Блоги

Яков Есепкин Райцентр в метрополии Паратрюизм I Райцентр мелководной рекой Спешит в допотопное устье. Над эрою мертвой петлей Повисло его захолустье. Лицейской науки гранит Суть радужной свечки огарок, Развеял пыльцу аонид Акрополь под сводами арок. Кусты, поэтичнее саг, В плену тошнотворной свободы Стоят, словно их натощак, Без трапезы бросили в воды. Хотя далеко ледостав, Оркестр их болезненно редок, Но избранный нужен состав Для камерной музыки веток. Шиповника триосонат, Астральных ромашковых арий Не слышно, лишь странно горят Левкои и черный розарий. Материи всей бытие Утратило смысл и названье, И быт продолжает свое Абсурдное существованье. Теперь не завлечь, не завлечь К святым богоносным высотам Распявших великую речь, Судьбу отыгравших по нотам. Воистину были жалки Обрезные туне муары, Ломались ли души в куски, Еще не по лотам тиары. Встают из-за розовых парт Трагедии и фарисейство, И в провинциальный соц-арт Вплетается низкое действо. Но патриархальный уклад Измерен до тайного срока. Разлит по чернильницам яд, А праведность выше порока. ΙΙ Когда б лицезреть и могли Картины иные предтечи, От бедной кривицкой земли Равно излились эти речи. Печали столетий былых Народной молве не оплакать, Из новых икон пресвятых Сочится кровавая слякоть. Что делать, фон Клейст, по стране Идет перемена устоев, И гаснет на длинной волне Стон мелоса в «Banku przebojow». Высок тридцать третий восход, Но жжется небесное око, И ранит нахлынувший год, Как лезвие бритвы —— жестоко. Хор гибнет, развенчан герой, В убойной росе новый гений, И Парки на вечный покой Уходят до судных мгновений. Высокий готический штиль Расплавился в протуберанец, На тысячелетия шпиль Лег черного золота глянец. Он бренную землю покрыл Воздушной холодной вуалью, Ан легче нет ангельских крыл Пред грозной державною сталью. Окрест содроганье небес Библейских внимают колхозы, А в центре —— унылый собес, Неяркой фольгой блещут розы. Долит сновидений эфир В бальзам василькового сбора, Порой украшает надмир Банкетным сверканьем Аврора. Увяз под воскресным дождем Каблук твой в размешенной глине. И счеты с судьбою сведем Сейчас, и заглохнем отныне.

Автор рассматривает феномены бродников и буртасов как профессиональные общности, а не народы, что полагает историческая наука. Исследование ведется в аспекте методологии, предложенной историком В.В. Рябиковым. В ее основе ‒ обычай славян давать на-звания людям, рекам, городам от рода деятельности. В.В. Рябиков выделил производственно-экономические зоны деятельности славян ‒ Орды, которые 7520 лет назад объединились в Союз славян ‒ Великую Скупь. Бродники занимались в ней проводкой судов по рекам, волокам, буртаси ‒ переправами на бродах, реках по всей Великой Скупи. Ключевые слова: бродники, буртаси, славяне, летоисчисление, Орда, Великая Скупь, волок, вол, торговый путь, река, тюрки, болгары. Проблема бродников и буртасов стоит в истории Древней Руси издавна. Заезжие исследователи, купцы, историки и летописцы Средневековья давали противоречивые и субъективные оценки, знания об этих общностях людей, считая их народами то тюркского, то славянского происхождения. В «Славянской энциклопедии» об этом пишут прямо: «Этнический состав Б. (буртасов ‒ автор) до сих пор не установлен» [1]. Ученые то «…видят в Б. (бродниках ‒ автор) потомков древних хазар, живших в долине Дона…», то полагают, «…что Б. ‒ остатки древнеславянского и тюркского населения южнорусских сте-пей» [1]. Пролить на эту «темную историю» какой-то свет пытались и советские ученые, и российские, но лишь в 2003 году Виталий Витальевич Рябиков смог не только дать определения понятиям «буртас» и «бродник», но и исследовать их роль и место в истории славян, постигнув ее «…сущности, законы и закономерности, к чему и стремится всегда наука» [2]. Кроме того, он создает научный метод, позволивший ему открыть Древнейшую цивилизацию Славян ‒ Великую Скупь. Ей, как и многим городам ее и селам, а также нашему городу Белгороду более 7520 лет. Древнейшее название Белгорода ‒ город Сарсклы, чуть искаженное ‒ «Саркел» приводится во многих исторических источниках [3]. Определить название города, исследовать феномены «бродников», «буртасов» помог все тот же метод В.В. Рябикова, в его основе ‒ обычай славян давать названия рекам, городам, людям от рода деятельности, «от дела». «Оценить науку с достаточной объективностью можно по тому, насколько строго определены понятия, образующие ее систему» [4]. Все предыдущие попытки определить феномены «буртасов», «бродников» основывались на разобщенных, метафизических подходах, а метод В.В. Рябикова ‒ на материалистическом, диалектическом подходе, на базисе культуры общностей людей ‒ производстве. Исследователи, считая бродников, буртасов народностями, племенами, должны были определить их сущностные базисы: общность территории, языка, трудовой деятельности, религии. Но все они расходятся во мнениях: «В бродниках усматривают потомков сразу не-скольких народов: алано-булгар, славян, половцев, хазар и др.» [5]. Одни толкуют о единой территории: «Страна их как в ширину, так и в длину простирается на 17 дней пути» [6], другие полагают, что единой территории не было: «…в IX‒X вв. владения буртасов могли находиться не только на Средней Ворге и в лесостепном Подонье, но и в степях Волго-Донья и Предкавказья» [5]. Такие же разночтения в аспектах языка, трудовой деятельности, религии. Для выявления истины мы выделили и исследовали следующие вопросы. 1. Анализ древних источников и последних публикаций о бродниках и буртасах. 2. Краткое изложение и научное подтверждение исследований В.В. Рябикова. 3. Бродники и буртасы в истории г. Белгорода и части Белгородской области. 4. Значение исследований В.В. Рябикова для Белгорода, России, и мировой культуры. Анализ материала о проживании, как бродников, так и буртасов, приводит к выводу: единой территории у них не было. О расселении их пишут разное. Папа Григорий (1227 г.) дал гранскому епископу: «…полномочие в землях Кумании и Броднии, соседней с ней…» [5]. Другие «отправляют» бродников в Румынию: «…в 1222 г. венгерский король Андрей II пожаловал ордену Иерусалимских рыцарей земли в Трансильвании, в числе которых была и «usque ad terminos Prodnicorum». В 1223 г. он подарил клирику Гоцелину «terra Brodnic» [5].     Историки XVIII‒XIX вв. высказывали свои предположения: «…Бродники живут где-то в степях, рядом с половцами… Бродники были смешанным населением степей Причерноморья… Приазовья и Тмутаракани до Побужья» [7]. П. Голубовский расширяет их границы: «Бродники жили… на Подоньи и по берегам Азовского моря». [8]. Со слов Н.М. Карамзина «Путешественник XIII века Рубруквис рассказывает, что между Волгой и Доном жили многие …» народности, что «…именуются в наших летописях Бродниками…» [9]. А белгородский археолог А. Г. Дьяченко, считает, что «…на берегу реки Везелки еще в древнейшие времена существовало поселение «бродников» [10] (здесь и дальше ‒ курсив автора статьи). В землях буртасов ‒ такие же противоречия. Ибн-Даста пишет: «Земля Буртасов ле-жит между Хазарскою и Болгарскою землями…» [6]. Другой араб, Эль-Балхи, говорит: «…буртасы — народ, который соседит с хазарами… Они живут разбросано там и сям при реке Итиль» [11]. По Ю.Н. Дроздову их территория охватывала «…северную часть Волгоградской области, Саратовскую. Пензенскую, Ульяновскую области и Мордовию…» [12]. Хотя этнический состав как бродников, так и буртасов, «…до сих пор не установлен» [1], о языках их пишут разное. Так, летопись глаголет: «Ту же и бродници с Татары быша, и воевода Плоскына» [13]. «Славянское по своему происхождению имя… Полоскини, а также само название «бродники»… побудили многих… видеть в бродниках переселенцев с Руси» [5]. Н. Акомиат в своем «Слове» (1190) назвал их «Бродники презирающие смерть, ветвь Русских» [5]. Н.М. Карамзин, со слов Рубруквиса (XIII век), полагал, что называемые «в наших летописях Бродниками… Русские, Аланские, Венгерские и Башкирские разбойники» [9] ‒ разные народы. Другие видели в них «…остатки древнеславянского и тюркского населения южнорусских степей, ослабленного вторжением половцев и татаро-монголов» [1]. Такие же неясности и в языке буртасов: «…буртасы говорили особым языком, не похожим, ни на булгарский, ни на хазарский…» [11]. Монах Карпини (XIII в.) считал их русскими: «…поселок Русских, которые перевозят на лодках послов и купцов» [14]. С.К. Кузнецов считает их мордвой: «…в пользу тожества мордвы и буртас говорит масса документов…» [11], а Ю.Н. Дроздов отнес их к тюркам: «…составляющая бур восходит к существительному бура «сруб» или корневой части глагола бурарга, «рубить», «срубить». Вторая т — это сокращенный вариант аффикса обладания ты, а третья составляющая ас — это древне-тюрский этноним» [12]. Попов, в подаче Бубенка, предполагает их чеченцами: «…особый интерес представляет аварское название чеченцев burt, burtic, а чеченского языка ‒ burtijazuemaz’z’…» [5]. А «…Ибн Хаукаль отмечал, что «буртас ‒ не народ, а народы» [5]. Религии у бродников и у буртасов самые разнообразные. Ибн-Даста говорит: «Одни из Буртас сжигают покойников, другие хоронят…» [6], т.е. одни из них язычники, другие ‒ христиане или мусульмане. Ю. Н. Дроздов считает, что «Религиозные воззрения буртасов… как у тюркоязычных гузов» [12], и это же писал Ибн-Даста: «Вера их похожа на веру Гузов» [6]. В грамоте царя (1628 г.) велено… изготовить «новокрещеным и мордве и буртасам именные списки и ясачные книги…» [11]. А бродники, «принявшие» «…русский язык, ставший обиходным, и православие…», вписались в русский этнос [1].         И в производственных делах ‒ такие же противоречия: «Занимались земледелием, скотоводством, охотой и бортничеством, вели торговлю мехами…» [1]. Монах Карпини говорит, буртасы (целый поселок): «перевозят на лодках послов и купцов» [14]. Другие полагают основным занятием бродников «…обслуживание переправ, бродов — отсюда и название «бродники» [5]. Ю.Н. Дроздов считал: «Семантика древнетюрского этнонима буртас будет «ас, обладающий срубом». Под срубом здесь, вероятно имелись в виду деревянные избы, которые строили себе эти лесные асы» [12]. А.Г. Дьяченко определил их как бродяжек: «…бродников» — людей, отпавших от своей общины и бродивших с места на место в районе южной лесостепи» [10]. Совсем унизил бродников Н.М. Карамзин: «…разбойники... они именуются в наших летописях Бродниками, то есть бродягами, сволочью» [9]. Но Бубенок О.Б. реабилитирует их: «…бродники» ‒ это название не бродяг, странников, а населения, обитавшего возле переходов рек, бродов» [5]. А разобраться в этой путанице поможет нам методология В.В. Рябикова.    Она проста, научна и практична. 1. Все те, кого ученые считали «народами», на самом деле были общностями профессионалов, объединенных нужным делом. Славяне называли их «от дела», от занятия, от них давали и названия рекам, городам, горам (материалистический подход). 2. В.В. Рябиков считал, что кроме артефактов, исторических документов «наибольшую ценность представляют… названия населенных пунктов, мест и местностей, рек, озер и морей… словарный запас русского, украинского, белорусского, польского.... и других славянских языков… в современных вариантах… и в литературных источниках…» [15].     3. В методике использованы семиотические законы словообразования славян: а) «…за основу новых слов брали согласные звуки-буквы. Гласные использовались минимально и имели вспомогательное значение» [15]; б) употребление в окончаниях слов, обозначающих территорию, звука (буквы) «Ы» — печенегЫ. В случае обозначения людей, употреблялась буква «И» — печенегИ, и т.д.    Подтверждение ‒ в русских летописях. Из положения пункта «б» выходит, что «народ буртас» имел название ‒ буртасИ, а территория их проживания ‒ буртасЫ. Произошло это понятие от славянского слова «БУРТ ‒ сложенные в виде вала и укрытые для хранения овощи, корнеплоды» [16]. Аналогичные сооружения «в виде вала» представляли гати для прохода по болотам, наплавные и стацио-нарные мосты над реками, оврагами, ручьями. А название «…населения, обитавшего возле переходов рек, бродов» [5], не «бродники», как полагает О.Б. Бубенок, а «буртаси». А если говорить «о деле», то БУРТАСИ ‒ «осуществляли регулировку и организацию проводки грузов по речным путям в местах наличия наплавных переправ на реках, на пересечениях сухопутных транспортных магистралей и водных путей и на водных и грязевых каналах» [17]. Поэтому их территории ‒ буртасЫ были разбросаны по всей Великой Скупи. Они жили везде, где требовалось наведение мостов на реках, «обслуживание переправ, бродов» [5]. Решился и вопрос с религией и языком: на территориях славян буртаси были русски-ми, у венгров ‒ венграми, у тюрков ‒ тюрками: «…Ибн Хаукаль отмечал, что «буртас ‒ не народ, а народы» [5]. Ошибка Ибн Хаукалья в том, что «буртас ‒ не народ», а профессииональное сообщество людей ‒ названия давались у славян «от дела», от профессии. И бродники отнюдь не «сволочи», «разбойники» или «бродяжки», работали они не на бродах [5], а «осуществляли проводку груженых и порожних судов по водно-грязевым каналам…» [17], по рекам, волокам, по льду замерзших рек. По рекам: ВОЛга, ВОЛхов, ВОЛчья и др., они тащили корабли: ладьи, галеры, но не как трудяги-бурлаки в картине И.Е. Репина, а при помощи ВОЛов, пристегнутых к судам. Отсюда ‒ реки «ВОЛга», «ВОЛхов» и др. Название «ВОЛок» сохранены в названиях селений: Переволочное, Волоково, Волок, Переволоки, Вышний Волочок, и пр. И земли бродников (как и буртасов) были разбросаны по всей Великой Скупи, Азии, Европе ‒ повсюду, где были реки, волоки, опасные пороги, неудивительно поэтому, что «аварское название чеченцев burt, burtic» [5]. Становится понятным и разбросанность их территорий (буртасЫ, бродникЫ), разнообразие их языков, религий. Чтобы понять причину этого многообразия и значимость этих профессий, необходимо «вникнуть в ситуацию», как говорил нам наш учитель, В.В. Рябиков. Историки славян обычно понимают как сообщество племен, отсталых и невежественных: «за тысячу лет пред сим жили народы кочевые, звероловные и земледельческие, среди обширных пустынь…» [18]. Обилие «культур» и «городищ», открытых археологами, историками, существенно влияло лишь на их карьеру, но не давало цельности культуры общества славян. Такую цельность дал ей В.В. Рябиков. Диалектически объединив в своих работах артефакты, исторические документы, историко-географическую семиотику, семантику, этимологию и пр. науки, он выделил природно-географические Зоны, которые были известны нашим пращурам. Там сохранялись генно-инженерные параметры определенных видов флоры, фауны, используя которые, славяне создали большие производственно-экономические территории ‒ Орды [17]. В них наиболее рационально и экологично использовались природные ресурсы, эти познания славян служили «…удовлетворению потребности многих последующих поколений, даже целых эпох» [19].    7520 лет назад все эти Орды объединились в Федерацию ‒ Великую Скупь [15]. О ней, ее народах, территориях писали Геродот и Иордан, Страбон, историки Средневековья. И Нестор тоже написал: «В лѣто 6415. Иде Олегъ на Грекы… поя же (взяв с со-бою) множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и ра-димичи, и поляны, и сѣверо, и вятичи, и хорваты, и дулѣбы, и тиверци, яже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая Скуфь» [20]. И Лихачев, не сомневаясь, переводит: «Великая Скифь» ‒ так перевели эти слова историки 17-18 вв. в текстах Геродота. Отсюда выросла вся искаженная история славян и «скифов». Ведь «до 67 столетия знак «ф» использовался в славянской грамматике как твердое «п» [17], а летопись 6415 г., надо читать: «Великая Скупь», а не «Скифь». Великая Скупь, собравшая народы, земли: «варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян… » и т.д. [20], занимала всю Восточную Европу. В.В. Рябиков заинтересовался также, а что это за дата в летописи ‒ «В лѣто 6415» [20]? И понял; если 907 г. ‒ летоисчисление от Рождества Христова, то «…лѣто 6415» [20] есть дата Объявления «…Начал (функционирования) Сотворенного Мира» [17] ‒ Великого объединения всех Орд в Великую Скупь (скупь ‒ старосл. «вместе», «вкупе»). Объединение было востребовано региональным разделением труда и рыночными отношениями: обменом регионального продукта, торговлей внутренней и вывозом всех излишков за пределы Скупи. По древнему пути «Из варяг в грекЫ» везли различные товары. Так, Белая Орда (Псков, Новгород, Москва, Поволжье) давала полотно льняное, бель, парусину, веревочный такелаж, и пр. А Черная Орда (Курск, Брянск, Смоленск, Чернобль, Чернигов) везла древесный уголь, деготь и смолу. Синяя Орда (Белгород, Воронеж и Поволжье) давала масло: льняное, конопляное, горчичное. Зеленая Орда, являлась зоной скотоводства, в Тавриде (Крым) сохранялись генно-инженерные параметры элитноо скота: тавров, балыков, волов. Этот элитный скот перегоняли для обмена по МУравскому пути и к нам, на Таврову (Харьковскую) гору, и во все концы Великой Скупи. По Днепру лежала Желтая Орда ‒ Зона хлеба, зерновых, а по Днестру, Дунаю ‒ Голубая Орда. Эти цвета ‒ на знамени Украины. А Красная Орда ‒ от красного красителя (их раковин моллюска, что добывали в Висле), им красили льняное полотно.    Еще одна, Залотная Орда, лежала на Левобережье Волги и простиралась далеко в Сибирь. Все Орды были связаны единой цепью САРов (баЗАРов ‒ САР), торговых площадей торговых городов: «Саранск, Царицын, Сараево, Саратов, Чебок-сары, Царьград (Стамбул), Сарынь, Сарапул, Сарны, Зарайск, Сарепта…» и т.д. [15]. Входил в нее и Белгород ‒ САРсклы (САРкел), о г. Саркеле говорится во многих документах [3]. Поскольку все «…этапы развития науки можно охарактеризовать как историю формирования, обоснования или опровержения гипотезы» [21], а подтверждение ее ‒ практика, мы по-стараемся создать картину проведения судов, работы переправ в Сарсклы. «Ведь только реальное производительное функционирование человека… позволяет ему реализовать первей-шее свое право ‒ право на деятельность» [22], т.е. оставить свой след в истории. Товары поставляли на ВОЛах по трактам и на судах по рекам, волокам, каналам. Проводку по КАНалам (конная тяга ‒ КН), ВОЛокам (ВОЛовья тяга), вверх по течению (на ВОЛах) производили БРОДНИКИ. На переправах, бродах и разводных мостах работали БУРТАСИ. Так, волок по р. Везелке от п. ВОЛоково (Волохово) по р. Ворскле осуществляли бродники. Длина пути вола за день, поприще, — 20-25 км, одна бригада бродников водила в сутки по 3-и корабля. А 10 связок бродников водили в сутки 30 кораблей. Учитывая среднюю грузоподъемность судна ‒ 350 тонн (от общей «... грузоподъемности 200-500 тонн» ) [17], 10 бригад бродников перевозили в сутки более 10 тысяч тонн товаров в обоих направлениях. Буртаси обеспечивали проход возов с товарами через броды Везелки и Донца, а в полноводие устраивали разъемные мосты из плотов-сегментов (для пропуска судов). Вот вам значение бродников и буртасов для Сарсклы и для Великой Скупи. И прав, оказывается А. Г. Дьяченко, считая что «…на берегу реки Везелки еще в древнейшие времена существовало поселение «бродников» [10], а вот, по сути, он не прав. Профессиональные сообщества буртасов, бродников, хорватов ‒ входили вместе в категорию болгар, осуществлявших, кроме функций бродников, буртасов, еще и «лоцманскую службу, парусное и весельное обслуживание, проводку судов на «бол»ах («балах»), длинных канатных веревках, в которые впрягались волы (быки) цугом, или которые выматывались или наматывались на барабаны воротов в сложных условиях речных поворотов и перекатов» [14]. Болгары, бродники имели базовое поселение в БОЛ(Г)ховце (современный Болховец), волов держали рядышком, в «Кошарах», с кормами, поставляемыми по р. ИсКЕРа (современная р. Искорка). КЕР, КОР, (КР) ‒ древнее название зерновых, отсюда реки КОРень, КОРоча, КАРьков (Харьков), центры продаж зерна в Тавриде ‒ КЕРчь, ИнКЕР-МЕНь (Инкермань). БУРТАСИ проживали вдоль Везелки и Донца на Супруновке: Супрун ‒ это «ВОР-чун», а буквосочитание «ВОР» (ВР) обозначало у славян движение «туда-сюда» (ВОРота, ВОРот, затВОР и пр.) Движение товаров, грузов через мосты и броды («туда-сюда» ‒ ВР-ВР), производимое буртасами, дало название рекам, городам (ВОРскла, ВОРонеж, ВОРкута и пр.), а прозвище «ВОРчун» (Супрун) ‒ селению буртасов г. Сарсклы ‒ Супруновка. «Новое рождается в развитии, которое есть переход данного в иное» [23], следствие этого ‒ результат, открытие. А функция, забота общества ‒ «…как его воплотить в жизнь, , т.е. ‒ поставить на службу человеку» [24]. Открытие Великой Скупи В.В. Рябиковым, значительно не только для истории, но и для сельского хозяйства, экономики, политики, и Белгородщины, и всей России. Исследование феноменов буртасов, бродников, логично объясняют исторически сложившиеся особенности этих профессий, названия селений, улиц г. Сарсклы, и всей Великой Скупи. Мы думаем, эти исследования, как и открытия В.В. Рябикова, могут способствовать значительному интересу к этим территориям, развитию туристического бизнеса, сельского хозяйства, экономики и всей культуры этих регионов. Огромный опыт Великой Скупи, производственный, сельскохозяйственный, экологический (сохранность рек, лесов, полей и черноземов,) и политический (демократические формы управления, рыночная экономика) нужно поставить на службу нашей Родине. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Славянская энциклопедия. Киевская Русь-Московия. / Сост. Богуславский В.В. — М.: Олма-Пресс, 2003. — Собр. соч.: В 2 т.— Т.1. — 816 с. 2. Шевченко, Н.И. Вместо предисловия: авангардизм и абстракционизм: новый поворот./ В.И. Пронькин и А.В. Пронькин. Авангардизм и абстракционизм от древности до Нового авангарда XXI в.: генезис, эволюция и будущее искусства.: монография — Белгород: ЭКАРТДИЗ, 2008. — С. 5 — 16. 3    История Белгородской епархии. — Белгород: Белгородская и Старооскольская епархия, 2003. — 400 с.     4. Вейнгольд, Ю.Ю. Мечта и стремление к лучшему, высшему. // Духовное возрож-дение. — Белгород: Изд-во БГТУ, 2008. — Вып.27. — С.47 — 50. 5. Бубенок, О.Б. Ясы и бродники в степях Восточной Европы (VI — начало XIII века). / О.Б. Бубенок. — Киев: Логос, 1997. — 224 с. 6. Ибн-Даста. Известия о Хозарах, Буртасах, Богарах, Мадьярах, Славянах и Руссах. — Режим доcтупа: www.runivers.ru/... 7. Мавродин, В.В. Очерки истории Левобрежной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века). / В.В. Марводин. — СПб.: Наука, 2002. — 416 с. 8 Голубовский, П. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар. История южно-русских степей IX — XIII вв. — Киев: Университетская типогр. И.И. Завадского, 1884. — 257 с. 9. Ламанский, В.О. О славянах в малой Азии, Африке и Испании. — СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1859. — 229 с. 10. Крупенков, А.Н. Пройдемся по старому Белгороду. /А.Н. Крупенков. — 5-е изд.— Белгород: Константа, 2011. — 652 с. 11. Кузнецов, С.К. Русская историческая география. Мордва. / С.К. Кузнецов. — М.: Печатня А.И. Снегиревой, 1912. — 76 с. 12. Дроздов, Ю.Н. Тюркская этнонимия древнеевропейских народов. / Ю.Н. Дроздов. — М.: Опора, 2008. ‒ 392 с. 13. Новгородская первая летопись старшего и младщего извода. / Полное собрание русских летописей. / Под ред. и с пред А.Н. Насонова; Отв. ред.М.Н. Тихомиров. — М.-Л.: Изд. АНСССР, 1950. — Т. 3.‒ 561 с. 14. И. де Плано Карпини. История Монгалов,    В. де Рубрук. Путешествие в Восточные страны.‒ СПб: Тип. А.С. Суворина, 1911. — 224 с. 15. Рябиков, В.В. История славян. Московский РУЖ (Москва). — Белгород: Крестьянское Дело, 2004. — Кн. 1. — 164 с. 16. Ожегов, С.И. и Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. / Н.Ю. Шведова    — М.: АЗЪ, 1995. — 907 с. 17. Рябиков. В.В. История славян. Казары и Великая Скупь. — Белгород: Крестьянское дело, 2003. — кн.4. — 84 с.     18. Карамзин, Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. — Режим доступа: www.hist.msu.ru/... 19. Шевченко, Н.И. Истина свободы. — Белгород.: Изд-во БГТУ, 2007. — 408 с. 20. Повесть временных лет. / Подготовка текста, пер. статьи и комм. Д.С. Лихачева; под ред. В.П. Адриановой-Перетц. ‒ С-Пб.: Наука, 1996. ‒ 2 изд. испр. и доп. ‒ 669 с. 21. Вейнгольд, Ю.Ю. Основные законы и категории философии. // Духовное возрождение. — Белгород: Изд-во БГТУ, 2010. — Вып.30. — С. 10 — 30. 22. Шевченко, Н.И. Обеспечение устойчивого развития системы безопасности жизне-деятельности. // Духовное возрождение. — Белгород: Изд-во БГТУ, 2010. — Вып.30. — С. 4 — 9. 23. Вейнгольд, Ю.Ю. Сотружество наук и тайн творчества. // Духовное возрождение. — Белгород: Изд-во БГТУ, 2010. — Вып.27. — С. 108 — 112. 24. Вейнгольд, Ю.Ю. Вернуть социализму его научный статус. // Духовное возрождение. — Белгород: Изд-во БГТУ, 2008. — Вып.27. — С. 42 — 46.

Я пожелаю приятных снов. И очень сладкого аппетита. Добавив капельку меда в кровь, Ты не покрасишь ее в индиго На свете мало других людей Во всем во всем на тебя похожих. Мы избегаем чужих путей, Как избегаем в пути прохожих. Не надо, господи, не кричи! С чего ты стала такой крикливой? Добавь щепотку нелепости В унылую жизни картину. Не надо громких вопросов, слов. Я много знаю. я сам безумен Красивых сказок и пальцев в кровь, Ведь ими ты нашу смерть рисуешь.

Ах, Тимошка, ты — Тимошка! Ты размером лишь с картошку... Часто беспричинно лаешь. Лаешь, только не кусаешь! Рыжий, весь ты "золотой" В год под датою шестой. Сколько лет ты проживёшь? Никто не знает. Может, и меня переживёшь?! У двери звонок звенящий, Как волчонок,ты скулящий. Милый лай твой жуть манящий. Может, в лес ты поведёшь? Будем там резвиться, веселиться, В снеге беленьком купаться. А пока..."сиди, молчи! Дай наукой насладиться!" 02.02.2009 год, Крайний Север, Фото автора.

Яков Есепкин Парии в городе Уж на роду или на лбу Написано такое было, Но скорую его судьбу Здесь надвое переломило. Кармином свеч обагрено Преображение былого. Быть может, смерть и есть одно Каллиграфическое слово. Все плотно замели снега, Погибельно блестя в порталах, Ступала здесь ее нога, Коль свята жизнь и в листьях палых. Теперь, когда восход уныл И вьюги сквозь сердца змеятся, Доколе хватит слабых сил —- Теням их навсегда прощаться. А как Цирцеи уследить К чертогам алчное стремленье, Ей слух и может усладить Глухих невинников томленье. Цетрары мятные лежат Высоко, святый Вседержитель, Светила вечные дрожат И узок вход в Твою обитель. Почто винтовье чернь взяла, Рекут изгоем корсиканца, Елены тайность не спасла Всеимператорского глянца. Ах, рая нет, чудесный сон Монашки злые навевают, Где храм их, где и Геликон, Дымы акропли закрывают. Смотри, Алипий, как темно Льет Феофан цвета благие, Еще гудит веретено И тени блещут дорогие. Безумцы розовые чтят Суровый мраморник столетий, Сим разве ироды простят Флеор мечтаний на день третий. Под красным золотом небес, Векам грозящих звездным часом. Пылает Циминийский лес За геральдическим каркасом. Ночь золотят материки На безвоздушном перепаде, Лишь смерть развяжет языки Им в черном стоугольном граде.

Разве могла она выжить, если не хотела жить?    Ее прерывистое и хриплое дыхание, резко вздымающаяся грудь, разорванные раны свидетельствовали о приближающейся смерти. Но она не боролась. Один из лучших воинов восьмого легиона просто сдавался, хотя надежда все еще была.    На северной базе воинов Алькирии умирали тысячи. Война была ожесточенной и воевали все. Девушки, мужчины, дети старше 13 лет. Это было не правильно, но они не сдавали, хотя страна находилась на грани голода и кризиса. Но она не боролась.    Она умирала на его руках и он не понимал, что жизнь для нее была слишком тяжела. Лана была обычным воином в обычном легионе, но для него была всем. Еще одна жизнь ничего не значила. В длинном помещении лежали ряды воинов еще не мертвых, но уже не имеющих надежды. Разорванные тела, помятые латы и окровавленный пол — вид, угнетающий самых отважных.    Лана была привлекательной, не высокой и очень худой девушкой. Веселая, душа компании она всегда была любимицей. Как вышло что превосходный боец, чудесный стрелок и гениальный стратег оказалась в самом неудобном положении для боя?    Элементарно.        Недолгая передышка в выматывающей войне данная обоим сторонам и немного смягчение жестких армейских правил дало воевавшим некую свободу, что и привело к некоторым недоразумениям.    Сидевшая у костра компания в 12 человек перестала смеяться и притихла, увидев силуэт командира. Они выпивали и ели курицу, смеялись и рассказывали разные истории, но появление этой строгой женщины они замолчали и вгрызлись в свое мясо. — Ну что вы, та история про дом была очень интересна! сего же вы замолчали? я тоже часть вашего общества!— все немного замешкались, ведь не могли представить командира в качестве друга.    Была ясная, теплая весенняя ночь, все отдыхали и веселились. идеальное время для нападения, но никто не напал. Лана сидела в этой компании рядом со своим другом и молча, смотрела в землю, ощущая на себе взгляд командира. — Вы веселитесь, не понимая, что время отдыха в любой момент может закончиться, когда на нас нападут! И сотни погибнут, не успев собраться! Неожиданность — самый хитрый ход!— она яростно смотрела на воинов, которые не понимали, в чем провинились и что сделали не так. Они потеряли много друзей, но все еще не относились к боям так серьезно, как того требовала командир. Она стояла еще пару мгновений, после чего развернулась и ушла к следующему костру, к следующей компании. Повисло молчание. Каждый обдумывал сказанные только что слова и никто не понимал их значимости. Сейчас, они не знали горя, хотя еще пару дней назад многие из них потеряли близких людей.    Люди Алькирии были устроены так. Они отчаянно сражались, гордо умирали и быстро забывали. Особенность народа, влияние магии или что либо еще— это не важно, ведь их страна умирала. Людей было более чем достаточно, Алькирия никогда не страдала нехваткой людей. Их было много, но они были слабы.    Количество так не перешло в качество.    Молчание нарушил рыжий парень который коротко хохотнул и подтолкнул сидящего рядом с ним, словно приглашая посмеяться с ним. — Что смешного?— удивленно спросила Лана. Многие закивали показывая, что тоже удивленны таким его поведением. — Наша командир заводная женщина, не правда ли?— кто-то еще засмеялся, но многие мрачно опустили головы.    Никто не хотел себе такой судьбы, какой была «одарена» командир. Жизнь жестоко над ней поиздевалась, она уже не верила в судьбу или предназначение предначертанное человеку. На ее глазах свершилось слишком много ужасных вещей, что бы после них надеяться на лучшее. Она не могла иметь детей, что было уже немалой тяжестью для женщины. Ее биографию до конца не знал никто она, наверное, и сама не особо хотела вспоминать все пережитое. Получать раны не так тяжело как после копаться в них.    Лана сильно обрадовалась, что вопреки своей усталости отработала стражу еще на прошлой неделе. Сторожевых башен было 12, на каждой по два человека, а значит на страже стояло всего 24 человека, но это была лишь первая часть стражи. 50 Человек патрулировал территорию северного штаба, 6 воинов стояли на колокольнях, 14 охраняли темницу всего с несколькими заключенными. Такая охрана никогда не проваливалась, стражи башен всегда предупреждали, колокольни звонили и услышать это было невозможно.    Лана работала на колокольнях, и в прошлом месяце ей пришлось дважды звонить. Это были жестокие бойни, много тогда пролилось крови, тогда выкопали одну из самой глубокой общих могил, а книгу погибших пришлось обновить. Или завести новую, Лана в это не особо вникала.    Жестокостью воины Алькирии не обладали, ловкостью тоже, но их было много, очень много. В легионе могли находиться около тысячи воинов, а армия делилась на несколько легионов. В свое время легион делился на несколько отрядов.    Лана находилась в третей северной армии, голубом легионе, в гамма отряде.    В альфу отряд направляли самых молодых и неопытных, только что пришедших на службу. Бета отряд специализировался на лучниках и арбалетчиках, то есть на стрелках. В гамме и дельте находилась просто пехота, а в эпсилоне была лишь тяжелая артиллерия.    Никто не хотел попасть в альфа отряд, его всегда ставили на первые ряды, где напор был самый тяжелый. Их обучали и лишь когда воин из альфа проходил специальную подготовку, а потом и тест, его переводили в бету или гамму. Но не многие молодые воны выживали и после первой битвы. Тех кого переводили из альфы считались настоящими счастливчиками.    Те кто сразу попадали в гамму или бету были выращены на специальных базах. Базах где их словно скотов, выращивали не давая понять жизнь, насладиться своим существованием. Их тренировали воинскому искусству и тайным, незаметным способам убийствам. Это все, что они могли делать, чем могли заниматься и что умели. Их нещадно тренировали до боли в костях, до состояния когда тренированные воины не могли идти или просто встать, с места где упали.    Лана все это пережила издала школьные экзамены, после чего ее перенаправили в северную армию, сюда где она жила и была счаслива. Ведь другого она не знала.    Их завозили на базы где срочно требовалась помощь, в места, что уже не имели надежду на победу. Превосходные мастера своего дела, они бились до смерти, громя и растаптывая своих врагов. Говорят, один такой воин стоил пяти обычных, но никто и не собирался это проверять. Их называли «кальтами» и воспитывали таких только в Алькирии. Они не были рабами, формально, но во время войны никто не свободен. Правительство распоряжалось людьми как было им угодно, так, что кальтов экспортировали в другие страны, продавая за неплохую цену, как самый обычный товар.    Но, не смотря на это, их продавали в армию, как воинов, и они не были рабами.    Конечно, у врагов тоже были такие «берсерки», их силу Лана не могла оценить.    Лана зашла в здание где лежали раненые и спали еще живые. Она легла на свое место возле знакомых. Только ее голова коснулась «подушки» состоящую из свернутых вещей, она мгновенно заснула, провалившись в неспокойный сон, наполненный окровавленными картинками.    Она спала долго, но просыпалась от каждого шороха. Пару раз зашли «надзиратели» следящие за порядком, но ничего не произошло, лишь пару уже умирающих скончались.    Лана проснулась, подумав, что уже привыкла просыпаться рано, но когда об нее пару раз споткнулись, она подняла голову и увидела сильную метушню. Она вскочила и осмотрелась.    Все бегали и многие кричали. Люди что падали быстро вскакивали, что бы их ни задавили или оставались лежать. И многие из них больше никогда не встали. Давка началась мгновенно, когда разбуженные люди повыскакивали из своих «постелей» и, не собрано хватаясь за оружие, неслись к выходам. Командир стояла снаружи и орала во все горло распределяя соотношение сил. Колокола звонили во всю и этот звон эхом отражался у Ланы в ушах, что создавало еще более напряженную атмосферу. Она схватила первый же попавшийся меч в руки, хотя в ножнах и имела свой.    Но в такой войне оружия никогда не бывает много.    Лана в толпе побежала за всеми и нарвалась прямо на командира, в глазах которой светилась неприкрытая ярость. Она злилась на воинов за неорганизованность и образованную толкучку, никто не понимал куда идти и на какие посты им становиться. Командир всегда пыталась поддерживать порядок в своей армии, но теперь людей охватил страх.    Бешенный страх охватывал людей, поедал из нутрии и убивал. Медленно, но верно он убивал. От него люди сходили с ума, бегали, кричали. Командир схватила Лану и заорала — Бери всех своих кальтов которых заметишь и быстро к шестой башне, с альфой! Что ты еще стоишь?!— она бешено орала и оттолкнула Лану в сторону. Та хотела возмутиться и что-то сказать, но поняла, что сейчас не лучшее время упрямиться.    Она нашла еще пятерых своих, и все они во главе с ней рынулись за перенаправленной альфой к шестой башне. — Что за черт?!— орали все кто шел за Ланной, но она и сама ничего не понимала, кроме одного и самого важного факта. На них напали. Хитро конечно, командир думала, что враги нападут вечером, когда все расслабились и успокоились, выпили и размякли. Но все не могло быть так ожидаемо.    Бежав за толпой молодых и неотесанных воинов альфы, Лана уже видела множество воинов в серых латах бежавших им на встречу. Они были одеты в серо-черные латы и держали перед собой черные, овальные щиты с белыми гербами на них. Армия Ланы тоже носила щиты, но квадратные, и латы у них были бордово— красные. Они на ходу доставали оружие, Лана отбросила зачем-то схваченный щит, который только сковывал движения, и первая бросилась на врагов.    Звук колокол все еще был слышен, но уже словно отдаленно, он не стучал в ушах и не мешал, стал размеренным как метроном. Лана ударила, но не так как большинство воинов, которые нелепо махали оружием и рубали. Она грациозно с разворота ударила ровно в ребро кому-то, но удар получился скользящим и меч застрял в железных латах. Она резко дернула и вставила его еще раз в другое место. Все это заняло лишь секунды, она убила еще троих и продолжала с таким же темпом.    Она видела, как воины погибали. Они падали и кричали, от боли, ужаса и страха. Это было поле смерти, где пока не останется никого из армии, никто не остановятся. Никто из кальтов не умер, но Лана видела, как знакомая упала, но продолжала биться, забывая про боль и усталость. Она ринулась к ней, замечая как над упавшей заносит меч враг. Отделаться от него было проще простого, ведь тот никак не ожидал нападения с боку. Девушка благодарно кивнула, но Лана уже отбывалась от двоих неплохо обученных бойцов, готовых бороться насмерть. Она ставила блоки и защищалась. Удары сыпались со всех сторон, и она просто не могла уловить хорошего момента для нападения.    Ряды воинов редчали и Лана понимала как плачевно их положение.    В бета и гамма отряде их расставляли, продумывали стратегию и нападали, помогая друг другу и ценя каждого человека. Но тут был не бой, это была резня. И столько крови лилась каждый раз, когда неорганизованные воины рвались в бой.    На помощь Лане пришел ее давний друг, выросший с ней с самой базы где их и готовили вместе. Отбыл неожиданную атаку и, в свою очередь, сама атаковал. Все происходило так быстро, что когда уже мертвые воины пали на окровавленную землю она так и не поняла, что обязана жизнью этому парню.    Он лишь слабо улыбнулся и снова осыпал врага ударами.    Это продолжалось около семи минут. Воны просто падали не убитые, он не способные уже ни на что. Лана выбивалась из сил, постоянно теряла ритм и слабела с каждой секундой. А воины все умирали и умирали. Но казалось, противостоящих армий было ровно одинаково.    Труднее всего Лане было держаться на ногах, когда так хотелось просто упасть. Она подумала, что вся ее жизнь была беспрерывным боем. Но боем за что? Она боролась всегда, везде и что? Ничему не научила ее война. Словно какая-то сила тянула ее в бездну. Она улыбалась своим друзьям по отряду, смеялась, и шутила, но это маска. Маска, за которой она скрывала боль и кошмар. Ее воспитали как воина, вырастили и вбили в голову, что смыл ее жизни— эта самая война. Война, что была ее жизнью, и жизнь ее была этой войной. И жизнь она тратила зря. Наверняка, не зря ее учли не отвлекаться, ее учили собранности и внимательности. Но хотела ли они такой жизни? Короткий и точный удар, должен был лишить жизни еще одного воина. Жаль этом воином оказалась Лана. Черная пустошь... Короткая боль… Вечность. Она лежала на его руках и умирала. Силы покидали ее, а она не останавливала их. Не боролась. — Почему Лана?.. Почему?— шептал он прижимая ее к себе. — Да потому что…— шепнула она.— да потому что бессмысленно… Просто нет смысла.— она закрыла глаза и тишина. Его слезы капнули ей на лицо и в последние секунды ее жизни, когда она еще слышала мир вокруг, он прошептал. — Но я люблю тебя…— и она улыбнулась. Она чувствовала как медленно, но верно падает в холодные и мягкие объятья смерти, как та забирает ее с собой тут, от куда не возможно было вернуться. Еще одна жизнь ничего не значила, но командор проходя меж рядами остановилась именно на ней. — Хорошим она была воином.— глухо сказал та. — Хорошим воином, да слабым человеком.— Парень замер. — Что?!— взревел он в ярости.— Она отдала жизнь за свою землю, боролась да самого конца! Вы не посмеете называть ее слабой!— командор усмехнулась. — Она превосходный воин, и кто с эти поспорит, останется дураком! Но она не боролась до конца!— он глухо застонал.— Это слишком просто— умереть! Смерть не является оправданием! Усталость не повод сдаться, это не повод для смерти! — Вы считаете умереть так легко?! — Я знаю что смерть— это слишком легко. Это выбор слабых! Была бы она сильна, она бы осталась в этом аду. Парень еще долго держал девушку на руках и смотрел на отдаляющуюся фигуру командира. возможно та была права, но горе не давало разуму понять, что девушка сама того хотела. И ведь Лана и правда сдалась, она умерла. Она не могла выжить, если не хотела жить.

Яков Есепкин Созерцание Пред собранием вод Сельский полдень разверзся над нами И дрожащий набросил атлас, За колхозными пряча стогами Золотой белогрудый запас. Зыбким блеском текучего зноя Привечают купальщиц брега, Ныне юные Дафнис и Хлоя Прибежали на эти луга. Денно голые жизни утюжит Диск горящий, несясь от зимы, И пространство келейное рушит, Храм простора, где губимся мы. Что безрукие плачут невесты, Им еще ветхий август белить, Вить розарьем незвездные кресты, Сумрак Божий очами палить. Яко вышли смертельные сроки И мелки невода рыбарей, Пусть галдят болобаки-сороки Над хоромами славских царей. Андеграунд нас вывел в подземку, Мало Коре гранатовых вин, Подплетем к терниям хризантемку, Смерть раскрасим во честь именин. Именитства всеземные наши Вечно были в миру веселы, Пеньтесь деесно, горькие чаши, Птах каверные ждут ангелы. Август, август, сей морный розарий Только ангелам падшим знаком, От барочных сооперных арий Князь не может вильнуть языком. Днесь кровавые ищут графини Молодых златогорлых певцов, И высоки тристийские сини, А не выше алмазных венцов. Речи нет, а каждят наши гаты, Венценосным свеченье дарят, Одевают пустые фрегаты Цветью роз и скитальцев мирят. От предчувствия гибели скорой Не избавиться им никогда, Столь торжественна высь, пред которой На глазах тяжелеет вода. Позлаченые смертью ромашки, Колокольчики в черной стерне Как хоругви античные тяжки И умрут на полдневном огне.

Невозможно в эти дни писать какую— то слащавую лирику… Украина — это моя малая родина, где я жил и учился, где по судьбе у меня было и есть немало друзей, где остались моё детство и часть юности, где написаны мои безыскусные молодые стихи… А теперь в стране — бездарные воровские власти, бандитская бандеровщина, кровь и смерть людей … Эх, славяне… Что с нами? (Стихи с железнодорожного вокзала) У меня сегодня настроение прекрасное: В Винницу заехал я невиданных унтах! В рань малороссийскую, да в оттепель январскую (Для дальневосточника — ну, чем не диво райское!), Весь экипированный — по-зимнему, по-барски, я Влез у населенья на глазах…                                     У меня сегодня настроение лукавое! В городе шатаюсь я, как северный медведь: Внюхиваюсь в вывески налево и направо я, Лапами мохнатыми скольжу, а то и плаваю, Но невозмутимый весь — и, правда, не забава ли? – Граждане, спешите посмотреть! У меня сегодня положение особое, Привилегирован я вниманием зевак! Грузно тротуарами — растаявшими тропами — Сам себе улыбчивый, по улицам я топаю, И дома глазищами, как филины, мне хлопают: Ты откуда взялся здесь, чудак?! 13. 01. 1986 г., Винница

Сорок пятый день рождения выдался самым нерадостным событием уходящего года. Даже у мужчины наступает момент, когда хочется забыть про свои годы и перестать вести отчет.    В глубине души я всё ещё воспринимал себя 25-ти летним парнем, который продает оптом сахар и строит новый дом для своей семьи, но годы идут. Порой мы пытаемся уйти от реальности, либо просто игнорируем её. И тут я вспомнил своего сына, который не соизволил прийти на день рождения отца по причинам съемок фильма, и улыбнулся.    На празднике было мало людей. Я вообще не сторонник подобных мероприятий, но обычаи и традиции нашей культуры таковы, что даже если ты скажешь, что не будешь отмечать день рождения, всё равно придут поздравить родственники и придется в спешке накрывать стол.    Мы с женой порой переглядывались, словно было что-то, что знаем только мы двое, хотя так и было. И эта мысль меня не отпускала уже несколько недель.    Что дальше? Как быть? Никаких рычагов в незнакомом городе нет, а свой — уже изжил себя. Придется полностью менять жизнь, чтобы хоть как-то прогнуть свою реальность и достичь поставленной цели. Создать ещё один мир, один быт.    Задача не из легких и тяготила она настолько, что её трудно было воспринимать как вызов и удовольствие. Это действительно было проблемой.    Посуда вымыта. Одиннадцать вечера. Сумка с вещами уже стоит в спальне и ждет своего путешествия.    С одной стороны, можно подумать, что это какое-то безрассудство вот так вот взять и сорваться с места в незнакомый город без какой-либо почвы под ногами, но разве есть выход? Юля в банке, всё стабильно, но помочь не сможет, потому что любая зарплата этого города не решает проблему данного уровня.    Сидеть без работы — худшее, что может произойти. Ждать подходящего случая? Время, проведенное в ожидании, это время, отобранное у действия. В любом случае, я не покидаю город, а лишь временно дислоцируюсь. Своего рода миссия. Или очередное боевое задание. И при любом из раскладов я могу приезжать домой на выходные.    Юля смотрела на меня с непонятной тоской и лаской одновременно. Поток мыслей вынес меня наружу, и мы встретились взглядом. Мысль о том, что я не увижу её продолжительный период времени, сделала своё дело. Я никогда не хотел её так сильно как в тот вечер, в вечер перед расставанием. Разве что в первый наш раз были схожие животные инстинкты.    Хорошо, что дочка осталась ночевать у бабушки.

Первый тревожный звоночек пришел где-то в середине октября. Завод разваливался, и перспектив на улучшения не было. Я больше не мог продолжать там работать и помогать хозяину распродавать за гроши то историческое место, где работал мой отец, а до этого мой дед. Всё это томило меня и вызывало отвращение. Словно мне предлагали продать собственную мать.    Накопленный капитал обеспечивал мне безбедную старость с возможностью отдыха за границей два раза в год. При условии оформления депозита. А работать можно и в краеведческом музее.    Хотя бы одни раз в жизни воспользоваться своим геологическим образованием, полученным в далеком 91-то первом году. Но ситуация обстояла немного иначе. Конец октября приближался с каждым днем всё сильней, а это предвещало неминуемое сорока пятилетие. В 2013-м году реальность такова, что если нет денег, то семьей лучше не обзаводиться, чтобы не обрекать своих детей на нелегкое существование и хождение в государственные школы с их примитивной зомбирующей системой образования по книгам, которые написаны дилетантами в начале нового тысячелетия.    Моему старшему отпрыску благо уже 22 года. Не могу сказать, что он преуспел в жизни, но ведь он ещё молод. Все дороги перед ним открыты. Не хочу его расстраивать и разрушать иллюзии по поводу жизни. Он ещё не осознал, что реальность немного не такая, какой ему кажется.    Он живет в своей квартире без ремонта, снимает клипы и верит, что он тот мессия, который возродит украинский кинематограф. Да, не такое будущее я для него хотел. Мой 22-ти двух летний инвестиционный проект по имени Артем кажется мне нерентабельным с каждым днем всё сильнее. Но что поделать. Как он говорит, «кино — это венчурный бизнес, тут бывает всякое».    Вот и мой сын оказался венчурным проектом. Очень надеюсь, что у него всё получится. А если нет, то она всегда может рассчитывать на тарелку супа и кусок мяса в родительском доме.    Говорят, что первый блин всегда комом, а мастерство приходит со временем. У меня есть ещё и дочь. 14-ти летняя девочка, Настя, чью детскую наивность и острый язык я люблю больше всего.    Ничто так не растопляет сердце серьезного жесткого мужика, как маленькая принцесса, которая с такими любимыми глазами просит купить новое платье. Именно она, моя девочка, которую мы с женой очень любим, и стала основным стимулом для нового и последнего рывка в моей не самой простой жизни.    Кстати, жена, Юля, именно она посоветовала мне, срочно, бросать этот гиблый завод и уезжать из города, хотя в её глазах читалось обратное. Неподдельная печаль просматривалась в этих чарующих глазах, которые меня и подкупили 23 года назад. Но она была права. Тут я не могу обеспечивать свою семью. А семья для меня — это главное хобби в жизни. Для себя я никогда ничего не хотел и все деньги мира теряют значимость, если не будет этих трех людей, ради которых я и живу.    Заявление в руке. Осанка ровная. Шаг бодрый. Я иду к директору с четкой установкой покинуть это учреждение раз и навсегда. Стук в дверь: — Да? — Павел Иосифович, можно? — Да, заходи. — Вот, пожалуйста. Прошу подписать. Директор лениво протянул руку к бумаге и, слегка приподняв очки, прочел содержимое. — Прям вот так? — Это моё окончательное решение. Мы с женой посовещались и решили, что нам лучше уехать. — Зачем ему моя правда. — Вадим, ты бы подумал, — он переменился в голосе, и я почувствовал, что уйти будет не так то и просто, — ты ведь лучший снабженец. Где я ещё такого найду? — Завод стоит. Закупать нечего. А брать на себя ответственность на отдел продаж, после увольнения Димы, я, честно, не хочу. Он снял очки и положил их на листок. — Вадим, сколько ты хочешь? Ты ведь понимаешь, что завод стоит миллионы. Даже по частям. Сейчас никого не взять на работу, а я, ведь ты знаешь, в продажах не очень. Я возьму тебя в долю. 5% буду твои, стоит тебе только забрать это ужасное заявление.    Его предложение казалось таким соблазнительным и манило меня даже сейчас, не смотря на то, что я уже тысячи раз прокручивал в голове возможные варианты разветвления событий и почти во всех из них, я либо влетаю на бабки, либо сажусь в тюрьму, потому что я знал этого продажного гада. В нем не было ничего святого. Но он мог быть убедительным, когда это было нужно. — 10%. И ты нигде не будешь ставить свою подпись. Всё чисто. Ты только проверни это всё.    Примерно месяц назад тоже самое слышал и Дима, бывший начальник отдела продаж и где он сейчас? Никто и не знает. Исчез бесследно. Да и я сам понимал, что никакие 10% я, обычный снабженец, никогда тут не получу, поэтому решительно сказал: — Павел Иосифович, просто подпишите, пожалуйста, по согласованию сторон, и я больше тут не появлюсь. Он знал меня, потому что я не один год тут работал и видел, как и что он тут умудряется проворачивать, да и я ни раз ему помогал. Именно поэтому он осознавал, что моё молчание железно, так как, подставив его, я подставлял себя. — Хорошо. Можешь быть свободен, — и он переключился на монитор компьютера и смотрел туда с таким видом, словно меня уже просто не существовало. А я уже шел по длинным коридорам экономического отдела и ощущал свободу, но от этой свободы было мало радости. Ведь всё только начиналось.

Я стоял у подножия собственной пропасти, понимая, что все беды навлек на себя сам. Есть время кидать камни, а есть время их собирать. Кажется, что я не желал второго.    В 45 лет смотришь на жизнь иначе. Наступает определенное смирение и, кажется, что основная жизнь уже прожита и ничего нового просто невозможно узнать. Доходы стабильны, жена на кухне, а дети в университете. Это явно не про меня.    В 45 я смог заработать миллион. За год. Собственной головой и хладнокровием. Не зря говорят, что служба на флоте бесповоротно меняет характер. Закаляет его до неузнаваемости. Именно воинские навыки позволили мне набраться смелости, чтобы сделать все те ужасные вещи, которые и привели меня к этому миллиону и к этой безысходности, которая нависла надо мной.    Меня всегда мотивировали счастливые глаза моей маленькой дочери. Именно благодаря ей я и решился на этот рывок по переезду в большой город.    В тот переломный возраст, когда уже принято приобрести статус и потихоньку уходить на пенсию, мне пришлось начать всё заново. Я рожден для большего. Для большего для своей семьи. Ведь иначе никак. Мужчина на то и мужчина, что он знает такое понятие как «долг».

Яков Есепкин Стансы Снова листья бурые под снегом Будто заметались в полусне, Вспыхнул над мерцающим ковчегом Лунный огнь в пурпурной вышине. Значит, все еще владеет нами И в миры иные не ушло Вставшее над снежными холмами Осени прощальное тепло. Хватит ли его для оглашенных, Время колокольчиков темно, Литий по церковным совершенных Слышать фарисеям не дано. Вижди, как хромающий Мазепа С Карлом венценосным говорит, Петр внимает речи их из склепа, Гетмана и служек не корит. Много божевольных в мире, каста Нощная, миражи серебря, Пирствует, слепая Иокаста Балует зефирами псаря. Мертвые помазанники черни Новые урочества дают, Редкие волошковые терни Багрием свивая, предают. Пуст, Гораций, мраморник эпохи, Некому воздвигнуть монумент, Нищенские даровали крохи Челядям за царский диамент. Явлен аще столп нерукотворный, То мемориалии печать, Нет царям почета, гладоморный Рок их, тщетно к ангелам кричать. Нам еще судить ли сех доверят, Что искать сочувствия толпы, Вервию притроновою мерят Век александрийские столпы. Смерть есть сон, мерцают в тусклой глине Млечные волнистые зубцы, И горят у мертвых на помине Звезды тверди, вечные пловцы. Замков и костелов небоскаты В темной ряби, и уже простор Истончен луной, его агаты, Заостряясь, ранят милый взор. Через миг один придавят вербы, Пруд и церковь черные катки. И на световом тогда ущербе В бездну глянут наши маяки.

Бывает, рядом чья-то боль вдруг так ощерит зубы, Что слышен хруст костей, а после — тишина Взахлёб смеётся черепом безгубым. Что тут сказать, что подсказать? Ведь истина — темна. Помочь не в силах. Но если... Вытечь дать сполна проклятой боли Что душу измотала, тело — в плен, И... Переплавить! Тиглем дерзкой воли, В бесценной радости крупицы. Такой обмен Возможен ли? Не знаю. Но и себе, и всем его желаю.

Саратовский поэт и бард Дмитрий Ляляев занял третье место в осеннем туре II Александро-Невского фестиваля православной патриотической песни в Санкт-Петербурге в номинации 'Автор-исполнитель'. Там на суд жюри он представил песню 'Игорю Талькову'. Корреспондент 'Известий-Саратов' Татьяна Лисина встретилась с Дмитрием Ляляевым сразу по его возвращении с фестиваля. Он энергичен, уверен в себе. Максималист. Не преклоняется перед признанными авторитетами. — Твои впечатления от фестиваля в Санкт-Петербурге? — Понравилось, что на нём приветствовалась серьёзная тематика: гражданская, патриотическая. Тем более что проводился он в Александро-Невской лавре, а это святое место для всякого православного христианина. Там сама обстановка не располагает петь какие-то фривольные песенки. Бывал я и на Грушинском фестивале, но это не моё: там песни носят более развлекательный характер. Я же песен типа 'Милая моя, солнышко лесное' или 'Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались' не пишу. Собрались, ну и что дальше? — Значит, тебе не близко творчество Юрия Визбора, Олега Митяева? — Нет. Я не люблю песен 'ни о чём'. Считаю, что если бард выходит на сцену и хочет что-то сказать людям, надо, чтобы ему было, что сказать. Для меня авторская песня — это Владимир Высоцкий, Игорь Тальков, Александр Башлачёв. Эти люди резали со сцены правду-матку и шли до конца. — А Александр Городницкий, Новелла Матвеева? — К сожалению, с их творчеством я мало знаком. — Кто, по-твоему, является основоположником авторской песни в России? — Думаю, что Владимир Высоцкий. Хотя, конечно, и Денис Давыдов писал песни для гитары, и Булат Окуджава. Но той аудитории, что была у Высоцкого, ни до, ни после него не имел в России ни один артист. — А кто из современников является для тебя авторитетом? — Прежде всего, иеромонах Роман, чьи песни православной тематики исполняет Жанна Бичевская, и Виктор Третьяков (его я видел на Грушинском фестивале). Третьяков пишет как лирические, так и гражданские песни, его позиция мне очень близка. — Твоё определение авторской песни? — Для меня это поэзия под гитару. Именно поэзия, а не музыка. Я считаю, что бард — это поющий поэт. Если перед нами поющий композитор, это не бард. Если говорить об основоположниках авторской песни, ими были именно поющие поэты, которых не назовёшь виртуозами гитарного мастерства. Но их песни несли такую мощную текстовую нагрузку, что в первую очередь воспринимался именно текст. Они и взяли-то инструмент в свои руки, может быть, потому, что их не печатали. — В чём отличие нашей отечественной авторской песни от шансона, родиной которого является Франция? — Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать французский язык. Но думаю, что французская и западноевропейская литература и, в частности, поэзия отличается большей светскостью, салонностью, а русская — более духовна. Шансонье поют о любви во всех её проявлениях, а вот аналогов 'Охоты на волков' во Франции нет. Даже за рубежом признано, что русская авторская песня с её эмоциональной насыщенностью — феномен. — Не вытесняет ли в настоящее время шансон в России авторскую песню? — А что в России считать шансоном? Радио 'Шансон', по которому гоняют 'блатняк'? — Почему он всё заполонил? — Музыку слушает тот, кто за неё платит. Наш блатняк, в отличие от французского шансона, — это вообще не поэзия, а гадость и грязь. Он вытесняет авторскую песню, поскольку находится с ней в неравных условиях — ему предоставлены и студии звукозаписи, и радиоволны, и телевизионные каналы. А почему это происходит? Ты помнишь, какую песню заказал Промокашка Шарапову в фильме 'Место встречи изменить нельзя'? — 'Мурку'. — Мы сейчас находимся именно в этой ситуации. Промокашки, захватившие власть в нашей стране, заказывают 'Мурку'. Ни классика, ни джаз, ни смысловой рок, ни авторская песня им не нужны. — А как ты оцениваешь авторскую песню в Саратове? Ведь одно время ты даже руководил бард-клубом 'Баллада' при Центральной городской библиотеке на улице Зарубина? — Моё мнение очень субъективно. Могу назвать тех, кто, на мой взгляд, представляют очень крепкий костяк авторской песни в моём городе: Александр Илюнчев, Сергей Фёдоров (его я называю саратовским Башлачёвым), Сергей Отшельник, Роман Корнев и Юлия Балалайкина. 'Балладу' вёл около года, мы собирались каждую неделю. Перестал вести клуб, когда понял, что не могу предоставить ребятам ни концертные площадки, ни полные залы (правда, помог им сделать компакт-диски). А я считаю, что бард не должен писать в стол или работать на узкий круг почитателей, — он должен выступать перед обществом. Через год передал руководство 'Балладой' Александру Илюнчеву, они сейчас перебазировались в клуб 'Поиск'. Но, поскольку нет общественного резонанса, считаю, что эта деятельность бесперспективна. Бардов и поэтов должны слышать люди. Если общество не высказывает свою заинтересованность, искусство умирает. — Твой прогноз на будущее авторской песни в России? — Дай-то Бог, чтобы люди наконец наелись попсой и блатняком и повернулись к настоящему искусству. Но пока никаких предпосылок к тому, чтобы ситуация изменилась к лучшему, не вижу. — А в каком возрасте и при каких обстоятельствах ты написал свою первую песню? — В 1992 году, сразу после того, как поверил в Бога. Это была песня 'Странник'. Мне было 26 лет. Перед этим у меня был душевный кризис. В то время я работал в таксопарке водителем. Будучи членом стачкома, пошёл на конфликт с проворовавшейся администрацией, сбывавшей 'налево' новенькие 'Волги', на которых должны были работать водители такси. Меня дважды увольняли по пресловутой 33-й статье, и в конце концов дело дошло до угроз прямой физической расправы. И тут во мне произошёл какой-то надлом: я впервые осознал, что власть зла в нашей системе гораздо сильнее власти справедливости и добра. Возникло отчаяние. И ту мне принесли книгу Реймонда Моуди 'Жизнь после жизни'. Прочитав её, сразу поверил в Бога. В это же время прочитал книгу Алексанра Меня 'Сын Человеческий' и обрёл веру в Иисуса Христа, в Евангельскую историю. И вскоре после этого ко мне стали приходить стихи, совершенно непроизвольно, безо всяких усилий с моей стороны. Чуть позже стихи стали приходить вместе с музыкой (именно так было с песней 'Странник'). В то время я не играл ни на одном музыкальном инструменте. Меня это просто ошарашило, шокировало. Начал осваивать гитару в 1993-м. Мне было 27 — в этом возрасте обычно бросают играть на гитаре. А я только начал. — У тебя уже много песен, ещё больше стихов. А какую из песен ты назвал бы своей 'визитной карточкой'? — Песню 'Памяти Евгения Родионова', написанную в 1999 году. Она про парня, которого замучили в чеченском плену за то, что он отказался снять с груди православный крест и принять ислам. — Пожелания читателям. — Читайте настоящую литературу. — А что читаешь ты? — Каждый день стараюсь читать Библию. Люблю серьёзных авторов. А детективы, любовные романы считаю мусором, это пустая трата времени, убиение жизни. Ведь человеку жизнь дана для того, чтобы он самосовершенствовался. 'Известия-Саратов', номер 1 (149), 13 января 2004 года.

Мы пьем эту любовь без сахарного песка Сосет нашу кровь бес, боль, оставляя в висках Отношения не имеет вес на этих весах Слышен треск, и мы уже в тисках 1 КУПЛЕТ Тебе не хватает со мной мин., но На нашем поле мин сто У нашей любви нет нот Объявила нам бай кот И ушла тай..ком А мы бьемся друг с другом И так по кругу Вместо солнца вьюга Собирает наши осколки в торнадо И началась канонада Мы пьем эту любовь без сахарного песка Сосет нашу кровь бес, боль оставляя в висках Отношения не имеет вес на этих весах Слышен треск, и мы уже в тисках 2 КУПЛЕТ Это чувство стало для нас вещью без провода От такого отношения она ушла по-английски без проводов Это стало поводом её безвозвратного ухода Любовь дает тепло, но и сама не может жить без ухода Наши отношения исчезли словно в фокусе И мы уже не в одном фокусе Мы пьем эту любовь без сахарного песка Сосет нашу кровь бес, боль оставляя в висках Отношения не имеет вес на этих весах Слышен треск, и мы уже в тисках 3 КУПЛЕТ Сжигай мои слова, топи мои признания Ты ведь это умеешь, это твое призвание И получила приз знание И что это дало, любовь уже пишет завещание Пришла за вещами Сегодня состоится акт прощания Это было её решение Больше не было ни одного от неё извещения Мы пьем эту любовь без сахарного песка Сосет нашу кровь бес, боль оставляя в висках Отношения не имеет вес на этих весах Слышен треск, и мы уже в тисках Не виден больше в глазах блеск, его не сыскать Это шутер или квест, а нам остается истекать Оказалась ядовитая смесь, время будет истекать Как легко, сейчас и здесь, смогли так быстро любовь потерять

Последнее время у нас развелось очень много пишущих людей. Раньше такого не было. Может быть, это связано с тем, что люди пишут тогда, когда их застают в расплох либо большая и какая-нибудь сложная любовь, либо сложные жизненные ситуации от которых хочется разгрузиться. А может поверить в себя, свои силы и умения писать настоящие стихи. А что для Вас настоящая захватывающая интересная поэзия, которая должна соответствовать полноценно и на всех уровнях даже самым искушенным читателям?

Всё идёт, как задумано От начала веков, Подрастают беззубые Сосунки у волков; В дар столетьям зачатые, Для судьбы рождены, Вырастают волчатами — И дерзки, и сильны. И, грызя угощения Сыромятных стихов, Всё клыкастее щерятся На матёрых волков… 08.02.2014

Восемнадцатилетие. Памяти друга. Обычно записи в дневниках ведут online, по итогам прожитого дня, фиксируя события, тебя коснувшиеся, правильно? И кто ведет такой дневник в наше сумасшедшее время, может, подскажете? Да почти никто, единицы. Вот и я, Тимофей Локтев, лишь ближе к пенсии перелистывать стал прожитую жизнь. Не все мне в ней нравится, стыд иногда прошибает, но поправить что-либо уже невозможно, телега жизни уходит безвозвратно. Вспоминая прошедшее, молодею душой и заново с волнением прикасаюсь к прожитому, поэтому и назвал свои записи «Дневник прошедших событий». Вот так-то, приятные события того далекого меня радуют, плохие пропускаю часто, как будто их и не было. Был 1951 год от Рождества Христова. Мне в том году, весной, восемнадцать исполнилось, получил диплом техника по электроснабжению в июле месяце и сижу в приемной в ожидании распределения на работу (такой порядок был тогда). Заместитель министра коммунального хозяйства, а это он меня пригласил, внимательно мои документы посмотрел, на меня в упор глядя, промолвил: — Тимофей Васильевич, я остановил свой выбор на вас, потому что на дизельной станции города уже два года работаете, отзывы директора техникума Шнырева о вас положительные, и, вообще, мне и выбрать более некого было, по правде говоря. Дело в том, что в городке на севере Молдавии, в Меленештах, электростанция принадлежит до сих пор ее хозяину, ибо принять ее некому, чтобы она работала, как сейчас, ежедневно по вечерам. Как ты понял, Тимофей, специалист туда нужен с чувством ответственности, достойный. Тебя, значит, туда заведующим электростанцией посылаем, доверие оказываем. Как, к дизелям не подходил? А работаешь кем? Дежурным электриком. Да, ситуация, но отменить приказ уже не могу, в партийные органы отчет уже направлен, что станция конфискована. Держи прямой мой телефон, звони, приходи, но ехать надо, сынок. Не подведи старика, Локтев, в долгу не останусь. * За какие-то четыре часа старенький автобус привез меня в Меленешты, в городок захолустный, тупикового расположения, живущий своей тихой провинциальной жизнью. Шел проливной дождь, поэтому рысцой до гостиницы добрался, которая рядом располагалась. После тщательного изучения документов меня поселили в шестиместный номер, где пьянка вовсю проходила за круглым столом. Преподнесенная рюмка водки немного согрела меня, а закуска была в самый раз. Это лучшие механизаторы района обмывали награды прошедшего года на свои гроши. Напевшись, напившись изрядно, механизаторы отвалились, и я с ними конечно, но спать из-за холода не смогли. Пожилой механизатор веток и палок натащил и растопил печку, долго дуя на сырое. Лишь под утро потеплело, и мы уснули. Туманным утром мои соседи попрощались, поблагодарили администрацию гостиницы за предоставленный ночлег, а я в райкомхоз отправился без зонтика, они тогда мало у кого были. Дыхание прошедшей войны ощущалось еще на управленческом персонале, которые все тогда военную форму носили, заведующий комхозом не был исключением. Это был человек лет под пятьдесят, с животиком, в серой фетровой шляпе и со звонкой фамилией — Шумов. Конечно, он меня скептически оглядел, я имею ввиду — возраст и одежду, состоящую из спортивных ситцевых шароваров и трофейной вельветовой курточки на два размера меньше нужного. Зато рост какой, аж 194 см, голова вся кучерявая, белесая, глаза голубые, вот и все мои достопримечательности. Электростанция работала только по вечерам до 22-00, поэтому Шумов велел секретарше пригласить Мораря, хозяина станции, на утро к нему для составления акта передачи. Еще Шумов распорядился меня в гостиницу поселить без оплаты, как молодого специалиста, и мотоцикл закрепить для служебных поездок. Я все порываюсь сообщить, что внешний вид молодых людей военного поколения не соответствовал паспортным данным, мы выглядели намного старше, да и мыслили не по годам, так как, миновав детство, повзрослели. Не стал я ждать завтрашнего дня официального представления, а потихоньку сам решил электростанцию найти. Здание станции было выложено из кирпича, с большими окнами, разделенными перегородками на малые стекла, кровля железная, вокруг чистота и порядок. Да, еще цистерна топливная отгороженная стояла рядом с подъездной дорогой. При входе был коридорчик с несколькими комнатушками, с табличками на дверях. Бухгалтерская приоткрытой оказалась, где молодая особа что-то писала тщательно. На мой вопрос о хозяине, девушка уточнила, по какому вопросу и, узнав цель, сама повела меня вглубь машинного зала, где у дизеля возился смуглый мужчина с сухощавым лицом работяги (пухлолицые в конторах застревают). Александр Георгиевич повел меня в конторку и сразу сообщил, что давно готов к передаче станции, кладовой запчастей, оставшегося топлива с баком, ибо его предупредили о моем приезде. Сказал еще, что работу уже нашел в колхозе близкого селения, где механиком по тракторам работать будет. Принесла обед его жена, познакомились, накормили и меня вкусными котлетами с кашей, вина налили домашнего. Мария Федоровна, жена, с обидой поведала, что никакие они не буржуи, а трудяги. А станцию купил отец Санду (Александру), когда примечать стал, что сын лишь техникой увлекается. Вот Георгий продал свое поместье и приобрел станцию для сына в 1938 году. Стали электричество вырабатывать и продавать его тому, кто у власти когда стоял. Не шибко и разбогатели на станции за все годы, но неприятности постоянно возникали. Советы посадить хотели за сотрудничество с румынами, румыны — за работу на коммунистов. Не уничтожили Санду по простой причине: допотопный дизель не крутился без него. Конечно, Морарь согласен был бы механиком работать и далее на станции с нормальной зарплатой, передав станцию власти, но Шумов сказал, что не положено бывших хозяев на работу принимать в советское учреждение, органы не позволят. Ведь станция для Санду, что сын родной, поэтому и переживает расставание. Мне очень понравились эти люди, и я так же понял, что станции каюк без Александра Григорьевича, поэтому спросил о возможности связаться со столицей на станционном телефоне. Морарь уточнил, с кем говорить хочу, и связался с коммутатором. — Здравствуйте, Борис Борисович, это беспокоит вас Тимофей. Локтев я из Меленешт, — орал я в трубку Игнатову, замминистра. Изложив вкратце обстановку, добавил, что Морарь сам станцию сдает, без принуждения, поэтому попросил разрешения на работу принять его, механиком. Меня облаяли, несмышленышем назвали и велели забыть это. Я в ответ огрызнулся, что оформляться не буду, домой завтра поеду, как специалист другого профиля, начальству это известно. Матюгнули опять, и велено было подождать немного, затем после паузы данные хозяина запросили, пообещав в течение двух дней ответ дать, может и хороший. Конечно, от такого ультимативного разговора с Игнатовым я весь вспотел, мне попить подали и просили не очень переживать за это. Еще мне посоветовали съехать с гостиницы, квартирку найти пообещали. Сам же я решил не спешить пока в отдел кадров комхоза до получения ответа. Ответ на второй день пришел, разрешающий, к великому удивлению Шумова. Был еще звонок от Игнатова, который только одно спросил: «Как дела, Тимофей? Нормально? Будь». На следующий день Шумов представил меня коллективу электростанции. Помимо уже упомянутого механика Санду (красиво звучит), под мое начало стали бухгалтерша Даша Кузнецова, два монтера — Миша Сапожников и Мирон Сыргий, и контролер Бендер Аркадий Ильич. Последнего так уважительно назвал из-за возраста сорокалетнего и необычных хлопот, которыми меня доставал. Дело в том, что счетчиков в ту пору не было, и жители платили, исходя из мощности лампочки и их количества в доме. Стоимость же одной сороковаттной лампочки была внушительной по тем временам. Так вот, выяснилось, что у всего управленческого персонала города, а их перевалило за сто, товарищ Бендер не контролировал никогда их потребление электричества, в то время как вечерами окна этих небожителей ярко высвечивались на фоне тусклых домиков вокруг. При первой же проверке, которую я с ним начал, были выявлены большие нарушения, которые в актах указывались с принудительной доплатой, конечно. Зампредседателя исполкома, возмущенный нашей проверкой, акт нарушения подписать отказался (при восьмикратном потреблении энергии относительно заявленной). Ну, и я по молодости прыть проявил, отключив его хату со столба. Конечно, он доплатил потом, но врагов я нажил много среди чиновников районного масштаба, которые куснуть пытались постоянно. Меня штрафанули за просрочку прописки, мотоцикл арестовали за отсутствие прав, акт составили за копку ям под столбы без разрешения исполкома, и т.д. Зато бухгалтерша Даша радостно сообщила, что деньги, поступившие за энергию, резко вверх подскочили. Вчера же капитан милиции на моем мотоцикле подъехал и попросил его прокатить до автобусной станции и к милиции. При прощании велел карточку принести для получения прав. Главное же было то, что жители, живущие не на центральных улицах, а в переулках, где электросетей не было, должны были сами столбы приобрести и провода для их подключения. А в переулках тех, на отшибе, догадайтесь, кто проживал? Правильно, вдовы да старики. Игнатов вот мужиком оказался, помог. Правда и монтеры впервые так добросовестно трудились по подключению хибарок тех без дополнительной оплаты. Даже жлобина Сапожников свою лампочку ввернул в комнатушке бабы Веры хромоногой, и включил. Он свое не упустил на замене столба во дворе райкомовского сотрудника, содрав с него двойной тариф. На прошлой же неделе при возвращении с работы в районе одиннадцати ночи мне морду набили два охломона, сказав, что знать должен, за что. Догадывался. * Из холодной, неуютной гостиницы я съехал и снял угол у регистраторши поликлиники Любови Федоровны, младшей сестры Морарихи. Тетя Люба, как она попросила себя величать, была женщиной невысокого роста, всегда опрятно одетой в вязанные облегающие вещи, которые сама вязала. Муж лежал дома парализованный, поэтому хозяйка и регистраторшей стала, будучи хирургической сестрой. Хозяйка же мне и предложила столоваться у нее, постольку готовит для мужа три раза в день, запросив скромную оплату. Так что помимо теплого, тихого жилья и кормежки до отвала мне и желать нечего было, морду отъел, во! Квартира состояла из трех комнатушек — спальни хозяев с выходом во двор, кухни приличной, проходной и моего салончика с парадным входом с центральной улицы города. Хозяев своих почти не видел, постольку на работе был с утра до ночи, до отключения дизеля, который я научился обслуживать под началом Санду. Виделся я с тетей Любой лишь за обедом в два часа дня, ненадолго. В ее поведении и разговорах не было и тени подавленности от постигшей ее трагедии, она всегда бодро, с улыбкой, подавала вкусные блюда мне, а мужу лежачему, напевая, поднос относила. Я с уважением относился к ее подвижнической жизни, к ее жизнелюбию. Поэтому когда я как-то ночью услышал ее всхлипывания на кухне, где она была, и узнал причину ее состояния, то сразу сам предложил отвезти на мотоцикле к матери в соседнее село. К счастью, у матери все благополучно оказалось, и самая маленькая сестричка, проживающая с ней, Лена, успокоила Любу, велев домой ехать. А всхлипы были у Любы из-за страшного сна, который увидела, где мать в конвульсиях смерти с жизнью расставалась. Вот и решилась проверить страшный сон, от которого чуть с ума не сошла. Благодарила меня затем искренне за поездку, извинялась, а на обратном пути весело со мной болтала в шуме мотоцикла, чокнутой себя обзывала, которая сама не спит и другим не дает, имея в виду меня. Поездка как-то сблизила меня с хозяйкой, которая дистанцию со мной держала. Когда же я приболел в июле... * Начну по порядку. На наш городок обрушился сильный ветер с ливнем, который ломал, не глядя, все на пути. Столбов электрических много повалил, деревья, крыши легкие срывал. Вот вечерком тогда в центре опору магистральной сети повалило, провода порвало. А они, провода, под напряжением плясали по земле, искрясь во всю в лужах дождя. Я с Мироном Сыргий это обнаружили, объезжая на мотоцикле улицы. С подъезда поликлиники нас позвали на помощь. А там под навесом толпилось несколько человек около женщины бездыханной, которая, предположительно, поражена была шаговым напряжением. Мирона провода обесточить срочно послал, сам расставил пару человек для охраны аварийного участка. У тела женщины мужчина в белом халате топтался и неуверенно советовал заземлить ее, в яму влажную положить. Оттолкнув халат, нагнулся над женщиной и по всем правилам искусственное дыхание стал делать. Долго это делал, аж руки заныли, и она ожила, выплевывая дождливую воду со рта и моргая непонимающими глазами. Дальше ее в клинику отнесли, а подъехавший Мирон домой меня отвез продрогшего. Простыл на славу, температурил, чихал. Но и лечили меня вовсю уколами, банками, порошками и горячим молоком. Вставать не позволяли, блаженствовал в постели от чтения, вкусных пирожков и теплого внимания сослуживцев. Пришел и супер портной городка цыган Мирча с женой, той самой, что я откачивал от удара током. Принесли целую кучу конфет и вина канистру. Еще Мирча сантиметром меня обмерил, сделав записи на бумажке. Местная же газета поместила карикатуру на меня, изобразив пиратом, вырубающим топором провода у советских граждан. Не забывали, как видите, напоминали, запугивали. Во время моей болезни и Бендер в гости пожаловал как-то после работы, с вопросами ко мне якобы. На самом деле, как я понял, он к тете Любе пришел с просьбой записать его на прием к приезжему врачу урологу из столицы, ультра специалисту по деликатным делам. Люба скептически ответила, что не все у доктора получается, помнит, ее муж в бытность к нему ходил, а результаты не очень были, это уж точно. Ему же, Бендеру, доктор хорошо помог, надежно, но не надолго, прокомментировал контролер. Люба пообещала записать контролера к доктору, коль так просит. Бендер поблагодарил Любу, пообещав духи ей подарить, и уже на выходе громко выдал: — Товарищ Локтев, вам тоже не помешало бы обследоваться у этого доктора, без стеснения. Да нет, Люба, это не только моя выдумка, сотрудники давно шепчутся. Как что? Да наша Дарья уж все ему показала с лестницы и не раз, а он ноль внимания, а Полинка с коммутатора сама говорила, как соблазняла, а он утёк... Может, не так было, Тимофей Васильевич? Молчит, видишь. Так я пошел. Выздоравливайте, товарищ Локтев. После долгой, продолжительной паузы, Люба подошла ко мне и в лоб спросила про моё самочувствие, замявшись, добавила «мужское самочувствие». Я молчал, не зная, что сказать, но меня их обнаженные ноги выше колен действительно не привлекали, я об этом хозяйке сказал. Она покачала головой и выдала, что может и стоит доктору показаться. Конечно, Бендер нарушил наш с тетей Любой благостный тандем, сложившийся во время моего лечения. * Вскорости я выздоровел, на работу вышел, чтоб конфликты очередные создавать, уж такой характер. Так на первомайские праздники исполком с комсомолом навесили множество крашеных лампочек по всему центру города и в парке отдыха. Красиво очень и нарядно стало, но, когда пришли ко мне за подключением, я спросил на кого оформить, кто платить будет? Меня не поняли и в райком повели, воспитывали мучительно долго. Вечером оформил это все на себя и включил праздничные огни. Месячную зарплату ухлопал за два вечера на благо города. Копию платежки, что оплатил, в исполком письмом послал, и в районную газету. Нет, я не праведник, человеком быть тогда хотел. Потом желания те исчезли, электоратом послушным стал… В субботу, прямо с утра, портной Мирча мне брюки пошитые принес. Сели как влитые, денег не взял, да их и не было у меня. Тетя Люба тоже мне торжественно подарила серый свитер, который сама связала. Совпали как-то неожиданно подарки, которые меня преобразили в красавца, как толковали дарители, радостно меня оглядывая. В эту же субботу, после обеда парень повестку с военкомата принес с указанием в понедельник с вещами явиться. Тетя Люба только выдала: — Добили-таки мальчика, сволочи. Он и пожить-то не успел, а туда же… в солдаты. Да и ты хорош — против течения попер. И срочность какая, прямо с... Сволочи. То, что мамка замуж вышла, я поняла, но надо ей сообщить о повестке. Что? В ГДР живет? Далече говоришь, ни до тебя ей с детишками малыми… Иди, Тимоша, погуляй, с друзьями пообщайся, но в десять домой, понял? Иди уже, нет в новом пойдешь. Нагнись, лоб подставь... За что спасибо-то? Вот чудак, родненьким мне стал, уедешь, скучать буду... * Вернулся рано, настроение барахлило, что вот меня выжили, когда так сработался. А опасения, высказанные Бендером, меня тоже беспокоили — девушек избегал. Разделся, лег, но света не включал, читать не хотелось. — Тимофей, я завтра пирог испеку, мясного приготовлю, а ты друзей пригласи, проводы устроим. Тимоша, не переживай, все будет хорошо, увидишь. Нет, температуры нет, а чего скис? Ха, да я сама проверку сделаю тебе, тетя Люба все может! Глазки прикрой и молчи. Так, грудь погладили мальчику, еще, откинь одеяло, так… Туточки руки приложу, погладим... Тьфу, паскудник, а ты говоришь — доктор, доктор… Все в порядке, Тимоша, ты нормальный парень. Спокойной ночи... руку-то мою отпусти, ну. Грудь еще погладить могу. Бедный парень, тебе просто ласка женская понадобилась, знай... Я так рада за тебя... Нет, милый, нельзя... * Раннее утро, оконце небольшое луч солнца ко мне направило, прямо в постель, где я блаженствую, позабыв все на свете. — Тимоша, халатик мне подай, вставать пора, занятия, милый, закончены... Что, что? Дополнительного урока просишь? Вот бандит! Гореть мне в аду, это уж точно, знаю. * У военкомата собралось неожиданно много народу меня провожать, даже не ожидал такого, заволновался, горло перехватило. Мне руки жали, вернуться живым желали, какие-то пакеты совали, приехать еще в городок приглашали. Люба молча в сторонке стояла, глотая слезы. Подали военный автобус, объявили посадку на новый маршрут по жизни. Садясь в автобус, я еще раз оглянулся, прощаясь с городом, друзьями и своим восемнадцатилетием.

В мире магии крови и драгоценных камней работа ювелира всегда востребована — и всегда безнадежна, как всякая игра со смертью. Но разве заботят подобные мелочи, когда на другой чаше весов большие, заманчиво легкие деньги? Не раздумывая, прославленный ювелир берется за новое дело: всего-то разыскать похищенный черный турмалин, с помощью которого пытались убить правителя. Расследование неожиданно принимает крутой оборот и заводит слишком далеко. Нет, не умереть боится Серафим — гораздо страшнее потерять себя. Когда красота и опасность — синонимы, а добро и зло — лицемерные близнецы, остается только опустить руки... или стать легендой. Но помогут ли молитва и верная сталь, когда демоны вырастают из собственного сердца? *** Друзья, это аннотация к моему первому роману, сам текст размещен здесь: samlib.ru/... Роман писался давнооо, и не всё в нем сегодня меня устраивает, но, тем не менее, истории крови должны быть рассказаны... Для желающих имеется возможность выставлять оценки и писать комментарии, которые в принципе мне интересны Предупреждение: Тексты тяжеловесны и требуют вдумчивости. Персонажи имеют склонность жить собственной жизнью, желать странного и поступать, как им вздумается...