типа кельтская легенда (20-01-2015)
ЦЕНА МЕСТИ
Западная Ирландия. 776-й год н.э.
Боуэн стоял на скале и вдыхал соленый воздух Великого моря. Жестокие волны разбивались о каменистый берег, но даже их шум не мог заглушить пронзительные крики чаек. Черно-белые птицы — проводники между мирами — были безразличны к судьбам людей. Их совершенно не волновали столбы дыма, что таяли над горизонтом. Там, среди влажных зеленых равнин, догорали селения клана Тромхейдов. Родного клана Боуэна. Где царили мир и радость, где смеялись дети, теперь чернели пепелища... Из затуманенной памяти снова всплыл тяжелый, давящий своей яркостью образ — белозубый бородач в островерхом шлеме, мощный как волкодав. Он улыбается, в руках — боевой топор, у ног умирает старик. А вокруг: крики и плачь, шум огня и запах горелой соломы и десятки бородачей грабят, насилуют, убивают ни в чем не повинных людей. Викинги. Враги.
Легкая и хрупкая на вид чайка пролетела над самой головой кельта, едва не задев его длинные рыжие волосы. Бывалый воин даже не пригнулся. В своих мыслях, суровых как серое небо, он был далеко отсюда... 'О боги... За что?'
***
— Душу? — Лицо друида было очень старым, словно вырезанным из коры векового дуба.
— Да.
Воин поежился от осеннего холода. Сизый туман обнимал обоих храбрецов, что осмелились нарушить покой Проклятой рощи. Невдалеке завывала сова. Совы — это пропащие души. Кем ты была, сумрачная птица? Несчастной девушкой, что бросилась с обрыва, дабы не достаться викингам? Или одним из этих самых викингов, жестоким воином, на чью голову обрушился карающий меч ирландца?.. Боуэн отвлекся от пустых дум.
— Да, Сараус. Я хочу продать душу.
Друид неуверенно почесал седой висок.
— Ты должен знать, сын О*Коннора, Вейра — коварный дух!
— Плевать! — выкрикнул воин. — Я должен отомстить! За своих братьев, за семью, за свой клан. Они убили всех!
Морщины на лбу Сарауса стали глубже, на лицо наползла тень.
— Не кричи. Не гневи Хранителей рощи, глупец. Это тебе не римская таверна, где все решают сила глотки и сила кулака. Мы стоим на могилах Ферраев!
Воин смутился.
— Да. Прости меня, Учитель.
Вокруг возвышались старые, изъеденные мошкарой ивы. Вне всякого сомнения, дивными лунными ночами на их ветвях раскачиваются эльфы, а среди корней проказничают русалки. Ива — великое древо. Молодое и зеленое оно олицетворяет жизнь. Старое и трухлое — смерть. В этом изменчивом мире все слишком запутано... Повисло холодное молчание. Смотря на опустившиеся плечи Боуэна, на его осунувшееся лицо и безнадежный взгляд, друид понимал: отговаривать воина бесполезно. Только месть все еще оживляла глаза Последнего из Тромхейдов.
— Ты окончательно решил, сын О*Коннора?
— Да.
— Подумай хорошо. Если твою душу заберет Вейра, ты никогда не ступишь на берега блаженного Авалона!
— Мне не нужен Авалон. Это все сказки для слабаков. Тихая земля для усопших воинов. Цветущий край за морем... Прекрасные девушки и сладкие плоды. И реки, где вместо воды — вино... Не верю я в сказки!
Друид пожал плечами:
— Ну и напрасно. Я видел его берега. Но ты свой выбор сделал!
Воин едва сдержал злую усмешку. Старик начал его раздражать. Говорит высоким слогом, верит в сказки... Но ведь на то он и друид! Сам Боуэн все же верил в сказки. Но лишь в темные. И лишь в злые силы!
— Сараус, давай начнем Обряд.
Старик посмотрел воину прямо в глаза.
— Начнем!
***
Могучие волны разбивались о скалы Норвегии. Двадцать драккаров рассекали воды Северного моря. Эрик Белозубый возвращался домой. С богатой добычей!
***
В тумане над болотом помигивали фиолетовые огоньки. О*Неи — души мертворожденных детей. Они звали за собой: 'Иди к нам, храбрый воин! Иди к нам, храбрый воин! Оставь жестокий мир живых! Жизнь — это борьба и страдания. Смерть — это мир и покой! Иди к нам, воин. Оставь все свои заботы! Познай тишину Забвения... 'Храните меня, светлые боги' — пробормотал Боуэн. И ступил в гнилую воду.
***
В обширном жилище пахло жареным мясом, царил полумрак. Хмельные напитки лились рекой, играла простая веселая музыка. Викинги клана Меровингов праздновали победу.
— О, да! Как я его разрубил! Трусливый кельт пытался закрыться щитом. Так я его вместе со щитом! Ударом топора пополам! Ноги сделали еще пару шагов, а глаза уже остекленели! Это надо было видеть.
— А какие там девушки, эх!.. У нас, в Норвегии, таких нет...
— Что!? Что ты хрюкнул, грязный хряк?
— А тебе не понравилось, шелудивый пес?
— Да сейчас я тебя!!!
На пол полетели кувшины вместе с яствами, жалобно хрустнула деревянная скамья... Кто-то азартно захохотал, кто-то сокрушенно покачал головой. На грязный стол брызнула кровь. Вместе с зубами... Эрик зло сплюнул.
— Видел бы это Один! Бывалые воины напились и дерутся как юнцы.
Старый Герман вытер рот тыльной стороной ладони.
— Но ведь в Ирландии они храбро сражались. Как от них бежали кельты! Наверное, сам Игга — конь богов — при всех своих восьми ногах не смог бы бежать быстрее!
Эрик отхлебнул душистого эля.
— Ирландия — это прошлое. Мы можем и дальше ее грабить. Но это не принесет нам славы. Добычу — да. Но не славу.
— Неужели ты собираешься...
— Собираюсь, брат. — Эрик вытер засаленные руки о бороду — Я поведу своих людей на Юг. К берегам Галлии. Римские псы давным-давно покинули ту землю. Защищать ее некому. Мы пройдем по ее берегам железом и огнем! Мы награбим столько добычи, что сами боги будут нам завидовать!
Герман почесал обросший щетиной подбородок.
— Не нужно говорить о богах дурно, Эрик.
— Хочу и говорю! Сам Один покраснеет, узнав о нашей славе! Мы поставим Галлию на колени!
Викинг зачерпнул еще эля. Музыка стала слабее. Она продолжала играть, но теперь ее звуки доносились словно из-под земли. И как отражение, из чаши с элем на Эрика смотрело полное ненависти лицо. И глухой, низкий голос спросил: 'Ты помнишь мое селение?'
— О боги! Кто ты!?
Мощный хлопок по плечу вернул викинга в мир живых.
— Что с тобой?
— Ничего. Наверно я слишком много выпил.
— Но ведь у тебя еще даже щеки не порозовели! Веселись, брат!
— Да! Прочь дурные мысли.
И воин поднял чашу.
— За нашу победу! Слава богам!
— Слава!
— За победу!
— Пусть враги бегут, как крысы!
Эрик довольно улыбнулся, отхлебнул из чаши... И с криком сплюнул на стол. В чаше была кровь.
***
Пространство наполнял дивный, прекрасный свет. Он струился отовсюду и переливался мягкими красками. Свет походил на душистый мед из полевых трав, мед, что заставляет на миг забыть обо всех горестях жизни... Боуэн медленно шагал по дну и ощущал ни с чем несравнимый покой. Тело омывали прохладные волны светящейся воды, среди золотых лучей звучала блаженная музыка. Всюду сновали серебристые рыбки и прозрачные медузы. Среди зеленых водорослей сладкими голосами пели русалки. Но горы человеческих черепов, что громоздились на дне, напоминали — это враждебный мир.
Воин не ощущал ни тревоги, ни страха. Все что терзало душу там — наверху — здесь казалось пустым и бессмысленным. Хотелось забыть обо всем и раствориться в светящихся волнах, раствориться и исчезнуть навсегда!
— Забудь обо всем, что тебя беспокоит, Воин! Забудь обо всем! Оставь все свои заботы. Познай тишину Небытия! — Снова эти О*Неи. Какие же они надоедливые!
Боуэн ощущал дивную сонливость, блаженное желание отпустить душу. Исчезнуть...
— Нет!
Свет Болота померк.
— Нет! Я Человек, а не темный дух!
Мне не нужно ваше Забвение. Мне не страшны мучения. Я рожден для борьбы. И буду бороться!
Из глубины послышался стук копыт. Он отдавался гулким эхом, напоминал биение умирающего сердца. До ушей Боуэна донеслось ржание лошадей. Жуткое и завораживающее...
— Ты хотел меня видеть, сын О*Коннора?
Владычица Вод восседала на янтарной колеснице. Ее огненно-рыжие волосы развевались на волнах, огромные изумрудные глаза смотрели с темной, нечеловеческой мудростью. И... жалостью. Молочно-белое тело было завернуто в зыбкое одеяние из холодных трав. Во рту виднелись мелкие, но острые зубки. Темная богиня была прекрасна!
— Вейра, давай не будем тратить время на пустые разговоры. Я пришел, чтобы продать душу.
— А отчего и не побеседовать? Для мертвых времени не существует. Имеет значение лишь Вечность.
— А я еще жив, не забывай этого, Владычица вод.
— Это ненадолго — Вейра оскалилась в зубастой ухмылке.
— Дай мне Силу. Я хочу отомстить врагам. Они...
— Да, я все знаю!
Золотогривые кони скребли копытами дно. Они светились и переливались медовыми волнами, издавали тихую музыку. Боуэн знал — тут все недоброе. Все мертво. И нельзя верить ничему.
— Мне мало твоей души, воин, — проговорила богиня. Её голос лился как вода — мелодичный и завораживающий.
— Кроме души у меня ничего нет.
— Есть. Самое дорогое. Самое чистое. То, что осталось у тебя из Прошлой жизни. Жизни, которую забрали враги.
Боуэн опустил взгляд. Что у него осталось? Память? В сознании проплывали радостные картины детства, отрочества, юности. Изумрудно-зеленые луга, стада кротких овец. Улыбка брата, тихий смех матери, игры со сверстниками. Обряд посвящения в Воины... Все это было таким близким! Но уже недостижимым, чужим. Стена, тонкая и прозрачная, как осенний лед, но прочная, как восточная сталь, разделила жизнь на До и После...
— Забирай мою Память.
— Не Память. У тебя есть нечто дороже!
Ах, это! Боуэн достал из кармана золотую монету. Римский динарий — подарок от Отца. Подарок ко дню Совершеннолетия. Сколько тогда было радости! А сейчас... А сейчас имеет значение только месть.
— Согласен ли ты, сын О*Коннора, отдать нам самое дорогое, что у тебя есть?
— Согласен. Держи.
Болотная богиня протянула вперед свои сильные руки. Боуэн бросил ей монету. И последняя крупица беззаботного детства опустилась в ладони темной владычице.
***
Западное побережье Галлии. Несколько месяцев спустя.
— Слушай, старый дурак, если к рассвету ты не выведешь нас из леса — ты труп. Понял? — викинг провел ребром ладони по горлу.
— Пожалуйста, не убивайте меня! Я и правда, не знаю дорогу. Произошло что-то странное, еще утром здесь были поля!
— Мы тебя предупредили.
На юге догорали остатки монастыря. Викинги нагрянули нежданно — среди глухой ночи — и быстро свершили свой кровавый суд. Слабые не имеют права на жизнь! Два десятка наемников были изрублены как капуста, крестьяне побросали вилы и разбежались. Монахи спрятались за стенами и молились. Но молитвы не помогли. Скандинавам досталась богатая добыча! Зарево пожаров отражалось от дождевых облаков. Гремел гром.
— Так ты не знаешь дорогу? Если знаешь, почему мы до сих пор в лесу?
— Я же говорю вам, еще вчера тут были поля! Не знаю, что произошло!
Эрик сплюнул.
— Старик нас дурит. Рюрик, убей его.
— Погоди, вождь, если он нас не выведет, сами мы уж точно никак не выйдем!
— Выйдем. Тут что-то нечисто. Но я силен. Моя бабка была шаманкой из северных краев. Я чую запах Смерти.
Викинги молча переглянулись. Лица были бледны. Великие воины испугались! Над головами темнела звездная бездна. На западе клубились грозовые тучи. На востоке начинался рассвет. Эрик достал ожерелье из моржовых зубов, прикрыл глаза и начал напевать странную песенку. При виде этого несколько молодых воинов растерянно ухмыльнулись...
Подул ветер.
— Слишком поздно!
И Эрик выругался. Со всех сторон к лесной тропе подбиралась вода. Гнилая, бурлящая, светящаяся вода, воняющая Смертью. Кони дико заржали и начали вырываться. Телега с награбленным золотом накренилась и тяжело завалилась набок.
— Бежим отсюда!
— Куда?
— К кораблям, куда же еще!
— А где море!? Куда бежать?
Викинги ругались по-черному, упоминали своих богов, бормотали заклинания, просто кричали. На небольшой отряд надвигалась сама Смерть!
И тут Эрик увидел Боуэна. Кельт стоял на вершине лысой горы и глаза его светились красным огнем.
— За тобой должок, бородач. Пора отдавать! — Тромхейд обнажил острый клинок.
— Что еще за должок? Я с тобой в кости не играл. Я все долги запоминаю!!!
— Отдай свою Жизнь!
Гнилая болотная вода подбиралась уже к животам викингов. Она вздымалась высокими волнами и пожирала людей вместе с конями. Кто-то молился, кто-то смеялся, но большинство воинов Севера дико вопили и метались из стороны в сторону, ища за что ухватиться. А вокруг, как ни в чем не бывало, трещали цикады, и шумел легкий ветерок. Теплая южная ночь была безразлична к судьбам людей.
Боуэн достал второй меч и с громким криком бросился на врагов. Многие из тех, кто не успел утонуть, пытались отбиваться. Другие пытались бежать. Но судьба скандинавов уже была решена. Кельт метался по полю боя как бешеный пес. Он кувыркался в воздухе, прыгал по волнам и рубил врагов пополам. Глаза светились как красные звезды, длинные мечи рассекали доспехи и плоть... Через хаос сражения воин рвался к Эрику. Долги нужно возвращать.
— Я тебя не боюсь, мертвый кельт! — прорычал Эрик. Взмахнул боевым топором и снес Боуэну голову...
Но все уже было решено. Спустя всего пару мгновений предводитель викингов упал, сраженный ирландским мечем.
***
Существует лишь одно Великое Болото — оно едино для всего мира. Отдельные болота — лишь его отражения. Потому, если уметь, можно из одного попасть в любое другое.
Боуэн медленно вылез из воды. Холодные кости были опутаны водорослями, в остатках рваной одежды копошились жуки. Как все-таки неудобно без головы! Бывший воин поправил репу на плечах. Но ничего. Осталось немного. Лишь увидеть родные края — и во тьму. В мир мертвых. Где ему, Боуэну, собственно, и место. Жизнь и Смерть, победы и разгром, метания и вечные мучения людей... Имеет ли все это хоть какое-то значение? Тщедушный мертвяк брел по зеленой равнине и не ощущал ровным счетом ничего. Собаки, учуяв запах Зла, начинали выть. В темной вышине сияли яркие звезды. Полная луна дарила земле свой безжизненный свет. Боуэн возвращался домой.
Вот руины родного селения... Обгоревшие остатки домов... Тишина. Постойте, а это что!? В маленькой деревянной хижине горел одинокий костер. И слышался детский плач! Эррисиль — жена Боуэна — кормила его маленького сына... Мертвый воин возрадовался! В этом жестоком мире у него все-таки осталось самое дорогое! Самое радостное! Не все Тромхейды погибли от скандинавских топоров. Несколько женщин и девушек таки спрятались в хлеву и спаслись. И среди них Эррисиль — жена Боуэна! И их Сын... Самое ценное в жизни!
И тут холодный мертвяк содрогнулся от ужаса.
Самое ценное!?
— Н-е-е-е-т!
Темная волна поднималась из глубин Земли. Зловонная и страшная, словно тварь из тяжелого сна. Вот ее щупальца протянулись к лицу младенца... Боуэн вспомнил наставления старухи-знахарки. 'Нужны сладости. Когда рождается младенец, нужно намазать его губы сладким медом. Тогда силы тьмы не смогут осквернить чистую душу'
— Дайте сладости! Дайте меду!
Иррисиль не видела и не слышала своего мертвого мужа. Светлые силы хранили ее. Но маленький Ринай был совершенно беззащитным.
'Мне мало твоей души, воин. Готов ли ты отдать самое ценное, что у тебя есть?' Владычица вод имела в виду вовсе не монету...
— Ненавижу тебя, Вейра!
Мертвяк мчался по равнине, от селения к селению, от усадьбы к усадьбе. Заглядывал в окна и молил, кричал, заклинал: 'Дайте мне меду! Я хочу спасти своего сына! Дайте сладостей! Это вопрос жизни и смерти! Мед или Жизнь! Сладости или Жизнь!' Люди в ужасе захлопывали окна и бормотали заклинания. Темный дух с репой вместо отрубленной викингом головы, и с адским огнем в пустых глазах метался по зеленой равнине и умолял поделиться медом.
'Это вопрос Жизни и Смерти! Что важнее, Мед или Жизнь? Жизнь невинного младенца! Дайте меду! Сладости или Жизнь!' Люди закрывали окна... Женщины кричали от страха. Дети плакали. Кто-то глупо ухмылялся. Ржали кони и гавкали собаки. Старики молились. Никто так и не поделился медом. Кельт не сумел обмануть судьбу.
***
— Я спасу тебя, Ринай, сын Боуэна. С помощью Всевышнего, — Старый седой монах бережно прижимал к груди плачущего младенца. Со скрипом отворились врата монастыря. Над спящею землей разнесся звон колокола.
— Он осквернен? — спросил Настоятель, склонившись над ребенком.
— Его душу требует Нечистый. Видимо, тут имел место Договор.
Настоятель вздохнул и поправил капюшон.
— Хм...
— Мы воспитаем из него монаха. Свет сильнее Тьмы, — и монах поднял младенца над головой.
— Братья! Защитим чистую душу. Отныне Ринай — один из нас!
Подул мягкий утренний ветерок. Пропели петухи. Небо наливалось светлыми красками. Ночь отступала. Утренний туман пронзили первые лучи Дня.
***
Но душу самого Боуэна уже не спасет никто. Жажда мести, священная, но губительная ярость ослепили его и затащили в Бездну. Он сам избрал свою судьбу. Человек, отрекшийся от самого дорого в жизни, не достоин солнечного света. Его удел — вечная тьма. Лишь в самом конце — по завершению Последней Битвы — душа Боуэна обретет покой. И исчезнет навсегда...
***
С тех пор прошло много лет. Много воды утекло в Шанноне. На зеленых берегах Ирландии выросли города... Набеги викингов, кровавые распри между кланами, восстания скелетов — все это отошло в Прошлое. Неведомо, откуда пришли новые беды, но и они уйдут, как уходит все в этом зыбком мире. Лишь изредка эхо Темных веков дает о себе знать. Поздней осенью, дождливыми ночами, по лугам Ирландии все еще носится душа Боуэна, сына Коннора. Она стучит в закрытые окна и требует меду...
Многие уже не верят в эту историю. Как это часто случается, Страх был побежден Смехом. На Самайн — день Мертвых, дети шутят над древними сказками. По ночам они носят по улочкам пустую тыкву с огоньком внутри. Пламя освещает глаза чучела. Оно и вправду похоже на несчастную душу Боуэна... И вспоминая судьбу Тромхейда, дети требуют у сонных горожан 'Сладости или Жизнь!'
Многие забыли, с чего все начиналось. Родились новые легенды, новые предания, которые по-своему объясняют странный обычай. Тени прошлого отходят в Небытие, а с ними забывается и древнее Зло. Чистые воды Шаннона смывают в Океан зловещую грязь. Викинги и кельты уже не воюют друг с другом. Они живут в мире и согласии, улыбаются соседям через холодный океан. И едва ли кто поверит, что некогда, в Темные времена, несчастный воин пожертвовал ради мести всем. И, ослепленный яростью, отдал самое дорогое... 'Сладости или Жизнь' весело кричат дети, заглядывая в окна спящих домов. В этой забаве всё ещё слышится эхо древнего зла... Но воды Шаннона уносят грязь в Океан.
(комментариев: 0)
: Едрён батон! Нифига се какие у вас страсти кипят
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
"