятелем я чувствовал себя первооткрывателем, конкистадором! Вот она, неизведанная земля. Пыльные дороги, избы-хижины. Их обитатели, оборванные, пропахшие дымом и потом. Брань, вопли, дикий хохот.

    Не хватало луков, стрел, дикарей. Но шлагбауму, с табличкой «Ящур. Зараженная зона» с лихвой покрывал недостаток заморского колорита.

    Товарищ горестно вздыхал. Он во всем видел плохое. Даже работа в экспедиции, куда нас отправили от греха подальше, не вызывала у него радости.

    Этот интеллигент, едва шевеля пересохшими губами, обещал припомнить ВСЕ… В том числе: каторжный труд, риск подхватить помянутую заразу и издевательства начальства.

    Его пожелания достигли небес. Высокая температура, судороги и хрипы были ниспосланы в ответ. Зловещая радость осветила лицо друга, ожидавшего окончания моих земных странствий.

    В бреду забытое людьми и Богом село представилось африканскими дебрями. Я жалобно стонал и требовал жаркое из антилопы. Неизменно получая банку тушенки, стакан молока и миску кислых яблок, дар местного населения.

    При таком питании, неопознанная болезнь, казалась прихотью Судьбы, решившейся поразвлечься напоследок ...

   «Теперь и джунгли не страшны», — раздавался временами мой тихий лепет, прерываемый сухим кашлем.

    «Да, — соглашался созерцатель мук.— Знакомство с тобой будет по опасней львов, слонов и носорогов».    

    Подобные замечания, помноженные на вредность автора, не могли не привести к быстрому выздоровлению. «Доброжелатель» до сих пор мне не это простил… Как и не пожелал признать свою вину в том, что именно его любопытство стало причины нашей ссылки...

    Теперь самое время вернуться на берег моря. В тот земной Рай, где царствовали темные от загара, свободные от условностей и страстные от природы южанки.

   Туда, где мои предпочтения сразу же были отданы веселому и беспутному созданию, с огромными черными глазами, способными сразить наповал даже Медузу Горгону.

    Ее взгляд лишал остатков разума, пробуждал чувства, от которых плавился мозг, а тело… как бы точнее выразиться, теряло гибкость. Естественно, человек, в подобном состоянии, не ведал, что творил. Но раз не выказывались упреки…

    Впрочем, приезжие барышни иначе оценивали наш альянс. Возмущенно восклицая: «Неслыханно! Какая пошлость! Ха-Ха!»

    Моя подружка, и в правду, унаследовала от предков крутой нрав и море своеобразия. ПапА бывший янычар, МамА из рода одалисок местного хана. Кинжал, ятаган и танец живота дополняли ее образ, как губная помада, маникюр и пилка для ногтей являли неотъемлемую принадлежность приезжих дам к скучному мещанскому сословию.

    Наши встречи, заканчивавшиеся в 5-6 часов утра, вызывали неудовольствие родителей.

   «Посмотри, — вопили они, — твой друг уже видит десятый сон!».

       Какой там сон! Он не спал, ожидая моего возвращения, требуя подробностей, и моля познакомить с подругой янычарки.

       «Не стоит, — уговаривал я. — Не понравишься, изрубят в куски.

Предки, обычаи».

       Куда там. И тут вмешался внутренний голос.

    «Если станете являться вместе, — предательски прошепелявил он, — то и родители сменят гнев на милость. Сами же в пример ставили».

       Пришлось представить…

       Танец с саблями прошел без эксцессов. Какие эксцессы, когда глаза выпучены, а рты разинуты?

        За ним последовала игра в карты. Лучший способ знакомства, как уверяли дамы. Мы устроились в тихой бухте, и стали перекидываться в «дурака». Не на деньги, на ИНТЕРЕС...

       Поверьте, карты не лгут. В тот день они открыли нам много интересного…

       Когда же родители и папаша-янычар, тоже большие любили природы и морского воздуха, наткнулись на нашу компанию...

       «Подкидной дурак» не вызвали у них протеста…Но как бы точнее выразиться… на дворе стоял 1963 год…

    Девушки TOPLESS в обществе обалдевших, проигравших всю одежду, а потому абсолютно голых юнцов, выглядели вызывающе…

    Все кинулись в рассыпную. Безжалостный воин, без сомнений, за наградным ятаганом, родители за нами, мы от родителей, а наши пассии в ближайшие заросли.

    Бежать пришлось долго. Аж, до той самой «Русской Тростянки». Под неумолкаемые крики: «Я тебя породил, я тебя и-и-и-»…

Которые по сей день звучат в ушах, вызывая сладостные воспоминания. И острое сожаление: «Сколь прекрасное зрелище открылось бы мне… пойди я с короля пик».

       ОФИЦЕР И АСПИРАНТ.    

   Закон минимума всесилен. Силачам свойственна тяга к интеллекту. Карликам и убогим ко всему брутальному.

   Супергигант СССР питал слабость к образованию и науке. Страсть к познанию оказалась заразней гриппа. Не было ни одной самой маленькой деревушки или хутора, откуда молодежь валом не валила бы в высшие и средние специальные учебные заведения.

    Еще больше Супергигант страдал от комплекса неполноценности. Отрывные календари пестрели датами побед, следовавших непрерывной чередой со времен сарматов и печенегов. Хоть популярные оперы Князь Игорь и Иван Сусанин, прозрачно намекали: не вся наша история окрашена звуками сладкоголосых фанфар.

    И все же фильмы, книги, детские утренники упрямо продолжали воспевать самопожертвование и воинскую доблесть. Вакханалию же героизма венчала игра «Зарница», пытавшаяся убедить подрастающее поколение: служба в Армии — не страшна, а легка, забавна, почетна, необходима и вообще… Святой Долг каждого.

    От чего убеждение поступить в какое-нибудь высшее учебное заведение лишь крепло.        

    Вот и я не остался в стороне от противоречий, пытаясь примирить и разрешить их, хотя бы для себя. Потому, сначала окончил университет, а, узнав об ожидавшей меня участи «мальчика на побегушках», поспешил в объятия армии. Благо уже состоял в офицерском звании. Да и срок службы не превышал двух лет. Лейтенант не последнее лицо в воинской иерархии. Не то, что старший лаборант в НИИ.

    Моим бранным делам посвящено несколько рассказов («Собака Ора», «Наименьший из пороков» и «Квiти Полонины»). Любители героических эпосов, могут при желании познакомиться с ними, а затем переходить к противоречиям, возникшим между страстью к Познанию и воинской дисциплиной.

    Понимаете ли, интеллигент не выносит муштры. Четкие приказы, шагистика, уставы не предполагают толкований. Я же вознамерился найти «золотую середину». Компромисс, который, как сразу же выяснилось, не устраивал ни одну из сторон. Ни армейское командование, ни академиков.

    Первые, претерпев от моих стараний (совместить интеллект и армейскую службу), ввиду скорого избавления, закрыли на несоответствие глаза.

    Последние от неожиданности открыли рты. Консерватизм, изгнанный ими из мировоззрений, благополучно перекочевал в сферу быта. Быта, неприспособленного к суровой правде солдатской жизни. К прямому выражению чувств и мыслей…

    Офицер запаса, не оставивший былых привычек, не вписывался в мир науки ни словом, ни делом. Корпорация мыслителей единодушно демонстрировала равнодушие ко всему живому и мертвому. О прошлом слышать не желала. В будущем сомневалась. Тем для общения со мной не находила.

    Невинные вопросы и шутливые замечания о нестроевом виде вызывали на их лицах ужас. В ответ слышался протест, сквозила ненависть ко всему чужеродному. Здесь, мол, не казарма.    

    Между собой они обменивались полусловами, полунамеками, полувзглядами и короткими вздохами. При встречах с автором превращались в каменные изваяния.

    Хлыст, выглядывавший из-за голенища сапог, рассказы об утреннем променаде на ипподроме, оскорбляли их взор и слух. Страдания становились тем сильнее, чем сильнее ароматы конюшни, насыщали воздух храма науки. А армейская гимнастерка впитывала их словно губка. И, как результат, приступы астмы, аллергии, сопровождаемые лютой ненавистью. А, возможно, и завистью…

       Научный руководитель, живой классик, испускал стон, услышав шаркающую кавалеристскую походку «ученика».

    Сотрудники института разбегались по своим норам, страшась возникшего фантома милитаризма. И все единодушно считали мое появление расплатой за безоблачное дотоле существование.

    Диссертация давалась нелегко. Факты брыкались, мысли скакали то рысью, то галопом, совершали немыслимые пируэты*, вольты**, пиаффе***, слова не складывались в предложения. А сравнения с писателем Куприным и художником Тулуз Лотреком (ты, мол, как и они, умеешь выбирать места для творчества) наносили незаживающие раны самолюбию.                                                        

    Понятно, несправедливые упреки вызывали возмущение. Ведь известно: конюшня — не бордель.

   В стойлах, денниках, царят чистота, порядок. А в помянутых заведениях, как и на ученых советах, скандалы, шум, непристойные выражения, злоба и гнусные заговоры … Что ж в них общего?

   Для человека, не понаслышке знакомого и с теми и с другими (уточняю, с конюшнями и учеными советами), подобные намеки и обвинения звучали особенно обидно. Но что поделаешь? Кличка «Тулуз Лотрек» стала известна в научных кругах. И они состроили гримасу, показывая какое отвращение вызывают потуги вашего рассказчика достичь сияющих вершин чистого разума. Блудный сын, так и не нашедший свой путь в храм науки, не павший на колена, не ощутивший раскаяния не мог рассчитывать на понимание.

    Если кому-то довелось побывать на корриде, знайте, участь быка нейдет ни в какое сравнение с расправой, выпадавшей на мою долю во время представлений своего детища, ДИССЕРТАЦИИ.

    Несчастное животное иногда встречает сочувствие на трибунах. Совет же мудрецов проявил ледяное равнодушие к жертве, попавшей в лапы обезумевших интеллектуалов-матадоров, готовых в любой момент заколоть резвое, но добродушное существо мулетой сомнений.

    Нельзя сказать, будто труд был так уж плох. Ну, как отрицать неоспоримые, проверенные временем факты, если они стройными рядами, гусиным шагом маршируют перед публикой, не следящей даже за своей одеждой и выправкой.

    Увы, Железная Логика, заимствованная из армейских уставов, Триумф Воли, в споре с оппонентами, и подавление критики

Шрапнелью Аргументов не принесли желанной победы.

    Со всех сторон слышалось лишь раздраженное шипение: «Не верим-м-м…Сомнительно-о-о… Не доказуемо-о-о». Один пожилой джентльмен от науки, небрежностью в одежде превосходивший все мыслимые уставные нормы, задыхаясь от ненависти, кричал: «Он Враг! Враг! Мой Враг!» Хоть мы не имели чести быть даже представлены.

    «Артиллерийская дуэль» быстро надоела сторонам. И, в минуту затишья, исчерпав все доводы, я начал грезить…

    Вот, еще мгновение и зазвучит барабанная дробь, в помещение ворвется рота друзей-синоптиков, а за ними эскадрон наездников с ипподрома. В форме, с примкнутыми штыками, шашками наголо…    Но, мечты, неожиданно прервал шум в зале!

    Коварный противник решил ГОЛОСОВАТЬ! Точь-точь, как в памятный день 19 брюмера. Еще минута и все закричат: «ВНЕ ЗАКОНА!».

    А за спиной…, увы, ни единого солдата…    

    Решение ученного совета зачитывалось громко, торжественно и медленно. Искусный палач не причинил бы столько страданий своей жертве.

   Ожидание превратилось в бесконечную муку. Мука в отчаяние. Мои пальцы стали нервно барабанить по столу…

   Зал замер. Экзекуторы уловили звук ударов. Возможно, им почудился сигнал «в атаку!»…

   И тут, толкаясь и давя, друг друга профессора и доценты кинулись из зала, позабыв о маленьком листочке, с неподсчитанными голосами «за» и «против»…

    Я не без тревоги поднял его и… заглянул в будущее. Зловещая цепочка жирных «минусов»… оказалась много короче неуверенных «плюсов»...

    ИТАК, Победа! VICTORIA! Сражение выиграно! Научная степень присуждена…

    Но, война, увы, не закончена до сих пор.

__________________________________________________

*Пируэт — поворот вокруг задних ног.

**Вольт — движение по окружности до 6-10 м в диаметре.

***Пиаффе — рысь на месте.

       СИНУСОИДЫ СУДЬБЫ.

    Известность, наука, да и вся жизнь в СССР казались невозможны без публичности. Это сегодня, ухватившись зубами за свой «пряник», каждый старается исчезнуть, раствориться, стать невидимкой. Иначе, финансовое органы, нагрянут и потребуют недоплаченные налоги, возвращение переплаченных ими же пособий. Вставляя к месту и не к месту разные «откуда?», да «почему?»

    Не стало нынче бедных(!). Каждый достаточно богат, чтобы оказаться под подозрением властей. Стоит тряхнуть, «разжать ножом зубы» и «буратино» вернет, припрятанные денежки.

    Да, их и не скроешь. Стоит рублям, долларам, евро зашуршать в кармане, человек начинает шуметь и колобродить. И его имя опять у всех на устах.

    Рождается известность. За ней следуют скандалы. Никто же не упустит шанса зацепить Толстого, Богатого, Сильного, Красивого. И вот она — СЛАВА!

       Век Интернета — не век анонимок. Раньше подметные письма ходили, лежали и только потом их читали. Теперь и читать не надо. Гляди, смотри, рассматривай. Все в картинках.

    Лишь одно остается неизменным — ТЕРПЕНИЕ, с коим облупившийся забор, белоснежный лист бумаги и мерцающий экран компьютера принимали и принимают поношения венца природы в адрес ближнего.

    Но было время, дамы и господа. Была жизнь, в которой человек без средств (!!!) мечтал… не только о пакостях! А потому посылал в газеты, журналы и прочие компетентные органы… статейки, постепенно становясь властителем дум.

    Чуть раньше я помянул Академию наук. Теперь же настало время раскрыть тайну. Все ученые мужи не стоили и ломаного гроша без книг и статей. Опять я спешу...

    Признаюсь. Победа над синклитом мудрецов оказалась пирровой. Отступив за стены институтов и университетов, поверженные интеллектуалы заняли круговую оборону, оставив победителя без работы. (Господи, отчего же судьба Бонапарта и моя так схожи?)

    По нынешним временам состояние вполне естественное. Но тогда подобной чести удостаивались лишь отъявленные диссиденты, выдающие умы, да запойные пьяницы. Увы, и здесь мне не удалось попасть ни в одну из категорий.

       Откровенные сонливость и отупение, охватывавшие при виде полуразвалившихся зданий и подвалов, где ютились разные «Гипро…», «Союз…», «Рос…» и «Мос…» учреждения, вызывали ответную неприязнь потенциального начальства.

    Услышав же о размерах зарплаты и должностных обязанностях, мое лицо обретало выражение висельника, проведшего в петле никак не меньше недели.    

    Но перспектива оказаться на серых, пропахших перегаром бензина улицах и влиться в ряды уклонистов, уравновешивала отвращение отчаянием, заставляя примириться с несовершенствами жизни, искать компромисс между мечтой и реальностью.

    В ту пору неприкаянные личности вызывали подозрения и скрытую зависть. Каждый спешил выказать им лицемерное сочувствие, за которым скрывалось злобное негодование.

    «Живет же подлец! А на какие шиши?»

    Молчаливый взгляд милиционера прожигал до пят. Ибо он ВЛАСТЬ. А вы нарушитель святой заповеди: КТО НЕ РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЕСТ!

    Частая смена рабочих мест безвозвратно портила трудовую биографию и дарила призрачную иллюзию Свободы. Именно иллюзию. Опытный «летун» понимал: поиск тихого уголка — не что иное, как путешествие Данте по кругам Ада. Те же церберы, те же страждущие души… рычащие, стонущие и, в конце концов, пожираемые адским пламенем начальственного гнева...

    Так, после поисков, метаний и сделок с совестью пришлось остановиться на издательствах. Они не выглядели столь удручающе, а простаку, казались тихими пристанищами, лишенными суеты. Читай и получай зарплату.

    Увы, миражи счастья, излучаемые подобными заведениями, скрывали страх, переполнявший людей и отравлявший им существование.

    Книги и журналы, подобно минным полям, таили смертельную опасность взорваться очередным разоблачением, идеологической диверсией или просто преступной халатностью. Оттого во главе столь опасных предприятий стояли проверенные «игнатии лойолы» и «торквем;ды».

    Выход издания из печати обычно сопровождался аутодафе над персоналом. С приближением сакрального дня редакторы начинали трепетать, представляя, как будут сожжены начальственным гневом. Поэтому появление нового сотрудника вызвало радость. Их жертвоприношение откладывалось.    

    Увы, первая, а равно и последующие попытки использовать меня в качестве «козла отпущения» не удались. Не то, чтобы в моей работе не к чему было придраться. Напротив, изначально невинный текст, после правки, радостно переливался радугой грамматических ошибок и полярным сиянием идеологических казусов. Зарницы преступной халатности сверкали в каждой строке, в каждом абзаце. Но согласно закону диалектики, их неисчислимое количество мгновенно обращалось новым качеством. В нем-то и была загвоздка.        

    Инквизитор понял: ему в руки попал не простой разгильдяй, а изощренное орудие возмездия. И теперь он властен над судьбами людей! Особенно над теми, кто отравлял ему жизнь кипучей энергией, историческим оптимизмом и, главное, жалобами в вышестоящие инстанции. Вы же знаете, в ту пору, как и сегодня, не было невиновных, был лишь притаившийся враг.    

    Бестолковая прыть утомляла босса. Интриги вдохновляли. Способности вашего рассказчика примиряли эти противоречия, превращая предпочтения и неприятия, в еще неизвестный тогда пояс шахида.

    Не тратя время попусту, меня тут же перевели в глянцевый журнал, уж очень раздражавший «стареющего Рэмбо» бестактным сверканием обложки.

       Объяснять, сколь невыносимы порой пустой блеск и громкая трескотня, в мире секретности, зависти и дефицита, думаю, нет нужды.

    Расчет оказался верен. Глава издательской конгрегации нашел-таки способ, обуздать «радость», воцарившуюся посреди всеобщего запустения и тайн. Потребовав от «трескунчика» представить настоящие успехи самого передового строя на нашей планете.

    Искать то, что в нашей стране не удалось скрыть никакими секретными грифами, утаить от завистников, изничтожить историческими переменами и нехваткой товаров первой необходимости пришлось мне!

       Нашел-таки! И там, где никто не подозревал. Ими оказались ДОЛГОЖИТЕЛИ!!!

       Вы, наверное, удивитесь? Причем здесь они?

       Подумайте сами, если и были какие-то достижения у государства, оттяпавшего шестую часть суши, так это люди, пережившие строительство социализма и коммунизма, покорение Кавказа, реформы Петра Алексеевича, Иоанна Васильевича, татаро-монгольское, хазарское и прочие Иго. Да, мало ли что мешает человеку? С чем приходиться мириться, бороться, СОСУЩЕСТВОВАТЬ?

    Моя находка поразила всех. Никто не предполагал, что подобные герои, здравствуют и поныне.

    Но свидетельства, валом валившие со всех концов страны о пьющих вино, танцующих лезгинку, наставляющих молодежь на путь истинный и рога себе подобным стариканах, быстро переубедили маловеров. Ведь партийность, а стало быть, и благонадежность советских органов не вызывала ни у кого сомнений.

    И наш журнал запестрел фотографиями с подписями. А читатель впал в неописуемый восторг: «ВОТ ОНА СТРАНА ЧУДЕС!!!»

    Бодрые бородачи, окруженные 150-летними внуками, обхватившие мощными дланями стройные станы красавиц, сохранивших свою убийственную привлекательность с позапрошлого века, не подходили под определения идеологической диверсии, ни преступной халатности*. Это, вообще, не имело названия ни в русском языке, ни в идеологии, ни в психиатрии.

    Ни одна страна не могла похвастаться подобным. Согласитесь, появись живые сподвижники Христофора Колумба или Эрнандо Кортеса в Америке, дешевым сенсациям никто бы не поверил.

    У нас же детей Чингисхана, племянников Рюрика, даже дееспособных любовников грузинской царицы Тамары оказалось, хоть отбавляй. И у всех документы, подтверждающие их родство, исполнительные листы, удостоверяющие их шалости.

       В редакцию потянулись любопытные. А мой непосредственный босс стал знаменитостью. Его выставляли везде, где только можно показать, до чего может дойти ЭТА страна.

    Пытались даже узнать имя автора. Но вытянуть из бедняги не удалось ни слова. Признание, знаете ли, подобно мине, на которую ненароком наступил. И в том и другом случае человек теряет дар речи...

************************************************************                            

    Натюрморт — точная передача образа. Вот я закрыл глаза, представил… Попробуйте и Вы сделать тоже самое. Верить автору не обязательно.

*Автор клянется, что лично получал из Агентства печати «Новости» снимки, на которых почти 200-летние старцы занимались сельхоз работами (сбором хлопка, винограда и пр.) с заверенными агентством подписями, в которых приводились личные данные ДОЛГОЖИТЕЛЕЙ.