Андрей Орлович — Жертва (лирическая повесть)

                                    Ромен Роллан «Жан-Кристоф»

Он лежал на больничной койке. Вчера ему ампутирова-ли левую руку…

Он смутно помнил, как что-то бросило его на асфальт, а через несколько мгновений он услышал жуткий звук рву-щейся ткани. Потом была темнота…

А сейчас он лежал на кровати, и мать гладила кисть его руки. Как давно он не чувствовал ее ладони. А ведь это, оказывается, так приятно! Как хорошо было бы, если б она погладила и вторую… Он вздрогнул.

Мать, сидевшая с опущенной головой, услышала, как он всхлипывает…

Часть первая

1

Стояло двадцать шестое апреля, первый долгожданный теплый день в году. Сергей Костенко из девятого «В» мед-ленно шел по аллее к школе, пиная валяющиеся на пути банки из-под пива, пачки от сигарет и другой мусор. На-строение сегодня у него было одно из самых паршивых — поссорился с матерью. Этот конфликт был легко разрешим. Но только не для Костенко. Он никогда не сдавался, если считал себя правым. Он либо настаивал на своем, либо ос-танавливал спор, успев насладиться взбешенными рожами противников. Сам Сергей был очень раздражительным, но выплескивал эмоции только после прекращения конфрон-тации. И от них потом страдали все, кто тогда попадался ему под руку. К счастью, пыл его быстро остывал.

Костенко вообще выглядел разгильдяем. Внешние дан-ные у него были отнюдь неплохие. Можно даже дать опре-деление «выгодные». Неузкий в плечах, довольно высокий для его возраста голубоглазый брюнет с правильными чер-тами лица и вечным румянцем на нежной мальчишечьей коже. Из-за стрижки «полубокс» мало кто замечал, что от природы он обладал кучерявым волосом. Иногда, после долговременного нехождения в парикмахерскую, выделялся его кудрявый чуб. Легкая усмешка редко сходила с губ Сер-гея, и поэтому окружающие вряд ли считали, что он к чему-нибудь может относиться серьезно.

У парня имелись потенциальные способности к естест-венным и гуманитарным наукам, но он ни в какую не желал их развивать — он не проявлял ни малейшего интереса к учебе; просто учился ради хороших оценок, потому что хо-тел в будущем поступить в университет. Выбор специаль-ности Костенко также не волновал — лишь бы по окончании ВУЗа была возможность зарабатывать деньги на достойную жизнь.

Все свободное время он проводил с товарищами, шата-ясь по подъездам и скамейкам с гитарой.

Из всей компании Сергей был один некурящий и со-вершенно непьющий. Никто его не мог заставить всунуть в зубы сигарету, или «пропустить» через себя полстакана сэ-ма. Его «дружбаны» частенько баловались травкой. «По-пробуй разок — ты же видишь, как мы «орем»!» — предлагали ему, протягивая косяк. Но юноша отнекивался: «Мне это на фиг не нужно». С полгода назад Костенко открыл одному пацанчику истинную причину отказов. «Хорошим девуш-кам не нравятся парни с вредными привычками. Да, встре-чаются женщины курящие и пьющие, но ведь их не боль-шинство». Сергей видел в сверстницах кристально чистых хрупких существ, которых нужно оберегать от разных наха-лов, при которых нельзя выражаться и пошлить. Он никогда не позволял себе с ними ничего лишнего. «Ты из себя поэта то не строй!— усмехнулся пацанчик.— Тоже мне Блок…» «Не доросли вы еще»,— подумал Костенко, но спорить не стал — решил, что бесполезно. Больше он ни с кем откровенно не разговаривал — боялся непонимания. Не насмешки — он сам был ехидным,— а именно непонимания. Просто продолжал веселиться под видом шалопая.

Еще утром Сергей не собирался идти на субботник; «Делать мне больше нечего»,— говорил он товарищам. Те-перь же хотел поскорее попасть в круг одноклассников, чтобы забыть о ссоре.

Во всю ширину дороги стояли девчата из девятого «А». Трое отделились от толпы.

-Гуляем?— с улыбкой спросила одна из них.

-Гуляем,— недовольно ответил парень и пнул очередную банку. Он хотел уже пройти мимо, но вторая попросила:

-Давай хоть познакомимся.

Костенко разозлился и бросил:

-Разойтись!

-Ну что ты…

Девушка не договорила — Сергей, слегка ее толкнув, пошел дальше.

«Козел!»— услышал он, но не обернулся. «Пусть бесят-ся»,— подумал он, когда его нагнал друг.

-Ты что такой грубый, Серж, а? Это не в твоем стиле!

-Да достали сволочи! — махнул рукой Сергей.— Что, ре-шил заняться общественно— полезным трудом?

-А зачем швырнул в лужу?— строго спросил Станцин.

-Кого? Серьезно, что ли?! — удивился Сергей. Он тут же обернулся, но сзади уже никого не было.

2

Габина была сильным преподавателем, но за характер ее недолюбливали даже коллеги. Временами у нее развязы-вался язык, и она не закрывала рта до тех пор, пока ученики со звонком не вставали со своих мест и не покидали класса. Рассказывала о том, как она с мужем ездила на разваленном мотоцикле, или о том, как случайно узнала о том, что ее дочь уже полгода не студентка — бросила институт на чет-вертом курсе. Мужская половина класса тогда не пропуска-ла момента помаяться ерундой, а девчата делали вид, что с интересом слушают, и задавали вопрос за вопросом, тянув время до начала перемены и не давая Габиной вспомнить о проверочной…

Но чаще всего она занималась нравоучениями, и тогда окружающие готовы были лезть на стенку.

Случалось же, из нее невозможно было выдавить ни слова — женщина мычала в ответ что-то неопределенное.

То есть вести урок — как все нормальные преподаватели — она не могла. Школьники даже однажды написали заявле-ние на имя директора с просьбой освободить их от этих му-чений, но передумали (поняли, что это бесполезно, и она их потом «заест»).

Одно утешало: биология была только два раза в неде-лю.

Когда к Габиной подошли ребята из девятого «В» и по-просили провести сдвоенный урок из-за «окна», она отказа-лась:

-У вас сейчас должна быть самостоятельная по крове-носной системе, а у «А» — новая тема.

-Евгения Борисовна, самостоятельная подождет, — уго-варивал преподавателя Ковалевский, староста «вэшек». — Потом проведем…

-Конечно, — кивал головой его одноклассник, Костенко.

-А мы за недельку получше подготовимся.

-Обязательно! — снова вставил реплику Сергей.

-Ладно, — сдалась Габина, — сами ведь потом жалеть бу-дете.

-А как же — обязательно пожалеем. Ведь без биологии мы подохнем.

Последнюю фразу, по содержанию являвшуюся откро-венным вызовом преподавателю, Костенко произнес с та-ким добродушным видом, что по губам Габиной проскольз-нула незаметная улыбка.

-Молодой человек! — окликнули его, когда он продви-гался к задним партам, где были свободные места.

Сергей обернулся. Справа от него сидела девушка.

-А какого урока у вас нет?

«Это ее я, кажется, вчера окунул», — вспомнил он. Но в то же мгновение его подогнали сзади:

-Эй, тормоз, резче можешь?

Инстинкт парня подвел: он повернулся лицом к Кова-левскому, нанесшему оскорбление, и невольно толкнул бу-дущую собеседницу. «Извини», — бросил ей Костенко и об-ратился к обидчику:

-С «базаром» полегче!

-Это ты мне сказал?! — ответил ему Ковалевский и слегка ударил Сергея в левое плечо.

Тот отдернул руку и, тем самым, шлепнул по лицу ту же девушку. Разозлившись на свою неуклюжесть, он резко со всего размаха… В общем, бедняжка клюнула в крышку парты.

Если не брать во внимание боль и обиду школьницы, сцена выглядела вполне комедийно. Только Костенко попы-тался наклониться к девушке, как Ковалевский отпихнул его к стене и сам подсел к ней.

-Офигенно! — раздалось с первого ряда. — Такого я еще не видел.

Да, нужно иметь особый талант, чтобы выставить себя таким посмешищем!

После урока Костенко ждали разборки. В результате Ковалевский получил изрядную порцию пинков, не отра-зившихся на его внешнем виде, а Сергей — один–единственный, но красивейший, фингал.

-Сережа, подожди меня!

Костенко, естественно, узнал голос, но сделал вид, что не слышит. Лишь сильнее натянул бейсболку на глаза и прибавил шагу.

Эта девушка частенько наблюдала, как он идет по ули-це, и вздыхала: «Почему он не мой? У него, конечно, и де-вушка есть. Красивая, умная, добрая. А я так и буду ждать его прихода и теплого поцелуя… хотя бы во сне».

На следующий день Сергей во время каждой перемены заглядывал в кабинеты, где занимался девятый «А», но тщетно: ее не было.

После уроков он шел домой со Станциным. Тот хва-стался:

-У меня фотка свежая. Зашибись — качество! Два меся-ца этот гребаный фотограф мозги нам мусолил: «Скоро бу-дут готовы. Я их принесу…» Я ему даже деньги еще не от-дал, так забрал.

-Ну-ка, покажи.

Николай достал учебник из сумки и вынул из него кар-точку.

-Девчонка симпатичная, — указал Костенко на хорошо знакомую фигуру. — Как ее зовут?

-Слушай! Что вчера произошло? Я в военкомате был, а сегодня слышу какие-то туманные истории.

Парень рассказал. Станцин еле сдерживался от смеха…

-Не ожидал от тебя!

-Да я сам…

-Лена это. Михалкова. Могу даже «координаты» дать…

Костенко надавил кнопку звонка.

-Кто там? — спросил через дверь женский голос.

-Лену можно?

-Нету Лены…

-А скоро она придет?

-На улице она.

Сергей сплюнул и стал спускаться вниз. Ждать Михал-кову не было смысла.

3

Но, как это часто бывает, ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра объяснения не произошло. То Лена не приходила в школу, то Сергей был занят, то подводила па-мять; в общем, оправдания для него находились всегда. Просто Костенко уже остывал и не так ярко ощущал свою вину.

Через неделю в квартиру, находящуюся двумя этажами ниже, вселилась семья: супружеская пара и дочь, ровесница Сергею. Новая соседка понравилась ему сразу. Как-то па-рень столкнулся с девушкой, шедшей с матерью, на лест-ничной площадке. Костенко сказал «здрасте», женщина от-ветила, а ее дочь улыбнулась в ответ. Эта улыбка запала ему в душу, и он неединожды представлял ее перед собой. Ве-чером, дня три спустя, Сергей возвращался домой после «тусовки» домой. К подъезду с другой стороны подходила красавица — соседка, ведя на поводке собаку. Она улыбну-лась.

-Здравствуйте, — начал Костенко.

-Здравствуйте, — ответила девушка, не переставая улы-баться.

-Сергей, — представился он.

-Очень приятно. Юля, — она протянула руку. Парень слегка притронулся к ее пальчикам.

-И откуда к нам приехала такая хорошенькая девчоноч-ка?

-Из Красноярска.

-Красноярск много потерял, Юля. А как тебе наш го-род?

-Не могу привыкнуть к новой обстановке. Я и переез-жать-то не хотела, родители настоятели. У матери здесь жи-вет отец, недавно потерявший жену. Он уже старый. Прие-хали, чтобы он не страдал от одиночества. Давай пройдем-ся?

-Конечно!.. Я сам недавно переехал из области, год на-зад. И сразу же полюбил город. Хоть он и ужасно грязный, но зелени в нем хватает. С мостов и «чертова колеса» вооб-ще красиво смотрится. А как собаку зовут?

-Лексей Саныч, — ответила девушка. Кавказец поднял голову на хозяйку, и Сергею показалось, кивнул ей.

-Не много ли он занимает места в квартире?

-Мне нравятся собаки этой породы, я и уговорила ро-дителей взять его. Ему в августе исполнится четыре года. А спит он у меня в комнате.

-На кровати?

Собеседники подошли к огромной луже. Сергей без труда ее перепрыгнул и обернулся. Юлия стояла перед ней и беспомощно смотрела на парня:

-Когда я прыгаю, то часто падаю. Ты поддержишь ме-ня?

-Конечно! Прыгай.

Девушка оттолкнулась от земли и прыгнула. Костенко стоял с протянутой рукой. Но Юля опустила ногу ближе, чем он рассчитывал, и, к тому же, подалась телом вперед так, что Сергей еле удержался на ногах. Так получилось, что он обнимал ее, а она обнимала его, их лица практически соприкасались. Парень улыбнулся и убрал руки с ее талии. Девушка опустила глаза и секунды через четыре выдохнула: «Спасибо».

Когда они прощались, Сергей поцеловал протянутую Юлией руку.

Юлия Крылова была избалованной девушкой. С детст-ва она часто клянчила у матери новую игрушку, но не про-ходило и двух дней, как та приходила в негодность. У нее никогда не было настоящей подруги. В детском саду, во дворе, в школе ей все окружающие скоро надоедали. По-этому сейчас она уже училась в пятой школе. И слова об одиноком дедушке были выдумкой — просто Юле больше не хотелось жить в Красноярске. И она уболтала родителей пе-реехать.

Она всегда была первой красавицей, и ей льстило то, что за ней постоянно ходили толпы поклонников. Сама Крылова влюблялась два раза, да и то дней на шесть. Ей нравилось играть с парнями. Бывало, она ранила их сердца, и от удачных партий у нее все больше возрастало желание «погонять кровь по сосудам».

А в Омске первой жертвой она увидела Сергея Костен-ко. Сразу же начала строить глазки, посылать улыбочки, показывать свою беспомощность, почаще прикасалась к не-му; поцелуя она ждала уже во время первой встречи (только поцелуя в губы). «Какой-то сухой, — заключила она, зайдя в квартиру. — Но, мне кажется, он очень ранимый. Бедный мальчик, — усмехнулась, — ты будешь долго плакать, а я то-гда уже буду снова занята…»

Они гуляли по улице вечернего города, сопровождае-мые Лексеем Санычем, наблюдали закат с моста, бросали камешки в Иртыш и смеялись, смотря на образовывающие-ся круги. Катались на теплоходе. Сергей с каждым часом все больше убеждался в том, что любит. Он видел счастли-вое лицо Юлии, ее сияющие глаза и почти не сомневался в ее любви к нему. Изредка Сергей вспоминал о Лене Михал-ковой, случалось даже, думал, что нужно извиниться, но тут же другие мысли перебивали эту. Когда они однажды воз-вращались с прогулки по парку, и Крылова склонила голову на плечо своего спутника, Сергей сказал:

-Нужно готовиться к экзаменам, не хочу сдать что-нибудь на «тройку».

-А ты куда-нибудь поедешь летом, Сережа?

-Недавно хотел, но сейчас нет желания.

-Почему?

-Хочу остаться здесь.

-Почему?

-Потому что я люблю тебя, Юля.

Они в одно мгновение замедлили шаг.

Девушка подняла голову с плеча Костенко и отверну-лась. «Долго же я ждала!» Юноша молчал.

-Ну и что? — ответила она, выдержав минутную паузу.

У парня закружилась голова и потемнело в глазах.

Крылова на него не смотрела.

-А, ты, наверное, ждешь моего ответа, Сережа? Нет, ты не в моем вкусе. Ты прикольный парень, но мне с тобой нравится общаться, не больше. Так, что можешь ехать, куда хотел. Ничего, не расстраивайся — другую найдешь…

-Не судьба, — усмехнулся Костенко.

Сергей чувствовал слабость в ногах, он боялся упасть. К счастью, они уже подходили к своему дому. Поднимался он, держась за перила.

Костенко, пожав руку Крыловой, несколько секунд держал ее в своей руке.

-Пока, Юля.

-До свидания.

Девушка бросилась к зеркалу и поцеловала свое отра-жение.

Юноша сел на кровать, вставил кассету в магнитофон и нажал “play”. Он хотел все забыть.

Часть вторая

4

Прошло два с половиной месяца, за которые ничего существенного не произошло. Костенко не переставал ду-мать о Крыловой. Ему было жалко себя и жалко Юлию. «Я ее люблю, она меня — нет. Ей, наверное, очень тяжело, она чувствует себя виноватой… Но разве она выбирает? Выби-рает сердце. Бедная девочка…» — часто шептал он. Сергей грустил, писал стихи. Виделись они редко, а если и встреча-лись, то перебрасывались незначительными фразами.

В середине августа парню приснился сон. Он стоит в подъезде и плачет, а Юлия, стоящая напротив него, смеется. Потом меняются декорации: улица, квартира, мост, тепло-ход — все те места, где когда-то они бывали вдвоем. И чем громче он плачет, тем громче она смеется и все повторяет: «Дурак, дурак…» Костенко проснулся в жару, с него тек пот. «Какой ужас! Ведь это правда. Юля играла со мной! Как низко…» Часы показывали десять минут четвертого. Больше Сергей не уснул. Утром мать спросила у него:

-Что с тобой?

-Со мной ничего.

-А я разве не вижу?

-Ты ничего не видишь.

У парня был потерянный вид, взгляд его ничего не вы-ражал; мимика отсутствовала, а движения были замедлен-ными.

В зал вошел отец:

-Не смей так разговаривать с матерью.

Сергей не ответил.

-Ты слышишь?!

-Пошли вы все…

Отец вытаращил глаза: «Что!» — и дал сыну неслабый подзатыльник. Тот отшатнулся и пошел в ванную. Там Кос-тенко провел минут тридцать: он умывался и вспоминал се-годняшний сон. Даже думал он медленно, не то, что гово-рил. В мыслях его не было ничего конкретного, только об-щие контуры. Сергей еще не мог понять, объяснить себе по-ведение Крыловой; он знал одно: она притворялась.

Шли дни. Костенко вспомнил, как часто ему рассказы-вали истории старшие товарищи. А он не верил, считал их плодом повышенного воображения; говорил, что однажды один чудак выдумал эту чушь, а остальные видели свою грустную историю аналогичной. Теперь же у Сергея ни разу не мелькнуло мысли о том, что сон ничего не значил.

На улицу он почти не выходил, лишь затем, чтобы ку-пить сигареты. Целыми днями он сидел за письменным сто-лом и рисовал какие-то непонятные фигуры, потом свора-чивал листы с «творениями» в трубочки и сжигал их. Аппе-тит у Костенко был плохой, точнее, его вообще не было. Лишь иногда, когда чувствовал сильный голод, он шел на кухню. Он не хотел спать, потому что боялся увидеть во сне Юлю и снова воспылать к ней любовью. И поэтому засыпал не больше, чем на четыре часа.

Родственники, наблюдая за поведением Сергея, реши-ли, что у него личная драма, и что скоро все образуется. Но недели сменялись неделями, а сдвигов не намечалось. С ним пытался поговорить отец, но это были тщетные усилия — от парня невозможно было добиться ни слова. А психоло-ги успокаивали: «Переходный возраст — перебесится и пе-рестанет».

Бывало, на Костенко находили приступы агрессии. И с каждым разом они учащались. Во время одного из таких приступов к нему позвонил в дверь его школьный друг Станцин. Сергей вышел в подъезд:

-Что пришел?

-Давно не видел, решил… — растерялся Коля.

-Посмотрел, а теперь уходи.

Станцин был удивлен, он не ожидал такого гостепри-имства.

-Серж, ты чего? — спросил он и с помощью Сергея по-катился по лестнице. За Костенко закрылась дверь.

Николаю не было больно, но он затаил обиду.

Сергею пришло письмо от Лены Михалковой, в кото-ром писалось, что она скучает, не может без него жить и т.д. и т.п. В постскриптуме она назначала свидание. Костенко написал ответ, полный нецензурщины и ненависти.

Постепенно он остановился на мысли о том, что де-вушки лишь внешне привлекательны, но у них одно на уме: одурманить и бросить страдать. А те, что некрасивы — пре-зирают мужчин за то, что те на них не обращают внимания. Пацаны — такие же, но они его не волновали. Он решил от-ветить любой представительнице женского пола. И немед-ленно.

5

Костенко расхохотался. Мать беспокойно посмотрела на сына — впервые за четыре месяца она услышала его смех, но тот смех нельзя было назвать смехом здорового челове-ка. Сергей похудел, побледнел, осунулся. Глаза были полны то грусти, то ненависти.

Парень не прекращал хохотать. «Ничего, мама, теперь все будет хорошо», — произнес он, и у женщины затряслись руки при звуке его голоса.

В тот же день Костенко отправился в школу к класс-ной.

-Где же ты пропадал полмесяца?

-Болел. Лежал в стационаре.

Он попросил выдать учебники.

-Скоро приду — только подучу немного, с неделю,— по-обещал юноша, — и приду.

-Будем ждать, — улыбнулась классная.

Она была молоденькой, лет 25-ти, и Костенко, возвра-щаясь домой, подумал: «И ты, стерва, издеваешься над му-жиками; сволочь…»

Скоро Костенко вернулся в школу.

-Здорово, Коль!

-Привет, — хмуро ответил товарищ.

-Слушай, ты мне должен помочь.

-…

-Ты что такой злой?

-…

-А-а. Ну ты извини. У меня настроения тогда не было.

-Ни хрена себе — настроения не было!

-Ну… Да не обижайся ты!

Костенко похлопал юношу по плечу.

-Короче, я зайду вон в тот класс (он пустой), ты по-дойдешь к Михалковой и пригласишь ее. Согласен?

-Пошел на фиг…

-Коль! Ну будь другом. Срочно надо, понимаешь?! А вечером ставлю пиво.

-Ладно, за пиво согласен.

-Я иду.

Сергей направился в кабинет, потом остановился и обернулся.

-Коль, подожди! Ты не говори, что я там, — он кивнул в сторону классной комнаты. — Ладно?

-Ладно.

-И постой после у двери — чтобы никто не вошел.

Только Костенко нашел удобное место и занял его, как в кабинет вошла Михалкова. Он находился позади ее. Па-рень встал напротив и взял ее за руку.

-Лена, — Сергей упал перед девушкой на колени — та вздрогнула. — Прости меня.

Ученица, широко раскрыв глаза, недоуменно на него смотрела.

-Прости! Я не должен был так…

-Встань, Сергей.

-Нет, не могу. Просто я тогда… Я у твоих ног… Лена, Леночка…

Он гладил и целовал ей руки. Девушка пыталась вы-рваться, но юноша не отпускал ее от себя.

-Я не обижаюсь, Сережа… Да встань ты, наконец!

По лицу Михалковой текли слезы.

-Ты ведь знаешь…

-Я понял, что люблю тебя, — сказал Костенко, обняв Ле-ну за талию и прижавшись щекой к ее животу.

«Главное не целоваться! Не торопиться, — думал Сергей и удивлялся бешеному биению своего сердца. Звонок. — Во время… А у нее совсем нет гордости».

Костенко поднялся на ноги, сказал «до встречи» и на-правился к выходу.

-Сережа! — кинулась к нему Михалкова, но парень был уже далеко.

«Любит… Любит!»

И она заплакала от счастья.

6

В подъезде стоял сумрак. Все лампочки были выкруче-ны местными дебилами. Парни расположились на ступень-ках. Один устроился на корточках, второй же уселся осно-вательно, не позаботившись о санитарии. Отхлебнули пива. Компанию Костенко составлял Санька Грибоедов по про-звищу «Гриб», его далеко не самый близкий товарищ. Об-щались они с ним пару раз в школе, когда Сергей уходил с уроков (оба по биологии), а Александр — вечный прогуль-щик — сидел в коридоре на скамейке. Общих интересов они друг в друге не находили, поэтому, впоследствии, при встречах лишь обменивались пожатием рук.

-Слышал я, Санек, ты недавно с Крыловой «мутил»? — спросил, как бы невзначай, Костенко, затянувшись сигаре-той.

-Ну, было дело, — отхаркнув, ответил Грибоедов. — Только обломала, сука, как смогла.

Сергей усмехнулся:

-Типа, мы паиньки, мы с плохими мальчиками не хо-дим?

        —Ага, — кивнул собеседник, попивая пивко. — Типа это-го. Ломалась, ломалась недели две. А потом ляпнула: «Иди-ка ты дрова рубить!»

-Сначала ласкалась-обнималась, да? — продолжал усме-хаться Костенко. — Глазенки так и горели?

-А ты откуда знаешь? — удивился Саня. — Сам, небось, у нее на крючке висел?

-Бери свою бутылочку: давай за нас — друзей по несча-стью, — вместо ответа проговорил Сергей и первым поднял стекляшку.

Автобус восьмидесятого маршрута. Почти полный. Ос-вободилось место, и парень, стоявший рядом, плюхнулся на сиденье.

-Чо, девочка, будем знакомиться? А? Ты, например, мне по вкусу. Стесняешься? Ну ничего. Это первое время. Мое имя «Валера».

Девушка окинула взглядом попутчика с хриплым голо-сом. С виду рокер: кожаная жилетка, джинсы с разными ме-таллическими бляхами; губы, брови и длинные — ниже плеч — волосы окрашены в едко-черный цвет; в левом ухе серьга. «Морда тупая. Дебил от рождения», — решила она, посмот-рев в его карие глаза.

-А тебя, очевидно, зовут Ирой, Леной или Юлей?

-Правильно, одно из имен — мое, — со сдержанной улыбкой почему-то ответила девушка. — Юля.

-Ну вот и хорошо. Я тебе нравлюсь?

Девушка сделала вид, что не услышала последних слов.

-А это я не люблю, — четко произнес юноша. — Я ведь задал вопрос.

-Ну ладно, Валера, мне пора выходить.

Вышли они вместе.

-Я вижу, у тебя серьезные намерения, — заметила де-вушка.

-Если у меня есть намерения, то они обязательно серь-езные.

Парень взял знакомую под руку.

-Юля, а ты меня хоть домой пригласишь?

Девушка улыбнулась:

-А не скоро ли?

-Как так! Мы уже познакомились; значит, не скоро.

-А если я приехала к подруге в гости?

-Нет, ты приехала домой.

-Почему ты так считаешь?

-Я чувствую, дорогая моя, что сейчас будет очень хо-рошо.

-Ну, у тебя тут клево, — оценил обстановку в квартире парень. Он прилег на диван.

Юлия прислонилась к стенке и только замотала голо-вой — она знала многих, но таких еще не встречала: Валера даже не соизволил разуться.

-Я пойду чаю поставлю.

-Лучше кофе.

-Что, тяжелый? — спросил Валерий, глядя на то, как хо-зяйка поднимает стол.

-Ага.

-А то я думаю: чего ты так кривляешься.

У парня было совершенно невозмутимое лицо. Девуш-ка засмеялась и, выронив стол, вскрикнула.

-Что случилось?

-Ногу придавила.

-Ну, бывает. — И стал смотреть в потолок.

-Чай пить не будем.

-Я буду кофе.

-Кто тебе его даст!

-А ты?

-А что? Помочь даже не можешь!

Юноша вскочил, поставил столик к дивану и сказал:

-Сразу нужно было попросить. А теперь будем?

Юля улыбнулась. Валерий чмокнул ее в щечку:

-Я тебя обожаю.

Девушка убежала на кухню.

-А где твои?! — закричал парень через всю квартиру.

-В командировке, — ответила Юля, неся на подносе приборы.

-Как культурно, — захохотал Валерий.

После кофе юноша отвалился на спинку дивана.

-У-ух! Хорошо.

Хозяйка положила голову на грудь гостю. Парень стал целовать ее лоб, глаза, нос, уши. Юля закрыла от удоволь-ствия глаза…

Он проснулся и не сразу понял, где находится: незна-комый диван, рядом лежит обнаженная девушка… Уже темнело. Стараясь ее не разбудить, юноша встал, оделся и подошел к окну.

Впервые в своей жизни он овладел женским телом, но не ощущал себя счастливым. Не волновался, не восхищался красотой девушки, даже не хотел на нее смотреть. Потому что это был Сергей Костенко. Тот самый, обманутый, унич-тоженный Сергей Костенко. Сначала он желал жертвы только от Михалковой, потому что боялся быть узнанным Крыловой, но потом решился отомстить и Юле.

Она, вполне возможно, еще не любила. Поэтому он по-нимал, что его план трудно претворить в жизнь (ему даже казалось, что невозможно; но не опускал руки). Было необ-ходимо влюбить ее в себя.

Он изменил внешность, голос, привычки, но самое трудное было — это не выдать себя своим к ней отношением. Но для того, кто перед собой большие цели, это не прегра-да. Сергей поборол в себе страстное желание мести, потому что знал: страсть не может стать помощницей в его деле. И он старался продумывать свои поступки.

Он должен показать ей себя оригиналом, должен заин-тересовать, занять в ней побольше места. Для начала.

-Ты прав. — Размышляя, он не заметил, что произнес последние слова громко и отчетливо.

7

Костенко встал в тупик: он должен был теперь встре-чаться с двумя девушками одновременно, и нужно было со-чинять для них оправдания. Ведь теперь свободно распола-гать своим временем парень не мог. Юля могла попросить: «Давай встретимся завтра в семь у фонтана». И Лена могла захотеть увидеться в семь, но уже у школы.

Михалкова была простой непривередливой девушкой, ею можно было легко управлять. Она просто была счастли-ва и ничего не требовала от любимого. Значит, ориентиро-ваться нужно было на желания Юли — та умела устоять на своем.

Крыловой Костенко представился студентом заочного отделения ОмГТУ. Он сразу предупредил, что до четырех часов проводит время в читальном зале и не может уезжать из ВУЗа раньше (девушка, конечно, не очень поверила в его любовь к учебе). Адреса он ей не дал, сказал, что снимает полквартиры у одной старушки, которая не приветствует незнакомцев. Поэтому в школе и после занятий до четырех часов Сергей решил встречаться с Леной, а потом, поменяв внешность, ехать на свидание с Юлей. Проводив же Крыло-ву до квартиры, отправляться к другу: переодеваться, сни-мать парик, смывать тушь и помаду, снимать линзы, изме-няющие цвет его глаз, освобождать ухо от «заменителя серьги» (он даже не знал, как называется «эта штука») и проводить остаток дня с Леной.

-Сережа, знаешь, я никогда не верила в то, что ты ко мне подойдешь. Я просто любила, не надеялась на ответную любовь, по вечерам заливала подушку слезами, писала сти-хи. И мне нравилась эта грусть… Признаюсь — непереда-ваемое чувство! — говорила Михалкова, дрожа в объятиях Костенко. — Я даже сейчас не могу поверить в то, что стою с тобой; кажется, снится красивый сказочный сон.

-Милая, это так трогательно! — восклицал юноша. — Мне приятно слышать такие слова от тебя. Я мечтал встре-тить девушку — романтика, которой ничего не нужно для счастья, кроме любви, потому что сам такой же от природы.

-Леночка, неужели у тебя до меня не было парня? — по-интересовался он.

-Я уже влюблялась однажды, но Он не обращал на меня внимания, и я страдала, скучала, а потом постепенно, неза-метно для себя, забыла о Нем.

-А может, забудешь про меня?

Михалкова улыбнулась.

-Все может быть. Ведь я могу тебе разонравиться, или ты станешь мне не по вкусу, может появиться третий… Но одно могу сказать: сейчас я не хочу этого. И прошу тебя, не задавай мне таких вопросов.

-Я до сих пор не в состоянии себе простить той дурац-кой выходки с письмом…

-Сережа, я ведь уже сказала, что не обижаюсь; ты не виноват — просто так сложились обстоятельства. Мне ка-жется, любовь прощает все

-Даже обман? — вдруг спросил Костенко.

-Я еще не сталкивался с обманом в любви, — ответила она и еще крепче прижалась к парню, как будто испугалась в одно мгновение потерять его. — Поэтому не знаю. Я чита-ла, слышала, но, наверное, нужно почувствовать, испытать обман, чтобы понять его.

-Я всегда хотела стоять с тобой в обнимку, как мы сей-час, вдали ото всех и смотреть на тебя. Просто смотреть, молча, и знать, что ты меня никогда не покинешь.

8

Валера появился в жизни Юли не в свое время. Та была занята так называемым хобби. И бросить неоконченное де-ло никак не могла. А параллельно играть с двумя считала невозможным. Она ведь работала с вдохновением! Значит, ее новый знакомый должен был на время исчезнуть, или отойти на второй план. А после Крылова «занялась» бы им. Валера понравился девушке сразу, поэтому Юля переспала с ним. Но существовала и иная, возможно, более важная для нее, причина: она боялась потерять его. Крылова ценила своих «клиентов» и выдрала бы волосы любой, которая бы пожелала отнять у нее одного из них.

При первой встрече с ним она предупредила:

-Я буду занята в ближайшее время. Мне доверили важ-ное задание — я должна участвовать в НОУ по физике. Я уже начала готовиться. У меня не будет возможности ви-деться с тобой.

-Как долго это будет продолжаться?

-Месяца полтора. Конференция состоится четвертого ноября. Но мы можем с тобой созваниваться.

-У меня нет телефона.

-Жаль, жаль. Изредка я смогу выкраивать несколько часов. Это, конечно, немного, но…

-А на фига тебе она сдалась, эта конференция?! Что, без нее нельзя прожить! Пусть бы другого послали.

-Некого — я из параллели самая способная.

-Я в отпаде! Я знаком с умным человеком. А тебя хоть наградят за участие?

-Не знаю.

-Так ты спроси у препода. Какой смысл переться на эту долбанную конференцию забесплатно! Не понимаю я.

-Я согласилась ради своей же пользы.

-А давай я стану заезжать к тебе по вечерам, хотя бы на чуть-чуть?

-Не надо, Валера, я ведь сказала уже. Встречаемся в субботу здесь же в это же время.

-Юля!

-Я не хочу подвести преподавателя! А если ты будешь противиться, мы вообще больше не увидимся, — бросила де-вушка в заключение и направилась к остановке.

Предположения Костенко оправдались: Крылова про-сила его подождать. Но Сергей ждать не мог; он поставил перед собой задачу: влюбить Юлию в себя в короткий срок — и в скором времени рассчитывал на ее признание.

Он сразу же догадывался о том, что подготовка к науч-ной конференции была неоригинальной выдумкой Крыло-вой, она была умной девушкой, но никогда не увлекалась учебой и не выражала интереса к тому или иному предмету.

«Да она ни разу не посетила библиотеки и не имеет представления об обычной олимпиаде», — подумал он. И вдруг взорвался: «Ты еще узнаешь, «дорогая» моя, все пре-лести жизни. Я тебе покажу такую картину, напишу такой портрет действительности, что ты забудешь обо всем на свете. Ты пожалеешь, что родилась…»

Костенко не пытался себя остановить. Он только боль-ше раззадоривался от своих слов и произносил все более резкие фразы и все более жестким тоном.

В последнее время Сергей стал разговаривать, стоя пе-ред зеркалом. Он говорил и следил за своей мимикой. Он испытывал какое-то несравненное удовольствие в наблюде-нии за выражением глаз. Парню нравилось смотреть, как менялся его взгляд. Ему помнилось, в самом начале для не-го было тяжелым испытанием показывать душевное распо-ложение к противоположному полу. Помнились сложней-шие уроки притворства. Как он с вожделением смотрел на мысленно представляемую Крылову, как у него на глаза, смотревшие на «милую» мордашку Михалковой, наворачи-вались слезы. «Наконец-то, я научился!!!»

9

С Михалковой Костенко продолжал встречаться по ве-черам, так как после ей нужно было идти в спортсекцию. Им обоим не хватало трех часов в сутки. Но Сергею — пото-му что ждал эффектной кульминации, — а Лене — потому что была без ума от него. Она просто не могла спокойно пере-носить расставания с ним; часто у нее наворачивались сле-зы, когда он, чмокнув ее в щечку на прощание, исчезал в темноте. Ночью девушка видела во сне Сергея, и улыбалась милой детской улыбкой.

…А утром они встречались в школе… Костенко отво-дил Михалкову в сторону и шептал ей нежные слова, а та, прильнув к нему своим телом, отвечала ему тем же. Ее уно-сило в далекий от обыденности мир прекрасного. Девушка слушала его слова, но не внимала им. Голос парня ласкал ее слух.

И лишь звонок, жестокий разлучник, не желал пони-мать своей ненужности в те минуты. Это его, холодного, неживого, безразличного, так боялась и не хотела услышать Леночка.

Во время одной из перемен мимо проходила биологич-ка и, заметив парочку, подошла к ней:

-Это что еще такое! Обнимания здесь устроили. Я не понимаю, у вас есть совесть или нет?!

-Извините, мы не думали, что… — начала оправдывать-ся Лена, но Габина перебила ее.

-Я все больше и больше не перестаю удивляться ны-нешней молодежи. Что они только не делают, чем только не занимаются! Наглеют и наглеют. Ничего не хотят понимать. Что вы себе позволяете? В наше время мы даже подумать не могли…

Преподавательница продолжала горланить и, тем са-мым, очень скоро привлекла немалое количество зрителей, которые стали располагаться полукругом. Женская полови-на перешептывалась, и девушку это немного смущало.

«Да ты, кажется, увлеклась», — подумал парень.

Когда же аудитория собралась приличная, биолог вы-дала:

-…А от тебя, Михалкова, я вообще не ожидала подоб-ного.

Тогда слово на себя взял Костенко.

-Евгения Борисовна, мы не занимались ничем непри-стойным. В том, что мы обнимались, нет преступного.

-Вы находитесь в школе и не имеете права выставлять свои отношения напоказ.

-Извините, сейчас перемена…

-То, что это происходило во внеурочное время, не ме-няет отношения к делу.

-Евгения Борисовна, если Вам не трудно, не перебивай-те меня — я еще не закончил.

Преподаватель чуть не «взорвалась», но сумела себя сдержать.

-Если Вы действительно считаете, что… что мы не должны были показывать свои взаимоотношения, то могли бы сказать нам это тихо, спокойно, а не афишировать. Мне кажется, Вы сделали так по личным мотивам. Вы ведь стали бы возмущаться, даже если бы мы с Леной были на улице, у подъезда. А почему? Потому что Вам неприятно созерцать чужое счастье, потому что сами его никогда не испытывали. Потому что в то время, как за Вашими юными ровесницами ухаживали сильные высокие парни, Вы сидели у себя в комнате на кровати, скучали и проклинали себя за то, что природа не наградила Вас привлекательностью.

-Сережа, успокойся! — шептала испуганная Михалкова. Несколько раз пыталась одернуть его, но безрезультатно.

-Затем окончили школу, университет. Шло время, но Вы так и оставались одна. И по сей день, в сорок один год, живете в одиночестве. А мужа, о котором Вы так часто рас-сказываете, у Вас никогда не было. И теперь, помня о своей поганой молодости, пытаетесь лишить радости других. А как бы Вы хотели понравиться мужчине, свести его с ума, плести из него сети, плевать на его любовь, знать, что зав-тра будет новый поклонник. А может быть, нет? Может быть, это уже другая стадия, и Вами овладела ненависть?

Костенко говорил с таким пылом, с таким энтузиазмом, что невозможно было не поверить в искренность парня. «Ему бы в Думе выступать», — сказала одна из слушатель-ниц. «Дурак», — ответила вторая. Кто-то смеялся.

-Вот Вы, Евгения Борисовна, сейчас стоите и слушаете слова, обращенные к Вам, и эти слова слышат окружающие. То же самое Вы готовили для нас с Леной. Хотели нас осу-дить, пристыдить перед учениками. Но они вряд ли бы со-гласились с Вашим мнением. Я сам не рассчитываю на то, что они меня поддержат… Я говорил не для них, а для Вас. И сказал все, что думаю. Честь имею.

Сергей прошел мимо тихо плачущей учительницы, сквозь два ряда зрителей и отправился на урок. Он не обо-рачивался, а не то бы увидел Лену, утешающую Евгению Борисовну.

10

Валера позвонил в дверь и встал ближе к глазку, чтобы не было видно, кто стоит в подъезде. Он услышал, как кто-то крадучись подошел к двери и затих. Затем несмело про-звучал вопрос: «Кто?». Парень ответил на кавказский ма-нер: «Товарищ, друг и просто очень хороший человек».

Дверь приоткрылась. На пороге показалась Крылова. Увидев перед собой Валеру, она дернула дверь на себя, но тот уже крепко ее держал и не давал закрыть.

-Отпусти!

-Юля, ты совсем не рада меня видеть?

-Предупреждала ведь: «Не приходи». Не соблазняй ме-ня!

-Давай сегодня встретимся. Хоть на часок!

-Нельзя. Потерпи, Валера, шесть недель. А потом…

-Не хочу потом. Сейчас!

-В субботу заходи ко мне после обеда. Я тебя буду ждать.

Девушка захлопнула дверь, и щелкнул замок.

-Сережа, зачем ты вчера нагрубил Габиной? — спросила Михалкова, когда они сидели на скамейке у ее подъезда. — Она так расстроилась от твоих слов. Говорила, что ты на-смехался над ней, желал выставить ее, опозорить. Как тебе было не стыдно, ведь я была не в состоянии тебя остано-вить!

-Леночка, я не мог не ответить после ее слов в твой ад-рес. Сейчас я понимаю, что, возможно, наговорил Габиной лишнего. Но тогда меня просто возмутило ее поведение…

-Ты был увлечен, говорил с таким удовольствием! Ты действительно считаешь, что..?

Костенко вздохнул.

-Не знаю. Может, я говорил лишь затем, чтобы не мол-чать. Может, хотел задеть ее самолюбие. Но мне кажется, я могу быть прав.

-А у нее действительно нет мужа. И знаешь, что она мне сказала? «Я, правда, раньше завидовала подругам. А потом простила им их превосходство передо мной. Смири-лась».

-Теперь мы будем учиться в разных школах, — произнес Сергей, как будто не слышал слов Михалковой.

-Почему?! — вздрогнула она.

-После этого инцидента…

-Я поговорю с Габиной…

-С ней должен говорить я.

-Так поговори!

-Не буду…

-Тогда пойдем вместе.

Стоял конец сентября. Еще утром было тепло, было яс-ное безоблачное небо. К вечеру погода стала портиться. Де-вушка мерзла.

-Тебе холодно, Леночка?! — воскликнул парень, гладя ее руки и чувствуя, что они покрылись мурашками. — Сходи домой — оденься.

-Нет, Сережа, мне хорошо.

Тогда Костенко накинул на плечи Михалковой свою олимпийку и крепко обнял подругу…

Начал накрапывать дождь.

Он все усиливался. Стучал в окна, подоконники, бил по асфальту. Его капли падали на скамейку и, разбиваясь, по-крывали Лену и Сергея брызгами. А те сидели, промокшие, дрожащие от холода, и смеялись, кто от счастья, а кто…

Крылова проходила мимо учительской, когда увидела Валеру, стоящего к ней спиной. По всей видимости, парень пришел в школу не по ее душу. Он тискал шлюшку из одиннадцатого класса.

«Где он успел ее подцепить? — подумала раздраженная Юлия и остановилась у расписания. — Казанова фигов».

Она прошагала в другой конец коридора, ни разу больше не взглянув на своего знакомого. «Сдалась же ему эта…»

Девушке было обидно; она понимала, что появившаяся соперница могла все испортить, стать ее заменой. Понима-ла, что Валера мог потерять интерес к ней, к Юле! Она сжа-ла зубы.

Крылова взялась за дверную ручку…

«Да ведь я люблю его! Во, блин! Никогда со мной по-добного не случалось, — мелькнуло у нее в голове. — Или это не любовь?»

Действительно, Юле это чувство было неведомо. И по-этому ей было трудно понять — что именно она испытывает.

Костенко мог радоваться — первый этап он прошел ус-пешно.

Спускаясь по лестнице, Валера нос к носу столкнулся с Михалковой. Леночка внимательно посмотрела парню в глаза и вздрогнула.

11

Рука Михалковой вырвала очередной лист календаря. На следующем значилось: «ноябрь, 19»… Сегодня вечером к Лене придет только Сергей, так нежно ею любимый. Больше она никого не пригласила за праздничный стол в честь своего пятнадцатилетия. Так будет романтичнее, по-считала она.

С большим удовольствием девушка не делал уборку никогда. Ведь Костенко еще ни разу не был у нее, и она хо-тела, чтобы у парня сложилось хорошее впечатление о ней, как о хозяйке.

Сергей пришел с розами и гитарой.

…Он перебирал пальцами струны и пел. Леночка смот-рела, как одни аккорды сменяют другие, и вспоминала дни, когда она впервые поняла, что любит его. Вспоминала, как билось ее сердце, как безразлично Сергей смотрел на нее, как она просыпалась, увидев его ласковым во сне, и спеши-ла вновь уснуть, чтобы увидеть его снова.

Ни разу еще Лене не посвящали песни. Теперь же, ко-гда это произошло, ей вдруг захотелось умереть. Умереть потому, что вряд ли еще были бы более счастливые случаи в ее жизни. А умереть она хотела счастливой, ни о чем не жалевшей.

Девушка опустила веки, и по ее щекам потекли теплые соленые на вкус капли, скопившиеся в глазах.

А потом, уже ночью, лежавшей в постели Михалковой вдруг показалось, что скоро все закончится. И не будет ни-каких встреч, нежных объятий, любящего взгляда. И не бу-дет у нее Сережи. И произойдет это до того нелепо, что не захочется вспоминать. А те недели, проведенные с ним вдвоем, будут казаться далеким нереальным сном, покры-тым туманом.

Отчего ее сердце наполнилось грустью? Почему у нее родились такие страшные предчувствия? Ей к горлу под-ступил комок, и от давивших слез, у нее разболелась голова. Девушка уснула.

Утром Лена вспомнила вчерашнее уже более умеренно. «Расчувствовалась. Иногда это полезно», — подумала она, собираясь в школу. Ей захотелось увидеть Сергея и расска-зать ему обо всем, но он не пришел ни на один урок, потому что на сегодняшний день была назначена встреча с Крыло-вой.

-Как я долго этого ждала! — воскликнула Юля, открыв дверь перед Костенко, и бросилась ему на шею.

-Неужели! А я уже устал ждать, — ответил ей парень..

-Милый, не надо так шутить!

-Позавчера вечером встретил девушку. Стройная, кра-сивая. Блондинка. Зовут «Вика». И живет, оказалось, неда-леко. Если бы я сегодня не пришел, ты бы меня больше не увидела.

Нет, он имел в виду не ту одиннадцатиклассницу. А уже другую красотку. Тем самым, парень давал Крыловой лишний повод для беспокойства. А той было невдомек, что случай в корпусе школы был самым обычным образом инс-ценирован. Так называемый театр одного зрителя.

-Валера, ты мне очень дорог, и я не хочу тебя терять!

-Конечно, — язвительно произнес парень. — Ты даже раз за всю неделю пожертвовала делами ради меня. Я растро-ган!

Девушка закрыла ему рот губами.

Потом они лежали на диване, и Крылова говорила:

-Ты знаешь, Сережа, я очень гадкая по натуре. Мне чу-жды понятия «любовь», «преданность». За свою жизнь я не испытывала этих чувств. Я никогда не любила родителей. Нет, мне на них не наплевать, я к ним привязана. Я знаю, что не брошу их. Мне этого не позволит сделать совесть. Впрочем, я не знаю, есть у меня совесть, или нет. Например, я могу сильно обидеть мать и не испытывать при этом вины, а если кто-то чужой хоть слово скажет против нее, ту мразь убить готова! Или другое: я могу украсть у кого-нибудь до-рогую вещичку и не придать этому большого значения, возможно, даже скоро забыть о произошедшем, но мне про-тивно находиться рядом с вором. Я уже сказала, что не люблю родителей, но если бы они меня разлюбили, мне стало бы неприятно. И парни для меня всегда были лишь прихотью. А тебя… тебя я полюбила. Представляешь?! Я не    ожидала такого поворота. Может быть, ты полностью изме-нил меня — я пока не знаю.

Костенко смотрел в потолок — он ни разу не взглянул на Крылову за время ее неумело составленного рассказа. «Говорит как будто не о себе, — думал он, — как будто смот-рит на себя со стороны чужими глазами…»

-Ты мне веришь? — спросила она.

А он не знал, верить или нет.

-Какая разница! — ответил парень. — Главное, что мы вместе, и нам прикольно друг с другом. Так ведь? А то, что было раньше, мне по фиг. Ты думаешь, я вспоминаю все то сокровенное, что мне открывают! Если бы так и было, у ме-ня в мозгах был бы целый музей воспоминаний.

-А у меня теперь появилось желание выговориться. Ди-кое желание! Хочется поговорить искренне, открыто с луч-шей подругой, которая бы меня поняла. Но у меня нет под-руги. А ты не хочешь слушать…

-Почему же, Юля! Просто мне кажется, лучше всякого человека тебе поможет дневник или магнитофон.

-Как «магнитофон»?

-Очень просто. Наговариваешь все то, что накопилось у тебя, в микрофон, а потом прячешь кассету среди лифчиков. Это эффективней в том случае, когда сказать хочется мно-гое, а строчить на бумаге не успеваешь. И звучит при по-следующем прослушивании эффектно: интонация все пере-дает с точностью.

-Как хорошо с тобой, Валера!

-Я, Юля, это уже слышал. Неужели нельзя придумать что-то оригинальное!

12

Когда Костенко снимал парик, Станцин сказал:

-Мне надоело находиться в неведении! Что происхо-дит, ты можешь ответить?

-Я сказал, Коль, что все тебе объясню в свое время. И это время еще не пришло.

-Тогда ищи себе другое место для переодеваний — ко мне ты больше не придешь! Даже другу не можешь от-крыться? Ты ведь знаешь, что я держу чужие секреты.

-Держать ты можешь, — согласился Сергей, — но можешь и вмешаться.

-К чему я буду лезть в чужие проблемы! Ты ведь, я ду-маю, не готовишь диверсию. Говори.

И Костенко рассказал другу в общих чертах предысто-рию своего второго рождения и дальнейшие намерения.

-Ты что, идиот?! — разразился Станцин. — Прекрати! Я не хочу больше знать! Слышишь?! Я не хочу…

«Начинается, — подумал Сергей. — Это надолго».

-Это мое дело, — отрезал он. — Что хочу, то и…

-Никогда! Никогда ты этого не сделаешь! Я тебе не по-зволю!

-Ты против? — холодно спросил Костенко.

-Я…

-Ты против? — повторил он. — Тогда я больше не приду в твою квартиру. А ты забудешь.

-Ну уж нет! Я не забуду. Никогда не забуду. Мне без-различно, что ты обо мне будешь думать, но я этого так не оставлю!

Николай ходил по комнате и размахивал руками. Он был поражен услышанным, и потому не находил нужных слов. А Сергей спокойно сидел на стуле и смотрел на обои. Остыв, Станцин взял второй стул, поставил его напротив Костенко и сел.

-Ты можешь мне объяснить, с какой стати ты прицепил к этой истории Лену? Что она тебе сделала?

-Все они одинаковые.

-Что за дурацкое мировоззрение! Ты сам хоть веришь в то, что говоришь?

-Я знаю.

-Так вот послушай. Юле своей мсти, сколько влезет, а Лену оставь. Она хорошая, спокойная, добрая девчонка, а будешь ее обижать — тебе будет очень больно.

-Я начал дело, и я доведу его до финала.

-Подумай, Сергей!

-Ты меня не переубедишь.

-Значит, когда девушка страдает оттого, что ее парень ухаживает за другой, а вторая беременна в то время, как отец ее будущего ребенка помахал ей ручкой, это нормаль-но?!

-Мужики также редко любят, как и бабы. Они чаще об-манывают, а женщины чаще кокетничают. А меня бесит флирт! Они вначале очаруют, а потом…

-Так заведено испокон веков, это жизнь.

-Спасибо, «успокоил».

-Не перебивай. Это обычная человеческая потребность — заигрывать…

-Но так не должно быть! Любовь — это возвышенное чувство — и оно не может мешаться с кокетством…

-А так не бывает! Ты сейчас хочешь переступить чело-веческую натуру. Но ведь всех ты не изменишь! Наивный чукотский ребенок…

-Моя наивность умерла. Теперь меня не обманешь. По-тому что я ничему не верю.

-Но ведь ты уверен на все сто, что обе влюблены в тебя по уши!

-Я уверен в их искренности.

-Вот это да. Они уже перевоспитались — говорят только правду и ничего, кроме правды! Поздравляю!

-А если они врут, им не поздоровится, — нарочно выдал глупость Костенко, не желая продолжать диспут.

-Вали отсюда! — взорвался Коля. — Собирай шмотки и вали! Идиот…

Он с яростью швырнул парик в угол.

«Прекрасно, — заметил Сергей. — К Михалковой я уже не успел».

13

(из фонографических записей Сергея Костенко)

«Две дуры все не нарадуются. Счастли-ивые! Мордоч-ки такие умиленные! Радуйтесь, радуйтесь! Ваше время еще наступит — вы только потерпите! Вы принесете себя в жерт-ву…

И ты, Юля, поплачешь. Ты прольешь столько слез, сколько мог бы пролить я, ты будешь задыхаться от слез и, все-равно, не получишь того наказания, которого заслужи-ваешь. Ты никогда не оплатишь мне моих страданий! Ты меня лишила надежды!!! Ты меня… Черт, напомнил себе былую любовь… Не хочу больше думать об этом!!! Будь ты проклята…

И тебе, Лена, не избежать соли! Ты веришь и ждешь принца? Думаешь, он прискачет к тебе и положит к ногам сердце? Он будет жить тобой, дарить тебе? Ха! Я разубежу тебя! И чем раньше это сделаю, тем будет лучше!!!

Мне нужны ваши страдания!!!

Плачьте!!!!!

Я совершил страшную глупость, когда решил ввязать в игру сразу обеих! Я не могу простить себе эту поспешность. Разбросом сил я могу повредить своей миссии…»

В воскресенье он проснулся в девять. Они с Юлей со-бирались встретиться в четыре, чтобы, немного погуляв, идти в кино на вечерний сеанс. А до четырех, он хотел уви-деться с Леной. После плотного завтрака он набрал ее теле-фонный номер.

-Алло.

-Лена?

-Да.

-Привет, это Сергей.

-Привет, Сережа. Почему ты не приходишь?

-Извини, мне было некогда. А сейчас ты не занята?

-Нет. Приходи — буду ждать!

-Хорошо, дорогая. Целую, — ответил парень и положил трубку.

Костенко вышел из дома и увидел сидевшую на ска-мейке Крылову с Лексеем Санычем. Юля улыбнулась:

-Привет, Сергей! Давно не виделись.

-Привет.

-Я соскучилась.

-С чего вдруг!

-Ну ты разве не помнишь катания на теплоходе? Мне так нравилось. А на мосту… С тобой было интересно.

-А мне кажется, не было ничего особенного. Просто в те дни я был очень внимателен, а теперь… Ты ведь тогда притворялась?

Девушка выдержала его взгляд.

Парень вынул из кармана сигареты и сунул одну в зу-бы.

-Ты куришь? — удивилась девушка. — Я не помню, — чтобы ты…

Сергей перебил:

-А теперь курю. Пока, Юля, я тороплюсь.

«Давненько я не разговаривал с ней от своего лица, — подумал Костенко, — даже непривычно. А с чего это вдруг она со мной заговорила? Уж не врет ли она, что измени-лась?! Пытается над Валерой «поорать» и меня еще раз по-мучить?!

По дороге его встретил Николай.

-Куда идешь? — спросил Станцин строгим голосом. — К Михалковой?

Костенко молчал.

-К ней ты не пойдешь!

-Уйди с дороги.

-Ты ведь знаешь, Сергей, я тебя не пущу.

-У меня нет времени с тобой спорить. Отвали!

Костенко размахнулся, и его кулак направился на Станцина. Тот успел отвести его руку.

-Давай обойдемся без мордобоя!

Сергей, развернувшись, попал ногой Николаю в пе-чень. Станцин присел от неожиданности, но, овладев собой, скоро бросился на Костенко. Через три минуты зачинщик драки оказался побежденным. Он лежал на снегу с ярост-ным окровавленным лицом, без шапки, в расстегнутой куртке с порванным рукавом. Он пытался сесть, но, обесси-ленный, снова упал.

А Станцин стоял в пяти метрах от Костенко и повторял про себя: «Урод! Я ведь предупреждал, что не дам Михал-кову в обиду. Я тебе, подонок, все кишки выну за нее!»

Затем Николаю удалось поднять на ноги сопротивляв-шегося Сергея и отвести к себе домой.

«Ничего страшного, думал Костенко, стоя около умы-вальника и глядя на себя в зеркало. — Правда, синяки поя-вятся. Ну и черт с ними! Загримируюсь. Хорошо, что у меня дедушка в театре работает — принесет, что хочешь. А вот с курткой уже проблема. Идти к Михалковой в кожанке, в ко-торой я встречаюсь с Крыловой, не стоит. У меня с Валерой не должно быть ничего общего. Попрошу у отца рублей 800 — куплю новую. Сейчас половина третьего. Пора готовиться к свиданию с Юлей. А Лена подождет. Она ведь у нас доб-рая и спокойная — поймет».

А Станцин пошел к Михалковой.

-Привет, Коля! — сказала девушка, отворив дверь.

-Здравствуй, Леночка. Как дела?

-Проходи. Что мы на пороге будем стоять!

-Да нет, Лена, я ненадолго, — ответил Станцин. — Я от Костенко.

-А что случилось? Я его жду.

-Он не придет. Мы с ним попали в небольшую пере-делку. Нас было двое, а тех — шестеро. Не переживай — все нормально! Просто у Сереги несколько помятый вид, и ему было неудобно зайти.

-С ним точно все нормально?

-Конечно. Он выглядит чуть хуже меня.

И тут Михалкова увидела у одноклассника небольшие темно-красные бугорки под глазами.

-Так что, Леночка, не волнуйся. Все в порядке!

-Спасибо, что сказал, Коля. А Сережа не говорил, когда придет?

-Он передал тебе большой-большой привет и сладкий-сладкий поцелуй.

Девушка улыбнулась.

-Пока! — парень помахал ей рукой.

-Счастливо! — ответила Лена и закрыла за ним дверь.

«Ну вот и хорошо, — размышлял Станцин, стоя в лифте. — Теперь я обязан убедить Костенко в его неправоте и за-ставить его прекратить лгать Михалковой. У меня должно получиться. Я его хорошо знаю. Серега поймет свою ошиб-ку. Я не верю, что он настолько изменился…»

«Зря только о поцелуе сказал…»

Выбежав из дома, Николай вдруг резко остановился и вернулся в подъезд. Парень поднялся на шестой этаж и на-жал кнопку звонка.

14

Домой Костенко вернулся в одиннадцать. Когда он за-вел разговор о деньгах, отец спросил:

-На что?

-Куртку порвал.

-Мы тебе кожаную год назад купили.

-Кожанка хорошая, но у нас скоро начнется физра на улице — мы будем кататься на лыжах, и от нее через месяц ничего не останется.

-А тебе не кажется, что ты и так немало сотен потратил за последнее время?!

-Папа, я молодой, мне нужно гулять с девушками. Вспомни себя старшеклассником! Я ведь сгнию заживо!

-А когда ты возьмешься за учебу? Ты с начала учебно-го года хоть раз делал уроки? Домой приходишь на полчаса после школы, чтобы перекусить, и ночь — спать.

-Я готовлюсь к занятиям регулярно.

-Да? А мы этого, почему-то, не видим!

-Знаешь что, сходи и поговори с классной, если не ве-ришь.

-А что мне с классной говорить! Я сам все прекрасно вижу.

-Ну и видь, — огрызнулся Сергей, но, вспомнив о курт-ке, добавил:

-Папа, ты можешь мне дать, хотя бы, 700 рублей?

-Сначала ты мне докажешь, что хорошо учишься, а по-том дам.

-Ты ведь не хочешь идти в школу. Как я тебе докажу?

-Пусть классная выпишет на листок все твои оценки и распишется.

-Ага! Ты ничего умнее придумать не мог?! Ей что, де-лать нечего?!

-Хорошо, я забегу перед работой в школу и поговорю с ней.

-Правильно! И дай мне деньги.

-Сначала я…

-А если потом у тебя будут претензии — я их верну. Или ты мне не доверяешь?

Отец достал из бумажника тысячную купюру и протя-нул ее сыну.

Сергей не боялся предстоящего посещения родителем школы — у него, действительно, все было в порядке с уче-бой. Домашние он списывал у товарищей, устные предметы учил на переменах, а к контрольным готовился по утрам, дома.

На следующий день Костенко положил деньги в кар-ман и поехал на оптовку — первых трех уроков, все равно, не было.

После Сергей зашел к дедушке — он не хотел видеться со Станциным после вчерашнего. Там он «превратился» в Валеру и поехал к Крыловой. Последнее время они виде-лись ежедневно. Та, которая «убила» стольких влюбленных, которая с таким азартом издевалась над ними, теперь поня-ла, что такое «любящее сердце». Но она не знала, что, на самом деле, оказалась жертвой прихоти другого.

Еще на втором этаже Валера услышал знакомый голос. Голос спрашивал:

-Почему? Ведь нам было так хорошо вместе!

-Между нами ничего не было, — отвечала Крылова. — Я тебе ничего не обещала.

-Как же так! А поцелуи? Я не люблю, когда мне отка-зывают! Ты пожалеешь!

-Мне кажется, ты сказал лишнее. Ты не хочешь изви-ниться?

-Я приду, и мы еще поговорим.

-Сюда козлы не ходят, — отделяя слова друг от друга, выдал Валера, когда ему оставалось пройти один пролет ле-стничной клетки.

Ковалевский обернулся. Оценив внешность вмешавше-гося, он стал медленно спускаться.

-И чтобы я твою морду носатую больше не видел, — бросил Валера поравнявшемуся с ним парню — решил вы-плеснуть в подходящий момент злобу, оставшуюся с того самого дня, когда он, будучи Сергеем Костенко, так не-удачно размахивал руками.

-Валера, не груби, — потребовала Юля.

-Тоже мне, рокер хренов! — с презрением бросил Кова-левский.

Здесь уже оскорбленный не смог сдержаться и жестким выпадом повалил одноклассника на ступеньки.

-Валера, я же просила!

-Прости, моя дорогая, я больше не буду.

Когда Крылова со словами «подожди минутку, я сейчас вернусь» вышла из комнаты, Валера подскочил к стоящей на полке магнитоле и взял кассету, выглядывающую из учебника геометрии, вероятно, положенную туда вместо за-кладки. Он вставил ее в магнитофон и включил.

Из динамиков донеслось:

«…когда он придет. Я ни разу в жизни не задумывалась над тем, каков мой идеал мужчины. И не могла предполо-жить… Мне тяжело подбирать слова. Я хочу многое ска-зать, но не получается. Валера — разгильдяй, дурак, наглец, но я его люблю! Не знаю, буду ли я любить кого-то сильнее, чем его, и способен ли вообще кто-то любить так же, как я. Это действительно счастье — любить!»

Парень услышал шаги и успел нажать только “stop” и “eject”.

-Возьми другую кассету, — торопливо предложила чуть покрасневшая девушка. — Эта родительская — они свою му-зыку слушают.

И бросила ее за книги, стоящие на полке.

Валера про себя улыбнулся. Теперь он был уверен в том, что дела продвигаются в нужном направлении.

15

Михалкова открыла дверь.

-Уходи, — произнесла она, опустив глаза, в ответ на приветствие.

-Леночка, ты что?! — испуганно спросил Костенко.

-Зачем ты пришел?

-Ну… Ты не хочешь меня видеть?

-…

-Леночка, ты обижаешься из-за того, что я не пришел? Стечение обстоятельств… Извини меня.

-…

-Ну что ты молчишь! Так получилось, что мы долго не виделись.

-Ладно, уходи. Я не могу с тобой разговаривать.

Тут у Сергея зародилось подозрение.

-К тебе Станцин заходил?

-…

-Что он тебе сказал? Что он наговорил? И ты ему пове-рила?!

«Сам себя выдал. Теперь расхлебывать и расхлебывать, — упрекнул себя Костенко. — Ну «молодец», Коль, помог!..» Он развернулся на 180°. И спустился на первый этаж. А Ле-ночка стояла и плакала. Она теряла Сережу, единственного и неповторимого на свете, и ничего не могла сделать ради спасения своего счастья.

Костенко, злой, разъяренный, возвращался к себе до-мой. Он настолько ярко ощущал потерю, что казалось, он лишился самого дорогого, самого нужного. То, что испыты-вал Сергей, не испытывает хищник по отношению к жертве. Он не желал мириться с произошедшим. Он готов был разо-рвать на части вошедшего в его жизнь Станцина, поломав-шего его план, пытавшегося научить его жить по-другому.

Когда парень поднимался по лестнице, дверь квартиры Крыловых распахнулась, и на пороге появилась Юлия.

-Привет, — сказал он мрачным голосом.

-Сергей, можно тебя задержать минуты на две?

-Мне некогда.

-Я быстро, — ответила девушка и затащила парня в квартиру.

-Я не понял, Юля, ты мне можешь объяснить..? — спро-сил удивленный Костенко, освобождая руку из ее ладони.

Крылова отступила на шаг, зачем-то оглянулась. Потом закрыла глаза и несколько раз пыталась что-то произнести, но из ее губ не вылетало ни звука.

-Быстрее!

-Прости меня, — выдавила из себя девушка. — Я была не права, я поступала жестоко, я вела себя эгоистично. Я была падлой. Я хотела…

-Скажи, что ты испытывала, когда твоя жертва пропа-дала из виду раньше срока? — тихо спросил Костенко, не смотря на Крылову.

Та подняла глаза.

-Наверное, досаду.

-А близость?

-Как так?

-Ну, когда ты играла с человеком долгое время, тебе он не становился близким?

Девушка пожала плечами.

-Мне нужно идти, Юля. Я на тебя не в обиде — все мы в молодости немного ненормальные.

С этими словами Сергей толкнул дверь и вышел.

«Пора разобраться с тем дружком, — подумал он, — пора поставить его на место».

-Ты, ублюдок, тебе давно руки не выворачивали?! — за-кричал Костенко, только перешагнув через порог квартиры одноклассника.

-Успокойся! — с легкой усмешкой ответил ему Станцин, подняв согнутую в локте руку. — Успокойся.

-Я не позволю вмешиваться в мои дела!

-Только не надо драться, Серега. А то ты уже однажды получил. Сядь и остепенись — нам необходимо спокойно обсудить этот вопрос.

Прошло некоторое время.

-Ты говоришь, что не любишь кокетство, обман, а ведь сам кокетничаешь и обманываешь.

-Я мщу.

-Мстишь ты Крыловой, а над Михалковой ты издева-ешься.

-Я, что хочу, то и делаю.

-Ты выбрал беспомощную…

-Я это уже слышал!

-Ты ведь только сейчас так говоришь, а потом, удовле-творив свою потребность, твоя ненависть пройдет. И бу-дешь ругать себя, потому что ты не злой. Просто эта драма заметно повлияла на твое воззрение… И ты думаешь, что ненавидишь… Такое с каждым бывает.

-Ты говоришь как старший брат, — усмехнулся Костен-ко. — Я знаю, что мне нужно! Понял?!

-Так вот, дорогой мой, Михалкову забудь. Ты и так ее изрядно помучил.

-Помучил?!

-Да!

-Она…

-Подожди! Ты совсем…

-Мне не нравится этот разговор.

Костенко встал со стула и вышел в коридор.

16

В школе Леночка делала вид, что не замечает Сергея. Ей не хотелось видеться с ним, не хотелось будоражить ра-ны в сердце. Сначала у девушки выступали на глазах слезы, а потом она стала сдерживаться.

«А, в общем-то, неплохо все сложилось, — решил Кос-тенко. — Ведь если бы мы не поссорились, я бы стал ломать себе голову над вопросом о том, с кем встречать Новый год. А теперь положение облегчилось».

Минуло полтора месяца, закончились зимние канику-лы. «Пришел час мириться, — сказал себе Сергей, собирая тетради перед уходом в школу. — Нужно искать подход к Михалковой».

Теперь подруги то и дело легонько толкали Лену со словами:

-Взгляни на него. Как он на тебя смотрит!

-Как смотрит? — негромко спрашивала Михалкова, не поворачивая головы в сторону парня.

Один из ответов был самым точным:

-Тихим грустным взглядом.

Однажды она решилась посмотреть на Костенко, но тут же отвела глаза. Парень подошел к ней.

-Леночка, так больше нельзя! Мы нужны друг другу.

-Не надо, нам не стоит видеться.

-Забудь ты слова Станцина! Он тебе нес чепуху. Из за-висти.

-Помнишь, ты спросил у меня, может ли случиться та-кое, что мы разойдемся?..

-Леночка!

Девушка вздрогнула. И бросилась к нему в объятья.

-Коль, я понял, что ошибался. Я не должен был втяги-вать Лену в эту историю.

-Значит, все прошло?

-Нет, Юля свое получит. Но у меня есть проблема. Не-давно я снова разговаривал с Михалковой. Теперь мне будет тяжело проходить мимо нее. Поэтому я не должен некото-рое время появляться в школе. Около месяца. Твоя мать — доктор; она не сможет мне написать фиктивную справку о том, что я лежал в больнице?

-Ты серьезно?

-Да.

-Хорошо. Я тебе передам справку.

-Спасибо. И, пожалуйста, не напоминай ей обо мне.

-Конечно.

«Наконец-то, он «сломался», — подумал радостный Ни-колай. — Наконец-то, ушел его злой гений. Значит, мои уси-лия были ненапрасными — он все понял!»

На самом деле, Костенко ничего не понял. Он хотел за-ставить свои жертвы немного пострадать в одиночестве. «А затем грянет финал. — воскликнул он. — А не больше ли дос-танется Михалковой? Может, Станцин был прав, и она свое уже получила? Нет! Ведь я не испытал чувства удовлетво-рения — а значит, она не до конца сыграла свою роль! Но ка-кая же она чистая, как чиста ее любовь! Как бы я ее любил, если бы не встретил однажды Юлю! Она долго не смогла долго мне не верить. Как она вчера бросилась в мои объя-тья..! Это нужно было видеть! Она лила горькие слезы из-за слов Станцина, а что с ней будет, когда то же самое услы-шит от меня! Ладно, сделаю ей скидку — во время разлуки буду писать ей письма. Два раза в неделю».

Эпилог

17

На тот день, один из последних в феврале, пришлась холодная солнечная погода. На мосту через Иртыш, облоко-тясь о перила, стояла Юля, в спортивной куртке, вязаной шапочке, джинсах и полусапожках.

Валера сам выбрал это место для встречи. В память о своей прежней любви. Крылова ведь говорила Сергею, что ей нравились прогулки с ним по мосту. «Пусть еще повспо-минает», — решил Костенко, когда назначал по телефону из «больницы» свидание.

Юля и Валера не виделись уже с месяц, потому что он не желал сообщать ей, в какую больницу ложится. И поэто-му она так не могла дождаться его появления. «Лучше бы шел снег, — думала девушка. Мороз жег щеки, и она непре-рывно терла их варежкой. — Но сейчас придет Валера и со-греет меня».

Однако Валера опаздывал уже на пятнадцать минут.

-Извините, Юлия Крылова?

Она обернулась. Перед ней стоял незнакомый юноша.

-Вам, — бросил он и сунул ей в руки конверт, после чего поспешил удалиться.

Девушка пожала плечами и вынула сложенный вдвое лист бумаги. На нем было написано:

Юля!

Здравствуй. Я не добавил слова «дорогая», потому что больше не могу притворяться — я не люблю тебя. Да, я те-бя любил, но это было полгода назад.

Помнишь Серегу Костенко? Помнишь, как ты корчила из себя милашку? Было очень мило!

Я считал тебя лучшей девушкой на свете. Возможно, я любил кого-то сильнее, чем тебя, но ты оказалась особым случаем. Теперь я уже не полюблю совсем. «Раскусив» тебя, я думал, что сойду с ума. Но нет: я успокоился и решил вернуть долг. А теперь… Ты поняла, чего я от тебя доби-вался под личиной Валеры. Презираю, но благодарю за то, что ты раскрыла мне глаза на жизнь, за то, что убила во мне наивного мальчика. Я понял, что существуют еще и уг-лы, и притом, довольно острые.

Прощай!

С. Костенко.

Юля прикоснулась губами к письму и, перебравшись через перила моста, бросилась вниз.

18

-Лена, это я, Сергей… — говорил дрожащий голос на-смешливый голос. — Ты ведь меня любишь?.. А зря. Я тебе бессовестно врал, потому что хотел… В общем, Станцин говорил правду. Ты —дура, моя «дорогая»…

Леночка выронила трубку и потеряла сознание.

-Почему ты меня не остановил?! — воскликнул Костен-ко, встретив на улице одиноко гуляющего Николая и схва-тив его за шкирку. — Ты не защитил Лену! Какой же ты друг?!

-Что произошло?! — испуганно спросил Станцин и от-толкнул его. — Что с ней случилось?!

Сергей стал понемногу отступать от Николая. Он гово-рил, размахивая руками…

Нет, он еще не знал о судьбе Юли. Он никогда не же-лал ничьей смерти. Но он, кретин, не смог предугадать та-кого исхода. Иначе бы выбрал иное место ее встречи с правдой.

Раньше Костенко в мечтах представлял, как он будет стоять перед Михалковой или Крыловой и в лицо заявлять об окончании пьесы. Как говорится, finita la comedia . А вчера, когда готовился к грядущей развязке, он понял: нер-вы у него не железные, он не выдержит адского напряже-ния. Поэтому признавался он не воочию. Даже не смог на-писать объемного красивого письма для своей «милой» Крыловой.

-То же самое, что и со мной в конце мая прошлого го-да! Ты, ублюдок, скотина, не смог меня остановить!!! Не смог! Я сделал то, что хотел! А теперь понял, что ЛЮБИЛ ЕЕ все это время! Понимаешь, любил! А ты не смог..!

Воздух, наполняемый возгласами Сергея, прорезал ди-кий сигнал автомобиля. Костенко успел повернуть голову вправо, и через мгновение его уже отбросило на несколько шагов в противоположную сторону.

У одного из домов стояли две красные машины с бе-лыми цифрами «01», а за ними несколько «газелей» с над-писью «Ambulance».

Два человека в белых халатах несли Лену Михалкову на носилках, та шептала: «А он сказал, что не любит меня. Обманывал, а я верила… Мне тяжело его видеть… Не отво-дите меня к нему! Я не хочу в его логово! Там пыль! И еще паутина с мухами! Пожалуйста!!!»

Это она, обманутая, глубоко раненая Леночка, устроила пожар ради того, чтобы уничтожить все вещи, напоминаю-щие ей Сергея Костенко.