Alexandre — Без объявления

Тонкий писк компьютера, известив о пущенных снарядах, заставил меня собраться. Руки надавили на рычаг, мой корабль ушел в штопор, а желудок перевернулся несколько раз и опустился к пяткам, поближе к сердцу. Торпеды пролетели мимо, исчезнув в бесконечном пространстве космоса и вспыхнув небольшими пятнышками взрывов. Одновременно тяжелый удар сотряс звездолет, лазеры прорезали боковую обшивку, вгрызаясь в его чрево. Попадание в палубу, средняя тяжесть — проинформировал компьютер.

Я снова налег на рычаг, уходя из-под огня, тело швырнуло кверху с такой силой, что, если бы не пристяжные ремни кресла, бой окончился бы в пользу демона. А так остался шанс. В глазах расплылось от боли, но темное пятно чужого корабля прямо по курсу я распознал.

Вспоминай, вспоминай, чему тебя учили в академии. Зря, что ли пошел в космофлот? Но перед глазами стояли родители, держащиеся немощными руками друг за друга, сестренка, выросшая за время моего отсутствия, в ярком платье, но без легкой улыбки. Вспомнилось, как мы вместе проводили время. Я так и не сказал, что люблю их.

Давай же, давай! Руки потянулись к пульту управления оружием, компьютер автоматически навел ракеты на цель, одновременно совершая маневр уклонения от очередной порции торпед. Прицел на долю секунды сбился, и тут же я выпустил по противнику все 6 самонаводящихся ракет, посчитав, что этого достаточно. У инопланетянина был запланирован ответный маневр, он выпустил из истребителя, кучу мусора, медленно расплывшегося перед ракетами. Несколько ярких вспышек осветили мою кабину и кабину зверя, летящего прямо на мой корабль. Через иллюминатор я увидел оскаленную морду и щупальце, издевательски спародировавшее прощальный взмах человеческой руки.

Боже, — понял я значение этого движения, — спаси и сохрани! Перед моим носом оказались две торпеды, луч лазера ослепил глаза.

Боже! Я встрепенулся, ото сна не осталось и следа. Из-за приоткрытой двери показалась смешное и улыбчивое личико сестренки.

— С тобой все в полядке? — спросила она, теребя косичку. — Ты так кличал! Я испугалась.

— Все нормально, — ответил я быстро, сжимая кулаки, чтобы сестра не заметила мою дрожь. Волновать понапрасну никого не хотелось.

— А-а, если так, то ладно, — радостно произнесла сестра, для успокоения ей надо в отличие от меня немного. Она немного помялась, накручивая волосы на пальчик и кусая губы, и застенчиво спросила. — Покатаешь меня на спиделе, холошо, Костя?

— Холошо, холошо! — добродушно передразнил я. Она счастливо рассмеялась и умчалась в развевающемся платьице, оставив после себя чудесный детский аромат безмятежности.

Я поднялся, отрывая промокшее постельное белье от липкого тела, принял легкий душ, смывая вместе с потом ночной кошмар. Почувствовав себя свежее, приодевшись с расчетом дневной прогулки на спидере, я направился в столовую, где ожидала семья.

— Доброе утро! — радостно воскликнул я, как только раздвижная дверь при моем приближении распахнулась.

— Доброе утро, сынок, — произнесли одновременно отец и мать, их голоса чудесно переплелись — густой баритон и нежный альт. Всегда говорил, что им надо петь и выступать по головизору.

— Доблое утло, — ответила мне сестренка, немного подумав, добавила, — еще лаз!

— Что у нас сегодня? — спросил я, с интересом оглядывая стол. — Что на этот раз приготовил Комп?

— Жаркое из кролика, какие-то салаты, десерт — вишневое мороженое, какое ты любишь, — ответила мама, нежно улыбнувшись в ответ на мой кивок.

— Вкусно-то как! А что по головизору? — поинтересовался я.

— Ты же знаешь, пока я ем, я глух и нем! — сказала мать. — Никого головизора! От него голова раскалывается!

— Да ладно, — вступился за меня отец. — По-моему, от него только пищеварение улучшается.

— Скажешь тоже! Гадости одни показывают, — не отступала мама. Зная, что спор, ведущийся между родителями с тех пор, как появилось головидение, ничем не окончится, я пробежался пальцами по клавиатуре, встроенной в стол, выбрал музыкальный канал и приступил к поглощению пищи.

Над столом, возникло марево, приобрело четкие формы — еще какие! — три попсовые певички распевали очередной ремикс на песни 20-го века. Одновременно на окна опустились пластиковые жалюзи, и включилось искусственное освещение.

Сестра, закончив завтракать, нажала на кнопку, посуда автоматически исчезла, чтобы вернуться наполненной едой к обеду, стул спрятался в пол. Она резво выбежала, мотая косичками, видимо переодеться перед поездкой. Я же, медленно поглощая пищу, косился одним глазом на певиц, другим на родителей, слушал спор. Вскоре мне это надоело, тем более что я хотел прояснить один вопрос.

— Мама, папа! — мне пришлось повторить это несколько раз, прежде чем они услышали.

— Что Костя? — ласково произнесла мама, папа развернулся на стуле и вопросительно взглянул на меня.

— А… — я несколько смешался, необычно как-то спрашивать такое. — А Бог существует?

Родители удивленно переглянулись и вместе сказали:

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так, интересно стало.

— Знаешь, — слово взяла мать. — Нет доказательств, что его нет, нет доказательств, что он есть.

— С другой стороны, человечество уже как двести лет вышло в космос, повстречало других существ, но Бога не обнаружило, — добавил отец.

— При этом церковь, изменив свои доктрины, говорит, что Бог есть, но не на небе, а где-то там за пределами человеческого обитания, — сказала мама, делая звук головизора тише.

— Лично мне кажется, — возразил отец, бросая взгляд на маму, — что Бог в сердце верующего…

— Ну нет! — прервала его мать, однако прежде чем возник новый спор, я вмешался:

— А как же толпы людей, которые я ежедневно вижу у входа в церковь?

— Понимаешь, сынок, — произнесла мама, — просто это люди, которые не нашли себя в жизни, отбросы общества, неудачники одним словом.

— А вот здесь я не согласен, — возразил папа, — этим людям, может быть не досталось хорошей работы…

Он замолчал, я кивнул, подбадривая его.

— В-общем, каждый решает для себя, — закончил он.

Внезапно изображение головизора зарябило, исчез звук томных голосов артисток, возникла черная масса, постепенно светлеющая. Мать и отец удивленно взглянули на голографический куб.

-Что это? — спросил я, ощущая в голосе испуг.

— Не знаю, — ответил отец, пожимая плечами. — Сбой на станции, наверное.

— Такого еще не было, — возразила мать, бросая столовые приборы в тарелку. Она подошла к клавиатуре, набрала номер технической службы. — Странно! Занято.

Изображение снова передернулось легкой рябью, затем появилась картинка военно-космического флота, сменилась изображением мужчины в форме, на фоне земли.

— Дорогие сограждане! — произнес он мощно. — Дорогие сограждане! Гражданское вещание прервано ввиду чрезвычайной ситуации! С вами говорит адмирал Орехов.

Мужчина на секунду замолчал, словно не зная, что сказать, поправил и без того безукоризненную форму и продолжил:

— Сегодня в два часа ночи на наш космический корабль… — Голос его сорвался. Я заметил как мама испуганно прижалась к отцу, обхватив его руками, слишком страшным было начало. Продолжение — ничем не лучше:

— …На корабль, перевозящий мирный груз, напал флот альтаирцев. Без объявления войны. — Адмирал прокашлялся. — Дорогие сограждане. В три часа ночи нам официально была объявлена война.

Мама тихо зарыдала на плече у отца, отец, не отрываясь, смотрел на головизор, слушая что-то еще о пунктах сбора добровольцев, вещей и средств. Влетела пушинкой сестра, одетая для прогулки, увидела плачущую маму, подошла, несмело улыбаясь. Я встал из-за стола, тихо направившись к выходу из дома. Война! Будто из моего страшного сна. Зверь, сбивший меня там, предстал передо мной. Он не имел ничего общего с человекоподобными утонченными альтаирцами, но от этого не становилось легче. Война!

— Ты куда, сынок? — окликнул меня отец, мать смотрела на меня, по щекам текли слезы.

— В церковь, отец, — ответил я, не оборачиваясь. — А потом на ближайший пункт сбора.

Я остановился перед дверью, уперевшись плечом в косяк, тяжело развернулся, вспомнив, что осталось одно неоконченное дело. Сердце стянуло грусть, именно такими они выглядели во сне: уставшими, несущими груз ответственности почти сорок лет. Кому еще, как не мне?

— Я люблю вас, — прошептал я.