Общество Бесстрашных Авиаторов

Защитит нас порою ночной»

— Карлсон, а ты уверен?

— Спокойствие, только спокойствие. Полетишь как миленький, не сомневайся. Эти картонные крылья двоих выдержат.

— А почему ты не хочешь?

— Малыш, я же уже объяснял. Я болею. А самый больной в мире человек, ну никак не может летать.

— Ты простудился? Мама говорит, что для того, чтобы выздороветь, нужно соблюдать постельный режим и пить кипяченое молоко на ночь.

— Нет, Малыш. Все гораздо хуже — я любил женщину, которая была нечиста. И теперь мой… пропеллер немного барахлит.

— А что это значит, Карлсон? Она не мылась? Это потому, что у нас отключили на две недели горячую воду?

— Нет, Малыш. Вода здесь ни при чем. Я расскажу тебе через годик-другой, когда подрастешь.

— Хорошо.

— Ну что, ты готов?

— Не совсем. Я боюсь.

— Эх, ты. Трус худосочный.

— А может, попробуем вылечить тебя вареньем? В прошлый раз оно очень помогло.

— Нет, варенье тут не помощник. Скажи, Малыш, а у папы еще остался армянский коньяк, который ему подарили на день рождения?

— Вроде бы да.

— Ну, так чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я умер? Или, что еще хуже, попал в районную больницу?

— А папа не заметит?

— Боже, Малыш. Спокойствие только спокойствие. Лучше смотри и учись, — сказал Карлсон, вытряхивая последние капли коньяка в граненый стакан. — У тебя есть черный чай? Заваривай его скорее, да покрепче.

— Зачем еще и чай? Ты же уже столько выпил.

— Это не мне. Малыш, ты знаешь, что такое фальсификации?

— Нет, сложное какое-то слово…

— Странно. В такой стране живешь, а слова этого не знаешь (товарищ майор, это безобидная шутка, не имеющая никакого отношения к реальности). Ну, ладно. Ставь чайник, а пока вода закипает, беги в ванную. Нам понадобятся духи твоей мамы. Хватай их и тащи сюда.

— Духи?

— Не переживай, дружище. Сейчас дядя Карлсончик покажет тебе, как в девяностых получали французский «Икс О» двадцатилетней выдержки.

Когда Малыш принес флакон маминых духов, Карлсон вылил их в заварочный чайник.

— Осталось подождать, пока остынет. И, зуб даю, папа не заметит никакой разницы. Не забудь только залить в бутылку и поставить обратно в буфет. Ну, все, мне пора возвращаться на крышу.

— Тсс, просыпайся, соня. Нам пора на дело.

— Какое еще дело? — спросил Малыш, потирая заспанные глаза.

Вместо ответа Карлсон сунул ему в руки какой-то помятый лист бумаги. На его глянцевой стороне уцелел фрагмент надписи: «…состоится съезд депутатов партии…».

— А кто такие депутаты?

— Ты что, Малыш! Это же жулики! (нет, ну серьезно, товарищ майор, я еще такой молодой, не губите). А наш долг — бороться с ними. Ночка теплая, так что можешь лететь прямо в пижаме.

Прохладный ночной воздух развевал волосы Малыша. Уличные фонари уже погасли, и темнота заполнила город, лишь в редких местах желтоватый свет лился из окон, да луна серебрила мостовую.

«Интересно, что так поздно там делают люди», — подумал Малыш.

— Карлсон, а может, мы заглянем в чье-нибудь окно? Ужас как любопытно.

— Вуайеризм. Одобряю. Не дави только так на шею, а то я задохнусь.

— Ой, извини.

Друзья подлетели к одному из светящихся окон. В центре комнаты стоял велотренажер, на котором бешено крутила педали очень полная женщина. В руке она держала «сникерс», эпизодически откусывая от него, заливаясь слезами при каждом укусе.

— Ты, ля, какая цаца! — восхищенно произнес Карлсон.

— А почему эта тетенька плачет? — спросил Малыш.

— Потому что она сама не понимает своего счастья. Залечу на досуге — проведу профилактическую беседу для поднятия самооценки. И она будет самой счастливой женщиной на свете.

— Здорово. А как ты ей поможешь?

— Понимаешь, Малыш. Кроме твоих коленок за моими ушами иногда бывают колени вот таких тетенек. И когда это происходит, они очень радуются.

— Ты такой молодец, Карлсон. Только мне кажется, что она слишком тяжелая, и ты не сможешь с ней лететь и упадешь.

— Эх, Малыш… Ты еще так молод…

— Держись крепче, Малыш! Захожу на посадку!

Карлсон заложил лихой вираж, влетая в приоткрытое панорамное окно на крыше двухэтажного здания, стоящего посреди небольшого парка, обнесенного высоким кованым забором. Приятели оказались в огромном мраморном зале. Льющийся с потолка лунный свет, отражаясь от него, преломлялся в хрустале люстр, от чего по стенам приплясывали цветные зайчики.

В центре помещения стояли два длиннющих стола, накрытых красными скатертями, поверх которых были расставлены фарфоровые тарелки, лежали вилки и ножи.

— Ух, ты! Как здесь красиво. Это какой-то ресторан? — не сдержал восхищения Малыш.

— Не просто ресторан, а самый дорогой в нашем городе. Нет, ну ты погляди. У них тут даже шоколадный фонтан есть. Так, Малыш. Бери-ка вот это ведерко для шампанского, иди вон в ту дверь. Там будет много холодильников. Ты уже проходил моллюсков по биологии?

— Ага. У меня была по ним пятерка.

— Замечательно. Набери с самыми большими раковинами. И лобстера не забудь.

— А что это?

— Это как рак, только размером с твою руку. А я пока добавлю в этот фонтан немного шоколада со своей фабрики?

— Я и не знал, что у тебя есть своя шоколадная фабрика.

— Иди, давай, не сбивай настрой.

Друзья сидели на крыше, встречая закат. Карлсон пил шампанское из бутылки, постоянно икая от пузырьков, а Малыш ел шоколадные конфеты.

— Так вкусно. Жаль, папа с мамой такие не покупают.

— Они же не слуги народа, чтобы кормить тебя бельгийским шоколадом.

— Слуги народа?

— Ну, эти… жулики, которых мы обнесли.

— Эх. Карлсон, а мы всегда будем друзьями, — спросил Малыш, доедая последнюю конфету.

— Конечно дружище, — воскликнул тот, особенно громко икнув, и приобнял Малыша за плечи. — Вот подрастешь, мы с тобой маленькое ОПГ замутим. Общество Бесстрашных Авиаторов. Ты только никому про меня больше не рассказывай, а то тебя упекут в дурку.