Радуга — Август. Звезды. Сталинград

— Да

-А я думал, фашистские знаки…»

(с) Из воспоминаний детей Сталинграда

«Солнце по небу гуляло

И за тучу забежало.

Глянул заинька в окно,

Стало заиньке темно…»

К. Чуковский

-Кольк, а Кольк! Скоро в школу, а ты меня так и не взял погулять в центре, мороженое обещал, на карусели…

Шестилетняя Маруся цеплялась за широкие Колькины штаны и все канючила: «Кольк..»

Ну, обещал. Только тогда впереди было целое лето, долгое, жаркое Сталинградское лето сорок второго с янтарными абрикосами, утренними туманами на рыбалке, купанием на волжской косе под палящим солнцем. Впереди — КАНИКУЛЫ! И никакая война не омрачала этого будоражащего предвкушения свободы. Война шла уже год, но, где-то там, далеко, за чертой родного города.

Колькина мама работала почтальоном. Жили они в Кировском районе, около железнодорожной станции Бекетовская. «Солнечная Бекетовка» называлось то чудесное место, где обитали двенадцатилетний Колька, его шестилетняя сестра Маруся и их мама Валентина. Проживали в небольшой коморке при почте. Отец был на фронте.

О том, что идет война, напоминали новости из рупора почтового громкоговорителя. Да письма в большой кожаной сумке, которые мама развозила на велосипеде. Каждое утро Валентина долго сортировала солдатские треугольники, оттягивая момент, когда нужно было ехать сообщать людям о невероятной радости, или страшном горе. Эта хрупкая женщина была вестником из той страшной жизни, которая была еще далеко, но уже заявляла о себе военными сводками, сообщениями о боях, якобы уже совсем близких. Немцы приближались к Сталинграду. В это верилось с трудом, потому что вокруг было яркое небо, жаркое солнце. И Волга искрилась тысячами, миллионами бриллиантов, отражая наполовину мирное время.

Почти каждый вечер мама возвращалось с работы усталая, мрачная. Весточки, доставляемые ею, в основном, были печальные. Беда таилась на подходе к городу Сталина.

Садик, в который ходила Маруся, тоже носил имя Сталина. Большой, трехэтажный, с высокими потолками. Обычно на лето детей вывозили на дачу, но в этом году все было иначе. В июле малышей распустили, а здание переоборудовали под военный госпиталь. Поэтому Маруся, как строго наказывала мама, оставалась с братом, под Колькину ответственность. Это значило, что кончилась свобода и сестра болталась под ногами, как привязанная.

На железнодорожную станцию приходили эшелоны с ранеными. Кольку с одноклассниками звали на помощь. Они заправляли койки постельным бельем. Помогали переносить раненых в палаты. Носилки были тяжелые, ребята тащили их по четыре человека.

Маруся крутилась тут же. Она тоже старалась помочь: поднести воды, градусник, поговорить. Читала в палатах стихи и пела свои детские песенки. А иногда, когда мама пекла пирожки, сгребала их в узелок и бежала «к солдатикам».

Так заканчивалось долгожданное лето. Не успели оглянуться — август на дворе.

«Кольк, а Кольк.. Тебе на следующей неделе в школу!», — завела Маруся. Брат посмотрел на календарь, висящий на стене. «Так, сегодня суббота, 22 августа. Решено, завтра, в воскресенье, едем гулять, готовься!» Мама была согласна.

Маруся, в волнении, долго не спала, смотрела в окно на звездное небо. Было тихо. Только их пес Волчок возился в своей будке, вздыхал и посапывал. Да на станции что-то объявлял дежурный и гудели поезда. Завтра! Завтра они отправятся в долгожданное путешествие!

Утро выдалось солнечным и прохладным. На небе ни облачка. Колька открыл глаза. Перед ним нарядная Маруся с идеально заплетённой косичкой, торчащей из-под панамы, в белых носочках, новых сандаликах и с медведем под мышкой.

— Коля, вставай! Утро давно! Ты так все на свете проспишь!

Пришлось подчиниться. Мама, посмеиваясь, готовила завтрак.

— А медведь зачем? Так не пойдет, с медведем не договаривались. Дорога дальняя.

Сталинград растянулся на берегу Волги на сорок километров. Их южный Кировский район был в двадцати от центра города. Ехать предстояло на автобусе целый час. Мама отсчитывала деньги: на проезд, на мороженое, на газировку, на карусели…

23 августа 1942 года было обычное воскресенье. Город жил своей жизнью: кто-то бежал на работу, несмотря на то, что у всех выходной. Кто-то стоял в очереди в магазин. Кто-то развешивал постиранное белье. А многие, как Колька с Марусей, просто гуляли в городском саду в центре Сталинграда.

Их путешествие удалось на славу. Покатались на яркой карусели с веселыми лошадками. Поели мороженого и посидели на набережной, болтая ногами и наблюдая за большими теплоходами и маленькими речными трамвайчиками. Перекусили пирожками и напились газировки.

Время близилось к обеду. Пора было возвращаться домой. И тут Маруся запросилась к фонтану с танцующими детьми и крокодилом, что на Привокзальной площади. Как усталый Колька не отпирался, сестра стояла на своем: «Не уйду, не увидев детский фонтан!». Делать нечего, пошли на Привокзальную.

У входа на Железнодорожный вокзал, на высоком постаменте застыли в танце шесть скульптур ребят: три мальчика и три девочки. Их руки были сомкнуты. Одежда развивалась в танце. Между ними — крокодил. Прямо как в стихотворении Корнея Чуковского!

Колька хотел спросить, что тут такого интересного, как резкий, оглушающий звук накрыл город. Он возник неожиданно и раздавался, казалось, отовсюду сразу. Это выли сирены, оповещая о воздушной тревоге. Первый раз в до этого мирном городе Сталинграде. Девочка в ужасе зажала уши. Ее лицо исказилось от страха. Брат схватил за руку: «Бежим!».

Они бежали до тех пор, пока не поняли, что вокруг неестественно тихо. Сирена молчала. Отовсюду выглядывали испуганные люди. Тысячи глаз из подвалов, щелей и подворотен. Время шло. Тишина тревожила и пугала. «Надо выбираться. Домой»

И тут раздался гул. В небе, на небольшой высоте, шла волна тяжелых немецких самолетов. Время замедлилось. Люди наблюдали, как от самолетов отделились первые бомбы. Черные, пузатые, с оперением. Раздался вой падающих снарядов, разрывы, звук разрушений.

Колька толкнул сестру в какую-то выбоину, прижал к земле, закрыл собой. Она жалобно стонала. Брат сильнее прижимал ее к земле и шептал: «Ничего-ничего, не бойся. Скоро все закончится, и мы пойдем домой, к маме. Ведь нас ждет мама!». Их оглушило, засыпало пылью, обломками. Вокруг кричали люди, рвались бомбы, складывались, падая, дома. Рушился мир детей, их родителей, стариков. Здесь не было ни военных, ни стратегических объектов. Немцы бомбили мирный город, город Сталина. Чтобы сравнять с землей его вместе с Колькой, Марусей, их мамой, другими жителями.

Из официальной хроники: «23 августа, воскресенье. В 16 часов 18 минут началась массированная бомбардировка Сталинграда. В течение дня было произведено 2 тысячи самолетовылетов. Город был разрушен, десятки тысяч жителей ранены и погибли».

Сколько продолжалась бомбардировка, дети не знали. Происходящее, казалось, не закончится никогда. Стемнело. То ли ночь подкрадывалась к разрушенному городу. То ли это были смог и пыль от рухнувших строений.

Когда рев, наконец, стих, дети выбрались из укрытия. Спрятались они в ГОРОДЕ. А сейчас стояли в РУИНАХ.

На фоне разрушенных зданий железнодорожного вокзала и Привокзальной площади скульптуры детей на постаменте танцевали вокруг крокодила. Фонтан был цел. Только вместо сцепленных друг с другом детских рук местами торчала металлическая проволока.

Маруся, не отрываясь, смотрела в одну точку. Ее дрожащие губы шептали:

«Голова! Коля, где у девочки голова? Почему у девочки нет головы?!!»

Действительно, у одной из скульптур оторвало голову.

Брат тащил Марусю прочь, приговаривал:

«Пошли отсюда. Не смотри! Там голова, есть она, просто ее не видно. Пошли!»

Маруся спотыкалась и все твердила про девочку без головы.

Люди бежали кто куда, в основном к Волге. Было темно. Дорога в завалах, двигаться трудно. Брат тащил Марусю тоже в сторону Волги. Сам не зная, зачем. Вместе со всеми.

На берегу собрались люди. Толпы людей. Старались занять стоящие поодаль лодки, небольшие катера. Часть из них, переполненная беженцами, отчаливала. Опоздавшие метались по суше, кричали, просили подождать.

Над рекой кружили немецкие самолеты. На глазах у брата с сестрой в катер, полный беженцев, попала бомба с низко летевшего самолета. Раздался грохот.

Горела Волга. Зарево в небе сливалось с кипящей водой. Да, такое может быть. Скорее всего, разлилось топливо с тонущего судна. На фоне зарева шли на дно люди, мертвые и живые. Как на сцене адского театра. Крик, рев и вой разносились над Волгой. На миг над поверхностью поднялась окровавленная рука, взмахнула и скрылась в воде. Маруся закричала. «Не смотри, не смотри, не смотри…», — твердил брат, увлекая ее дальше по берегу.

Они брели, утопая в мокром песке, и уже не смотрели на горящую реку. Не слушали крики и грохот. Они просто шли. На железнодорожных путях, расположенных выше, горели и взрывались цистерны.

Остановились в овраге, полном беженцев. Маруся валилась с ног. Новые сандалии порвались, ноги стерты — кровь с песком. У воды стало холодно. Люди спрашивали, чьи они и как здесь очутились одни, без взрослых. Маруся отвечала, что они шли домой, к маме. Их накормили. Колька устроился на сухих ветках, взял сестренку на руки, прижал к себе, согревая. Сердобольные соседи нашли, чем их прикрыть. На реке все стихло. Самолеты улетели. Слышался только шум прибоя на песке. Засыпая на руках брата, Маруся смотрела на ясное звездное небо сквозь ветви дерева, росшего на краю оврага. Она не могла поверить, что сегодня утром не было самолетов, страшных черных бомб, что город был цел, люди живы, а у девочки из танцующего фонтана была на месте голова.

— Коль, а сейчас у немцев на небе тоже звезды?

— Да.

— И у Гитлера?

— И у Гитлера.

— И у товарища Сталина?

— И у него.

— Те же самые, что и у нас?

— Спи!

Утро было тихое, солнечное, холодное. Над рекой клубился туман. Дети проснулись, и, чтобы согреться побежали в сторону своего дома. Путь был не близкий, да еще кругом завалы после бомбардировки. Попробовали по берегу Волги, но поняли, что не пройдут. Поднялись выше. Старались не смотреть на трупы. Обходить завалы. Надо идти, их ждет мама. Обошли крупные железнодорожные станции Сталинград-2 и Ельшанка. Тут все было загромождено развороченными составами. Зато дальше от центра города идти было легче. Они вышли на железнодорожные пути и пошли по шпалам.

— Давай шпалы считать, сколько их до дома!

— Давай! Только собьемся, много их…

— Тогда песни будем петь, начинай!

Колька поглядывал на голодную сестру в рваных сандаликах и прикидывал, насколько хватит у нее сил. И что они будут делать потом…

Его мысли прервал приближающийся шум. Будто поезд идет. Они прислушались и на всякий случай спрятались в кустах у обочины. Их догоняла дрезина, управлял ею старик. Увидел детей, остановился.

— Откуда вы здесь, бедолаги? Совсем девчонку замучил, малец. Куда направляетесь? Почему одни?

— Нам в Бекетовку надо, к маме. А я очень хочу кушать, и мои новые сандалики порвались, ноги болят…

— Ну, садитесь тогда, залезайте. Повезло вам, доедем до вашей Бекетовки!

Это было спасение! Через час они были почти дома! Попрощались со стариком, поблагодарили. Побежали к почте. Остановились, как вкопанные. Почты-то и не было. На ее месте зияла огромная воронка. Колька обнял Марусю, чувствуя, как силы покидают, и он медленно опускается в пыль дороги.

Маруся заплакала, тоненько поскуливая. Колька, сквозь закрытые глаза, почувствовал что-то горячее и мокрое на своем лице. Черная мохнатая морда тыкалась поочередно то в Кольку, то в Марусю. Их верный пес Волчок!

К ним бежала соседка, баба Нина.

— Деточки мои! Родненькие! Нашлись! Живые-е-е! — подвывала она.

На шум собрались люди.

— К матери бегите, к Валентине! Скорее! Дети нашлись!

— А мама?...

— Жива ваша мама! Почту развозила, когда ахнуло, хоть и воскресенье было, да писем много, подумала, может важные! А Волчок бегал на станции с невестами!

Валентина шла по дороге, глядя на бежавшую навстречу соседку Люсю.

— Валя! Дети!

У почтальона Вали подкосились ноги. Она медленно сползла на землю и прошептала:

— Дети? Что дети?

— Живые! Жи-вы-е-е-е!

Пожилая женщина сидела на лавочке у фонтана на Привокзальной площади Волгограда. Новенькие белые фигурки на фоне ярко-голубого неба. Скульптуры трех мальчиков и трех девочек, взявшихся за руки, застыли в танце. Одежда их развивалась. В который раз Мария Александровна размышляла: «У какой же девочки не было головы? Или это мне привиделось, показалось от страха?»

«Фонтан «Бармалей» («Детский хоровод», «Крокодил», «Дети», «Дети и крокодил», «Танцующие дети») — фонтан, который находился в городе Сталинграде (ныне Волгоград) и был установлен перед музеем обороны Царицына, на Привокзальной площади. Данный фонтан — один из наиболее известных объектов Волгограда, переживших Великую Отечественную войну, однако в послевоенные годы он был разобран.

В 2013 году в городе были установлены две копии фонтана в память о нём: одна — рядом с мельницей Гергардта, имитирующая разрушенный фонтан, запечатлённый на знаменитой фотографии, другая — на самой Привокзальной площади, похожая, но несколько отличающаяся от исторического сталинградского фонтана».

(с) Википедия