Мы курили под эти стоны. Я серьезно начал переживать об Урсуле. Мне не приходилось сталкиваться с кошачьими родами. Да и про людские я мало что знаю. Знаю, что мать при тяжелых родах может умереть. И это меня пугало. Мне не приходило ничего в голову такое, что могло бы успокоить или отвлечь. Томительное ожидание с этими криками Урсулы превращалось в настоящию пытку. Я давно не плакал в своей жизни, но теперь, когда столько неприятностей позади, когда я вырвался и заработал свое право жить дальше, я мог думать только о Боге, который, наверное, выглядит как кот или кошка. Непонятно, какие мысли летают в его голове и по каким принципам он оценивает людей, любит и ненавидит, решает: кому рыться в помойках, а кому — носить в кармане пухлый от банкнот кошелек, кому достануться любезные поглаживания, а кому — трепка и тычка мордой в собственное дерьмо. Кому жить. Кому умереть. Я начал уповать на то, что Бог — действительно кот, которому Урсула покажется, так же как и мне (поймите, черт возьми, правильно) — довольно милой и симпатичной кошкой. Возможно, миру не хватает как раз такого звонкого, кроткого мурчания, как у Урсулы. Мои глаза в этих прокуренных мыслях начали немного слезиться.
И пока я размышлял о Боге, то не заметил, как рев Урсулы прекратился. Я услышал тревожную тишину только когда Коул протопал к кошке, чтобы проверить, как там она. Он встал над ней, наклонился и смотрел. Долго смотрел. А я не мог пошевелиться.
—Эй, — сказал он, — два котенка! — Коул торжественно вскинул руки.
Я ринулся к Урсуле, и увидел, как она облизывает двух маленьких черных созданий, похожих на недоразвитых слепых инопланетян.
—Спасибо тебе Господи! — завопил я от радости.
P. S.
...Он весь в своего тезку. Любит приложиться к валерьянке и подраться с какими-нибудь пройдохами-собратьями. У него крепкий удар. За год своей жизни он не одному надрал задницу. Я назвал его Хвостом, думаю, понятно, в честь кого.
Коул тоже приютил рожденное в ту ночь создание, назвав его Четырехлапым Клевером. Думаю, понятно, в честь кого. Как-то мы сидели с Коулом, распивая по очередной пинте, и он заявил:
—Я знаю о тебе теперь всю поднаготную! Ты — срешь, где попало и тащишься от Роулинг Стоунз, Битлз и Лед-Зеппелен!
КОНЕЦ