Полианна — "Маска Безразличия"

— Пять-пять. Ничья. На сегодня тренировка закончена.

Я чувствовала, что он приближается. Электрический заряд пробежал по кончикам пальцев. Я медленно потерла руки о спортивные бриджи, чтобы хоть как-то отсрочить его приближение. Маленькая капля пота пробежала от виска к подбородку. Осталось совсем немного времени.

— Ты идешь?

— Нет, еще немного побросаю.

Тренер вместе с девчонками уходят, а я остаюсь. До его прихода остались считанные секунды. Я резко останавливаюсь и закрываю глаза.

Три… два… один…

Поехали…

Резкий порыв ветра срывает с моего лица маску… Маску безразличия, которую я ношу постоянно на протяжении уже почти двух лет. Срывает и уносит куда-то вдаль, к реке. Ну и что? У меня-то их много.

И тут приходит он. Приступ необъяснимого и всеохватывающего гнева. В глазах потемнело, руки сжались в кулаки. Это — уже не я, или, наоборот, как раз, я настоящая. Непонятно. Я чувствую, что в этот момент готова убить любого, кто ко мне приблизится. Но, к счастью, желающих нет — площадка абсолютно пуста и только где-то вдалеке, на поле, малыши играют в некое подобие футбола.

Я в исступлении ношусь по площадке с мячиком. Резкие и неточные броски — дань моему бешенству и жестокий удар по самолюбию. Ни одного попадания. Кольцо как будто уворачивается от моих бросков. Ему же хуже.

Наступает кризис. Последний невероятно сильный удар заставляет кольцо качаться несколько долгих минут. Я, тяжело дыша, сажусь на теплый асфальт и, не двигаясь, смотрю на щит.

Он уходит. Вновь то самое покалывание на кончиках пальцев. Я потрясла рукой и наваждение ушло. Сегодня без видимых потерь.

Я прикладываю руки к лицу и аккуратно наношу на него новую маску. Маску безразличия. Медленно разглаживаю руками морщинки и закрепляю края. «Всем привет, вот она, ваша веселая я вернулась!»

Спокойно встаю, беру мяч и быстрым шагом ухожу с площадки. Не оглядываясь и стараясь не думать о произошедшем. И только в голове вяло вертится мысль, что я так и не научилась проигрывать. Какой бы взрослой и рассудительной я не была, какие бы важные и серьезные решения не принимала, я так и не научилась проигрывать. Ни в чем. Наверное, именно поэтому я и ушла из спорта. Слишком велика была вероятность того, что маску сорвет во время игры, тренировки, чемпионата. Маску безразличия. И все увидят мое истинное лицо…

— Ну что, ничья? — вяло спросил сторож, издалека наблюдавший за игрой, когда я подошла к его домику.

— Можно сказать и так.

— А выглядишь так, как будто проиграла. Расстроилась?

— С чего вы взяли?

— Не знаю. Просто показалось, — вздохнул он и кивнул на площадку. Я не обернулась, хотя чувствовала, что щит до сих пор качается. Краешек маски начал слетать. Улыбка, которая до этого была более или менее дружелюбной, застыла. Крепко сжав зубы, я с неизменно вежливостью произнесла:

— Просто устала. Пойду отдохну.

И, не оборачиваясь, пошла к главному корпусу. Отойдя на какое-то расстояние от не в меру любопытного сторожа я пригладила краешек маски на место. Маски безразличия.

— Проиграли? — у самого корпуса спросил какой-то мальчик, внимательно вглядываясь в мое лицо. Но на этот раз маска сидела прочно.

— Нет. Ничья.

— А по-моему «ничья» и есть проигрыш. Победа не твоя — следовательно, ты проиграл.

— Интересная точка зрения. Но это всего лишь тренировка. Ничья, выигрыш, проигрыш — все это волнует игроков только на чемпионате во время сезона.

— А тебя?

— А меня нет. Я больше не занимаюсь.

— Понятно.

Мальчик, еще слишком маленький чтобы что либо понимать в жизни, но тем не менее, понимает почти все. Может, подарить ему одну из своих масок? Чтобы ему было легче жить…

Я, наверное, слишком слабая. Или, наоборот, сильная. Точно не знаю. Всегда мешает это «слишком». Слишком сложно бороться, слишком легко — уступить без боя. Слишком сложно жить, слишком просто — умереть. Может быть, просто не нужно впадать в крайности. Можно же просто быть сильной. Или слабой. Или сильной с небольшими слабостями…

— С тобой все в порядке?

— Да, все отлично, тренер.

— Знаешь, у меня иногда такое ощущение, что тебя невозможно расстроить. У тебя всегда хорошее настроение и улыбка на губах.

— Да, я такая.

— Ну, иди, отдохни. Следующая тренировка в пять. Не опаздывай.

— Хорошо.

И я иду отдыхать. Маска плотно сидит на лице. Маска безразличия.

Многие думают, что я совершенство. Это далеко не так. Но то, что я нахожу в себе силы это признать, приближает меня к совершенству. Такая же, как все, но абсолютно другая. А все из-за того, что моя маска, сотканная из противоречий, все больше и больше впитывается в кожу так, что с каждым разом ее становится все сложнее и сложнее сорвать. Скоро, совсем скоро, она перестанет слетать вообще. И тогда мои приступы прекратятся. Я точно знаю.

Люди идут по моей жизни чередой длинных и неясных теней. Мало кто остается надолго, еще реже, кого я запоминаю. Они — гости в моей памяти. Я помню их столько, сколько они гостят, но стоит только двери закрыться за одним из них — память услужливо стирает его лицо. И ей и мне так проще. Мы договорились.

И дело не в том, что у меня нет друзей. Напротив, их полно. Они так считают, а я им подыгрываю. Любовь, дружба — все эти игры требуют двух и больше игроков. Они зовут меня поиграть с ними, а я взамен сохраняю их памяти в виде старых, но дорогих сердцу игрушек. Выбросить жалко, оставлять на виду — показать свою слабость. Их удел — пылиться на чердаке и ждать своего часа, когда я, разбитая после очередного приступа, приду к ним и буду особенно мягка и вежлива…

Я вхожу в вою палату и тут же оказываюсь втянутой в водоворот сплетен, обсуждений и смеха. Так просто и сложно. Оскар мне за самое лучшее притворство. Когда на душе скребут кошки, жить дальше не хочется, а окружающих начинаешь тихо ненавидеть, всегда должно быть что-то, что спасает тебя от депрессии. Для меня это — мои рассказы. Смогли бы я жить без них? Думаю да, но что это была бы за жизнь. Так, череда пустых и бессмысленных эпизодов. И только возможность все это потом записать и адаптировать на свою волну дает мне силы проживать день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Я никогда не пишу стихи… Никогда не говори никогда. Те стихи, что я пишу, нельзя назвать стихами в полной мере. Отрывистые предложения на разные темы с сильно хромающей на оби ноги рифмой.

Они говорят, что меня любят. Девчонки, мальчишки, учителя, знакомые… Но это неправда. Они любят не меня, а мой образ. Мою маску. Маску безразличия.

Рано или поздно каждый из нас ее одевает. Кто-то, чтобы скрыть радость, кто-то чтобы боль. Я ношу ее всегда и к этому уже привыкла.

— Чего бы ты хотела сейчас больше всего в жизни? Прямо в эту секунду?

— Писать, — не задумываясь отвечаю я.

— Странная ты. Я хочу к Володе.

— А я — к Илье.

Я — странная. Именно в этот момент я поняла, чем отличаюсь от них всех. И навсегда останусь не такой, как все. Такой простой вопрос требует простого ответа — быть рядом с любимым человеком. Но что делать, если ты до зубного скрежета ненавидишь зависеть от кого бы то ни было. И если ни один поцелуй, ни один человек не сможет доставить тебе такого же удовольствия, как пара исписанных неровным почерком страничек? Ничего. С этим ничего не поделаешь. Да хочу ли я этого? Бумага, в отличие от человека, никогда не изменит, никогда не предаст. Она не посочувствует, но и не будет осуждать. Она делает только то, что я от нее хочу.

Маленькими шажками я творю историю. Отбираю только то, что мне нравится. Как драгоценные камни складываю в сундук памяти разные мысли, чувства, эмоции, чтобы они пару часов спустя ожили на бумаги под неверный свет телефона. Что поделаешь, приходится идти на такие жертвы — вдохновение посещает меня по ночам, когда все остальные уже спят.

Я пишу — и этим живу, дышу…

— А знаете, что самое интересное? Что мое желание исполнится буквально через пару минут, а ваше — нет.

Девочки задумываются. Но ненадолго. Что для них пара исписанных листов по сравнению с единственным и полным счастьем — быть рядом с любимым человеком. Ничего. Ни к кому не привязываться, никого не жалеть, а главное — ни о чем не жалеть. Вот что написано на инструкции к моей маске. И я ее выполняю. А они бы не смогли.

— Ты чего такая грустная?

— Я не грустная. Просто думаю.

— Ты все время думаешь. Причем, не как остальные люди. Такое ощущение, что ты решаешь какие-то мировые проблемы.

— Можно сказать и так.

«Можно сказать и так» — фраза, показывающая, что я совсем не согласная с оппонентом, но в силу своей природной интеллигентности и образованности возражать не буду. К чему лишние споры? Они меня не поймут. Не поймут, что можно думать о том, что напишешь, представлять себе это воочию… Не поймут, потому что они другие. Или я другая. Как посмотреть. Я очень редко говорю открытым текстом. Никто и никогда не догадается, что, говоря «Веришь, нет, мне все равно» самым из безразличных своих тонов, на самом деле я тушу пожар внутри себя, который в любую минуту может сжечь мою маску. Маску безразличия.

— Да что ты там строчишь?

— Просто пишу.

— О чем?

— Ни о чем!

Иногда так хочется, чтобы тебя просто оставили в покое. Чтобы ничего не спрашивали, не давали советы и не утешали. Просто чтобы весь мир вокруг исчез. И так бывает. Стоит только мне взять в руки ручку. Я не знаю, для кого и зачем пишу. Вряд ли я когда-нибудь осмелюсь показать все это кому бы то ни было. Показать, что у меня есть чувства, что стоит маске слететь — и я человек. Человек в маске. Только не в железной, а в маске безразличия. А что страшнее — решать не мне.

Девчонки оставляют меня в покое и принимаются за обсуждение своих Илюшей — Володей. И зачем они только им нужны? Только вчера полночи обсуждали феминизм, шовинизм и ущемление прав женщины, а сейчас они готовы в любую секунду бросится на задних лапках за своими парнями. Я бы так не смогла. Ну что ж, это нормально — ведь я же другая, странная.

— Илья такой замечательный. Он умный, добрый, чуткий. Я бы могла провести с ним всю оставшуюся жизнь.

Если бы у меня не было маски. Если бы… Я бы оторвалась на секунду от своей тетради и сказала бы ей:

— Очнись! Как, ну как можно впасть в зависимость от какого-то парня. Он наверняка такой же, как и другие. Да их тут толпы, ничем не отличающиеся друг от друга.

Но я не могу. Почему-то становится невыносимо слушать дальше их щебетание. Я резко встаю, захлопываю тетрадь и выхожу из палаты.

— Ты куда?

— Подышать.

— Но тихий час…

— Плевать.

Я чувствовала, что маска начинает спадать, но ничего не могла с этим поделать. Почему-то стало невыносимо душно в четырех стенах. Я тихонько прокралась к лесу, и дальше — к реке. Села на берег и глубоко задумалась.

Что же в действительности скрывает моя маска? Уязвимость? Наверное. Трудно быть всегда хорошей и нравится всем. Да и не хочется. Но что можно с этим поделать? Быть плохой — значит проиграть, а проигрывать я никогда не умела. И вряд ли научусь. Вот только хорошо было бы прекратить эту игру раз и навсегда. И просто жить.

— Ну, понимаю, если тихий час вас абсолютно не смущает. Но дождь-то не мешает мечтать?

Я вынырнула из лабиринта мыслей и обернулась. Оказалось, что и вправду пошел небольшой дождик. Песок рядом со мной уже промок и неприятно холодил руки. Да и сама я немного намокла. Но это не давало право кому бы то ни было вырывать меня из мира грез.

— Нет, спасибо большое, я себя прекрасно здесь ощущаю.

Я сказала это таким тихим и вежливым голосом, что у моего собеседника, который на проверку оказался молодым парнем, не должно было возникнуть и сомнения, что у меня все в порядке и он здесь явно лишний.

Но парня явно нельзя было назвать чутким. Потому что вместо того, чтобы уйти восвояси, как я того хотела, он подошел и уселся рядом со мной.

— Вы мне не расскажете, о чем так всерьез задумались, что даже не заметили дождя.

— О смысле жизни.

— Смысле жизни? Не слишком ли вы молоды, чтобы об этом думать?

— Не слишком.

Мне хотелось, чтобы он ушел. Встал и ушел. И не потому что он мне не понравился. Я просто хотела побыть одна. Всегда. Всегда одна, чтобы можно было снять маску, поплакать, посмеяться или позлиться. Что угодно, но не эта вежливая и веселая улыбка и заинтересованный тон. Нет сил идти дальше… просто посидеть и отдохнуть… одной…

— Меня зовут Сережа.

«Мне все равно»

— Виктория.

— Победоносная?

«Считаешь себя остроумным?»

— Можно сказать и так.

И тишина. Все могла бы стать смешным, если бы не было таким грустным.

— Вы в лагерь? Кого-то ищете?

— Нет, нет, уже никого. По-моему я уже нашел то, что искал.

Я ничего не спросила. Знала, что он хочет от меня чего-то. Все от меня чего-то хотят. Просто закрыла глаза и вновь погрузилась в свои мысли.

Вот если бы я была взрослой. Если бы мне было лет двадцать семь. Я бы купила маленький домик в какой-нибудь деревне не очень далеко от города, засела бы дома, весь день спала, а по ночам пила кофе и печатала бы книгу. Это — моя мечта. И никаких людей рядом. Никаких…

— Никаких, — повторила я вслух, задумавшись.

— Никаких?

— Угу. Никаких.

Если бы все они исчезли. И был бы только мой мир. Мир, сошедший со страничек моей тетрадки. Корявый, одинокий. Мир. Мой.

— Так о чем ты все-таки думаешь?

— О мире.

— Во всем мире?

— Нет, просто о мире.

Он больше не приставал ко мне с вопросами. А я была только этому рада. Мне надо было о многом подумать. О многом… Послышалась далекая музыка, а это означало только одно — тихий час кончился и скоро будет тренировка. Я рывком встала и принялась отряхивать бриджи от песка.

— Ты куда?

— Назад. В лагерь.

— А…

И я ушла. Не оглядываясь и не думая об этом парне. Очередная смутная тень в моей памяти. Как же их уже много… Но ничего, бывает, что и тени обретают лицо. И тело.

Я шла быстрым шагом, а в голове моей мысли наперегонки бегали сто метровки. Зачем я пошла на эту дурацкую речку? В тихий час и дождь? Если узнает администрация — меня живо отправят домой. А я этого так не хочу… Нет, я, конечно, люблю свой дом. Но только тут, на свежем воздухе, мое воображение способно разгуляться, как нигде.

Я наконец-то добрела до административного корпуса. Медленно и как будто неохотно вошла в палату. Услышала отрывок все того же бессмысленного разговора про Илюшей — Володь. И замерла. Потому что вспомнила, что оставила свою тетрадь на берегу реки. Тетрадь… Самое дорогое, что у меня есть, было и будет в жизни…

Резко развернувшись, я побежала к реке так быстро, как смогла. Ничего. Пусто. Ни парня, ни моей тетрадки. Я села на мокрый песок и едва не заплакала — чертова тетрадь была мне действительно нужна. Просто необходима. А еще больше меня удручало то, что она находилась у абсолютно незнакомого человека.

Мне хотелось плакать. Но я не плакала. Маска все еще плотно сидела на лице. Поэтому я просто взяла себя в руки и пошла в палату, надеясь, что, когда я вернусь, тетрадь волшебным образом окажется на кровати. Даже нося в маску, я все еще верила в сказки. Как глупо.

Я медленно вошла в комнату и обвела ее взглядом. И перестала дышать. Потому что тетрадь, моя милая черная тетрадь лежала на столе как ни в чем ни бывало. Я посмотрела на свою кровать. На ней сидел Сергей.

Наверное, я должна была что-то сказать. Да. Наверное, я бы и сказала. Если бы не два факта — я все еще носила маску, а на его коленях ворковала моя подруга и называла его Илюшей.

— Лин, Илюша нашел твою тетрадь.

Я буркнула себе под нос нечто отдаленно напоминающее спасибо, схватила с тумбочки резинку для волос.

— Вы идете на тренировку?

— Нет. У меня нога.

— У меня живот. К тому же еще целый час.

— Я пока покидаю.

И вышла. В конце концов, я ничего и никому не должна. Даже себе.

И вот я снова на площадке. Снова одна. Впрочем, я всегда одна. Моя маска не способствует сближению с тенями. Хотя, нельзя сказать, что меня это не устраивает. А внутри все равно живет надежда, что кто-то будет любить меня не за маску, а за то, что я — это я. Настоящая я. Что кто-нибудь когда-нибудь снимет с меня маску…

Мечты, мечты. Я бы еще принца на белом осле заказала. И полцарства в придачу.

Любить… Как я могу верить, что кто-нибудь полюбит меня, если сама я никого не любила? Маска этого не позволяет. Сквозь прорези для глаз слишком плохо видно тени, отчего они кажутся еще более расплывчатыми, чем на самом деле. Наверное, поэтому я всегда так плохо разбиралась в людях. Хотя, последняя крупная история, в которую я влипла позапрошлым летом, многому меня научила. Научила быть жестче и навсегда закрепила на лице маску. Маску безразличия.

До этого я всеми фибрами души ненавидела нейтралов. Что угодно, лишь бы не быть равнодушной. Безразличной. До этого я очень редко одевала маску. Все эмоции, всех позитив-негатив был написан у меня на лице крупными и размашистыми буквами. А сейчас…

Задумавшись, я не сразу сообразила, что за мячиком так и не зашла и просто стояла, рассматривая щит. Как будто на нем можно было прочитать ответы на мои вопросы. Хотя какие у меня вопросы?

Я всем довольна, я абсолютно счастлива, я всех люблю и все любят меня. Идиллия. Или утопия… От слова утопнуть. Увязнуть… И никогда не вернуться. Однажды надев маску, вы легко ее снимете. Во второй раз — с небольшим трудом. И раз за разом вам придется прикладывать все больше и больше усилий, чтобы снять ее. Пока однажды вы не поймете, что маска плотно сидит на лице. И снять ее уже невозможно. Да и не хочется. Слишком просто с ней жить. Безразличным быть всегда просто.

Так просто и сложно, медленно и быстро. Летят года, а я не меняюсь. Прячусь за маской, верю в идиллию. Но от того, что в нее веришь, она не наступит. Проблемы не исчезнут. И настанет время, когда нужно будет принять чью-то сторону. Жаль, если я к этому не буду готова. И не смогу бороться за счастье.

Счастье. Разве идиллия не счастье? Я почти совершенство. Значит, почти счастлива. Жить в своем собственном придуманном мире… По чужим законам. Подчиняясь какой-то маске. Для чего? Зачем?

— Лин, а где девочки?

— Они болеют. В палате.

— Чем интересно?

— У одной нога, у другой живот.

— Ладно, потом разберусь. Тренировка уже пять минут как должна была начаться.

— Я тут давно.

— Хорошо. Разминайся.

И я, как всегда, с головой ушла в упражнения. Так легче. Не думать… Вообще. Ни о чем. Просто давать пасы, приседать и бросать в кольцо. Отключить мозг и расслабиться. Только так и никак иначе.

Мы выигрывали. Я была в ударе. Мне хотелось кричать от счастья, прыгать и смеяться. Но я не могла. Маска позволила лишь сдержанно улыбнуться. Как будто мне все равно. Не умеешь проигрывать — не умей и выигрывать. Правила невероятно просты. Хочешь быть совершенством — не показывай свое превосходство. Никому и никогда. К тому же еще неизвестно, лучше ты или хуже. Или такой же, как все остальные.

Тренировка закончилась. Я забежала в палату, которая оказалась пуста, схватила полотенце и пошла в душ. Потом, помывшись, занесла полотенце и, взяв тетрадь, отправилась на речку. Отдохнуть и написать пару страничек. И подумать.

Думать… Я же всегда думаю. Решаю мировые проблемы, как считают окружающие. А мне все равно. Все равно, что они думают обо мне. Да и думают ли вообще? Умеют ли? Для них думать — это выбрать себе платье на вечер, или поразмыслить о преимуществах смартфонов перед обычными телефонами. Поколение «Next» ни о чем другом не думает. А зря. Или не зря? А мне вообще какое до этого дело? Я же нейтрал. Мне должно быть безразлично.

— Маска безразличия.

Я пробовала эти слова на вкус. Они отдавали горечью и предательством. Странно, что я раньше этого не замечала.

— Зачем она тебе?

Я не ответила. Непрошенный гость. Да еще и этот Сергей-Илья, по совместительству парень моей подруги. БИБЛ. Большая и бесполезная любовь. Хвала небесам, что меня сия участь миновала.

Он присел рядом со мной и задумчиво прочитал:

— Я однажды маску одену и уже никогда не сниму,

Никуда я ее не дену и отдать никому не смогу.

И только ветер, играя, в порыве ее сорвет.

Но мой сарказм, не зная, на место ее вернет.

— Кто?

— Сам.

Минимум слов — но почему-то и так понятно.

— Почему…

— А ты?

— У меня фамилия — Ильин. Все зовут Ильей. Я так даже стал представляться. Но тогда почему-то захотелось сказать свое настоящее имя.

— Понятно. А мне просто захотелось в тот момент стать Викторией.

— Ты не любишь свое имя?

— Нет, почему же, люблю.

— Тогда почему…

— Просто захотелось.

Он больше ничего не спросил. Я тоже. Нейтралов не волнуют чужие проблемы.

— Ты не поблагодаришь меня за тетрадь?

— Поблагодарю. Спасибо.

— Тебе не кажется, что «спасибо» слишком мало для человека, вернувшего тебе самую дорогую вещь?

— Нет, не кажется. «Спасибо» — самое прекрасное слово, которое придумало человечество.

— А самое ужасное?

— Нейтрал, — не подумав отвечаю я.

— А, по-моему, равнодушие.

И тогда я впервые на него посмотрела долгим и внимательным взглядом, словно пытаясь заглянуть вовнутрь и понять, какая там начинка. Белая или черная. Мне было важно это узнать, потому что он, казалось, понимал меня. И именно это меня напугало.

Потому что для тени он был слишком неординарным.

— Ты думаешь?

— Уверен.

И я вдруг четко поняла, что хочу, чтобы он ушел. Исчез из моей жизни.

— Автобус…

— Он мне не нужен. Я работаю тут вожатым.

— Но…

— Она пока не знает. Я только сегодня приехал. Сдавал экзамены и опоздал на два дня. И почему это тебя так интересует?

Мне захотелось, чтобы его насмешливый взгляд исчез. Лучше со своим хозяином. Поэтому я сказала одну из двух фраз, подходящих практически к любым случаям.

— Веришь, нет, мне все равно.

И отвернулась, всем своим видом доказывая сказанное. Он не впечатлился.

— Ты сказала это, потому что я тебе понравился? Но тебя смущает, что в меня влюблена твоя подруга?

Это был единственный раз, когда я промолчала не потому что, посчитала высказывание своего собеседника слишком абсурдным. Я промолчала, потому что мне нечего было сказать.

Он был абсолютно прав.

И именно это напугало меня еще больше.

***

В последствии я много раз спрашивала себя, как получилось, что мы с Сережей так сблизились. И не находила ответа. Наверное, он был слишком похож на меня. Такой же, как все, но абсолютно другой. Он не носил маски. Но он понимал меня, единственный из всех.

Мы мало говорили. Все больше сидели на берегу в тихий час и молчали. Иногда я писала, а он внимательно наблюдал за мной. Мне хотелось спросить у него, прочитал ли он что-нибудь, когда я забыла тетрадь. Но я не спрашивала. А он ни разу не упоминал про это.

Я не признавалась в этом никому, но в эти дни я поняла две очень важные вещи. Во-первых, когда рядом со мной был Сережа, я иногда, на секунду-другую, забывала про маску. И переставала быть безразличной. Несколько раз у него получилось разозлить меня, так, что я кричала и ругалась как только могла. И тогда замечала у него на губах довольную улыбку. Это меня обескураживало. И второе — я стала просто ненавидеть рассказы о нем. Мне надоело полночи слушать повествования о том, какой Илюша хороший, умный, добрый и вообще идеальный. Потому что теперь я сама его узнала. И вынуждена была признать — это была чистая правда.

Вот только мой Сергей и ее Илюша не были в полной мере одним и тем же человеком. Это я заметила сразу. Для нее он — идеальный мачо. Для меня — странный и не совсем понятный человек. Но близкий… Невероятно близкий.

Почти сразу же он перестал быть очередной тенью и стал человеком. Он прочно обосновался в моей памяти и мыслях. Теперь я все чаще и чаще думала не о своем придуманном мире, а о нем. Чтобы он сказал, если бы узнал про это. Я бы могла в мельчайших подробностях представить себе его насмешливую улыбку. Насмешливую и самодовольную.

— Ты когда-нибудь даш мне почитать, что там пишешь? Иногда у тебя такое счастливое лицо, что я начинаю тихо завидовать этой тетрадке.

— А ты разве не читал? В тот день, когда я забыла ее на берегу?

— Нет, не читал. Подумал, что это некрасиво.

— Спасибо… Или тебе этого опять мало?

Я почти повторила его самодовольную улыбку, добавив немного от себя. Моя маска в последнее время стала очень пластичной.

— Нет. Самое прекрасное слово. От самой прекрасной девушки…

Мне это совсем не понравилось. Потому что я все больше и больше сдавала позиции. Я встала и ушла. Он не пытался меня догнать, потому что понял, почему я это сделала. Так же как я знала, почему он так сказал. То ли из-за того, что моя маска безразличия претерпела изменения, то ли по какой-то другой причине, я видела его насквозь. Понимала с полуслова. Так же, как он меня.

Я нравилась ему так же сильно, как он мне.

И это мне совсем не нравилось.

Как всегда — злая ирония вновь сыграла со мной злую шутку. Именно от нее я пыталась спастись, когда надевала маску.

Всегда желать большего. Это закон жизни. Но почему тогда мне все чаще и чаще хотелось остановиться на том, чего я достигла? Это не так уж и много, но… Чем выше поднимаешься, тем дольше падать. А падать, значит проиграть. Все упирается в это.

Дни сменяли другу друга, как минуты. Неумолимо приближался конец смены. Но я об этом не думала. Просто запретила себе и все. Я и такое умела. Контролировать мысли и чувства — это же так просто. Достаточно только закрыть на секунду глаза, сжать кулаки и мысленно посчитать от трех в обратном порядке. И все. И какая разница сколько осталось? Я жила сегодняшним днем. Остальное меня мало волновало.

Я врала даже себе. Меня очень даже волновало, когда я видела их вместе. Кажется, что удивительного? Они же встречались и могли спокойно ходить за ручку и так далее. Но когда они вдвоем медленно шли с дискотеки в неизвестном направлении по дорожкам, мне хотелось выть. Я сдерживалась и уходила в пустую палату. У меня было полчаса, чтобы разрушить, а потом вновь восстановить ее. И вновь натянуть маску на лицо.

И так раз за разом, день за днем. Мой маленький придуманный мир рушился на глазах, а я ничего не могла с этим поделать. Несмотря на то, что я прекрасно знала причину.

Наступил последний день. И я уже не могла делать вид, что меня это не волнует. Не могла не думать об этом. Я вообще не могла ничего делать.

В тихий час я сидела на берегу абсолютно одна.

Сидела и ждала, что Сергей придет. Хотя мне этого совершенно не хотелось. Как всегда. Я сидела и ждала чего-то. И когда пошел сильный ливень, я обрадовалась ему больше, чем обрадовалась бы Сергею… Холодные и крупные капли безжалостно били меня по щекам и мочили одежду. И это было именно то, чего мне не доставало.

Я ждала дождя. Долго и упорно. Ждала, что он смоет с меня все страхи, снимет маску и научит проигрывать. Сергей стал для меня таким дождем. Вот только лучше от этого не стало.

Я засмеялась и закружилась по песку. Так хорошо… И ни о чем не думать. Просто жить…

— Привет. Ты промокла… Заболеешь…

Я только смеялась.

— Нет. Так хорошо. Ты не представляешь, сколько я ждала этого дождя…

Он практически силой затолкнул меня под свой зонт. Обнял крепко крепко и пробормотал куда-то мне в волосы:

— Лин… ты мой самый лучший друг…

Я промолчала. Хотя дождь только что помог мне понять кое-что.

Я полюбила Сергея. Полюбила не за глаза, как однажды призналась она, — слишком легко в них было прочитать то, чего мне так не хотелось. Он не колебался ни секунды. Он выбрал ее. А я всего лишь друг, родственная душа. Нераскрытая книга, которую очень интересно почитать. Прочитать и забыть. А потом вновь вернуться к такому дорогому и милому сердцу журналу.

Я полюбила его не за красивые слова — за все то время, что мы были знакомы, мы очень редко разговаривали. Нам это было не нужно.

Я полюбила его… страшно сказать! За то, что он — это он. Не внешность, не маску, не характер. Я полюбила его. Но с трудом признавалась в этом даже себе.

Потому что любовь — это игра. Безответная любовь — заведомо проигранная игра. Я как никогда понимала это, но ничего не могла с собой поделать.

Поэтому я только молча отстранилась от него и медленно пошла к корпусу. Я совсем промокла, но меня это не расстроило. Я в очередной раз проигрывала… Что еще может быть хуже?

Оказалось, есть кое-что похуже. А именно то, что когда зашла в палату, на кровати сидела она. Красилась к дискотеке. Я тихонько одела маску, растянула губы в улыбке и как можно небрежнее сказала:

— Привет.

Она обернулась и посмотрела на меня долгим пронизывающим взглядом. Я не выдержала и покраснела.

— Тут так жарко…. Открою-ка я окно!

Я подошла к окну и распахнула его. Дождь уже закончился и в комнату прокрался порыв свежего ветерка. Она все еще не сводила с меня глаз.

— Лин… я все знаю.

— Что?

Дерево прямо перед окном казалось таким живым… но пройдет немного времени, и оно сбросит листву… уснет… а потом умрет…

— Знаю, что тебе нравится Илья…

А может, и не умрет. Может, оно будет жить вечно. Ведь есть же на свете хоть что— то вечное? Что-то, не подвластное времени. Не боящееся времени… Что-то…

— Я ничего не буду делать…

— Я знаю, — поспешно сказала она и наконец-то отвела взгляд. — Я знаю про позапрошлое лето… Мне рассказали…

— Кто? — спросила я безразлично.

— Ольга. Она… увела у тебя парня?

— Можно сказать и так.

— Она сказала, что ненавидит себя за это. За то, что ты с тех пор так сильно изменилась.

— Веришь, нет, мне все равно.

— Как скажешь. Я рада, что мы все обсудили. И теперь все будет, как прежде.

Снова подул ветерок. Совсем легкий, он сорвал с меня мою последнюю маску… Маску безразличия. И я поняла, что все никогда больше не будет, как прежде. И сказала об этом ей, резко обернувшись и смахнув с подоконника несколько тюбиков с косметикой и духами.

— Что?

— Я люблю его! ЛЮБЛЮ! Я не могу… ты понимаешь… не могу…

Я рыдала. Рыдала так же сильно, как и два года назад, перед тем, как навсегда, как мне тогда казалось, одеть свою маску. Маску, улетевшую куда-то к реке.

— Я люблю его… и буду бороться…

Она посмотрела на меня с какой-то жалостью. Мне показалось, еще секунда — и она обнимет меня и примется утешать, как маленькое дитя. Странно, но вместо этого она сказала:

— Он уезжает… Насовсем…Переводится в Москву.

Я ничего не ответила. Потому что в очередной раз проиграла… А проигрывать я не умела. Только схватила тетрадь и выбежала из комнаты.

Я побежала в строжку, где просидела все время до отбоя. Я писала, писала и еще раз писала. А потом, прейдя в палату, я ни на кого не смотря, упала на кровать и вновь принялась писать. Девчонки, казалось, не обращали на меня внимания. Но я, не видя ее глаз, кожей почувствовала, как она рассматривает мое лицо. Как будто ищет на нем следы чего-то.

А когда первые лучики солнца прокрались в комнату, я встала, захлопнула тетрадь, одела толстовку и вышла из палаты.

Он уже сидел на берегу. Может быть, ждал меня, может быть и нет. Я плюхнулась на сырой песок рядом с ним.

— Привет.

Я промолчала. Да и что могла сказать? Какую-нибудь очередную глупость.

— Как жизнь?

По воде бегали водомерки, перебирая своими тоненькими лапками. Такими же тонкими, как ниточки связи. Ниточки, которые я сейчас собиралась порвать раз и навсегда.

— Я уезжаю…

— Я знаю. Я…

Я хотела сказать ему правду. Но не смогла. Не смогла…

— Я пошла.

Его недоуменный взгляд. Пара секунд, чтобы продлить расставание…

— Это тебе.

Я отдала ему тетрадь. Тетрадь, которая была самой дорогой и близкой мне вещью… Материальная сущность моей души. Тетрадь, на обложки которой было написано моим размашистым почерком всего одно слово «Спасибо».

Спасибо за то, что снял с меня маску. Спасибо за то, что показал, что несмотря на то, что жизнь невероятна жестока, жить все-таки стоит. Что есть моменты, когда можно просто молчать и чувствовать себя счастливым. Что не обязательно жить в своем придуманном мире, чтобы быть настоящим. Спасибо…

Сбор вещей, прощание, слезы улыбки… Все это прошло мимо меня. Я пришла с в себя только в автобусе, когда увидела в окно, как он, в толпе провожающих обнимает и целует ее.

Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Вот все и закончилось. А было ли что-то? Ответ напрашивался сам собой — нет. Все это нарисовало мне мое больное воображение. Кусочек счастья из моего придуманного мира. Только вот я оказалась его не достойна.

— Лин… Ты плачешь?

Я уже и сама почувствовала, как горячие слезы потекли по щекам. По щекам, на которых больше не было маски. И никогда не будет.

— Да…

— Не плачь, Линочка, не плачь. Все будет хорошо.

И тогда я улыбнулась и открыла глаза.

— Я знаю. Я знаю…

Так же как и прекрасно знала о том, что больше никогда не увижу Сережу.

— Все будет хорошо…

А потом я вытерла слезы и продолжила жить дальше.

В одном я оказалась не права. Спустя почти десять лет я все-таки его встретила. Я шла в офис и думала о том, что мечты, наверное, не сбываются. Потому что за те десять лет, что прошли, я не написала ни строчки. Нет, конечно, я делала какие-то скучные и никому не нужные отчеты. Но так, как раньше — забывая обо всем, полностью погружаюсь в свой придуманный мир — нет.

Зато я неплохо зарабатывала, имела много друзей и любимого человека. Так что, можно сказать, что я многого добилась. Много, но не исполнения мечты. Того, к чему на самом деле надо стремиться…

Я шла и думала, как всегда, как будто решала мировые проблемы. Я его не почувствовала, нет, не так, как можно прочитать в каком-нибудь жутко банальном романе. Просто подняв взгляд, я уловила что-то смутно знакомое в упор смотрящем на меня человеке. Что-то настолько неуловимое, как легкий ветерок, что сорвал с меня маску много лет назад. Но, секунда — и очарование исчезло, человек превратился в очередного прохожего. Я зашла в офис и больше о нем не думала.

А вечером, когда я вышла из офиса, ко мне подбежал какой-то мальчик, молча передал довольно увесистый конверт и мгновенно скрылся из вида. Я так и не успела крикнуть ему, что он меня с кем-то спутал.

Но когда, прейдя домой, переодевшись и удобно расположившись на диване, я открыла таинственный конверт, то поняла — мальчик доставил его прямо в руки адресату.

Это была довольно-таки толстая тетрадка, которую я узнала буквально с первого взгляда. Задержав дыхание открыла ее и взгляд тут же упал на написанные корявым почерком строчки.

И тогда я, сама не понимая толком, что делаю, включила компьютер, открыла новый и чистый документ и принялась печатать. Я печатала и печатала, страницу за страницей, вставляя туда отрывки из своей тетради, и придумывая что-то новое.

Когда я закончила, где-то вдали забрезжил рассвет. Я устало потянулась и перевернула последнюю страничку. Оттуда выпала записка.

«Так странно… Прошла куча времени, а я сегодня увидел тебя и все вспомнил. Давай встретимся? Мой телефон…» Я усмехнулась и, так и не прочитав последние строчки, скомкала записку и подошла к окну. Взгляд упал на газету, лежащую на подоконнике. «Продается дом в Подмосковье…».

Я улыбнулась и, без всякого сожаления выкинув клочок бумаги в окно, взяла в руки газету и внимательно прочитала объявление.

Прошлое, должно остаться в прошлом. Навсегда. Старого кота не научишь новым трюкам, безответная любовь не превратится в идиллию. Это жизнь, тут другие правила. Точнее, правил как таковых нет.

А потом я упала на диван и уснула крепким и здоровым сном.

Утром я позвонила по номеру, указанному в объявлении и договорилась о покупке домика. Затем, сделав себе чашку крепкого черного кофе, я села за компьютер и открыла вчерашний файл.

Запах кофе приятно щекотал ноздри. По телу пробежали мурашки, а на лице сама собой появилась улыбка.

В этот момент я поняла две вещи… Что я абсолютно счастлива и мечты все-таки сбываются.

И, все так же улыбаясь не понятно чему, я стала читать написанное вчера…

«Маска безразличия. Свисток и крик тренера…»

Оказывается, необязательно уметь проигрывать, чтобы быть счастливой… Особенно, если на тебе нет маски. Маски безразличия…