Morsel — Свобода

Успех.

Глава 1.

Когда сбываются мечты.

-Ну что же, молодой человек, поздравляю, ваши работы одобрены экзаменационной комиссией, собеседование, по общему мнению вы прошли более чем хорошо. Вы зачислены на факультет журналистики в Санкт-Петербургский Государственный университет.

-Спасибо большое.

-Не забудьте вовремя подать документы.

-Конечно, ещё раз спасибо!

Счастливый студент выходит во двор университета и набирает номер на мобильнике:

                —Макс, привет. Ну как? Поступил? Отлично! Слушай, глянь пожалуйста списки — моя фамилия есть? Что? Отлично! Макс — с меня причитается, всё, давай, я побежал.

17 Летний Артур срывается с места. Лёгкий быстрый бег прерывается прыжками и перелётами. Выбегает на стрелку Васильевского острова. Летний Петербург, солнце блестит на шпиле Петропавловского собора. Радостные летние блики сверкают на поверхности Невы. Вокруг всё пышет радостью, летом, солнцем!

Арчи подбегают к перекрёстку, перепрыгивает через капот стоящего на светофоре автомобиля, пробегает дальше, запрыгивает на бортик набережной, бежит по мосту по перилам под удивлённые взгляды окружающих. Улыбается. Он вспоминает, как ещё недавно ссорился с отцом из-за проблем в школе и вот, теперь, спустя меньше год он поступил сразу в оба университета куда хотел. Впереди лето, спорт, друзья, радость жизни, паркур … Вот уже почти год, как Артура зацепило это движение — свобода передвижения покорила его, с раннего детства он впереди всех друзей лазал по деревьям, придумывал акробатические штуки, а теперь — нет, теперь это по-взрослому, теперь, помимо забавы это ещё и философия, это ещё и стиль жизни. Пробежка с утра, утренний город, вид с крыши настраивает, перед тобой весь город, ты молод и полон сил, тебе подвластно всё. «Нет границ, есть лишь препятствия» — Дэвид Бэлль, основатель Паркура, нет, он не кумир, но он на слуху, а эта фраза дурманит. Действительно, человек не может только то, чего не хочет, свобода перемещения, покорение плоскости, прыжки с высоты, преодоление препятствий на глазах у удивлённых очевидцев, паркур, фриран, молодость, свобода.

Он бежит и уже видит как ворвавшись домой кинется к отцу, как раньше, когда был совсем маленький, классе в первом прибегал к папе рассказать о первой пятёрке, точно так же и сейчас, внутри всё дрожит, поставленная цель выполнена, впереди заслуженная передышка. Прыжок на привычный уровень земли для пешеходов, лёгкий, радостный бег по направлению к метро. Но мысли сейчас далеко. Представляется, как обоснуют с друзьями свою трейсерскую команду, как будут продолжать тренироваться, покорять новые вершины возможностей сами и как будут приоткрывать двери нового мира другим, сходим им по духу, тренировать молодых. Какие-то ещё мысли, много отдельных сладких воспоминаний, радостных порывов, желаний, но все они прерываются моментом реакции. Из-за поворота на скорости вылетает девятка, пролетает на красный и летит прямо на многолюдный пешеходный перекрёсток, скрип тормозов явно никак не влияет на скорость авто, люди разбегаются. Артур замечает замешкавшуюся девушку, бросается, буквально выкидывает её из под машины, едва успевает отпрыгнуть сам, но вдруг, оказавшись на встречной полосе, обнаруживает перед собой громадный Лексус, надвигающийся прямо на него.

Очевидцы сцены охают и ахают от развязывающейся сцены.

Слышны крики, просьбы позвонить в милицию и скорую. Девятка на огромной скорости скрывается с перекрёстка.

-А что тут случилось-то?

-Да вы представляете, какой-то придурок водитель вылетел на красный, чуть не посбивал всех, а вон тот парнишка полез девку спасать. Так сам же и угодил на беду — отпрыгнул в сторону, а там вторая машина, ну он как-то по ней прямо попытался побежать. Но представляете — парня аж в воздух подбросило, крутится начал, упал на другую машину, потом ещё что-то, я даже подумала, что его в лепёшку должно было разбить, вот дурак-то, теперь смотри — увозят уже. Бедный, молодой ещё совсем, а крови— то сколько, ой ужас, убивать таких вот гадов-водителей надо, вот в наше время бы такого просто так не оставили. Нет! Дрянное время стало…

Глава 2.

Когда мечты разбиваются.

-Вы кто.

-Я отец, как он?

-Попал под машину. Состояние тяжёлое. Жизнь нам удалось спасти, но вот двигаться вряд ли сможет. Было несколько ударов, к тому же очень сильных, два пришлись на голову, отказали многие моторные функции, сильное сотрясение мозга, вывих правой руки, многочисленные ушибы. Сейчас уже можно не опасаться за жизнь. Поверьте, врачи сделали всё, что могли, пока ещё что-либо тяжело сказать — если провести диагностику, то можно будет сделать точные прогнозы на будущее, а пока…

На лбу пожилого отца проявились мелкие морщины, его лицо омрачнело, с трудом он выдавил тихое «спасибо вам за всё» и зашёл в больничную палату.

-Привет сын.

Вид парня был жалкий, он лежал весь пербинтованный, рядом на подушке лежала кислородная маска, руки были сине-красные от ушибов и ссадин.

-Здорово. Ты знаешь, я поступил. Пап я смог, и в Политех и Университет, пап — ты помнишь, ты говорил, что не смогу, а я смог, батя, я смог! Я захотел и сделал, как ты учил, пап, прости пап. Так получилось, просто, просто не повезло мне. Помнишь — ты мне не раз говорил о том, что маленькая случайность может всё в жизни перевернуть, одна пьяная драка в электричке с участием золотого медалиста, пускай даже он просто вступился за кого-то, может обречь его жизнь на полный крах. Ты даже не представляешь как ты был прав, я уже многое успел обдумать, врачи говорят, что я больше ходить, двиг.. двиг.. двигаться не буду, ты знаешь…. Прости батя! Прости!

Этот монолог Артур произносил то тихо, как бы сам с собой, то навзрыд, немая боль пронизывала всё существо отца:вот сейчас, вот здесь, перед ним лежит его сын. Ещё вчера молодой, ещё вчера сорванец, который хватался за всё, который был для него всем, так живо напоминающий о его собственной молодости, теперь же, лежит тут, прикованный к больничной койке. Нет, он ещё даже не думал о том, как пойдёт жизнь дальше, он ужасался только от того, что видел сейчас.

Он обнял сына. Никто из них не плакал, нет, ни жалости, ни чего такого не чувствовал никто из них, отчаяние, первомоментная ярость, злость, которую даже выместить не на ком. Артур не мог даже приподняться, он с трудом двигал правой рукой и шеей. Двадцать минут они просто сидели и молчали. Не нужно было слов, каждый всё понимал и каждый думал… думал о своём, но при этом об общем…

Глава 3.

Время.

-Есть хоть какой-то способ вылечить его?

-Мы провели диагностику. Частичный парез — паралич, который овладел его телом, излечим. Хотя, это не так просто. Этот процесс очень длительный. При правильном режиме и постоянных упражнениях в течении 3-5 лет пациенты обретали определённую подвижность, но вот ходить — встать на ноги вообще удаётся лишь в 30-40 процентах, а устойчиво ходить после такой травмы единицам. Но даже это происходит спустя многие годы.

-Доктор, давайте будем объективны. Каково будущее моего сына, прошу скажите всё как есть сейчас.

-Что ж, если вы хотите правду, то слушайте, но она жестока: первые 3-5 лет вам придётся вести за сыном каждодневный уход, подставлять ему утки, делать с ним физические упражнения, со временем, быть может, он сможет перейти на инвалидное кресло, в котором, скорее всего и закончит свою жизнь. В заграничных клиниках были случаи удачных операций, приводящих к гораздо более скорому выздоровлению, но увы, это, опять же, единичные случаи и стоят таких денег, что людям нашего с вами соц. Положения они не доступны. Поймите, всё это очень печально, но главное — не терять веру. Человек не может только то, чего не хочет, а теперь — простите, меня ждут больные.

-Спасибо доктор, за всё спасибо…

Начался июнь. Артур целыми днями лежал на кровати и смотрел в окно. За окном резвились дети, играли во что-то, бегали, кричали. А он едва шевелился, порой, он целый час силился чтобы согнуть пальцы, некоторое онемение сошло и он уже мог нормально говорить, есть, пить, вертеть головой, немного двигать руками, некоторые мышцы спины и груди стали ему послушны. Но, тем не менее, каждое движение давалось ему с трудом.

Можно пытаться помочь, можно трудиться, можно страдать вместе с человеком, но в любом случае — ты будешь лишь облегчать свою совесть, что уже само по себе является эгоизмом. Тяжело разделить физически недуг, но ещё тяжелее разделить переживание в мыслях. И больше всех это понимал отец, отец, чьё несчастье, быть может, стало больше несчастья сына. С каждым днём он становился всё мрачнее, с каждым днём всё больше морщин появлялось на его широком лбу, всё больше требовалось алкоголя по вечерам, чтобы успокоить бушующие чувства. По началу он пытался занять, найти денег на операцию — но всё тщетно, он даже не смог узнать где такая операция возможна, а примерная сумма таких операций превышала любую реальную сумму.

Прошло уже две недели, девушка Арчи — Лиза, приходила к нему каждый день, она дарила ему маленькие моменты радости, столь необходимые ему сейчас. Каждый день к Артуру приходил массажист, парень делал упражнения, но каждый раз в его глазах виделось лишь обречённость.

-Привет сын.

-Привет, пап, хватит тебе уже пить бы.

-Да ничего. НУ как ты? Я не знаю, хоть… хоть улучшения-то чувствуешь?

-Нет.

-Ну…

-Да…

Как много хотели они сказать друг другу, как много было слов внутри, но как мало их вырвалось наружу. Отец ушёл на кухню, а Артур остался, в глазах его была.. пустота. Проснулся он от воя сирен, кто-то шумел коридоре, плакала мать.

У Георгия Павловича случился сердечный приступ…

Глава 4.

Шаг в никуда.

-Привет.

-Привет, как дела?

-Отца забрали в больницу. Приступ.

-Но…

-Лиза, я могу тебя попросить?

-Конечно…

-Позвони максу, мне нужно, что бы он раздобыл ключи от какого-нибудь класса в школе, всё равно уроков нет. Или, что лучше — может ли он выделить свою дачу на лето. В крайнем случае — если он не сможет ничего найти, нужно будет попросить у бабы Нади ключи от домика в Токсово, сейчас там никого нет. Ещё — сможешь взять у Макса пару кассет и дисков — вот список… Тут музыка, фильмы. Ещё я просил у него ролики про Паркур, напомни ему пожалуйста.

-Конечно, Арт, но… зачем?

Слёзы были на её глазах –когда-то, самый-самый ЕЁ парень уже вторую неделю лежит и не может даже встать. Она слушала все эти его, казалось бы, нелепые теперь просьбы и обещала выполнить, она верила ему, любила его той чистой, почти детской, юношеской, ещё не испорченной жизнью, не исковерканной сложностями любовью.

-Конечно, Арт.

-Ещё, если сможешь, позови пару ребят наших — я буду переезжать, мне нужна будет помощь.

-Артур, зачем это?

-Помнишь, я говорил тебе, что поступал, что бы доказать отцу, что я могу?

-Да.

-Я много думал. Нет, не только ему я это доказывал и даже не только себе, нет, я делал так как нужно. Нельзя сдаваться, нет границ, лишь препятствия. Всё, что хочу — могу, я должен снова встать, пойти. Понимаешь, я смогу, я должен — я всё понял. Бывает, не везёт, но надо бороться, нужно сражаться, двигаться вперёд и я пойду, я должен, я не имею права!!!

-Хорошо, я всё сделаю. Артур — я люблю тебя.

Она наклонилась и нежно поцеловала его. Терпкий нежный поцелуй, подобный тем, что он уже сотни раз срывал с её губ, страстно обнимая её, теперь казался поблажкой, оскорбительной подачкой.

-Ты даже не представляешь, сколько бы я сейчас отдал за то, что бы мог снова быть с тобой, чувствовать тебя, обнимать тебя, целовать, ласкать…

-Ты скоро снова будешь таким, как всегда, я верю…

Таким как всегда? Уже никогда!

Часть 2.

Крылья не вырастают без боли

Глава 1.

Путь к победе.

— Лиза, ты только присматривай там за ним. Конечно, Маргарита Андреевна.

-Пока, мам.

-Пока Артур, будь осторожнее, не нравится мне эта твоя затея.

— Поверь, пройдёт июнь и ты увидишь меня здорового и весёлого!

-Надеюсь.

-Если что с отцом — звони.

-Конечно, пока.

Небольшая комната, свет пробивается в окно, прямо направо кухня. Удобства на улице. Бабушка, повсюду бегающая, помогающая внуку в его дерзких планах.

Артур пробует, пытается, борется с собой. Проходит пять дней, Лиза регулярно приезжает к нему, и, кажется, что первые результаты уже есть. Пальца стали более послушны. Арчи даже может сам писать, пускай, и не без услий.

Не смотря на кажущуюся простоту, ни один день не проходит без боя, каждый день тренировки по пять, по шесть часов, каждый сантиметр чувствительности тела даётся нечеловеческими усилиями. Мать со слезами на глазах по вечерам слушает рассказы сына об его успехах.

И вот — наступает заветная дата, прошёл месяц с лишним. 20 Июля. Запланированный визит в больницу к отцу. Артур демонстрирует ему свои новые умения — он уже свободно двигает всей верхней частью тела, его торс подвижен, он перешёл на инвалидное кресло, но вот, в какой-то момент, что-то случается, лицо Артура искажается от боли и подоспевшие санитары уносят его.

-Артур, мы же выписали тебе программу.

-Я хотел поскорее.

Мальчик с трудом может говорить, он полностью обездвижен, в его голосе слышны слёзы, но лицо практически бездвижно.

-Ну нельзя же так. Ты пойми, что тело человека — это своеобразный механизм, нельзя давать чрезмерные нагрузки. Посмотри, что ты наделал.

-Я видел передачу. Там многие люди, спортсмены, после глубоких травм и даже похожих на мою восстанавливались и даже занимали места на соревнованиях!!!!

-Это единичный случаи, пойми, мальчик, если ты вообще ещё хочешь хоть что-то делать самостоятельно — иди к этому маленькими шажками и ты обязательно придёшь.

Глава 2.

Крах надежд... ?

-Мам, отвези меня в Токсово.

-Ну уж нет — теперь точно домой, ты посмотри, ты чуть не убил себя.

-Мне надо подумать. Отвези.

-Нет.

-Да. Я не смогу жить так. Отвези, я прошу, мне просто надо всё обдумать.

-Ну хорошо, но я останусь с тобой.

-Нет, скоро выпишут отца, тебе нужно будет ухаживать за ним.

-Со мной будет бабушка. Ты не поверишь, мы даже перестали ссориться, вот так, в тесном общении….

-Хорошо, если ты так хочешь.

-И ещё. Я прошу тебя — не приезжайте до конца августа, мне правда, надо подумать…

И ещё — мам, я прошу, ничего не говори, просто подумай документы в университет… в оба, я уже договорился, я прошу тебя, просто сделай так, как я прошу… сделай.

-Хорошо.

Одинокая слезинка, сверкая и переливаясь на свету фар от встречных автомобилей стекла по щеке матери. Столько всего произошло. За последний месяц случилось слишком много, слишком, слишком…

Глава 3.

11 лет Трои.

Георгия Павловича выписали домой. Как и просил Артур, он не поехал к нему, скорее даже потому, что прекрасно понимал сына, прекрасно знал, что сейчас творится в его душе.

Шли дни, недели. Подходил конец августа. Вскоре Артуру нужно будет вернуться в город и продолжить учёбу если он сможет это сделать. Всю дорогу Георгий Павлович вспоминал себя, вспоминал свои молодые годы, первую любовь, знакомство с будущей женой, работу, упущены шанс получить высшее образование и то, как он всегда хотел, чтобы сын не повторил его ошибок и вот…

Калитка был открыта. Ступеньки старой лестницы звонко скрипят под ногами, громкими гулкими шагами он прошёл во внутреннюю комнату.

-ААА! Жора. Приехал. Лиза пошла вывести Артура на прогулку.

-Присаживайся, сынок — блины будешь?

-Не откажусь, Элеонора Максимовна, спасибо.

Пока тёща отправилась стряпать на кухню, «Жора» принялся рассматривать комнату сына: кровать, состоящая из матраса, подушки и одеяла, стоящие в углу комнаты «брусья», небольшой телевизор прямо над кроватью, магнитофон, два стула, тумбочка у «кровати», куча разбросанных изрисованных и исписанных листков, тетрадок, клочков бумаги.

Он присел на стул и принялся рассматривать листки бумаги. Различные

Рисунки, стишки:

«Я не пишу красивым языком,

Не выбираю выражений.

С псами мне приходится быть псом,

Мне дела нет до ваших вражьих мнений.»

«Как мне выход найти?

Как получить ответы?

До конца так тяжело дойти

Особенно если конец этот «где-то»»…

Толстая тетрадка, едва прикрытая подушкой, лежала чуть поодаль. Прочитав первые страницы, стало понятно, что это дневник. В нём были записи каждого дня, было даже видно, когда Артур не мог ещё сам писать, и за него писала Лиза своим красивым подчерком, а затем, едва понятные каракули, написанные его непослушной рукой.

По началу было, решил не читать, но потом — рука сама потянулась к тетрадке. Каждый день без сына он не на шутку беспокоился, беспокоился не только за тело, но и за психику сына, сам он, переживал ничуть не меньше чем его ребёнок и теперь, как он считал, вполне можно приотворить дверь в сознание и мысли сына.

Ровная, красивая строчка оповещала о «Первом дне, двадцатом июле».

«Я только что вернулся от отца. Я хотел показать ему результат моей борьбы, а показал лишь то, что борьба бессмысленна. Но я не сдамся, я так решил. Не могу писать, за меня под мою диктовку пишет моя Лиза. Тяжело говорить, плохо подчиняются мышцы рта, глотаю звуки, но этот день я назову днём «Н», я буду бороться дальше, пока не сломаю этот недуг или не сломаюсь сам.»

«День второй.

К утру паралич некоторых частей тела спал, я снова могу двигать руками, пальцы подчиняются с трудом, писать всё ещё не могу. С трудом могу делать упражнения, но упорство даёт свои плоды, и я, пускай с трудом, но выполняю весь составленный комплекс упражнений. Боже, дай мне сил!»

«День третий.

Я уже могу сам писать, сегодня с самого утра занимаюсь. Бабушка беспокоится, как бы не простыл — тяжёлая работа даётся непросто, прошибает до седьмого пота. Лиза нашла неподалёку, около местной школы спорт площадку, на которой есть много разных снарядов и просто детских построек, очень долго там занимался. Местные ребятишки все выбежали посмотреть, подбадривали меня. Всё это напомнило мне как раньше учил соседских детей трюкам, проводил тренировки по Паркуру. Интересено получилось — я искал свободы, а нашёл больничную койку… »

«День четвёртый.

Снова произошёл спад, всю ночь мне снились странные сны, с утра я еле мог шевелиться, поссорился почти со всеми, за меня пишет соседский мальчик, ощущение — как будто дневник — завещание потомкам, приходится даже просить чужих людей писать в него за меня. Странно, но вдруг он кому-нибудь пригодится, если бы у меня вначале были бы точные сведения о том, чего я могу добиться и как, наверное, мне бы не было так сложно, как сейчас, не страдал бы так сам и не страдали бы окружающие, любящие меня люди. Когда же всё это закончится?..»

Отец поднял голову, ему было тяжело читать строки дневника, он тут же вспомнил ничего не выражающее лицо сына, с едва шевелящимися губами во время разговора в больнице. Он еле сдерживал слёзы. Ведь скоро, очень скоро Лиза приведёт его с прогулки и он, точно так же, как и тогда будет извиняться или, может, даже напротив — просто прекратит пытаться, прекратит что-то говорить, уверять — опустит руки. Георгий Павлович знал что такое человек, который сдался, за свою жизнь он видел немало не мало жизней, немало людей, немало разрушенных и созданных судеб и оттого-то и подбирались слёзы к его всё так же, как и раньше горящим огнём жизни глазам. Он хотел помочь, но не знал как, всё его тело переполнялось энергия, в глазах горела ярость, он не знал что делать — он был готов пожертвовать собой, что бы спасти сына, но он не мог — ему не была предоставлена такая возможность. Ему предоставили лишь одно— безысходность…

Дрожащая рука перелистнула несколько страниц:

«День десятый.

Я снова двигаюсь, мало-помалу, но я отхожу от предыдущего кризиса. Я даже чувствую, что моя болезнь это клешни из которых я каждый раз выползаю, но в определённый момент срываюсь и меня затягивает обратно. Я знаю выход — нужно лишь сильнее выталкивать себя, делать более мощные рывки и я вытащу себя из этого адского котла, в котором я варюсь уже 3й месяц».

«Одиннадцатый день

Сашка — парень из дома напротив снова пишет за меня мою тетрадку. Смешно получается — я каждый день демонстрирую всем свою силу воли, своё упорство, а в конце концов — ребёнок делает за меня мою работу. Смешно, но мне, почему-то, не до смеха… Проснувшись с утра я не мог дышать, наверное, от того и проснулся. Вероятно, даже мои лёгкие отказались подчиняться мне. С трудом, но я всё же отдышался, однако более мне ничего не удалось. К середине дня я трудом смог говорить. Приходила Лиза. Я стал упрекать её… А в чём? Ведь это именно она тот ангел, что дарит мне силы каждый новый день. А я — я прогнал её. Нечеловеческая ярость бушует во мне весь этот день, и, что самое ужасное я даже выместить её не могу, я не могу ударить кулаком по столу, не могу выбежать во двор и заорать — нет… Однако при этом я вымещаю свою злость на близких мен людях. Нет, этот проклятый лихач на девятке оставил следы не только на моём теле, нет — он оставил глубокий задел в моей психике для самостоятельной работы, которую я с успехом провожу. Я всё чаще задумываюсь — в чём смысл моего теперешнего существования? Я причиняю боль, я раню окружающих. Я бессилен и при этом опасен. Я живой труп, который напоследок орошает всех, кто есть вокруг своей мёртвенной аурой.

Как-то раз я видел по телеку передачу. В Америке был такой случай. Женщина впала в кому. Я не помню подробностей, но помню — что по сути она была как растение и постоянно испытывал боль, муж всё время пытался добиться права на её убийство и не из злых побуждений а лишь для того, что бы сократить её муки, родители же были против. Сложно сказать — что двигало обеими сторонами — эгоизм родителями за то, что их дочь, которую они так любили и растили хотят убить или же действительно какие-то потаённые предчувствия, что её ещё можно спасти и отрицание того, что ей так тяжело, как говорят. Эгоизм ли двигал мужем от того, что он днями и ночами вынужден был находиться с женой рядом или действительная любовь, призывающая его облегчить участь любимой. Странно — но и об этом я много думал. А ещё — о том, как облегчить жизнь моим… родным.»

Георгий Павлович почувствовал покалывание в груди, он полез в карман за спасительными таблетками, разорвал упаковку, заглотил сразу три шутки. Тетрадка выпала из его рук, глаза вдруг потускнели. Он не знал сколько сидел так, он обхватил голову руками и слёзы откровенно текли по его морщинистым щекам. Он слышал, как что-то происходило в прихожей, но даже не думал обращать на это внимание, а там раздавались детский смех, крики, чей-то разговор.

-Анастасия Павловна, Георгий Павлович приехал?

-Да, дорогая.

-Ты слышал, Артур!

-Да, займись пожалуйста ребятнёй, а то весь день бегают, бабуль, приготовь поесть чего-нибудь, пожалуйста.

-Уже пеку, Артур.

-Лиза, найди пожалуйста ту мазь — очень болит спина.

-Хорошо.

Голос сына пробудил отца. Он вытер слёзы, встал и приготовился выйти, боясь снова увидеть инвалида-сына, но тут, дверь распахнулась и из неё выбежали детишки лет 12 а за ним вышел Артур.

Георгий не мог поверить глазам, он нервно выскреб из карман остатки таблеток и закинул их в горло, он не обращал внимания на вопросы окружающих его детей, не видел их. Мягкими, покачивающимися шагами он шёл к дверному проёму, туда, где, как ему казалось, стоял его сын. И вдруг — фигура человека подалась внутрь, солнце, попадающее внутрь комнаты, полностью осветило и вот теперь не было никаких сомнений — перед ним стоит такой же, как раньше — молодой и здоровый… сын.

-Здравствуй, папа.

-Здравствуй.

Крепкие мужские объятия сдавили грудь каждого, горькие слёзы боли радости, счастья и отчаяния текли по их щекам.

Глава 4.

Живём.

-Ты даже не представляешь, что это было. Пап, столько всего произошло. Представляешь, даже не знаю как всё рассказать.

-Да ты не торопись, рассказывай. ( и Тёплая, дружеская улыбка озарило лицо отца).

-В начале мне казалось что я всё смогу и это будет просто, но оказалось иначе — начались трудности, потом, чуть ли не через день начались срывы — я вообще переставал двигаться. Я поругался с Лизой, вообще со всеми, я даже думал о страшном, но потом — я просто понял, что нельзя теперь сдаваться, теперь, когда за спиной 6 кругов ада, надо пройти последний. Стало ещё сложнее, к обычному отсутствию движения подключилась боль, вскоре я смог двигаться, но боль была поистине невыносима, однако, пускай через боль, но вскоре — всё тело стало мне послушно. Каждый день я бился, каждый день я занимался и вскоре — я смог ходить, нет, порой снова случались «кризисы», когда я просыпался обездвиженным, но вскоре они совсем прошли, боль окончательно не прошла до сих пор, но, я думаю, это временное явление, которое, как и остальные я смогу преодолеть. Главное — что теперь и именно теперь я научился бороться. Наверное так, как ты и учил меня — хвататься за жизнь, вцепиться зубами в последнюю возможность и не отпускать её до конца.

-А как же Лиза?

-Я конечно была обижена, но не могла же я его бросить. В тут — представляете, он залез ко мне на балкон с цветами — как тут устоять? ( Она залилась громким радостным смехом, которым не могла не заразить остальных)

-Кстати, пап, я даже стал заниматься с некоторыми здешними парнишками, обещали приходить к нам на тренировки в город.

-Что, снова своим этим идиотизмом.

-Пап…

-Да ладно, теперь ты уже действительно вырос и волен выбирать, что хочешь, и если тебе нравится лазать по домам, то чёрт с тобой , сказал он и снова улыбнулся.

— Ты знаешь, это не просто лазанье по домам, преодоление препятствий, это своя философия — и для каждого она своя, кто-то просто играет на публику, кто-то приобщается к «модной» культуре, а кто-то ловит свою свободу. И именно теперь я понял насколько это так. А сейчас — хватит философствовать, блины готовы.

Глава номер Пять.

Отжигать!

-Пап, я ушёл.

-Хорошо, надолго?

-Часа через два приду, выключи у меня свет в комнате, пожалуйста, пока.

-Хорошо, пока.

Он подошёл к окну и вздохнул полной грудью, Артур выбежал на улицу и вскоре скрылся за углом противоположного дома, Георгий постоял немного, а затем пошёл по коридору в комнату сына, он шёл лёгкими, радостными шагами, он шёл, а на лице его скромно устроился тихая, тёплая улыбка. Войдя в комнату и подойдя к выключателю он заметил раскрытую тетрадь на столе, в ней он узнал тот самый дневник, что читал тогда, в Токсово. ОН подошёл и прочёл последнюю запись:

«Ну, вот я и дома, всё снова как раньше, мама, папа, ужин вместе. Моя комната, в которой не стоит брусьев. Всё такое, как и раньше, кроме одного –я другой. Не все перемены к лучшему, но эта, как мне кажется, определённо та, что двигает тебя вперёд. Я другой, но я этому рад. Что ж, можно прогуляться по городу, ах да — какой там сайт у Питерской Паркур организации…

Ну вот — уже записался на тренировку. Пкспа — звучит… Что ж, пойду знакомиться.

А лето уже кончилось… НУ что ж, кто как провёл лето, ну всё –убежал.»