МИХАИЛ БРУК — СТРАНА УТОПИЯ. Часть 3.

Воистину необычайной

оказалась бы книга, в которой

не нашлось бы места для вымысла

Наполеон Бонапарт.

   Не о коньяке речь. И даже не о баталиях в больничной палате, между утренним и вечерним уколами. Быль. Чистая, правда, господа. Правда, о моей разнесчастной жизни. Вы же помните, как все начиналось… Должны помнить, если уже успели побывать в «Стране «Утопия»».

    Понимаю, понимаю. Надоел со своими откровениями. Ну, так забросьте книжку в самый дальний угол, выключите компьютер. Не читайте! Или все-таки интересно? Действительно, что может быть занимательней чужих страданий, промахов и неудач. Любопытно, как этот артист, плясун и говорун выкрутится, на сей раз…

    Полагает, нет выхода. Работать надо. Так, ведь тысячу раз объяснял. Не люблю, не хочу, не берут! Хотя, мы же в реальном мире живем. Мире, в котором может произойти все.

    Это же только бессовестное вранье и небывальщина должны подчиняться законам логики. Иначе не поверят. Взять, например, СВЕТЛОЕ РЫНОЧНОЕ БУДУЩЕЕ, о котором толкуют штатные правдолюбцы и политэкономы. Не придерешься. Вот оно! Только руку протяни. Не ухватили, не беда. Еще немного, еще чуть-чуть. А в первых рядах уже кричат: «Держу! Держу! Поймал!»

    ПРАВДА, чем хороша! Ни объяснять, ни доказывать не надо. Вот она! Вопреки всему, стоит перед вами с глупой улыбкой. Мол, извините-с, так вышло. И ведь никуда не денешься, хоть вы и нормальный человек, и верите во всякие химеры. А того, кто имеет иной взгляд на мир, полагаете полным идиотом. Попались!

       Тут-то все и начинается. Бегаете, кричите: «Смотрите, смотрите, как все на самом-то деле обернулось! Говорили, утверждали (это к политэкономам разным)!» А в ответ высокомерный окрик: «Не лезь к нам со своей головной болью!»

       Вот я и не лез. Потому, как все ответы наперед знал. Сидел себе меж дюн, коими так богато Восточное Средиземноморье, и блажил: «VIVA L’IMPEREUR! VIVA L’IMPEREUR!» Какой еще император? Ну, понятно император Наполеон Первый. Достойнейший из всех людей, живших на этом свете. Почему именно он? Кто же еще заслуживает вопля VIVA? Кому еще пожалуешься на несправедливость разных комиссий, начальников. Крикни я, например, VIVA Обама или какой местной знаменитости, так точно психушки не избежать, а здесь ни у кого и сомнений не возникало в моем здоровье. И так все понятно. Ну, нравится человеку Наполеон Бонапарт. Потому, как свободное изъявление своих политических предпочтений — основа нашей жизни ….

                                   *                 *

                                            *

       Правду говорят. Мечта — лишь грань реальности. Грань, освещенная лучами надежды. Стоит только очень захотеть… Иначе, чем же объяснить появление всадников из-за поросшей кустарником дюны. Не каких-то там местных оборванцев, а настоящих кавалеристов в киверах, украшенных шкурой леопарда, синих мундирах, белых рейтузах.

       Киносъемки? Только артистов обычно сопровождают камеры, софиты и орущий режиссер. А эти скакали сами по себе. В мою сторону. И угрожающе размахивали палашами. Пришлось замолчать и сдаться.

       Сомнения отпали быстро. Французы, республиканцы, именно те, что отправились с молодым генералом Бонапартом завоевывать Египет. Они, как раз честили своего главнокомандующего, перемывали ему косточки и, вдруг, откуда не возьмись, ненормальный какого-то императора славит. Вздуть бы его, так ведь и пожаловаться может. Решили Самому представить… турецким или английским шпионом, а потом и расстрелять можно.

        Беда в том, что мои познания ни в одном из этих языков не шли ни в какое сравнение с французским. Жамэ (jamais), а-поркуа (pourquoi), пардон (pardon), революсьон (revolution) и знакомые уже возгласы viva и L’IMPEREUR оставили в свое время неизгладимый след в памяти учителей. Да, и сегодня, хорошо воспитанные и образованные слушатели продолжают отдавать должное, доселе неслыханному произношению хорошо, известных слов.

        Вот и в штабе, маленький, измученный хроническим недосыпанием человек, мой кумир, тот самый Наполеон, выслушав дежурный набор излияний, прогнал конвоиров, прикрыл двери и попросил повторить последние слова. Его усталость сняло, как рукой. Он заулыбался. Внес коррективы в мою осанку. Несколько раз прошелся вдоль и поперек комнаты под аккомпонимент воплей «VIVA». Внимательно осмотрел себя в зеркале и велел подавать кофе.

        Впервые мне попался такой начальник. Вежливый и обходительный. Главное объяснил все доходчиво. Слова «король», «император» сегодня не в чести. За них трибунал и расстрел. Повременим, а пока citoyen, general.

       Раз просят, как говаривала одна моя знакомая, да, еще так убедительно, ну, как не уступить…

        Кофе замечательный напиток. Он бодрит, будоражит мысли. И все это способствует рождению великих замыслов. Покорение Индии, Китая. Впрочем, гражданин генерал так далеко не метил. Хватит и Индии, чтобы смертельный враг, Британия, упала к его ногам. Но я настаивал на продолжении бан…., простите компании. Дождался лишь неопределенного: «Посмотрим».

        А пока мне принесли обмундирование и зачислили офицером при штабе самого Бонапарте. Так простой, никому не нужный безработный стал доверенным лицом и другом самого султана Эль Кабира. Титул «султан», он, понятно, сродни в ту пору запрещенным словам (король, император), но никто же не воспринимал его в серьез. Кроме местного населения, которым этот самый Эль Кабир, в смысле Наполеон, и правил.

        Заметьте, новое положение не только обязывало вставать ни свет, ни заря, скакать верхом с различными донесениями, но и обличало не малой властью: карать провинившихся, миловать заблудшие души. И, что греха таить, было, кому счет предъявить. Ведь, за годы неволи в этом банановом раю, обижали не однократно. Раз двадцать выбрасывали на улицу. Да вы и сами знаете, коли прочли «Proposta», «Сapricco » и «Toccata» моих страданий в стране «Утопия». Настал и мой черед.

        Штурм Министерства целинных и залежных земель, прошел без потерь. Только на лестнице случилась небольшая давка. Больше от радости, чем от испуга. Работать там не любили. А потому клич «Refrain Aux armes citoyens!», «к оружию граждане!» восприняли с большим энтузиазмом, хотя вряд ли поняли. Им любой повод уйти с работы хорош. Не тут-то было. Домой? Что задумали! МОБИЛИЗАЦИЯ началась.

           Ох, и нелепо же все они выглядели в той форме! Смех, да и только. Вот и смеялся. А за одно гонял по плацу, требовал выполнять ружейные приемы.

        Не просто все это. Бывший начальник, тот самый спортсмен, что проявил к моим способностям равнодушие, очень старался… Увы, не судьба, раньше думать надо было. А теперь пожалуйте. На коленках камешки дробить. Песочком ружья до блеска надраивать. За чистотой и порядком в лагере следить. Отхожие места чистить.

        С «кощеем», тем, что вопросы разные на экзамене задавал, еще веселей вышло. Он «бегущего оленя» на стрельбищах изображал. Ну, и проворный стервец оказался. Ни одна пуля не задела. Пуля-то, она, как известно, дура. Зато штык… Но он и от штыка отбился. Редкостный феномен. На то и государственный человек. Все нипочем. Даже на крепостную стену без лестницы вскарабкался, когда по нему картечью прямой наводкой палили. Заслужил, пришлось сержантом за подвиги пожаловать.

        Журили меня кому не лень. Даже мой друг, Наполеон, как-то заметил. Неудобно, мол, по живым-то людям… Пришлось ответить с суворовской прямотой: «Тяжело в ученье, легко в бою». Откуда им знать все премудрости военного дела. Да, и в наше гуманное время нет ничего ценнее человеческой жизни. Поди, объясни темным людям конца восемнадцатого столетия, что все для человека, а не для этих бездушных чиновников.

        Рекруты понимали лучше. Современники все-таки. А потому старались из всех сил. И однажды в порыве служебного рвения взяли в плен того самого налогового инспектора, кто так непредусмотрительно проявил ко мне полное безразличие. Припоминаете, зажравшегося типа? И его наглый упрек: «Иди, работай!» В «кощееву роту» записал. Дабы старанием своим смыл прошлый позор, и бессмертие заслужил… в нашей памяти.

        Ну, со старыми долгами, кажется, разобрался. Все заплатили. Иначе, откуда под моим началом целый полк удалось собрать. С такими молодцами, хоть Индию, хоть Китай покорять. Вид придурковатый, но бравый. Что ни прикажешь, все исполнят.

        Бывало, на смотру таким лихим шагом пройдут. Пыль столбом, усы торчком. Да, с песней «Ca ira!», «Дело пойдет!»:

                           Ah! Сa ira! Сa ira! Сa ira!

                           Les bureaucrates ; la lanterne

                           Ah! Сa ira! Сa ira! Сa ira!

                           Les bureaucrates, on les pendra!

        Перевод даже приводить не стану. Сами разберетесь, коли вчитаетесь. Одно скажу, у писарского и прочего нестроевого состава от этого исполнения мурашки по коже бегали. А когда дважды повторялись слова Les bureaucrates ; la lanterne и Les bureaucrates, on les pendra!, в смысле, «бюрократов на фонарь» и «бюрократов повесить», прошибал холодный пот.

           Старшим товарищам тоже не понравилось такая бесцеремонность с текстом. В оригинале все-таки значилось слово

aristocrats, «аристократы».Но, мой друг, Наполеон, быстро сообразил: одни стоят других. И не стал вмешиваться.

        Парады, парадами, а военную компанию никто не отменял. Правда, у меня сомнения зародились. Вы же не маленькие, понимаете. Повстречать сегодня Наполеона, расправиться с обидчиками — всего лишь реализация мечты. Но как возродить былое величие Британии, а за одно вернуть Индию прежним хозяевам? Хоть и предлагал нашему главнокомандующему не мелочиться. Пронести идеи Французской революции до берегов Тихого океана. Но это так больше для ажитации, поддержания разговора и настроения. Он-то, бедный, материализованный моим сознанием, об этом даже не подозревал.

        С другой стороны, бывшие чиновники. Им так понравилось служить под моим командованием. Что невольно в голову стали приходить мысли. А не продолжить ли МОБИЛИЗАЦИЮ? Вон их сколько развелось. Что нам после всего этого какая-то Индия вместе с Британией.

        Мечты, опять мечты… Но, видимо, на этот раз волшебный луч надежды осветил их с иной стороны. Прозвучал какой-то нервный, даже истеричный сигнал тревоги. Общее построение! А моего друга Бонапарта нигде не сыскать. И если бы только его. Весь штаб словно сквозь землю провалился…

        Везение, удача — вот о чем следовало прежде подумать. Именно с них и начиналась карьера моего сбежавшего во Францию приятеля. А он — таки сбежал, хотя и подписал приказ о моем новом назначении. Может, кому и приятно стать вторым лицом в государстве султана Эль Кабира? Но не в тот момент, когда этот самый Эль Кабир исчез, смылся и оставил свой трон на вашу разнесчастную голову…

        Припомнили все. Войска, построенные в каре, скандировали ami d’traitre, друг предателя. Мамелюки пытались изрубить меня в шаурму. И этого не случилось только потому, что обманутые генералы не переносили мелко нашинкованное мясо. А предпочитали туши, приготовленные на вертеле и медленном огне. Бывшие чиновники-бюрократы маршировали по плацу и распевали новый вариант песни «Дело пойдет»:

                            Ah! Ca ira! Ca ira! Ca ira!

                            Lа ami d’traitre; la lanterne

                            Ah! Ca ira! Ca ira! Ca ira!

                            Lа ami d’traitre, on le pendra!

            Ну, уж нет. Назад в дюны. Помечтаем о чем-нибудь другом. О выигрыше на бирже, например…