Кракатау.

— А почему большие ключи такие дорогие? — спросил я горбатого улыбуна.

— За большим замком — маленькая щель, — чуть ли не пропел он чистым драматическим баритоном.

— А не логично ли, чтобы наоборот?

— Улетят.

Подивившись мудрости старика, я положил на стол две тысячи рублей и взял наиболее привлекательный ключ. Не самый крупный — примерно как стопа сорок восьмого размера. На более тяжёлый ключ у меня денег не хватило бы.

Тут же от стен отделились две бесхозные (вернее сказать — хозяйственные) тени и повели меня по узким лестницам сталинки вверх по этажам. Пока мы поднимались, я слышал какие-то неопределённые звуки. Сначала это было некое подобие хрипа, но чем выше мы находились, тем больше этот хрип перерастал сначала в стон, а затем — и вовсе в крики. Лишь на восьмом этаже никто не кричал. Там на меня только искоса посмотрел толстогубый лысый мужик, который стоял, облокотившись на подоконник, и курил.

Наконец, мы поднялись на девятый этаж. Там была всего одна дверь. Я уже потянулся её открыть, но тени встали перед ней, давая понять, что мне не сюда. Я оглянулся и заметил канат, болтающийся за окном.

— Сюда? — спросил я у пустоты, не зная, на какой ответ надеяться.

Но тени просто вросли в стену, отпечатавшись на ней двумя пятнами.

Две тысячи рублей — это две тысячи рублей, поэтому я, зажав ключ в зубах, а яйца в кулаке, высунулся из окна и полез по канату на крышу. До этого мне приходилось лазать по канату только в школе на уроках физкультуры, но надо — значит надо.

Она сидела ко мне спиной, на самом краю, свесив ноги. А может, у неё не было ног — я не мог этого видеть, потому что она сидела ко мне спиной. Её объёмное тело было покрыто переводными татушками золотистого цвета, чёрные волосы закрывали её жирные плечи и лопатки. На ней уже не было одежды — и, судя по посиневшим бокам, довольно долгое время.

Тяжёлый бронзовый пояс верности не давал ей встать.

— Куда смотришь? — спросил я, подойдя к девушке.

— Покажи ключ, — механически ответила она, повернув ко мне голову.

Я был в недоумении, когда услышал её голос. Он звучал так сдавленно, так сладко, так нежно. Такой голос никак не вязался с этим тучным телом, изобилующим жировыми складками. А тем более он никак не вязался с её заплаканным лицом, с чёрной тушью, растёкшейся под стеклянными глазами, и с тонким шрамом, протянувшимся от носа до левого уха.

Я продемонстрировал ей ключ и обратил внимание на огромный замок, державший пояс верности.

— Вниз, — произнесла она, убедившись, что я заплатил положенные две тысячи рублей.

— А почему не вверх?

— Чего я там не видела?

— Бежевого солнца, например.

Она посмотрела на меня продолжительно. Поджала губы. «Просто вставь ключ», — сквозь зубы процедила она.

Я ещё раз взглянул на агрегат у меня в руке, повернул его, вгляделся в детали. Орнамент на его рукояти был похож на волны в Индийском океане.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Вика, — безразлично ответила девушка.

— Сколько тебе лет, Вика?

— Через неделю должно было исполниться шестнадцать.

«За большим замком — маленькая щель». Мне вспомнились слова старика на входе. Мой ключ был не самым большим, он лежал примерно посередине. Значит…

— У вас правда работают дети?

— Кривда.

— И где же они?

— За твоей спиной.

Я обернулся. Действительно, вдоль края крыши расселись, держа дистанцию, девочки лет десяти, все с тяжёлыми металлическими махинами на поясе. Из-под их волос выглядывали белые крылья.

— У всех падших женщин есть крылья. Поначалу. — пояснила Вика, видя моё замешательство. — Ты будешь начинать?

Час — это много. Есть время узнать человека получше.

— Скажи, а откуда этот шрам у тебя на лице?

— Мать.

Я встал и нервно зашагал по крыше. Трудно сблизиться с человеком, отвечающим односложно. А ведь ценой было две тысячи рублей.

— Можно тебя обнять? — спросил я с надеждой.

— Можно, — разрешила Вика, и в её глазах впервые промелькнул проблеск чего-то важного.

Мы сидели в обнимку, смотрели на бежевое солнце и плевались в прохожих. Время шло, но я вдруг почувствовал, что это было не главное.

— Чего ты хочешь? — я заглянул в её лицо, стараясь прочитать там хоть что-нибудь.

— Я хочу, чтобы ты меня столкнул. Эта штука слишком тяжёлая, я не могу спрыгнуть сама.

— Но у тебя всё ещё впереди. Сегодня ты депрессивная шлюха под чем-то, но кем ты будешь завтра?

— Хорошо, тогда просто поверни этот грёбаный ключ. Я сама всё сделаю.

Я уже приготовился вставить ключ, но, прибрав волосы на её спине, заметил и её два крыла. Они были не такие мощные, как у совсем маленьких девочек, но их хватило бы, чтобы улететь. Нужно только избавиться от этого пояса…

Но улететь вдвоём не получится. Вика сама по себе тяжела, а если к ней прицеплюсь и я, то мы оба рухнем. Я мог бы просто снять с неё пояс и позволить ей улететь, но тот толстогубый мужик обязательно заставил бы меня отрабатывать убытки, нацепив пояс верности. А этого мне хотелось меньше всего.

— У меня есть парень. Глеб, — неожиданно вздохнула Вика. — Я люблю его. Но он далеко. Даже бежевое солнце ближе. А жаль.

— У нас есть ещё где-то полчаса, — я решил, что уже пора. — Давай я буду твоим Глебом.

Вика улыбнулась. Её глаза как будто оттаяли. Как будто на ней и не было вовсе никакого пояса.

— Ключ поверни, и полетели — пропела она.

И мы действительно летели. Мощная волна накрыла нас обоих, и, судя по её лицу, она давно не испытывала подобных ощущений.

После сеанса было положено надеть пояс обратно.

— Мы сможем встретиться ещё? — спросил я.

— Две тысячи в час, — механически произнесла Вика. В её глазах читалось другое, но такова программа.

Молчаливое мгновение длилось долго. Я успел заметить, как болезненно светило солнце, как красиво и в то же время ужасно растеклась тушь по Викиным щекам, как посмотрела завистливо на Вику одна из младших проституток.

— Мне некуда идти, — Вика не говорила, а шептала. Сдавленно, будто уже болтается в петле. — Некуда…

Ветер швырнул к моим ногам улетевшую от кого-то газету. «Десятого апреля активизировался вулкан Анак-Кракатау». Ого. Бедные индонезийцы.