Ирина Хотина — Разве все уже сказано до меня?! Главы 4-5.

Медленно иду вдоль строя встречающих. Глаза сразу натыкаются на плакат «миссис Кэтрин Кремер» в руках строго одетого седого полноватого мужчины. Неужели это тот самый адвокат, чей голос сулил мне столько радужных надежд? По телефону он «выглядел» значительно привлекательнее. Чувствую, как мое лицо непроизвольно корчит недовольно-презрительную гримасу. Рядом с ним теснятся люди с фото— и телеаппаратурой. Нет, ребята, я еще не готова к встрече с вами. Спокойно прохожу, стараясь не смотреть в их сторону. Рядом со мной гордо несут себя пассажиры московского рейса, респектабельные господа со сногсшибательными телками. К ним моментально устремляется осиный рой журналистов.

«Миссис Кэтрин Кремер!?» кричат они на разные голоса, тыча микрофоны в лица ничего не понимающих людей.

«Нет. Нет» — слышится испуганный женский визг.

«Да отвяжись ты... убери свою палку...» — это уже раздражаются мужчины — да пошел ты...».

А куда же им идти, если они не понимают русского устного?

А вот и то, что мне надо. Девушка с хвостиком, в джинсиках и курточке держит скромный плакатик «миссис Волф». Моя девичья фамилия Волкова. Хотя тоже, как впоследствии оказалось, переделанная. Мой отец из крещеных евреев. И его предок после этой судьбоносной процедуры свою звучную фамилию Волк сменил на скромную Волков (как же жизнь заставляла нас, евреев, во все времена ассимилироваться!). Но, договариваясь с адвокатом о встрече, я вернула ей первоначальный вид, правда в английском варианте.

Не спеша пробираемся среди автомобилей на стоянке. Интересно, к какой тачке подойдем? Так, джип «Лендровер». Молодец, патриот отечественного автомобилестроения. Только зачем эта девица подвела меня к водительской двери? Водить вот так сразу по незнакомой местности?! Я — пас. Ах, ну да, это же местные заморочки — руль справа.

— Здравствуйте, Кэтрин. Добро пожаловать в Лондон. — Сидящий за рулем мужчина, подхватил мою скромных размеров дорожную сумку, забросив ее на заднее сиденье.

— Здравствуйте, мистер Ландвер!

— Прошу прощения, что встречаю вас так, не выходя из машины. Но лучше, чтобы меня никто не видел. В аэропорту было много шума?                            

Молча киваю головой, потому что в голове все еще полным ходом крутится кино со мной в главной роли: самолет с офигенными бабами, журналисты с палками микрофонов, люди с плакатами и этот скрывающийся в джипе господин. А я — радистка Кэт! Хау ду ю ду, мистер Штирлиц?

Хотя нет, это у нас Штирлиц, причем один во всех мгновениях. А у них Бонд, Джеймс Бонд, и везде разный. Но это никакого значения не имеет, так как сюжет тошнотворно однообразен: до неприличия интересный мужик и много-много женщин, а что там делают какие-то злые дядьки, совсем не важно. С такой внешностью и манерами, мистер Ландвер, вам этого самого «007» и играть. Поэтому давайте определимся сразу: у вас свое кино, а у меня — свое.

— А что, Самоэль Штокман в самом деле был таким богатым человеком? — Очень осторожно спросила я, когда мы тронулись, больше для того, чтобы как-то начать разговор.

— Разве вам не назвали сумму?

— Сказали что-то о ста миллионах, но я не верю.

— И правильно делаете. — С серьезным видом ответил он, крутя головой, так как выезжал на шоссе.

Ну вот, я так и думала. И зачем я только ввязалась в эту авантюру? Дура, дура! Сидела бы дома и смотрела бы свой любимый сериал про уродину. Она хоть и страшная, но при этом страшно умная. Давай и ты, Катерина, шевели мозгами, что ему от тебя надо? Долги? Так мы и так их выплачиваем. Или все-таки наследство? И у меня его хотят отнять?! Был, кажется, такой фильм. «Арлет». Точно. Немолодая и неинтересная официантка получает сумасшедшее наследство. И чтобы им завладеть, мафия подсылает красавца, который должен ее окрутить. Я — немолодая наследница. Красавец присутствует. Ждем мафию. Дяденьки, я все отдам. Только какой-нибудь процентик мне уплатите, и будем в расчете.

— Эта сумма была на 1990 год, — Спокойно продолжал он. — Сейчас она в несколько раз больше... Что с вами?

Я растеклась по креслу.

Он еще спрашивает, что со мной! Разве можно такие вещи говорить клиенту без подготовки! А еще адвокат. Спокойно, госпожа миллионерша, спокойно! Вас никто не собирается грабить, а пара миллионов лишней не бывает.

— Откуда вы так хорошо знаете русский? — На самом деле этот вопрос для меня всего лишь предлог, чтобы внимательно его рассмотреть.

Да, он меня не обманул, на бывшего моего соотечественника и в самом деле не похож. Нет в нем не только едва уловимых штришков, но даже привкуса совковости. Но по-русски чешет как на родном. Даже всем хорошо известные и понятные английские слова в свою речь почти не вставляет.

Мой откровенно любопытный взгляд вызвал у него усмешку:

— Вы правы. Мои родители из Советского Союза, а я родился здесь. Да и с Самоэлем последние годы его жизни мы общались по-русски, ему так хотелось.

Мы въехали в город. Я стала крутить головой во все стороны. Конечно же, я не чучмо какое-нибудь, за границей бывала. В советские времена объездила почти весь соцлагерь. Господи, какое забытое слово. Неужели мы тогда так говорили? Я работала инженером-экономистом на одном из московских заводов. После института ужасно переживала, что не попала в какое-нибудь НИИ, на спокойную бумажную работу. А потом нашла свои выгоды и прелести в близости к основному отряду строителей социализма.

Наша всюду направляющая и всем руководящая партия почему-то считала, что представлять за границей малочисленные туристические ряды достойны в основном представители рабочего класса, поэтому каждый месяц у дверей профкома вывешивался внушительной длины список путешествий, даже в такие экзотические страны, как Мексика. Но наши работяги не очень любили тратить деньги на красоты чужих стран. Вот за продвижение в списке на машину или видеомагнитофон, я уже не говорю о квартире, бригадирами и мастерами устраивались битвы и плелись интриги. Поэтому нам, скромным представителям НТИ, кое-что перепадало. Правда, в кап. страны — ни за что и никогда. А в Болгарию, Румынию, Чехословакию, после получения многочисленных разрешений у начальников всех уровней и рангов, включая директора завода и председателя парторганизации, а также собеседования в райкоме, пожалуйста. Иногда, случалось, и заворачивали, особенно в ГДР и Польшу.

В постсоветские времена, когда появился новый класс, в названии которого почему-то фигурировали временные и этнические характеристики только одной нации, и куда мой муж Павел Кремер и его компаньон Михаил Файнберг, никак не соответствовавшие этому определению по форме, как-то незаметно для себя влились, так как стало превалировать содержание, маршруты моих путешествий приобрели восточное направление: Турция, Египет, Тунис, Израиль.

Но вот в Западной Европе побывать не удалось, ни в качестве прослойки социалистического общества, научно-технической интеллигенции, ни в качестве жены «нового русского».

Смотрю по сторонам, ну, прям живые картинки из школьного учебника английского языка. Все так солидно, основательно, капитально, и в тоже время легко, чисто, ухожено. «Старушка Англия», лучшего названия и в самом деле не придумаешь.

— А куда мы едем? — Решила поинтересоваться я.

— В дом Самоэля. Я сначала думал разместить вас в отеле, но потом решил, что завтрашняя нотариальная процедура — формальность. Мы уже приехали.

Он притормозил.

Ничего себе! Судя по знакомым из книжек и теленовостей названиям улиц, которые удалось прочесть на указателях, это же центр Лондона! Где-то я читала, что лондонцы предпочитают жить за городом. Но пока мне нравится здесь. А там посмотрим.

Внимательно осмотрев противоположную сторону, мистер Ландвер обратился ко мне, указывая рукой на пяти-шести этажный дом, у которого нижняя половина была отделана серым камнем, а верхняя выложена красным кирпичом, похожим на тот, каким сейчас отстроено все Подмосковье.

— Вот ваши владения. Кажется, путь свободен. Наши папарацци решили, что вы прилетаете другим рейсом.

Он сказал «в доме Самоэля», а не в квартире. Значит, это все мое! Да, не маловато будет!

Поднявшись лифтом из подземного гаража на второй этаж, мы очутились перед массивной дверью. Я не отличаюсь сверхъоригинальным умом, поэтому попросила его о самой банальной вещи:

— Ущипните меня!

Вместо этого мой спутник молча открыл дверь ключом и распахнул ее передо мной:

— Прошу вас, леди Кэтрин!

Я вошла в квартиру. Тут как будто остановилось время. Нет, не было ни спертого воздуха, ни запаха сырости или домашней пыли. Наоборот, все дышало свежестью и блестело чистотой. К моему приезду здесь, явно, старательно подготовились. Но эта мебель, вазы, шторы, коврики и вышитые подушечки на диване совсем не вязались с современным зеркальным лифтом, на котором мы поднялись, с джипом в подземном гараже, а главное, со мной, женщиной из другой страны, другого мира, из другого времени.

—— В холодильнике есть еда. Но если хотите, мы можем сходить куда-нибудь поужинать. — Предложил он.

Меня раздражал его взгляд, спокойно, без вызова оценивающий, сколько времени ему понадобится, чтобы справиться с женщиной, ставшей в данный момент объектом его внимания. Так как рассматривал он меня, то, следовательно, этой женщиной была я. И мне это совсем не нравилось, хотя бы потому, что я всегда боялась красивых мужчин, уверенных в силе своего обаяния, своей неотразимости и власти над серыми мышками, к коим я причисляла себя.

Видимо, в его глазах я была настолько легкой добычей, что он даже не утруждал себя как-то маскировать свои мысли. Удивительно, что при этом в нем не ощущалось наглости, развязности, какой-либо циничности. Чтобы самой переключиться с размышлений на его счет, я стала разглядывать фотографии на стенах гостиной, где мы сейчас и находились.

— Это и есть Самоэль Штокман? Здесь все осталось как при его жизни?

— Практически. Раньше дом был трехэтажным. Нижний этаж — офис, подсобные помещения. На втором — квартира Самоэля и Эвелин, а на третьем — их сына Натана и его семьи. После смерти Самоэля пришлось надстроить еще три этажа. Центр Лондона, бешеные налоги. Все помещения, кроме этой квартиры, сдаются, в основном, под разные... Как правильно по-русски, конуры или конторы?

— Конура — это для собаки.

— Для собаки дороговато. — Рассмеялся он. А потом продолжил. — Загородный дом Самоэль продал сам, слишком много печальных воспоминаний он ему навевал. Кстати, вся недвижимость за границей тоже сдается. Деньги от этого до настоящего момента поступали в фонд, основанный для поиска наследников.

— Мистер Ландвер, вы управляете всем имуществом?

— Да, согласно последней воли Самоэля. До тех пор, пока наследница или наследницы не вступят в свои законные права.

А вот отсюда, господин адвокат, поподробнее, пожалуйста. Вы можешь смотреть на меня сколько угодно, более того, как угодно. Но взамен этого расскажете мне все.

— Если вы не возражаете, я приведу себя в порядок, и мы сходим поужинать.

Войдя в ресторан, где, судя по всему, мистер Ландвер был завсегдатаем, и проходя между столиков, я поняла, почему он не хотел выходить из машины: ему пришлось кивнуть в ответ на приветствия чуть ли не половине посетителей. А сколько женских глаз отреагировало на его появление. Я искоса взглянула на него и увидела все тот же спокойный, немного небрежный взгляд, без какой-либо дополнительной эмоциональной окраски.

Да ему просто надоели все бабы. Он и так знает, что любая будет его, и только решает, стоит ли тратить на нее силы.

Меня тоже украдкой разглядывали, и я всей своей тонкой кожей чувствовала, что любопытство было вызвано желанием узнать, кто на этот раз привлек его внимание.

—— Мистер Ландвер, можно мне задать вам несколько вопросов? — Придав своему голосу побольше солидности, незамедлительно приступила я к расспросу, после того, как мы разобрались с заказом.

— При одном условии, миссис Кремер. Давайте упростим наше общение, сделав его более приятным. — На мой вопросительный взгляд, «каким образом?», он пояснил. — Обойдемся без мистеров и миссис. Вы не возражаете?

— Мне всегда казалось, что англичане такие чопорные в этом отношении, сэр. Но если вы настаиваете, давайте отбросим эти условности.

— У вас несколько устаревшее представление о нас, Кэтрин. Вы разрешите мне вас так называть? А меня можете просто — Макс.

— Оно почерпнуто мною из литературных источников ваших же классиков, и из анекдотов по поводу английского стереотипа поведения, поэтому, что поделаешь, оно книжно-шаблонное. До сих пор у меня не было возможности скорректировать свои познания в этом вопросе.

— Теперь вам это представится в полном объеме. Конечно, все будет зависеть от вашего желания, но уровень ознакомления с английской ментальностью может быть разный.

Нет, нет. Мы не будем углубляться. Тем более что моя цель общения с вами совершенно другая.

—— Итак, я могу получить от вас кое-какую информацию, м-м...? — На обращении к нему я замялась, не зная с чего начать, с «мистера» или «Макса». Вот так всегда. Я могу сколько угодно пытаться изображать уверенную в себе женщину, но это не так. При первом же препятствии я спотыкаюсь.

—— Макс. — Подсказал он мне едва насмешливым тоном, по которому стало понятно, что его забавляет общение со мной, особенно мое смущение.

Молодец, устроил себе вечер экзотики. Уж коли вы, господин 007, его проводите с женщиной не своего круга, а с закомплексованной дурочкой, которой страшно даже вот так сразу произнести ваше имя, и у которой завтра появятся неизвестно откуда взявшиеся миллионы, вы, понятное дело, решили немного развлечься. Стоп! А почему неизвестно откуда взявшиеся? Ему-то как раз об этом хорошо известно.

—— Хорошо. Макс. — Я сделала над собой усилие и скорее выдохнула его имя, чем произнесла. — Скажите, а кто такой Самоэль Штокман? «Владелец заводов, газет, пароходов»?

— Нет, Кэтрин. У вас не правильная информация.

Неужели? А я-то, глупая, думала, что эти знакомые с детства строчки другой Самуил написал именно о нем. Ну, давай, адвокат, колись!

— Самоэль Штокман был владельцем алмазных рудников в Африке, нескольких ограночных фабрик по всей Европе: в Голландии, Бельгии, Израиле и здесь в Англии, имел крупные доли акций алмазных бирж по всему миру. А соответственно, один из тех, кто в свое время держал весь бриллиантовый рынок.

Ничего себе! Круто я попала... на рудники. Это на моей родине «граждане евреи, отъезжающие за границу, ваш поезд «Москва — Воркута» отходит со второй платформы». А здесь у меня рейс прямой — «Лондон — Претория». Или Иоганесбург? С географией у меня всегда было туговато. Подожди, но в Южной Африке уже давно не добывают алмазов. Тогда что?..

Мой визави наблюдал за мной с нескрываемой усмешкой. Ему, судя по всему, доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие ошалелая реакция той, которой он сам еще недавно высылал пару сотен евро на бедность, красиво обозначив это карманными расходами. На самом деле, половину высланной им суммы я оставила на проживание мужу и сыну, а на вторую купила вот этот костюмчик и флакончик французских духов в «дьюти фри». И вот теперь вырванная из привычной убогости в величайшем изумлении осознаю размеры, объемы, количество денежной и иной ценной массы, коими теперь вдруг, ни с того ни с сего стану располагать.

—— Его называли Бриллиантовым Королем. — Адвокат опять немного помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. — Но не волнуйтесь, Кэтрин. Вам рудники не достались. В свое время он распродал свой бизнес. Значительная часть вырученных средств пошла на пожертвования в различные фонды, а другая была обращена в акции, в основном «де Бирса», алмазных бирж и крупных нефтяных компаний. Именно это он завещал своей наследнице.

—— Объясните мне, мистер Ландвер... — Обратилась я к нему, терзая в тарелке свою отбивную.

— Ничего объяснять не буду.

Я не сразу поняла, почему. Но, оторвав в крайнем изумлении глаза от своего блюда, и столкнувшись с его ироничным взглядом, требовавшим строить наши отношения так, как хочется ему, почувствовала, как этот мужчина просто подчиняет меня своей воле. Мне доводилось прежде встречать особей мужского пола с потоком сексуальной энергии необычайной силы, но, этот тайфун обычно был направлен не на меня. Сейчас же сидевший напротив экземпляр нагло и откровенно издевался надо мной. Потупив глаза, я продолжила:

— Макс. Объясните мне, разве у Самоэля Штокмана не было родственников, которым бы все это досталось?

— Нет. Никого не осталось. Все погибли.

— А почему вдруг он вспомнил мою бабушку и все завещал наследницам, совершенно обделив потомков-мужчин?

Он открыл свой кейс, стоявший рядом с ним на стуле, и достал оттуда увесистую папку из темно-бордовой кожи, застегнутую на молнию, передал ее мне.

— Сегодня утром я забрал это из банка. Уверен, вы найдете здесь ответы на все интересующие вас вопросы.

—— Что это? — Спросила я, разглядывая золотое тиснение в виде пятисвечника с короной над ним.

— Письмо Самоэля своей наследнице.

— Вы в курсе того, что здесь написано?

— Да. Перед тем, как отдать мне его на хранение, он хотел, чтобы я прочитал. —    После того, как я отложила ее в сторону, он спросил. — Кэтрин, у вас есть еще вопросы?

— Я вас задерживаю? Вы торопитесь?

— Нет. Сегодня я в полном вашем распоряжении.

— Тогда...

Но тут раздался звонок его сотового. Извинившись, он ответил. Судя по имени, коим он назвал своего собеседника, звонила женщина. А судя по его лицу, в одно мгновение ставшему бесцветным, и глазам, которые он пару раз выразительно закатил, забыв о моем присутствии, звонила надоевшая ему женщина.

Отработанный материал. Жалко, конечно, бедняжку. Но она сама виновата. Видела же, наверняка, с кем связалась. Ведь это не мужчина, а стихийное бедствие, чуть поддашься — крышу снесет. А он дальше усвистит, только его и видели, сносить крыши у других.

Когда он закончил разговор, я продолжила:

—— Объясните мне... Макс. — Он, как учитель в школе, с улыбкой кивнул головой, подтверждая правильность ответа, и тем самым подбадривая робкого ученика. — Зачем вы меня нашли? Ведь вы же распоряжались этим огромным капиталом в течение стольких лет? Что вам помешало и в дальнейшем заниматься этим, я думаю, прибыльным делом, номинально разыскивая весьма абстрактную наследницу?

Улыбка исчезла с его лица, и интерес самца сменился интересом умного мужчины.

— Кэтрин, вам не кажется, что ваш вопрос слишком откровенен?

— Давайте, в самом деле, оставим в стороне всякую условность, намеки, полунамеки и поговорим на чистоту. Какого черта, вы меня нашли? Для чего я вам нужна?

— Кэтрин, я выполнял последнюю волю Самоэля. Но если вы думаете, что я распоряжался капиталом по своему усмотрению, то ошибаетесь. Моя деятельность была строго ограничена условиями завещания. Я сам его составлял.

—— И что, не нашли для себя лазеек? — Мне совсем не хотелось с ним деликатничать. Я же выдержала его натиск, теперь пусть испробует мой.

— А вы не так просты, как кажетесь. Я, действительно, нашел кое-какие ... возможности, но вы от этого не пострадали, а только выиграли. Завтра, после подписания всех необходимых нотариальных бумаг, я представлю вам полный финансовый отчет. — А потом добавил с хитрой, как мне показалось, улыбкой — Я нашел вас, потому что дал слово Самоэлю, что обязательно сделаю это. Прочитав историю его жизни, вы поймете, почему для него это было так важно.

Ну, да, так я тебе и поверила. Я, конечно, наивная женщина, но не до такой же степени, чтобы и в самом деле представить, что такой умный, практичный и расчетливый мужчина, а это видно сразу, руководствовался бы в своих действиях какими-то клятвами, данными сто лет назад выжившему из ума старику. Потому что в здравом уме придумать такое невозможно.

— Я чувствую, вы мне не верите. — Я отрицательно покачала головой. — Ну, что ж? Один — ноль, в вашу пользу. Действительно, Самоэль Штокман был не такой дурак, чтобы доверять одним клятвам. Он ограничил срок моих полномочий пятнадцатью годами. Если я за это время не нахожу наследницу, то все состояние переходит в различные благотворительные фонды и...

— И вы остаетесь ни с чем. — Закончила я за него, на что он утвердительно кивнул.

Я задумалась: насколько мне известно, наследниц разыскивают с 1990 года, а сейчас сентябрь 2004-го. Вы во время уложились, господин адвокат.

— Мистер Ландвер, а какую пользу вы хотите извлечь из моего появления?

— Кэтрин, вы смущаете меня своей прямотой.

Неужели? Ах, да, Джеймс Бонд привык, что только он может смущать взглядом своих насмешливых глаз? Извините, сэр, если испортила вам вечер экзотики.

Ужин мы закончили в полнейшей тишине. Полученной информации оказалось достаточно, чтобы призадуматься над ней.

Я предполагала, что после того, как мистер Ландвер проводит меня до дверей, мы расстанемся, пожелав друг другу спокойной ночи. Но он вошел в квартиру следом за мной.

— Вы, наверное, сегодня устали?

— Да, очень. Но еще больше хочется заглянуть в папку, которую получила от вас.

Он явно медлил с уходом.

— Кэтрин, можно мне тоже задать вам несколько откровенных вопросов?

— Попробуйте.

— Я знаю, что вы замужем, но сюда приехали одна. В наших телефонных переговорах никогда не стоял вопрос о приезде вместе с вами вашего мужа.

— Ну и что? Вас это как-то смущает? — Брякнула я, абсолютно не подумав.

— Меня?! Ну, что вы. Ничуть. —— Его голос сразу изменился. — Меня никогда не смущало ни наличие мужей, ни, тем более, их отсутствие. Я на вашем месте поступил бы точно так же. — Не знаю, что в этот момент произошло, но я осталась стоять как завороженная в потоке его обаяния и мужской притягательности, которые он без всякого стеснения изливал на меня, подходя с каждым словом все ближе и ближе. — Уже с завтрашнего дня у вас начнется новая жизнь, вам откроются безграничные перспективы и удивительные возможности. Я готов помочь в освоении этих неизведанных для вас просторов. — Он подошел ко мне совсем близко, нужно было только положить руки ему на плечи, а дальше все получилось бы само собой. Но меня заклинило. Он же, перейдя почти на шепот, продолжал обволакивать меня сладким дурманом своих слов, глаз, близостью своего тела, отчего все поплыло перед глазами. — Все эти годы я пытался представить женщину, которой выпала столь редкая удача. Один шанс на миллион. Не буду отрицать, мое воображение рисовало вас другой. Но я не разочарован. Наоборот. Вы хотели откровенности. Что же, буду, откровенен до конца. — От его голоса с придыханием, от едва уловимого тонкого аромата мужского одеколона внутри у меня все закружилось в бешеном галопе. Ноги предательски подкосились. Я не упала только потому, что он уже держал меня. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не его последние слова — за них я и зацепилась, как за спасительную соломинку. — Я сразу понял и оценил, что вы умная, интересная, привлекательная женщина. Я ...

— ... чертовски привлекателен. — Перебила я, закончив фразу за него и с трудом переводя дух.

Ничего себе заявочки! Здравствуйте, я ваша тетя! Нет, нет, дорогой, не путай меня. Радистка Кэт и Бонд, Джеймс Бонд, герои разных фильмов. С этим я уже определилась. Мне нужен наш родной и до одури верный Штирлиц.

— Мистер Ландвер, вы всегда так энергичны в отношениях с женщинами, или со мной пошли на рекорд? — Я решительно отстранилась от него.

—— Вы мне понравились. — Он говорил на удивление спокойно, не испытывая никакого дискомфорта: ну, подумаешь, сегодня не удалось, получится завтра.

— До такой степени, что в первый же вечер готовы уложить меня в постель? Я, наверное, покажусь вам старомодной калошей, но мне для этого нужны чувства. А вам?

— Совсем не обязательно. Для получения удовольствия достаточно обоюдного желания.

— Для тела. А для души? — Его взгляд стал холодным и презрительным, на что я «завелась». — Кстати, хорошо, что вы напомнили мне про мужа. Вы ведь, по всей видимости, тоже женаты? Не побоюсь предстать перед вами в еще более непривлекательном виде, если скажу, что за все время нашей супружеской жизни я не изменила ему ни разу. А вы своей жене? Или она тоже получает бездну удовольствия по обоюдному согласию с другим?

— Я разведен. Но что касается измен, то тут вы не правы, Кэтрин. Это как раз несложно начать.

— Не для меня!

Он молча развернулся и направился к двери.

— Вы не хотите извиниться передо мной? — Бросила я вслед ему. Но он, как будто не слыша моих слов, продолжал отдаляться. Когда же, наконец, обернулся, я увидела совершенно другого мужчину. Даже не могу сказать, что с ним произошло. Наверное, из желания показать всю несостоятельность его представления о моей наивности и легкодоступности я попала в какую-то болевую точку. Он же подчеркнуто вежливо, не глядя на меня, произнес:

— Прощу прощения за свое отвратительное поведение. Я заеду за вами завтра в девять. Спокойной ночи.

Да, с прекрасным жизнь пока задерживается, а вот удивительного хоть отбавляй!

ГЛАВА 5. ТЕТРАДЬ В САФЬЯНОВОМ ПЕРЕПЛЕТЕ.

Оставшись одна, я постаралась успокоиться и привести в порядок свои мысли после того смерча эмоций и желаний, который чуть было не закружил и не вовлек меня в бездну сумасшедших и давно забытых чувств и страстей.

Легко сказать, успокоиться, когда он все еще стоит перед глазами, мужчина, мечта любой женщины, плод ее безграничной тоски по любви и теплу. Стоп! О какой любви ты тут размечталась? Какое тепло? Ты разве не слышала, что он сказал: пятнадцать лет пролетели как сон, и он остался не у дел. А тут есть шанс пристроиться. Что поделаешь, если в придачу к деньгам есть еще и наследница? То, что он меня ни во что не ставит, понятно сразу. Другой женщине разве вот так откровенно, посмел бы предлагать свои услуги в первый же вечер? Обхаживал бы до посинения. А со мной, посчитал, можно и по-быстрому. А все-таки интересно, как я его правильно просчитала, настоящий Бонд, Джеймс Бонд!

Я стояла у окна в гостиной. У меня такая привычка: в моменты сложных душевных переживаний, а простых у человека не бывает по определению, меня тянет к любому стеклянному проему с видом за ним. Неважно, что перед глазами. Главное, что при созерцании заоконных пейзажей грозовые тучи душевных волнений разряжаются, наступает умиротворение, что позволяет мыслям ровно течь по извилинам рек мозговой деятельности, осаждая в тихих бухточках сознания самые рациональные из них. Вот и сейчас такая необходимая мысль плавно вошла в мой ум и мягко напомнила о том, что меня дожидается папка Самоэля. Я мысленно помахала рукой герою не своего романа, точнее фильма, и взяла в руки чужую судьбу, которая таким непонятным пока для меня образом оказалась переплетена с моей.

Я расстегнула молнию на папке. Внутри оказалась книга или тетрадь в необыкновенно красивом переплете из красной нежнейшей кожи. Для себя я сразу назвала его сафьяновым, хотя не очень представляю, что это такое, но по детским ассоциациям, связанным со сказками на ночь, это что-то красное, красивое, кожаное и загадочное. Внутри — не разлинованные белые листы, исписанные аккуратным почерком. По-русски, слава Богу! На первом всего одна фраза: "Ниночке, ее дочери, внучке или правнучке".

Господи, вот когда сердце заколотилось!

Подожди, Катерина, не спеши! Осмотрись для начала. Сядь, подумай. Ты находишься в центре Лондона, в доме и квартире, которые, как говорят, с завтрашнего дня станут твоими. Так пойди, пройдись по ней.

Здоровое женское любопытство вернуло учащенное сердцебиение в прежний ритм и заставило оглядеться по сторонам. Я сидела на диване в просторной гостиной, днем, наверное, очень светлой, заставленной массивной мебелью. На мой взгляд, в диване было слишком много дерева, что почувствовала моя спина, прислонившаяся к отполированной временем деревянной спинке. У противоположной стены — буфет, за его стеклами сервизы из тончайшего фарфора. Сплошной антиквариат! В одном из концов комнаты, ближе к окну, круглый стол с букетом живых цветов в вазе. Меня и в самом деле здесь ждали. На стенах картины в богатых рамах и несколько фотографий: на одной, она еще раньше привлекла мое внимание, пожилой благообразный мужчина в костюме-тройке, Самоэль Штокман собственной персоной, на другой — красивая женщина с печальными глазами, в белой блузке, с камеей у воротника. Адвокат назвал ее Эвелин.

В том конце комнаты, что напротив окна, находилось три двери. Одна из них, центральная, была открыта и вела в прихожую. А что скрывается за другими? Посмотрим.

Двери располагались одна напротив другой на противоположных стенах гостиной. Я распахнула настежь одну и увидела длинный коридор, заканчивавшийся также раскрытой дверью, в проеме которой были видны шкафчики и стол, характерные для кухни. Ну что же, пойдем туда. Так, ванная, туалет, небольшая скромная комната, наверное, для прислуги, кладовка, еще одна техническая комната со стиральной машиной, сушилкой, гладильной доской, и, наконец, кухня. Такую можно увидеть только в модных журналах. Я не особенно люблю готовить, но здесь даже мне захотелось бы заниматься кулинарными изысками.

А что у нас с другой стороны? Еще одна уютная гостиная, с телевизором и баром. Здесь большая спальня с замысловатой драпировкой бархатных штор на окнах. Ой, а как красиво они окружают кровать. Наверное, если их распустить, возникнет ощущение кокона. В комнате две двери: одна в ванную, а другая — в гардеробную. Удобно. Следом еще одна спальня, поменьше. А это что? Коридор заканчивался запертой на ключ дверью. Сейчас откроем. Ага, кабинет. Перед окном большой стол, вдоль одной стены — книжные шкафы, вдоль другой — длинный комод, на котором стоят часы, наверное, тоже старинные, два серебряных подсвечника, какие-то статуэтки, и на стене снова картины и фотографии. Я села лицом к двери в кресло, стоящее между окном и столом. По другую сторону стола стояли еще два глубоких кресла. Поерзала для порядка, действительно, удобно.

Подожди, подожди, ведь я уже видела эту комнату. Ну, конечно, на комоде должна быть инкрустация из грубо вырезанного дерева с крупными цветами по углам. Точно. Вот они. А еще я видела себя, сидящей за этим столом и читающей книгу в красивом переплете. Ее название я запомнила на всю жизнь: "Кармическое исцеление".

Нет, я никогда не была ясновидящей, никогда не видела ни свое, ни чужое будущее. Но часто использовала различные медитации для решения тех или иных проблем. Вот и эту картину видела в медитации, когда просила дать мне систему, по которой могла бы работать. И после этого мне пришла информация о кармических регрессиях, и я стала их проводить сначала на себе, а затем и на других.

Это было около четырех лет назад. Я тогда переживала кризис во всех сферах своего бытия. Но если в материальном плане состояние потери нажитого имущества стало привычным, то состояние духа требовало немедленного выхода из доканывающего его дискомфорта. Меня не устраивало ощущение застойного болота. Хотелось двигаться вперед. Кризис был вызван тем, что в своих изысканиях и поиске более легкого пути я ушла в сторону, потратив много времени и сил на то, что оказалось для меня закрытым.

К этому времени я уже прекратила обвинять мужа и его компаньона во всех бедах, свалившихся в одночасье на нашу голову. Оставила в покое Ельцина с его "киндер-сюрпризом" Кириенко. Стала хоть что-то понимать, почему такое случилось со мной, с моей семьей, с точки зрения Высших законов. Понятия "карма", "кармические долги", "зацепки за земное" и многие другие эзотерические термины прочно вошли в мои сознание и лексикон. Медитации стали регулярной практикой.

Я научилась отслеживать свои негативные мысли, стараясь, к сожалению, не всегда удачно, менять их на положительные. У меня не получалось радоваться жизни и приплясывать от счастья, находясь по уши в дерьме. Наверное, потому, что обида на судьбу ядовитой занозой сидела в душе, и совсем не глубоко, так как при малейшем прикосновении к ней я чувствовала боль падения. Почему падения? Да потому, что когда все было хорошо, успешно развивался престижный бизнес, проносящий высокие доходы, когда появились все атрибуты новой красивой жизни: шикарная квартира, новые машины, дом в ближайшем Подмосковье и прочая, прочая, прочая, я ловила себя на мысли: "высоко взлетаем, чтобы потом было больнее упасть".

Этот гнусный червячок сомнения в заслуженности того, что сваливалось в наши руки, точил спелое яблоко благополучия. Почему я так думала, до сих пор не знаю. Потом, подробно во всем разобравшись, поняла, что сработала не только эта программа-негатив. Были и другие, более существенные причины. Но тогда, около четырех лет назад, было только одно желание — "подняться", как можно быстрее, и любыми способами.

Кто-то скажет: вот баба-дура! Пошла бы продавщицей в палатку или, на худой конец, подъезды мыть. Так ведь и пошла, судомойкой в кафешку. Но через неделю хозяин меня уволил, так как нашлась более молодая и дешевая рабсила. Возвращения к прежней профессии экономиста не получилось. Для устройства в какое-нибудь престижное место связей не нашлось. А идти бухгалтером муж запретил. Он считал, что при первой же неблагоприятной ситуации меня сделают "стрелочником". А что такое отвечать "по полной программе", он знал не понаслышке, да и я тоже.

У меня появилась масса времени заниматься собой, конечно же, не физическим состоянием, а духовным. Мне не давали покоя бесконечные "почему" и "за что". Изматывающей бессонницей донимали тревожные мысли, требующие скрупулезного анализа проблем и вызвавших их причин, и, как следствие всего, поиски конкретных способов и возможностей справиться с ними. А главное, я читала, читала, читала в поисках ответов на эти непростые вопросы. Банально? Но это обычный путь большинства.

Пройдя определенный отрезок пути, многое поняв и переоценив, я искала пути и методы более быстрых изменений в "земной" жизни. Такое случается с людьми, открывающими свою дверь в Тонкий мир. С одной стороны, это похоже на игру, ты работаешь с такими тонкоматериальными сущностями, как ангелы-хранители, феи, различные эгрегоры. Начинаешь с ними дружить и просить, просить о чуде. А с другой стороны, так хочется, чтобы эти чудеса начинали происходить быстрее.

Ну, а как будешь реагировать, когда муж твердит целыми днями: "Кать, мне этот козел (по фамилии такой-то) должен невъе...ую сумму...", или " у нас в таком-то банке зависли бешеные деньги, вот если..." или " мы "стрелку" забили, если получится, опять нормально заживем"? Конечно же, приложишь максимум усилий любыми доступными тебе методами и способами, чтобы сложилась благоприятная ситуация, чтобы нужный человек пришел в нужное время и в нужное место, и чтобы до него дошло, что долги нужно отдавать.

А чем ты, слабая, беззащитная женщина, можешь помочь? Да нет ничего проще — поколдуй! И всего делов-то. Ведь ты многое можешь, многое умеешь. Ты научилась вступать в контакт с тонкими сущностями, и они даже отвечают на твои просьбы. Ты ощущаешь в себе какие-то исключительные способности и думаешь, что тебе доступно все. Ну, что тут сложного? Прочитала нужное заклинание, совершила необходимый ритуал и, считай, дело сделано. На этом этапе многие уходят в магию.

И я поддалась этому искушению. Наивная, я тогда еще не знала, что на все нужно получать разрешение Системы, а она очень строго следит за тем, кому и чем следует заниматься. Так вот, мне занятия магией, любой, белой, черной, оказались категорически противопоказанными. После одного из таких сеансов у меня обострилась давняя болезнь — язва желудка. Но я не поняла предупреждающего сигнала и продолжила свои магические посылы. Закончилось это тем, что сын сломал руку на ровном, можно сказать, месте. Случайность, переходящая в закономерность.

Я на собственной шкуре убедилась, что наказание деньгами — самое легкое. Сегодня деньги есть, завтра их нет, а послезавтра — будут, если урок выучишь. Конечно, примириться с их потерей трудно. Но все-таки значительно легче, чем с потерей здоровья, своего собственного или близкого человека. Кстати сказать, "стрелки" заканчивались ничем, долги нам никто не возвращал, а мы сами отказывали себе во всем, чтобы рассчитаться о своими. Следовательно, урок не выучен, и надо искать иное решение проблемы.

И вот, пройдя такой сложный и, как оказалось, небезопасный путь в ложном направлении, я очутилась в исходной точке, больная, бедная, измотанная своими страхами и переживаниями и совсем опустошенная. Но отрицательный результат, как известно, тоже результат. Тщательно его осмыслив, я стала просить дать мне иной путь, тот, который Система сама посчитает наиболее для меня подходящим. И в одной из медитаций мне его показали: я увидела себя в этом самом кабинете, сидящей за этим самым столом при свете свечей вон в тех самых подсвечниках, читающей книгу в необыкновенно красивом переплете под названием "Кармическое исцеление".

Три года ушло на то, чтобы развязать многочисленные кармические узлы, отработать все негативные связи и очутиться там, где я нахожусь сейчас. Случайностей не бывает, все они предопределены нами же.

Со спокойной душой я открыла тетрадь в сафьяновом переплете.