bobelen — Вирус гл.10

— Как процесс?

— Идет.

— Еще по кружке кофе?

— Издеваешься? Я на счетчике.

— Угощаю бесплатно.

— Тогда в чашку, две полных ложки кофе!

    И наступила вторая часть. И идет караван верблюдов — кораблей пустыни в неизвестность.     Хорошее — маячит впереди, плохое — тащится памятью сзади. Куда, зачем, почему несет перекати-поле? А    надо. Надо Вася. Шевели копытами Куртуаз. Не отставай Светка.    

       Жизнь — дорога по времени и пространству. Идем от одного берега к другому, от начала жизни к ее концу. От кастрюли — к яме. Дуют ветры в лицо, по опущенным плечам бьют капли дождя. Холодно, жарко,    сразу и по очереди. Жажда, голод, болят стертые ноги и сгибается спина от тяжелой котомки, но стиснуты крепко зубы и взгляд устремлен в туманную даль. Вперед. Куда угодно шагай, но идешь вперед. Стороны света, направление пути, не имеют значения. Хоть развернись на сто восемьдесят градусов, но идешь в неизвестность.    

        И тянут вперед, не спрашивая желания, хоть стой на месте, хоть упади. Не в наших силах застыть на месте. Нет сил, превозмочь выбранную дорогу. Мимо проносятся заботы, печали и радости. Замри мгновенье — ты прекрасно, дай    рассмотреть, потрогать, но лишь    мелькнуло краткой радостью настоящее, как тут же отдается в ушах    гулким эхом. Есть неясное грядущее и память минувшего, а что по средине? Дорога между крайностями…

— Батя, чо Светка толкается? — Вклинился в мудрые мысли, хриплый басок Кузи. — С шага сбивает и обзывается.

—    Сам такой. — Не осталась в долгу охотница. Раздался смачный шлепок по телу. — Лошадиная ябеда. За доносительство наряд вне очереди на кухню. Стукач. Вечером чистить картошку.

—     Ну, опять! Слышал? От дуры и слышу.    Батя, оглох? Будешь или нет защищать    приемного сыночка? Вася, очнись, иначе за последствия не отвечаю. Светка,    копытом ударю! Не погляжу что начальница.

— Рискни. Последнего ужина лишишься.

        Теперь спутники начнут ныть и ругаться до ближайшего привала, поднимая настроение, а я зарабатывая изжогу. Одно и тоже третий день. Ругань, тычки и бесконечное выяснение кто умнее и главнее. Как маленькие, право. Давно уже пора сделать однозначный вывод, что главный в походе только я — самый умный, терпеливый и добросовестный. Порядочный. Кому врезать по порядку?!

    Лучше обоим. Принимая чью-то сторону, как обычно стану козлом отпущения и     нервное раздражение спутников, вернется бумерангом. Один начнет злорадствовать, другой обижаться, а нервы будут трепать мне. Равнобедренный треугольник. Самая устойчивая геометрическая фигура, но как только переходит в плоскость человеческих взаимоотношений как превращается в черт те что. Монолог невозможен, диалога нет и каждый тянет одеяло на себя. Эх, была б с нами Марь Ивановна…

        Вспомнив о начальнице дев, грустно вздохнул. Вот с кем     кувыркаться на лежанке и шоркаться. Умная дева. И есть о чем поговорить и на что поглядеть. Мы бы нашли точки соприкосновений…. Интеллектуальных и философских.

    Когда уходили в поход, то расставались почти друзьями. Оказалось не так страшно, как на первый взгляд. М-да… закусывать человечинкой никто не собирался, как и убивать. Запугивали для солидности, а оказались милейшие люди. Огородники — Ботаники. Земледельцы. Размеренная жизнь,    работа, да охота на уме. Из радостей — обсуждение и осуждение друг друга, вечерние посиделки, печальные песни, да кулинарные прихоти. Выяснил    великую тайну — зачем им рога однорогого козла. Кузя постарался. Срамота одна. Накладные ногти делают, да пуговицы штампуют на продажу и обмен. А я то фривольно думал… Никакого творческого воображения и новаторского подхода.

    Начальница временами ничего, но вредная… Все Светки — вредные, а рыжие — особенно. Имя особенное? Карма? Светланы — нормально, адекватно, как Рыжая — так Светка и вредина. Еще Таньки вредные. Татьяны. Напишут, наобещают — я вам пишу чего же боле, че    еще сказать? Потом в кусты. Ладно    парой, а то в одиночку. Хорошо что у дев в племени Танек нет, иначе пришлось бы классику изучать. Одни Светки, Машки да Марь Ивановны с Флорами и Фаунами.

    Дали в поход, что просили. Шляп, одеял, пуговиц на честный товарообмен, провианта на две недели. Тушенку домашнюю. Из единорога. Приятная на вкус. После овощей, мясо за ушами весело спищало. Окончательно убедился в своей ориентации. Не вегетарианец. Пусть травку жвачные кушают и прибабахнутые на здоровье. Нет, от бананов и фруктов не отказываюсь и картошка с солеными огурцами, пойдет, но как гарнир, а основное блюдо — мясо. С кашей…. Макаронами. Жаренное. Пареное. Варенное. Холодец.    

    Вооружили только Светку, и     с оружием не расстается и во сне. Однажды попросил из лука запустить разик стрелой в мишень. Обломали желание. Нос презрительно скривили, надмено буркнули — нельзя. Не умеешь обращаться, вдруг не туда выстрелишь, да и вообще…Не положено.

       Положил на девушку после обидных слов, все что имею и больше унижаться не намерен. Пусть    мучается.

    Кузя    тот… Козел. Вымахал выше отца, а несет котомку меньше. Я мол, — боевой арьергард, кавалерийская разведка и должен быть всегда наготове. Какая разведка? К чему готов? Пионер — деткам пример. Скаут недоделанный. Вояджер — перехватчик. Нахватался    заумных слов, и мучает экспедицию. Скачет беззаботно кругами, Светку плоскими шуточками задирает, песни горланит бесстыжие. Окончательно отбился от рук родителя. Если    безобразия усугубятся, придется    того… Уздечку в зубы,    стремена на пузо, шпоры в бока….

— Василий. Твой несносный Кузя достал. — Теперь подала голос Светка. — Или успокой Пегасенка, или    из лука пальну. Стрелой в мягкое место. Мне терять нечего, кроме девичьей чести.

— Ой, ой, вспомнила о чести. Ты    о совести вспомни и уме эпохи. — Передразнил Кузя, но на всякий случай отскочил подальше от охотницы. — Тут тебе, не там, правда папаня?

—    Баста. Достали тунеядцы. — Резко остановился на месте и сбросил котомку с плеч. — Дневной привал. Член экспедиции утомился.

—     Опять не выполнили план утреннего перехода. — Упрекнула Светка, мечтая об отдыхе не меньше моего, и деловито приказала. — Лошади на месте, мальчики налево, девочки направо и не подглядывать. Василий готовь обед, я на охоту.

       Коллектив разбежался по интересам. Совершив интерес,    вернулся на полянку.    Из-за кустов доносился хруст веток — Кузя пользовался моментом и с аппетитом грыз неизвестные плоды зеленого цвета, с другой стороны поляны закаркали встревоженные птички. Светка пыталась охотится. Похвальное желание, но снайпер из девы — никакой. Птичка не единорог, в пернатую     попасть надобно.

       Устало опустившись на траву, стал развязывать котомку. Остались одни сухофрукты.    Двухнедельный запас мяса уничтожили за три дня. Умудрились. Кузя виноват, да и Светка… Один ест в три горла,    другая, охотится без толку. Экспедицию свежим мясом обеспечивает…. Нечего     Кузю кормить тушенкой, на подножном корме проживет. А я уже нет. Привык к хорошему.    

— Толпа! Обед готов! — Крикнул, подзывая Светку и Кузю.

        Повторять два раза не пришлось и через несколько мгновений, соратники сидели рядом. И Кузя сидел. Научился в последние дни, садится на лошадиный круп, широко раздвигая задние ноги и подкладывая вместо подушки    лохматый хвост. Картина похабная, но сколько не намекал воспитанно прикрываться, Кузьма делал вид что не понимает. Обидчиво вспоминал о получеловеческой передней части тела и норовил сеть лошадиными причиндалами перед нашими физиономиями. Светка стыдливо хихикает, но терпит, мне неловко. Завидно. Хоть трусы на Кузю надевай...

—    Война — войной, обед по распорядку. —    Кузя радостно потер ладошки. — Что на сегодня? Опять сухофрукты? Тушенки    не осталось?

— Две банки в неприкосновенном запасе. — Отрезала Светка. — И не мечтайте. Марш руки мыть.

—    Кузя, не задерживай народ, кушать хочется. — Подхалимски поддержал начальство, в надежде на лишний кусок.

— Почему без коллектива? — Привычно возмутился Кузя. — У нас равноправие, если хочешь, иди мойся. Кстати, случайно    видел, кто-то за кустики ходил, а гигиене учит. Выдавать не буду, но белую простынь, видно издалека.

—    Я же им по … — Смутился, но перешел в наступление. — Да. У нас равноправие. Если ходим, то вместе, нечего товарищами по несчастью помыкать.

—    Уже вымыла. — Светка предъявила    мокрые ладошки. — Кто добровольно не идет, лишается сладкого.

—     Ваш диктаторский произвол утомил экспедицию до изжоги.    — Не выдержал бесконечных придирок начальства. — То руки каждый день мой, то тарелки.

— А еще        дразнится. — Поддержал     пасынок. — Самодура.

—     Так… — Протянула Светка, вставая с земли и вытаскивая из-за ремня на поясе юбки, длинный ножик. — Бунт?    

—    Да. Бунт. — Тоже вскочил на ноги. Кузя    дернулся    подняться, но передумал и остался сидеть на траве. К чему дылде вставать на копыта, если Кузина голова на одном уровне с моей макушкой? Акселерат-переросток. Гордо признался. — Света, придирки по пустякам, разобщают сплоченный коллектив, а постоянное хватание за ножик нервирует. Надоело. Не умеешь руководить — освободи занимаемый пост, более мудрым руководителям. Признать вовремя ошибки — спасти поход и довести порученное дело до конца.

— Васе освободить? — Усмехнулась Светка. — Власти захотелось?

—    Спокойствия хочу. — Рванул простынь на груди. — Тишины. Бредем третий день, без плана, без цели. Неизвестно куда, за черт-те чем. Мяса свежего поймать не можешь. Ругань с Куртуазом целыми днями. Придирки по пустякам.

— Говорила Марь Ивановна, поддерживай жестокую дисциплину, держи прынцев в кулаке, иначе пожалеешь. —    Сверкнула разъяренным взглядом Светка. — Так и вышло. Распустились. Расслабились на природе. Дождетесь, укорочу кой-кому, кое-что, остальные задумаются.

—    А любовь как добудешь? — Язвительно поинтересовался    у девы. — Не забыла, слова Флоры Гербарьевны? Процесс в паре действует. А я вообще, неповторимый. Существую в единственном экземпляре. Сорвешь опыт, Марь Ивановна шкуру спустит и в силосную яму отправит. На компост для капусты. Деткам.

— Не фигульку отрежу, язык. — Смерив презрительным взглядом,    зловеще пообещала начальница. — Любовью можно молча заниматься.

— А я причем? — Удивился Кузя.

— Лошадям язык вообще не нужен.

— Размечталась. Чем сено жевать буду?

— Сказать, или догадаешься?

— Ты-то откуда знаешь? — Встрял, насторожившись. Начальство — существо непредсказуемое, ради личного авторитета, глупости творит, не хуже дурака, хрен расхлебаешь.    — Вдруг язык для процесса любви основной инструмент? Пока не выяснен механизм действия, любая часть организма, представляет особую ценность для эксперимента. Протестую!

—    Поддерживаю! — Согласился Кузя. — Правильно говоришь папаня, иногда наши цели и задачи совпадают.

—    Твоя задача, не в частях тела, в спине широкой. — Парировала разозленная начальница. — Тебя в поход взяли, вместо тягловой силы. Папашу благодари.    

—    Вася, нас не уважают. — Сделал неутешительный вывод Кузя. — Сплошные угрозы и ругань. Авторитет вождя падает на глазах. Предлагаю провести тайное голосование и переизбрать начальника экспедиции.

— Устроить демократию? — Сообразил, и с радостью поддержал Кузю. — Хорошая идея. Согласен. Ввиду того, что нынешнее руководство не справляется с обязанностями, выносим вопрос на обсуждение. Кто за?

— Достали. — Окончательно разозлилась Светка, дойдя до крайней точки кипения. Чайник. Электрический. — Говорю последний раз. Или молча идете мыть руки, или заканчиваем экспедицию.

— В каком смысле? — Не понял Кузя.

—     Ввиду случайной смерти мущинской части экспедиции. Намек ясен? Марш исполнять приказание!

       У кого больше прав — тот и прав. А    больше прав — у кого оружие. Важен факт наличия, а не калибр и размер. Против безоружного оппонента и дубина — автомат Калашникова. Неутешительный вывод. Два здоровенных бугая, а против вредной, маленькой Светки — бестолковые ягнята. Бараны. Очередную триумфальную победу, одержало не горячее слово, а тривиальное, холодное оружие. Дружно бросив на начальницу, полный презрения взгляд, побрели к ручью, журчащему неподалеку в небольшой ложбинке.    

—    Папаша. Так жить нельзя. — Поплескавшись в воде, грустно сказал Кузя, обтирая руки о свою лошадиную шкуру. — Одно из двух, третьего не дано. Сил мужских нет, терпеть издевательства.

—     Аналогично. Низы не могут, вершки не хотят. — Безоговорочно согласился с Кузей, привычно обтирая руки об когда-то белую простынь. Одежду.    За три дня похода, накидка потеряла первозданный цвет и теперь была приятного серого цвета. Пыль дорог и странствий. Маскировочный халат. — Твои предложения? Варианты?

—    Дождаться ночи, напасть и обезоружить. Без ножа и лука — Светка никто. Ноль без палочки. Поставим деву на положенное место. Лучше положим. Как идея?

—    С первой частью согласен, класть на место — увольте. Прошлого раза достаточно. Пусть, живет неудовлетворенной. — Подвел итог заговору. — Ждем ночи и по команде нападаем. Захватываем оружие…

— И по печени ее…. — Мстительно добавил Кузя. — Потом копытами истоптать, отлупить ремнем и в угол поставить.

—    Никакого рукоприкладства. — Отверг Кузькины мечты. —    Единственный проводник в команде.

— Ты собираешься выполнять задание? — Удивился Кузя. — Раскинь мозгами, на какой черт нужна любовь? Жили без любви и дальше проживем. Свяжем ночью Светку, положим в угол и делаем ноги. Станем    свободными людьми. Ненавижу насилье над личностью.

— А я? Тоже третирую.

—     Родителю по статусу положено детей воспитывать. — Подумав, Кузя строго добавил. — Но без рукоприкладства, как Светка. Иногда крепким словом, чаще нежностью и лаской с бктербродом. Доброе слово и кошке приятно.

—    Поглядим на ваше поведение котяра. — Туманно пообещал Пегасенку. — Пошли обедать, о заговоре ни слова. Сейчас бы горяченького, надоела сухомятка.

    Остаток дня прошел по привычному плану. Кузя ругался со Светкой, я молча злорадствовал, представляя вечернее мщение. Горы не заканчивались и как три дня подряд,    брели и брели по бесконечному ущелью.

    Старая, разбитая дорожка петляла между высокими деревьями, где-то вверху пели птички, жужжали мухи и комары. И никого вокруг. Тишина.    

    Тишина    плохо. Тревожно. Спокойнее на душе, если рядом кто-то шумит, разговаривает. Когда вокруг много людей, доносится веселый смех, пусть ругань. Интереснее жить. Не в толпе, но рядом с ней. Наблюдать с безопасного расстояния. Вместе, но каждый по отдельности.

       Вероятно я существо коллективное. Стадное. В стаде хорошо, безопасно. Есть    минусы, но больше положительного. Впереди на лихом коне — вожак, рядом кодла приспешников и подлиз — охрана. Защищаем стадо до последней капли крови. Помогаем держать в строгости стадо. Контролируем исполнение законов, помогаем вожаку вершить правосудие.    Верная свита, готовая за хорошее вознаграждение продать командира и при первой возможности занять место вожака. Дальше основная толпа, состоящая из ничем не примечательных личностей, им по барабану кто ими руководит, лишь бы жрачки хватало и    без особой нужды не трогали. Ниже и чуть в стороне — парии.    Никто не уважает, презирает, но и не трогает, испачкаться боится. Они первые на вылет из дружного стада и последние к столу.

    Без всех звеньев стада не будет. Нужен командир, чтобы стаду не думать и скакать куда пожелает вожак. К светлому будущему, к коммунизму, капитализму. Важен не результат, — важен процесс. Если прибежали где много жратвы — почет и слава начальнику, если нет, извини подвинься. На плаху козла! Хотим другого начальника! Вожак как сапер ошибается    раз, остальное время руководит и получает удовлетворение. Но разлюбит стадо, постареет начальник, заболеет, и счастья нет. Попросим на сцену новое лицо! Вожак умер, да здравствует новый вожак! Иго-го, му-му, бе-е-е…

    Без свиты, нет короля. Короля играет свита. Кто в верной свите? Те, кто не смог пока занять место вожака. Силенок мало, но ждем. Придет время, коварно отомстим, отыграемся за унижения — думает верный друг вожака, глядя преданными глазами в рот начальства. А сколько подковерных интриг, заговоров, наветов и сплетен. Сколько места для душевных переживаний. Быть на первых ролях,    любимчиком. Фаворитом. Конечно не царь, но божественная власть вожака отсвечивает на лысине любимца. Не важно чем заслужил расположение хозяина. Формой головы, мудрыми мозгами, красивой задницей, ногой. Главную функцию исполняешь — вкусы удовлетворяешь. Ну и соответственно имеешь лакомые кусочки с барского стола. Копируешь вожака, — заводишь фаворита и так далее до самого низа пирамиды. И говорит надменно царская посудомойка, соседке по коммунальной квартире — зато через одно место, мы близки с вождем. Мы не просто посуду моем, а несем государственную службу, блюдем устои государевы, да без моих чистых тарелок стадо погибнет …

    Те кто не в свите, но и не в париях, имеет личный интерес. Они базис. Оплот стада. Из    среды выходят вожаки, свита ну и немножко бомжи, бродяги, нищие, прочая неуспешная сволочь. Кастрюля греется, вода кипит. Пузырьки то вверх, то вниз. Как карта ляжет. Стадо худенькое и царек слабоват. Вожачишко так себе. Не орел. В средине быть удобно. Тепло, сытно, сквознячок не продувает. Жуем травку. Не самую свежую, но и не самую плохую. Шибко не попрыгаешь, высоко не высунешься, но стабильность. Мычи в    удовольствие, в общем хоре, не выделываясь. Пусть вожак ведет куда хочет, у него голова большая, а мы есть оплот стада, его суть. Наше стадо самое лучшее. Не то что другие парнокопытные. Мы есть соль земли. На нас мир держится. И галопом скакать в указанном начальником направлении, если не хочешь оказаться в отщепенцах, во вшивых париях. Уж там-то совсем плохо. Стыдно не быть как стадо. Бе-е-е… пора стричь, му-мууууу… пора доить.

   Как прекрасен был бы мир без уродов и прочих козлов. Зачем миру нужны парии, алкоголики и бомжи? Как красиво вокруг, поют птички, свежая травка, а рядом с нами, фи... Некрасивые, больные и убогие. Они из нашей среды? Из нашего стада? Не может быть,    ужасно господа! Невероятно! Какой позор на наши рога… Мы среди них никогда не окажемся. Ни-за-что! Мы лучше. Мы лучшие!

    Вожаков нам не нужно, парии — тоже люди!    Убираем верхних, уничтожаем нижних. Делаем стадо равным, ровным. Завидовать некому — демократия. Лучше. Анархия — мать порядка. О чем мечтало стадо под гнетом вожака, осталось далеко позади. Полноценной, жирной говядине не нужен начальник. Она сама себе рога, копыта и хвост. Гуляй окорок, отдыхай грудинка!

       Проходит некоторое время и история повторяется. Появляется неизвестно откуда свежий вожак, зприхлебатели-друзья, свита фаворитов и как всегда несколько отщепенцев-алкоголиков, слабых характером, подлой душонкой. Стадо начинает пыхтеть под гнетом нового вожака. Надо же подстраиваться под новую метлу. Если старый козел любил прямую лесть, то новый начальник хочет чтобы его славили в веках и преподносили цветы как бронзовому памятнику. Привычки другие, свежатинка.

       Еще раз проводим селекцию. История повторяется вновь. Вожачок по-слабже, но амбиции выше рогов. Пришла    очередь руководить и вести стадо в нужном направлении! Кто больше всех меня любит — направо, остальные налево, а ты гад назначаешься клоуном и шутом. Не нравится? Переходишь в разряд отверженных, неприкасаемых.

        И опять… и опять…    Стадо    меньше, но как был вожак стада, так и есть, как были отверженные парии, так и есть. Черт возьми, почему не хочется равноправия? Если в куриной стайке нет петуха, то одна из куриц отрастит гребень, начнет кукарекать по утрам и перестает нести яйца. Вожак яйца не несет. Вожак руководит и топчет подчиненных. Но куриный народ счастлив. Яйценоскость повышается.

       Режем всех подряд. Оставляем троих на развод. Самых слабых, самых гадких, или наоборот. Трех бывших вожаков. И что мы наблюдаем? Печальную картину. Один из них становится вожаком, другой — тупо подчиняется первому и вместе они пинают и ругают третьего, творя из него козла отпущения. Если оставить двоих? Пробуем.

    Первый руководит, второй подчиняется. Нитка тащится за иголкой. Первый покрывает второго и пытается размножатся. Представитель народа кряхтит под брюхом начальства и мечтает о свободе, или смене позиции. Боится остаться в одиночестве. А если не боится? Будет драться до последней капли крови. На баррикады! Затоптал тирана силой народного гнева. Больше топтать некого. Начальства нет, стада нет, париев нет. Все в себе любимом, едином, неделимом.

   А поговорить? Помычать в крмпании? Кого пнуть заслужено копытом? Кому поклонятся? С кем позлословить? Ну трахнуть разочек…    

    И    разум, если    присутствует в извилинах, берет дополнительную нагрузку. Сам себе вожак — вынужден принимать самостоятельные решения. Стадо — надо подчиняться разуму, или прихотям тела и пария, так как совесть грызет, задает бессмысленные вопросы и упрекает в глупостях. Нагрузочка    та… все сам, все сам. И нет никого вокруг посоветоваться, тоска и печаль… одинокая курочка чахнет, бычок попадает в когти тигра, козел дичает, баран бросается в пропасть, а челевяк сходит с ума. Жуткая перспектива. Недалеко мы ушли из зоологии. Закон живой природы — на миру и смерть красна.    

    Правда существует отдельная категория особей. Сил жидковато, чтобы брать    ответственность на себя, трусятся в душе, а умище — ложкой отбавляй. Занимают в стаде отдельную позицию, вся и всех критикуют. Негромко — если вожак сильный и брыкается, но если старый и слабый — начинают мычать и блеять    в полную глотку. Причина для недовольства любая. Был бы достойный повод, но можно и без. Почему идем на водопой, если там крокодилы? Давайте перетерпим, научимся добывать воду из сена. Сохраним поголовье в стаде, научимся летать.    Срочно скачем на север, —    прохладнее и мошкары нет. Но    холодно? Ерунда. Будем кучковаться и спать стоя. Они всегда правы во всем. Потому что пессимисты. Предсказывать несчастья — работа не пыльная, всегда окажешься прав. Не сразу, так потом. Все там будем. В несчастьях. Всю дорожку соломкой не застелешь. Базис и оплот стада, задумчиво чешет рогатую репу и восхищенно соглашается. Действительно, говорил же нам умный баран, не ходите на водопой,    сожрут крокодилы, забывая, что перед этим, очень хотели пить, а ждать когда самостоятельно научаться добывать воду из сена, терпения не хватило. И прислушивается глупый вожак стада к мнению народному и не трогает болтливого барана, хотя в душе плюется и негодует. Умный вожак прислушивается, но делает по своему, сваливая вину на умника. Пусть оправдывается — здоровая самокритика на пользу звериному обществу.

       Есть и эгоисты, плюющие на условности и стадное мнение. Бродят и гадят сами по себе. Но они обычно плотоядные хищники и к нашим глубокомысленным раздумьям отношения не имеют, время не подошло. Да сколько можно переться по жаре?! Где справедливость?!

— Привал. — Крикнула Светка и взяв в руки лук, обернулась обессиленным попутчикам. — Мальчики готовят ужин, лошади собирают хворост для костра, начальство пошло на охоту.

— Попутного ветра, синюшняя птица. — Буркнул недовольно Кузя и показал язык вслед уходящей начальнице. — Курица не потрошеная.

— Кузя, веди себя прилично. — Остудил недовольного пасынка, опуская котомку на землю. — Не опускайся до лошадиного уровня. Наполовину     же человек?    Чем меньше друг подозревает об измене, тем сладостнее месть.

       До самого заката    любезны и галантны. Исполняли Светкины прихоти и терпели придирки.    Пошли мыть руки, без пререканий помыли тарелки. Куртуаз скалил зубы в улыбке и говорил замысловатые комплементы, не разумея куцым умишкой, что шутит на грани приличий.    

— Как приятно находится под вашим мудрым руководством, ибо только женское начало изначально    привносит смысл мущинскому существованию. — Разглагольствовал Кузя, развалившись у костра и с аппетитом поедая сухофрукты. —    Мы с Васей добросовестные члены вашего кружка и не потерпим новых участников. Ради ваших глаз готов на любые подвиги. Хотите,    пятки почешу кончиком хвоста? Приятно будет. Лучше чем с папашкой кувыркаться.

— Кузя, успокойся.

—     Марь Ивановна, знала кого послать в любовную экспедицию. — Не унимался Кузя. — Единственная ошибка,    надо    вместо Васи, меня в койку положить для эксперимента. Уж я бы не оплошал. Научил дев науке. И без любви удовлетворил. Светлана, давай попробуем?

— Достал. Ты то откуда знаешь, что необходимо?

— А моя вторая половина? — Кузя похлопал себя по крупу. — Чем я хорош? Тем, что разный. С одной стороны — разумное существо. Могу умно поговорить за компанию, приказы инициативно исполняю. Весел и остроумен. С другой стороны — животные инстинкты облегчают суровую правду жизни. Что умом не пойму, то задом ощущаю. Рефлексами души.

— Шестое чувство находится, где у меня? — Удивился, поддерживая разговор. — А я думал, что один как дурак чувствительный.

— У тебя там — интуиция,    у меня — знание жизни.    

—    Отбой. Экспедиции спать. — Светка зажала уши руками. — Не могу больше слушать ахинею. Постоянно мыслями грузите.

—     Могли бы грузиться друг другом. — Мечтательно протянул Кузя, но заметив яростный взгляд начальницы, спешно поправился. — В фигуральном смысле, в фигуральном. Понял гражданин начальник. Молчу. Сплю. Хр-р-р….

— Идиоты. — Вздохнула горестно Светка и бросив подозрительный взгляд, перешла на другую сторону костра, так и не уточнив, кого именно    имела ввиду.

—    Спокойной ночи, дорогой руководитель экспедиции. — Пожелал начальнице, злорадствуя в душе. План составлен, исполнители готовы и полны решимости восстановить поруганную честь. Начинается ночь длинных ножей… Варфаламей, выходи. Гугеноты трепещите.

   Ночь темна и пугающа. Темнота страшна. Мысли тяжелые, упертые. Время черных дел и темных идей. Слабый прячется в укромном месте дрожа от страха, сильный беззаботно спит, шакал выходит на охоту.