Андрей Васильевич Воронкин
«На далёкой, на Чукотке…»
Посвящается не всем молодым и в меру наивным, только тем, кто обладал удивительной, уникальной способностью — не только втюхиваться в различные трагикомические ситуации, но и выныривать из них с наименьшими потерями.Все произошедшее и изложенное ниже по тексту — правда. Автор был невольным свидетелем данных событий, но не одним из героев повествования, а участником из массовки.
Исключения и пояснения:
I. Настоящие события происходили на рейде Авачинской бухты (п-ов Камчатка), в милях 5 от берега, в День Военно-морского флота 1984 г., когда автор проходил практику в гидрографическом отряде, отошли специально-побухать;
II. Происшествие имело место на БГК (Большом Гидрографическом катере);
III. Температура воды в Авачинской бухте летом на поверхности не поднимается выше +14 оС. Так, что когда матрос «погнал белку» шлюпку спустить не успели, а вплавь — только на погружение, кто успел — закрылись в каютах, кто нет— бегали по палубе кругами от топора, пока герой не утомился;
IV. Девчонки были, только танцевали не под Бельды, а под гитару автора;
V. Кола Бельды — нанайский певец, заслуженный артист Якутской ССР, самая знаменитая песня «Увезу тебя я в тундру»,
VI. «дед» — старший механик, шконка — кровать;
VII. Курчатов — академик, физик-ядерщик,
VIII. Полторашка, Кандагар — полтора года службы в рядах ОВК СА, провинция Кандагар, Афганистан.
IX. камлать— осуществлять определенный обряд под бубен, автор позже в декабре 1990 г. бухал «шило» (спирт) с настоящим потомственным чукотским шаманом, в поселке Алькатвам, Беринговского района;
X. северные люди говорят — тундра/
XI. Задумано и записано на территории республики Южная Корея ноябрь-декабрь 2004г., долгими рабочими ночами, чтобы не сойти с ума от монотонности мыслей.
Прелюдия
На далекой, на Чукотке, обжигают «шилом» глотки,
И чумазые бархотки лихо скачут под Бельды,
Бородатые матросы смачно смалят папиросы,
Ждут, когда пробьют торосы — теплоход затерли льды.
Кто не пьян, тот просто весел. Подзатыльников отвесил
Боцман юнге — обоссался, опозорил экипаж,
А раскосая девчонка головой на шее тонкой
Крутит в стороны, решает — с кем сойтись на абордаж
Приласкал ей первым шкипер — тёртый хрен, он знал про триппер,
Даже клал в презервативе — вдруг какой-нибудь подвох,
Юнга снова облажался — пару раз всего отжался
И на груди отрыгался, что поделать, если лох!
1.
Ночь сражалась (я) с часами. На борту везли: салями,
Пиво в бочках, ананасы — пьяным чукчам, как прикол,
В общем, было чем размяться, чтобы сильно не набраться
И спокойно расслабляться, дожидаясь, ледокол.
Но, как говорил Курчатов, проводя эксперимент:
« В каждой массе назревает свой критический момент»
В не себе от мук позора, с несмываемым пятном,
Юнга вдруг «поехал крышей» или — тронулся умом,
И рванув рубаху «с плечи», обнажив три волоска,
В предвкушении буйной сечи он «ударил гопака»,
Проскочил кают-компанию в шапке спутанных волос
И нырнул в иллюминатор, вместе с дымом папирос,
Как прошел — ни кто не видел. Растворился как фантом,
Но матросская обитель превратилась (я) в дурдом
Кок вскричал: «Пошел топиться! Но куда? Кругом же лёд?»
«Раз прошёл в иллюминатор и во льду дупло найдет!»
Пьяный «дед» привстал с салата и сказал, как отрубил:
«Не утопиться, салага, лёд пробить не хватит сил»
Помутнел недобрым взглядом и опять «отдал концы»,
Бородой, перетирая помидоры, огурцы.
В этот миг безумный юнга, как тунгусский метеор,
Запиндюрился на камбуз и схватил мясной топор,
И ни сколько не колеблясь, задавив безумьем дрожь,
Он зажал в зубах блестящий, как хрусталь, кухонный нож.
Дикий вой пронёсся вихрем над заливом и тундрой –
Это, в общем добрый, юнга храбро шел на мордобой.
2.
Птица падала на взлёте. Злобный волк ощерил пасть.
Только лишь шаман Каптыев знал откуда ждать напасть.
Загудел тревожно бубен — духи ждали связь в эфир.
«Есть!» Взмахнул рукой Каптыев и пролил на стол кефир.
В первом томе «Капитала» отыскал заветный код,
Дешифровка показала где, какой идет разброд:
«Теплоход Корней Чуковский. Ананасы, пиво, спирт.
Три чукотских проститутки и «стармех» в салате спит.
Пьянка, триппер — аморалка. Танцы под Кола Бельды.
Нож, топор, безумный юнга — не далече до беды»
В соответствии с «Уставом. Для камлающих» шаман
Снял с ковра старинный бубен и забил свой мудрый план,
План ему везли амурский, трубка из кости моржа,
Тарил бы и в папиросы, только мало куража.
В тонком мире спали духи. Пасть закрыл полярный волк.
Знали все — шаман Каптыев в своем деле знает толк.
3.
Теплоход сражался с змием — побеждал коварный гад,
Спор про льды сошел на убыль и ушел в другой разряд,
Кок хлестался, вдохновенно, как пикантны лапки жаб,
С лапок перешли на ноги, а затем совсем на баб.
«Дед» храпел, во сне, сдувая снег сметаны с бороды,
Полуголые танцорки все плясали под Бельды.
А про юнгу все забыли, про пустое говоря,
Так бывает на застолье, оказалось (я) что ЗРЯ!
Дверь внезапно распахнулась, дунув свежим ветром с гор
И из тени мрачно вышел их смертельный приговор,
Рембо рядом не лежало. Белый, словно унитаз.
Сталь ножа лишь отражала красный цвет безумных глаз.
Станиславский крикнул: «Верю!» немой сцене «Ревизор».
Ветер с воем хлопнул дверью. Юнга, молча, взвёл топор.
4.
Докурив вторую трубку и допив седьмой кефир
Наш шаман, камлая в бубен, захотел, было, в сортир,
Но взглянув на томик Маркса вспомнил важный разговор,
Дожевав соломку мака, съел еще и мухомор,
Провалившись (я) в нирвану сфокусировал свой взгляд
И вошел туда, где спьяну «едет крыша» у ребят,
Не спеша «пробил поляну» разобравшись «ху из ху»
И ударил правой в челюсть, с левой, юнге по уху.
Посмотрев на рук творенье, он вздохнул: «Безумный мир»
И ушел в свою квартиру чтоб с кефиром сеть в сортир.
5.
Дверь захлопнулась (я) склепа, глаз открыл топор-циклоп.
«Дед» зевнул сквозь помидоры: «Что, салага, не утоп?»
Остальные все молчали. Только не Кола Бельды.
Под девчонок зажурчали струйки желтенькой воды.
Первым бой принял бы боцман — полторашка, Кандагар,
Но неведомые силы нанесли вдруг свой удар,
Юнгу, как футбольный мячик, к переборке понесло
И топор, взмахнув лучами, вмял портретное стекло,
Президент нахмурил брови и родимое пятно,
Но на это всем конечно уже было все равно,
Навалились (я) гурьбою, пару раз дали ногой,
Лихо в скатерть спеленали и стянули за спиной.
В общем, классно погуляли — два ребра всего сломали,
Только часто вспоминали про его и чью-то мать.
Куль в каюту отмайнали, скотчем к шконке примотали,
Влили в рот пол кружки «шила» и оставили рыдать.
Финал.
Собрались на поле сечи. Обсудить один вопрос —
Как вписать в приятный вечер приключившийся курьёз?
«Дед» промолвил, вынимая, кольца лука с бороды:
«Третий тост — за тех, кто в море и чтоб не перевелись киты»
С мореходки в китобоях, море «шила» за спиной,
Поправлять его не стали и налили по второй.
Облизав с усов сметану, как бывалый морской кот,
Стукнув ложкой по стакану, «дед» изрёк: «Усё пройдет…»
И запел: «Печаль и радость. Все пройдёт, так скроен свет…»
Спал вповалку на диване в неглиже кордебалет,
Спал шаман, обнявши бубен, замолчал Кола Бельды,
Проводя дорогу к людям, ледокол таранил льды.
: Всем хай
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
