Тетерин Виктор Владимирович. Нелегал

Сцена. На сцене стоит стул, на нем в начале спектакля сидит мужчина. Он одет в домашнее трико, футболку, кофту. Посредине сцены находится кровать, застеленная обычным комплектом белья. Немного в стороне стоит стол, на нем полупустая бутылка водки, полная бутылка пива, посуда, кое-где разбросаны остатки вчерашнего ужина. Под столом несколько пустых бутылок и пепельница с окурками. Чуть в глубине сцены находится окно с занавесками.

Мужчина (сидит спиной к залу, потом поворачивается). Знаете...иногда...вот такими утрами...Хотя не важно. (Встает.) Что-то мне сегодня плохо...похмелье, понимаете. (Подходит к столу, что-то ищет на нем.) Так...А куда я дел свои сигареты...Вот, черт! Вечно так. (Упорно ищет, сопя при этом.) Не могли же они так быстро кончиться...Ну не могли же. (Задумчиво трет лоб.) Или могли....Они могли. (С радостью.) А может?!...Нет.(Зло.) Это все они...чертовы гости. Вечно скурят твои сигареты, а потом еще и бычки везде накидают... Хотя, бычки — это сейчас тоже ничего....Да уж... ничего....А, вспомнил! (Радостно.) Вспомнил, вспомнил, вспомнил. (Подходит к кровати.) Вот они где....(Заглядывает под подушку и вытаскивает оттуда пачку сигарет.) Вот они где, родные мои. (С наслаждением закуривает одну и выпускает дым к потолку.) Нет ничего лучше...Сами знаете.

Мужчина подходит к стулу и снова садится на него. Некоторое время он молча курит.

Мужчина (себе). Дааа... Видать, такая судьба. Ничего тут не изменишь. (Обращается к залу.) Я, видите ли, нелегал....Нет, не из этих...Не террорист, не кавказец...Просто нелегально живу...здесь. (Снова молчит.) Я, вообще-то, привык...Только иногда вот...такими утрами...находит что-то...наваливается, душит...Не знаю, почему....И тогда надо покурить. Потому что сигарета...она как друг....даже лучше...потому что... потому что, она сигарета. Я не знаю — в чем смысл и назначение истории... Истории моей страны или конкретно моей истории....Я просто живу. (Молчит.) В общем-то здесь можно жить...можно, сами видите. (Оглядывается по сторонам сцены.) Все есть...кровать...стол. (Смотрит под себя.) Стул...Да уж... Все. (Быстро.) И даже приемник! (Вскакивает, подходит к кровати, ищет что-то под ней, потом вытаскивает радиоприемник, который поначалу не был виден.) Вот он! Он такой классный...С ручной настройкой каналов. (Любовно протирает аппарат, сдувает с него пыль.) Сейчас я вам покажу, как он работает. (Включает его, слышится шум и треск радиопомех.) Сейчас мы что-нибудь поймаем...Что-нибудь веселое. (Настраивает, скачет со станции на станцию, наконец останавливается на одной.) Вот это вроде ничего. (Слышится веселая попсовая песенка.) Как весело. (Ставит приемник на пол и возвращается на свой стул.) Так...о чем я....А! Да, живу нелегально...но я привык. Поначалу боялся проходить по поддельному пропуску...а сейчас привык...Хотя, конечно, иногда что-то внутри меня....что-то боится, что вот сейчас — задержат, поймают...посадят. Но сам я не боюсь!...Да...И я прихожу домой...то есть сюда...сажусь ужинать. Готовлю на общей кухне...А кухня у нас в коридоре...общая. (Показывает на кулисы.) Вот там...Готовлю и ужинаю...Макароны там с сосисками или картошку. Что есть, в общем... Ну иногда, бывает, кто-нибудь сопрет ужин. Куда же без этого...Без этого никуда....Но это бывает редко. И я привык.

Мужчина зябко кутается в кофту и молчит, с раздражением смотрит на приемник.

Мужчина. Что-то песня слишком веселая. (Встает, подходит к приемнику и выключает его.) Будем слушать тишину. (Возвращается, но садится не на стул, а около него на пол, привалившись к стулу.) А тишина — она такая...Такая...Знаете, как в детстве...когда просыпаешься посреди ночи. Родители спят...они всегда почему-то спят...хотя иногда не спят...но в этот раз спят. Просыпаешься и слушаешь...Темно. (На сцене гаснет свет, только на потолке горят «звезды».) Смотришь в окно, а там...звезды...Много звезд...Очень много. И ты — ты думаешь, что когда-нибудь...когда-нибудь ты полетишь к одной из них...как Гагарин...И ты станешь героем...А может погибнешь… но тебя прославят. Все будут учить твое имя в школе...будут стараться быть на тебя похожими. В квартире сделают музей...и мама с папой будут гордиться тобой, а не ругать...как обычно...Да и потом... В детстве же не веришь в смерть...Не представляешь ее...Она никакая...поэтому и не боишься. В детстве веришь, что все будет хорошо....Я верил...и хотел жить вечно...всегда....и чтобы мама с папой жили вечно...и дедушка с бабушкой, хоть они и старенькие. А ты всегда будешь маленьким... Хоть и не думаешь об этом специально, но это ведь так! Ты чистый, хороший...непорочный....А потом ты становишься вот таким. (Прожектор освещает мужчину. Он сидит, понурив голову.) Обычным небритым мужиком, у которого похмелье....От этого хочется умереть. Но я привык. (Возбужденно.) Я занимаюсь йогой!...Аутотренингом, иначе говоря. (Мужчина принимает позу лотоса.) Это снимает у меня ненужное напряжение...Я получаю энергию из космоса....чистую энергию из космоса...а взамен отдаю свою — грязную...как...как трусы бомжа. Мне ее не жалко...А взамен — чистую энергию космоса...Я спокоен (Начинает играть музыка для медитации.)...Каждая клеточка моего тела абсолютно расслаблена...У меня нет никаких проблем...ну почти никаких...и я спокоен...Я очень спокоен....(Молчит.) Очень, очень спокоен….Очень, очень, очень…Спо-ко-ен….(Со злостью.) Нет, я же сказал спокоен!...Ко мне идет энергия...я медитирую...Я устраиваю релакс...у меня все...абсолютно все нормально...все нормально...(Громко.) Все нормально у меня! (Вскакивает, музыка прекращается.) Иногда энергия не идет...почему-то...Особенно — когда похмелье... Не знаю — почему.

На сцене загорается свет, мужчина идет к столу и берет с него бутылку пива.

Мужчина. Ничего не поделаешь...Придется лечить...иначе весь день — насмарку.А выходной же терять неохота...никому ведь не охота. (Находит открывалку и открывает бутылку, жадно припадает к ней, долго пьет.) Воооот. (Вытирает пену с губ.) Теперь я готов медитировать... Но... что-то не то... наверное, теперь уже поздно и настрой потерян. Так что...Простите меня. ( Человек возвращается на стул, садится и продолжает пить пиво.) Но это уже не от меня зависит....Может быть, расположение звезд такое сегодня. Впрочем…Как и всегда. (Молчит.) Наверное, у меня неправильный гороскоп…Ну, в смысле, невезучий. И поэтому я тоже — невезучий….Вот. (Молчание.) А иногда, когда я выпью...как сейчас...Или, наоборот — когда долго не пью... в голову начинают лезть всякие...мысли...неправильные...о жизни...О моей жизни, я имею в виду...А я же хорошо живу, правда? (Оглядывает комнату и молчит, снова пьет пиво.) Пиво и сигареты — чего еще нужно для счастья? По-моему ничего...Иногда можно покупать фрукты...завести собаку... такую маленькую...чтобы не тратиться на собачий корм... такую хорошую... Хотя нет. Зачем ее заводить? Буду только мучить животное...Так что больше мне ничего...ничего не нужно. (Долгое молчание.) Хотя конечно...Кто-то скажет, что еще нужна женщина...Хоть какая-нибудь...Хоть самая завалящая. (Пауза.) Извините.

Мужчина отставляет бутылку, встает и идет к кровати, ложится на нее. Смотрит в полоток, заложив руки за голову.

Мужчина. Женщина, конечно, тоже нужна. Я не спорю...Только где ее взять?...И где она будет жить, если все-таки найдется? Мне и самому тут места мало. (Вздыхает.) Так что женщина отпадает... Но я и к этому привык....Знаете, Эрих Фромм выделял много видов псевдолюбви...и я боюсь, что выберу что-то не то...Боюсь…Но все же…как и все вы….Я ничего не могу с собой поделать. Мой этот... Эрос...требует сублимации...И я пью...А иногда пишу стихи...И тогда можно жить дальше. (Молчит.) Только вот иногда... когда в голову лезут неправильные мысли...Я начинаю думать...Я гляжу в этот потолок....и я не знаю — зачем я живу...Я же никому не нужен...А мне нужно...нужна...Она. И тогда я боюсь...боюсь этой мысли. Как в детстве боялся тараканов, этих мерзких тварей....к которым я до сих пор не могу привыкнуть. И я...я не хочу думать об этом...Но это получается само собой...против моей воли...Я не хочу, но это думается...потому что всегда думаешь о том, о чем бы не хотел думать. И я смотрю в потолок....это значит — у меня опять депрессия. А потом я иду в магазин....чтобы снова купить водки....и пью ее...Вот как вчера. (Откидывает голову и смотрит на стол.) Я зову друзей...ну там Ваську, Егорыча...Палыча иногда...и мы пьем. И тогда я забываю об этом (Снова смотрит в потолок.) А утром на работу...А там мне думать нельзя. Там надо работать...И поэтому я счастлив. Ведь счастье — это, когда тебе не нужно думать...Обо всем этом... И о другом тоже. (Пауза.) Впрочем, там надо все-таки работать...Но так, чтобы и не думать, и не работать — так ведь не бывает. Для этого надо быть мертвым... А по-моему, лучше все-таки работать, чем быть мертвым. (Вздыхает.) Правда, вечером работа кончается, и нужно снова идти домой....А у метро менты...И в метро тоже...И на улице...И кто-то из них начинает проверять документы...А ты говоришь — я недавно приехал. А он — пойдемте в отделение. И ты достаешь деньги...Ты хоть и с высшим образованием, а он — нет, но он — власть... Тебя это возмущает, но он — государство... И ты глядишь на него и понимаешь — в каком государстве ты живешь....И сразу же разочаровываешься в Гегеле. А потом говоришь милиционеру: «До свидания»...

И идешь дальше... Заходишь в общагу, проходишь мимо охраны. А она смотрит на тебя как на облупленного... И кажется, что она даже знает, какого цвета у тебя носки. И что на левом носке на большом пальце есть дырка... Но ничего не происходит... Некоторых охранников ты даже знаешь — пил с ними, и поэтому сейчас…если это их смена…. ты здороваешься с ними за руку. Но потом ты всегда приходишь сюда... Да… ты приходишь сюда. (Молчит.) А в детстве все было не так...и в юности, вообще-то тоже... Когда мне было десять лет, я любил собирать марки... разные... В основном, конечно, со штемпелями. А один раз мне повезло, я выменял у кого-то из мальчишек очень редкую марку. На ней был нарисован какой-то средневековый собор и что-то написано...по-чешски по-моему. И сразу было видно, что она очень редкая... Это было счастье...По ночам...(Снова гаснет свет, только на потолке проецируется фотография марки.) По ночам я доставал ее...и смотрел...и смотрел...жадно всматривался в эту, тысячи раз виденную марку, и не мог оторваться. Я был так счастлив...Я никому ее не показывал...Только один раз...Своему лучшему другу...А он почему-то назвал меня дураком и хотел ее порвать... Я не дал. Мы поссорились с ним... и не разговаривали...два дня...А сейчас я ее куда-то потерял...вместе со всем альбомом. (Вздыхает, марка больше не светится.) А друг уехал за границу… Да... В общем….наверное, детство у меня было счастливым. Так мне кажется....Детство у всех счастливое...Ну почти у всех... Только не надо благодарить за это партию и правительство. Лишь родителей и друзей... Хотя им наши благодарности вовсе не нужны... Им нужны мы сами. (Молчание.) Знаете, все люди...мечтают или о прошлом, или о будущем... То есть о счастливом будущем, конечно... Потому что в настоящем нет ничего хорошего...Я, как вы понимаете, мечтаю вернуться в детство....Потому что там всегда солнечно...и не надо ни за что отвечать....Но все это...Все это лишь наркотик...кайф, облегчаюший боль от моей жизни... моего одиночества. Получается, что я наркоман.... И значит, мне все-таки лучше пить водку...

Начинает играть легкая музыка, типа вальса.

Мужчина. Слышите? Это та музыка...Под нее я познакомился со своей первой... по-настоящему, первой девчонкой. Это было очень романтично. (Молчит, на сцене в луче прожектора появляется девушка, одетая в советскую школьную форму.) Мы долго танцевали в тот вечер. (Девушка начинает медленно кружиться под музыку.) Я боялся спросить у нее даже: «Как тебя зовут?». Мне казалось, что у нее нет имени. Я очень стеснялся... Я был таким лопоухим школьником… с вечно синими от чернил пальцами. А она.....Она была такая.... Необычная.... Нет, сейчас, конечно, понимаешь, что она была обычная. А тогда...Это было в десятом классе. Я тогда учился...хорошо...но не очень. В общем — средне. А она была из соседнего двора...отличница...но не совсем, конечно, отличница. И я влюбился...Я был счастлив...и несчастлив одновременно. В тот вечер, потом я пошел проводить ее до дома...и она сказала, что я ей тоже нравлюсь. Я не мог поверить своему счастью...Был счастлив, как никогда. Даже больше, чем от той марки...И еще она сказала, что ее зовут Таня....Обычное, конечно, имя...А я шел назад и повторял: «Таня...Таня...Таня». И улыбался, как....как идиот...Как счастливый идиот....А через месяц они с родителями перехали в другой город. (Девушка уходит за кулисы, снова темно и тихо.) Мы какое-то время писали друг другу... недолго...а потом она перестала...Да и я не хотел...я привык....Потом я слышал, что у нее двое детей и муж-алкоголик... Так что она могла и не уезжать.

Мужчина долго молчит, потом на потолке загораются «звезды».

Мужчина. Когда она уехала...Было тяжело...Я смотрел перед сном на звезды...и думал...думал: «Почему все так? Почему?!». Я не знал тогда, что так будет всегда...И поэтому страдал. Я уже не хотел стать космонавтом...Я ничего не хотел. Но я еще не пил. Я вообще не пил! (Молчание, вздыхает.) Несколько лет назад один раз я пошел на балет...По-моему, на «Жизель». Он был....он был таким дежа-вю...Того, как мы танцевали с ней... Тогда в школе... Странно, правда? Я ушел после первого акта... И больше не ходил на балеты. (Молчание.) Сегодня такие странные звезды... Очень странные. В последнее время я стал бояться, что на Землю упадет астероид... Это, конечно, смешно, но все эти фильмы... «Армагеддон» там. Да и газеты тоже...И я даже высчитал, что астероид скорее всего упадет на нас ночью...а не днем, как показывают в фильмах. Ведь это ночью Земля находится... «спиной» к открытому Космосу... то есть оборотной стороной...А пояс астероидов как раз там...около Юпитера. И однажды один их них как долбанет! (Раздается громкой шум.) И все... Я боюсь. (Молчание.) Но недавно я прочитал в одной газете, что ученые обнаружат....этот опасный астероид за десять лет... до этого. И мы спасемся... Но ведь газеты врут...а я так хорошо живу. (Оглядывается.) Бывает и лучше, но бывает ведь и хуже...Мы же все-таки не в Америке, верно? А когда упадет астероид и нам, и Америке будет одинаково плохо. Это меня немного успокаивает...Совсем немного...Когда в Америке случилось 11-е сентября...то есть этот терракт...я поначалу был...Ну ошарашен, конечно. Потом стал радоваться....как многие мои знакомые. Ведь это же америкашек...так им и надо. А потом у нас... «Норд-Ост»... И я стал думать... у нас одинаковые проблемы. И они же не радовались, когда у нас это... захватили заложников... а мы... то есть я... Но потом они вторглись в Ирак и все началось снова. (Слышен рев самолетов, разрыв снарядов.) И я снова стал радоваться, когда американцев взрывает. Но так же нельзя!

Вскакивает с кровати и садится спиной к залу, обхватив ноги руками. Свет на сцене загорается.

Мужчина (срывающимся голосом). Так нельзя... Нельзя... От всего этого можно сойти с ума...А еще нет Ее...Почему ее нет?...От этого тоже можно сойти с ума. Я ненавижу этот мир, где ты никому не нужен!... Совсем никому...и все вокруг болеют равнодушием и СПИДом. А твои соседи — безумные китайцы и тупые негры с героином под кроватью. (Голос всхлипывает, человек замолкает. Долгая пауза.) Понимаете...это все из-за вчерашнего....Да еще и похмелье. Я же тоже не железный...Не оловянный солдатик...стойкий. Я наоборот — слабый...Меня легко обидеть...Я человек маленький...Я...я...я такой же, как и все. Крупинка в пустыне...Я ведь знаю точно — никому на свете не нужны мои сопли...мои слезы...мои рыдания. Но меня же никто не видит... Ни босс...ни милиция... ни мама с папой... и я могу плакать...Какое счастье! (Долгая пауза, потом человек оборачивается к залу лицом.) Забудьте о том, что я тут говорил....Это все так... Ерунда это все... Нет, на самом деле! Знаете, что такое — одиночество в толпе? Это я!... Я самодостаточен. Я сам это выбрал, в конце концов....Знаете, это все от моей мамочки — она была такой злобной и властной....и порола меня за тройки...А папа — папа был всего лишь неудавшимся философом под ее каблуком. И вот кто у них получился...Но зато я знаю философию...А это такая вещь! Очень увлекательная, очень интересная!!! Она знает ответы на все вопросы…. Правда и ответы эти у всех философов разные…. Да и философия сейчас никому не нужна.

Мужчина встает и подходит к столу, наливает себе водки, поднимает стакан и смотрит в него на просвет.

Мужчина. Что-то разволновался я сегодня... Надо подлечить... Надо...Хотя...Нет, не буду. (Нерешительно отставляет стакан.) Я же сегодня решил бросить....совсем... Не буду! (Возвращается назад к стулу, садится около него на пол.) Все это так смешно на самом деле....Ужасно смешно... И вот...Вчера мы как обычно собрались...Васька, Егорыч...на троих, то есть...дверь закрыли, чтобы комендант не зашла. Она иногда любит внезапно заходить...Порядок должен быть....И стали, в общем, пить...ну так, слегонца — водки немного, пива....Я анекдоты травил... Васек про знакомую какую-то врал...Егорыч про проверку паспортного режима трепался. В общем, все как обычно. И я вроде ничего такого не думал...Как обычно...И тут чувствую — началось....накатила тоска. Ядреная такая....когда утопиться охота. И я почему-то решил... В окошко выкинуться... Но Васек с Егорычем удержали. Дали мне пару раз, чтобы протрезвел...А я же не пьяный был. А они думали — пьяный. Но это было сильно...Так еще ни разу не было... Я встал и ушел... в коридор, потом на улицу...Шел там, шатался. Несколько раз упал... Обычно в нашем районе в это время на улицах пусто. А тут она....Как моя Таня...из детства... А так бы я никогда... ни за что...И я...подошел к ней...спросил: «Как вас зовут?». Культурно спросил...а она бежать...Я за ней...догнал как-то. Она кричит: «Сволочь», и тут я... Разозлился сильно...Очень сильно. И стал ее бить....по лицу....потом вообще...А потом ушел. А она осталась...лежать...там, на дорожке. Такая красивая....и печальная.

Мужчина долго молчит, потом ползет под кровать, выглядывает из-под нее, как из камеры.

Мужчина. Я всегда знал, что плохо кончу. С тех пор, как оказался здесь... Всегда...Не то, так это...Не ту, так эту. Так что, это было не случайно... Я это точно знаю. (Молчание.) А может там будет лучше? Кормежка, работа постоянная, жилье.... Хотя нет... Нет...Там у меня не будет этого. (Достает из кармана постер с поп-звездой, сложенный вчетверо.) Не будет ее портрета. (Любовно гладит его, потом осторожно разворачивает.) Смотрите... Видите? Она такая...такая красивая. Я сразу понял — это то, что я искал... То, что я хотел. Ее зовут... Впрочем, неважно, как ее зовут. Ее и так все знают... Я никогда не думал, что можно влюбиться в портрет... Раньше, в детстве... Нет, не подумайте, ничего такого. Я просто любуюсь им... Понятное дело, что мы никогда не встретимся... Но она так красива....И это тоже невозможно. (Вздыхает.) Слишком много на свете невозможного... (Пауза.) Понимаете...Я увидел ее на развороте какого-то молодежного журнала. Я никогда не любил такую музыку...Ненастоящую. Но она... Она смотрела с постера, как настоящая. И я купил этот журнал...Дома я осторожно достал ее, разогнув скрепки. И долго-долго смотрел на портрет... Такой чувственный рот... Такие зеленые глаза…Так красиво, необычно... Прямо сейчас там… где-то далеко...Там живут красивые люди, они едят красную и черную икру...ездят на дорогих машинах...иногда прямо мимо тебя. И наверное, им хорошо...Но это все похоже на сказку...На взрослую сказку. А я похож на Иванушку-дурачка...Хотя я ведь тоже неплохо живу.(Вздыхает.) Ну, в общем, я повесил этот плакат на стену. И всю ночь смотрел на него...Даже не выспался, что-то спросонья ляпнул на следующий день и хозяин наорал на меня. А в моей работе важно быть в форме... Но я не расстроился. Ведь теперь у меня была она...Такая красивая. (Человек любовно смотрит на постер, потом складывает его и прячет в карман трико.) Нет, в тюрьму мне неохота.

Мужчина вылазит из-под кровати и начинает ходить по сцене.

Мужчина. Понимаете... Как бы это объяснить... Помните, был такой мультик. Назывался «Суперкнига»...Там детям показывали всякие библейские предания. Правильная пропаганда…Я так смотрел его... Я не особо понимал, о чем там речь. Но мне было жалко Иисуса. Я почти верил в него...Правда, сейчас это никому не нужно...А все же...Что-то такое есть... Что-то. (Щелкает пальцами в воздухе.) Чего нельзя потрогать...Это как у Розанова....Мистическое чувство....Рождение нечто из ничто... Боговоплощение в человеке....Ведь любовь — это же не только трахаться. Любовь...Это же что-то другое. Что-то сокровенное, что-ли...Хотя....Иногда ко мне подходят на улице какие-то девушки...или парни... и говорят: «Как вы относитесь к сексу до брака?». А я говорю: «А что это такое?»... И они отходят...А вчера подошла одна девчонка и спросила: «Как я отношусь к миру во всем мире?». А я ее спросил, как она относится к сексу до брака... И она почему-то тоже отошла. Люди не понимают друг друга.... И вот... Все так быстро меняется вокруг... весь этот интернет...мобильные телефоны...клонирование. И это все происходит одновременно... Все через тебя… через всех. Ты не понимаешь — где настоящее…а где — нет… Виртуальное. (Пауза.) Хотя, иногда, виртуальное для тебя больше значит… чем все вокруг. Все перевернулось…. От всего этого кружится голова и подгибаются коленки. (Садится на стул.) А у меня ничего не меняется... то есть у меня, конечно, есть мобильник...и в интернете я был. Правда мне там не понравилось... Потому что….Я переписывался с одной девушкой. Она меня реально зацепила... Это было сильно. Знаете... Бывает, что случайно... Совершенно случайно...Вам везет и вы встречаете такого классного собеседника... И каждый его е-майл вы читаете, как Священное Писание. Вы не видели его фоток... А если видели — вы не уверены, что это он. Но это не важно... Важно, что вы в него влюбились...Вот так — по интернету. И при этом по уши влюбились... Смешно же сказать: по интернету! Как никогда не смогли бы наши предки... А может, и смогли бы. Ведь он же такой... Такой!... Такой тонко чувствующий... такой поэтичный. Женщина и должна быть такой....А вы такой... Такой обычный... То есть — грубый мужик, среднего роста, с кривыми ногами. Ну, может, внутри вы и не грубый, но вам же полагается быть таким грубым...Таким мачо...Который ездит на серебряном «Лексусе», курит только сигары и читает Пелевина...Нет, вовсе ничего не читает. И живет в шикарном таунхаусе, типа «Воробьевых Гор».(Оглядывается.) А она — она настоящая. Хоть и в интернете... Но ведь там же тоже люди живут!... И вот вы переписываетесь с ней долго, долго... целых три недели. И каждое ее письмо ждете, как дня зарплаты... А потом она не пишет вам и куда-то пропадает... Потому что вы — всего лишь грубый мужик, который не понимает скрытый смысл ее стихов. И еще — потому что вы нелегал без денег и прописки. И боитесь милиционеров на улице, больше чем бандитов... Потому что бандитам взять с вас нечего... Вы об этом ей, конечно же, не писали, но она как-то догадалась сама. И больше не пишет... А вы как дурак ждете ее писем... волнуетесь...переживаете...А потом думаете: «Ну и черт с ней! Я гордый! Не последний день живем!». И слушаете Высоцкого, потому что это был настоящий мужик, как и вы, и он пел настоящие песни про настоящих мужиков. И он не стал бы писать письма по интернету и признаваться в любви... И вот вы слушаете его, слушаете... И вдруг начинаете плакать. Потому что, вдруг понимаете — Высоцкий стал бы писать письма по интернету своей Марине Влади...И что вы живете последний день... Без нее, без ее стихов, без ее такого интеллигентного и женского матерка... Но уже ничего не изменишь и у вас наступил полный... дисконнект. А вы даже не видели ее в реальной жизни... Только во сне, да и то один раз... Не сидели с ней в кафе на Арбате, не ели фисташковое мороженое... Не пели в караоке песню «Глюкозы». Или там Линды какой-нибудь... В общем, ничего этого не было. А потом... Потом все проходит... Но внутри у вас что-то умерло... И вы уже боитесь интернета...вы не верите ему. Ведь он такой настоящий... А это все так как-то.... Не так... Как-то больно… Не так. И у вас снова…Снова все по-старому....И в моей жизни...в моей личной жизни...ничегошеньки не изменилось. Я, конечно, живу хорошо...но хотелось бы жить хоть немножечко лучше...хоть чуть-чуть... Человек же не рыба...то есть, не свинья...В общем, человек — это же звучит...наверное.

Мужчина подходит к столу, берет с него стакан с водкой.

Мужчина. Да ладно... Эээх! (Выпивает, крякает.) Не сдержался. (Берет со стола пол-огурца и закусывает им.) Брошу пить завтра... Не последний день же живем. (Возвращается и садится на стул, полуразвалясь.) На самом деле, все они одинаковые. Один раз я познакомился с девушкой... Из Москвы, я имею в виду...То есть с москвичкой... Мы с ней хорошо общались...Сходили в какой-то бар. Где-то на Кузнецком... Я тогда напился сильно...Потом мы целовались. А потом...я поехал сюда...Один...Я же не мог привезти ее сюда! Потому что, на следующее свидание она бы не пришла...Хотя я не так уж и плохо живу. А так...так она пришла на следующее свидание. (Закрывает лицо руками.) Я подарил ей цветы, а она...Она сказала... что мне нужна ее прописка...и жилплощадь... А потом она ушла. А я...я конечно поехал сюда... Потому что мне некуда больше ехать. (Мужчина садится на пол, устало откидывает голову на стул.) Я ее понимаю...У нее не было чувства ко мне...И быть не могло...Без жилплощади. Мы же реалисты... Это просто жизнь… наша жизнь. (Смотрит вбок, на кулисы.) Может быть вы предложите мне уехать, туда где я родился... Вы можете....А я вам скажу: «Там еще хуже, чем здесь». Я же хорошо живу. И потом — я же живу один...А не как раньше. В другой общаге. (Пауза.) Что-то меня развозит что-ли. По старым дрожжам... Я...У меня...Отдельная комната...Почтовый ящик на мэйле...Проездной на метро...Мобильный телефон... Мобильный хаос в голове...Так что, я не жалуюсь. Если б не менты, то все было бы вообще хорошо.(Оживляется.) А вчера... вчера, когда мы пили... я вышел из комнаты и курил на кухне. А там — там была какая-то девушка....конечно не такая, как здесь...на постере...но тоже ничего! Я ее первый раз видел...на нашей кухне. И я... стеснялся подойти...курил себе в сторонке...а сам украдкой смотрел на нее. Она варила какой-то суп...или пельмени.... неважно... и курила «Вирджиниа Слимс». Я тоже курил эти сигареты...один раз... А потом она ушла. Я долго смотрел туда, где она стояла... А там уже ничего не было... даже пельменей. Я, наверное, просто был пьяным. И я стал...плакать....А потом...потом собрался выкинуться в окно...Хотя, я уже это говорил. Не знаю, зачем я это вспомнил...

Мужчина отворачивается, у него задрожал голос.

Мужчина. Все это так... пустяки... Один раз я прочитал Гришковца...Это такой мужик. Он пишет пьесы... И мне кто-то подсунул их. А там...там все правильно...Там про меня...Нет, то есть он писал их про себя. А получилось про меня... Я тогда жутко расстроился. Потому что, оказалось, что все люди живут, так же...Так же хорошо, как и я. А у меня была надежда...В тот день, когда я лег спать... А ложиться спать всегда противно. Когда ты один и трезвый, и тебе завтра рано на работу...А в тот день мне было еще хуже...потому что, оказалось, что всем плохо....и летчикам...и морякам...и Гришковцу....и мне. А если тебе сейчас хорошо, то скоро станет очень плохо. Потому что такова жизнь...и не нам ее менять. (Пауза.) А потом, однажды, я прочитал Сигарева...И мне стало лучше. Потому что, оказалось, что кому-то еще хуже... В смысле есть люди, которые живут хуже меня. И это радует. Ведь они же живут!... Там такая чернуху... тааакая чернуха... Одна пьеса даже так и называется: «Черное молоко»... И ни слова о любви к Богу....Хотя нет...Там есть про любовь Бога. Но это все так страшно... Так что можно считать, что этого нет... Страшно. (Пауза.) Но у меня есть одна тайна...Когда мне особенно плохо...А так бывает очень часто...Я начинаю представлять себя президентом. То есть Путиным... И что у меня каждый день что-нибудь взрывают...что-нибудь тонет...горит...электричество отключают...и выборы скоро. И я весь такой в мыле, ни минуты покоя. А меня постоянно подкалывают в газетах....И вообще — не слушаются...И вот я ложусь спать, и мне так хочется стать каким-нибудь обычным человеком, который пришел с работы и может спокойно отдыхать до завтра...сходить в кино или там...выпить....И когда я — тот, который настоящий....все это представлю. Я понимаю, что я очень хорошо живу...и засыпаю.

Мужчина встает и садится на стул, развернув его спинкой вперед.

Мужчина. Обычно, когда едешь в метро...по вагонам идут попрошайки...цыгане...или там русские...И ты им, конечно, ничего не подаешь. Потому что думаешь: «У них же денег больше, чем у меня»... Или — «Шли бы вы лучше работать». Ну это, конечно, если у нищего есть все руки и ноги... И глаза с ушами. Но, ведь на самом деле, тебе просто жалко денег...Поэтому ты и вспоминаешь судорожно все эти сюжеты по «Времечку»...статьи в газетах. Об этой мафии попрошаек...И не подаешь.Хотя кто-то и подает...А потом ты идешь домой и думаешь: «Почему мне не везет?». Ведь не может человеку постоянно не везти...А потом вдруг оказывается — может. И ты сам идешь по метро с протянутой рукой...И тебе тоже никто не подает. Хотя кто-то и подает...И ты думаешь: «Где справедливость? Где братская любовь людей друг к другу?». Или: « Где они взяли такие мерзкие рожи рано утром?»...А еще ты думаешь: «Об этом ли я мечтал в детстве?»...Конечно же не об этом...В детстве ты мечтал о новой машинке...о газировке с сиропом...о мороженом за 15 копеек. А потом ты мечтал о любви...о чистой первой любви...Ты не знал, что это такое....Как она выглядит, чем пахнет. Но ты мечтал о ней...смутно... прочитав каких-то писателей типа Майн Рида. Ты не думал тогда о СПИДе и грязных пеленках...Тем более, что и СПИДа тогда не было. Мир тогда был таким же большим, как и сейчас, даже еще больше...Но ты не ощущал этого...Он был большим, но не здесь, а там. Где-то далеко он был большой, а здесь он был маленький, свой...И все вокруг...все было таким понятным. А сейчас ты все знаешь...Но тебе ничего не понятно...И это ужасно. (Пауза.) Помню, мы в детстве любили играть во всадников...Вот так...(Начинает скакать по сцене на стуле, проскакав круг, останавливается на том же месте.) А сейчас... Даже если тебе это нравится...Ты не можешь поскакать на стуле. Потому что, так нельзя... Ты взрослый, и должен вести себя соответствующе...и потому что тебе завтра на работу...А чтобы все-таки так можно было себя вести, нужно выпить. (Подскакивает на стуле к столу, наливает себе в стакан водки и выпивает.) Тогда все будут смотреть на тебя без удивления, а всего лишь с презрением. «Вот, мол, мужик напился...Алкоголик…И как им это не надоест». Но это ничего...Я уже привык. (Пауза.) Вот только...Такое затасканное слово...Даже Гришковцом...Я и впрямь не могу его сказать. Просто так...Ну, вы же уже догадались.

Мужчина сползает со стула, идет к приемнику.

Мужчина. Слово действительно очень простое и очень понятное...Проще контролера в автобусе и понятнее проститутки в Химках.(Включает приемник, настраивает его.) И я, конечно, поперхнусь, когда его скажу... Потому что так надо...Это ведь не я придумал. (Пауза.) Это слово –«любовь». (Кашляет. Начинает играть джазовая мелодия.) Ведь ее же не так просто придумали... Не для того, чтобы денег не платить. (Садится на кровать, при этом прижимает приемник к груди.) Если бы ее не было...тогда бы ее стоило выдумать. Но она же есть...Точно есть. Только вот...Я живу...живу...Неплохо, в общем-то живу... Слушаю the Bangles иногда... И все идет как обычно. То есть механистично... Если говорить по— философски, как мой папа. Все нормально, но… я никак не могу влюбить кого-нибудь. Вот влюбиться — это без проблем...Хоть в постер... А влюбить кого-нибудь...Это сложнее...Ведь любовь...она должна быть обоюдной. Так кажется...А я никого не знаю...Кроме Егорыча и Васьки...и Палыча. Но в них ведь не влюбишься... Конечно, можно познакомиться в метро... или в чате... или в клубе... если у тебя есть деньги на клубы. Но ведь там же не известно: любовь это или так... С...С...Секс. (Вздыхает.) Любовь... Это когда ты не один....И кто-то накормит тебя вареньем, когда ты заболеешь. И вместе с ним ты поедешь в выходные в Сергиев Посад посмотреть на монастырь... Хотя в это воскресенье ты меньше всего хочешь смотреть на какой-то монастырь... А на обратном пути вы будете играть в снежки. Или там разгадывать кроссворды... Ты станешь любить отражение Бога в Ней...и свое отражение, конечно... Но все же. (Пауза.) Ну, конечно, со временем она надоест мне. Но мы все равно будем вместе...Ведь мы же любим друг друга...И мы родим детей...Будем их воспитывать... А потом они нас...Мы состаримся... Когда-нибудь умрем....Необязательно в один день... Но тогда уже будет все равно. (Пауза.) А если она будет изменять мне?! (Выключает магнитофон, музыка обрывается) А когда я состарюсь, дети сдадут меня в дом престарелых. И я каждый день буду смотреть программу «Время»...потом штопать себе носки...и идти спать в палату с соседом-паралитиком... Нет, лучше и не начинать. Жить, как живу... Нелегально, но с достоинством. Тем более, сколько уже людей так живет...Даже там...В любом американском фильме...Там это даже принято.

Мужчина встает с кровати и подходит к окну.

Мужчина. Иногда кажется, что ты пьян. Как сейчас...Но на самом деле, ты не пьян...Не настолько, как кажется...Просто. (Пауза.) Просто ты устал...Тебе тяжело...Без нее... А там... за окном...Там зонты...Люди под зонтами куда-то спешат...Машины спешат больше и обливают людей грязью...А у тебя выходной...но ты вовсе не счастлив, как ты думал в понедельник. (Пауза.) Вроде бы все есть. Все, что тебе нужно...Но все равно, этого мало. (Тихо.) И поэтому...Иногда я начинаю молиться Богу. (Встает на колени.) «Боже, пожалуйста... Иже еси на небеси...Даруй мне квартиру в этом городе, чтобы я не жил здесь больше. В этой халупе, полной тараканов и этих страшных призраков. Здесь так сыро...так душно...так страшно...И дай мне ту...Ту, которую я так долго ищу...И не могу найти...Сделай это, пожалуйста! Ты же — Бог, тебе это как два пальца...» А потом я понимаю, что даже Бог... Даже ему это сделать не под силу...А с моей зарплатой.... С моей зарплатой и на эту комнату мне придется копить всю жизнь. И даже ежу понятно, что все бессмысленно. (Встает с колен.) И что все эти люди...Там за окном...Все они мечтают о том же...И ничего не меняется. (Задергивает шторы на окне.) Ничего... И тогда я слушаю Анну Леннокс....И плачу... Плачу, как маленький....Потому что, никакого Богочеловечества нет. И значит, папа-философ ошибался... И...И даже Бога, наверное, нет... То есть вообще никакого. Ни нашего, ни ихнего...Никакой антиномии Канта, никаких монад...Ничего этого нет. А есть только ты...окно с дождем...и бутылка водки на столе.

Мужчина идет к кровати и валится на нее без сил.

Мужчина. И вот... Наступает ночь. (Свет в комнате гаснет, загораюся «звезды».) И тебе одиноко... А пить не хочется. И ты звонишь проститутке...Хотя тебе и придется потом подтянуть пояс...На своем животе. А проститутка...Она приедет и сюда...Ей все равно, где работать. И вот. (Слышится женский смех.) Вам весело... Или не очень. Но ты расслабился...А потом хочешь поговорить с ней. И она начинает жаловаться тебе на жизнь...В том смысле, чтобы ты ей подкинул еще деньжат...А ты лежишь и думаешь: «Нет, это не счастье... Это даже не радость». А потом думаешь о том, как когда-то в детстве ты отдыхал в пионерском лагере...И подружился там с одной девочкой...То есть настоящей девочкой. Потому что ты сам еще был мальчиком...Но вы любили друг друга. Вам так казалось...А когда кажется — тогда ты и любишь, это всем понятно...Тем более, что вам все ребята так и говорили: «Жених и невеста, тили-тили тесто». А они всегда знают, что говорят...Вы пробовали целоваться в кустах, неумело, боясь, чтобы вас не заметили. А у нее были такие большие испуганные глаза...И в кино со всем отрядом вы с ней ходили, держа друг друга за руку...Кино было старое, про неуловимых мстителей. Все ребята переставали драться и неотрывно смотрели на экран, потому что тогда это был самый классный фильм....Да и сейчас. (Пауза.) А ты, не отрываясь, смотрел на нее... На ее дрожащие губы...На ее глаза, с таким явным принуждением смотревшие на экран кинотеатра.... И, наверное, это все-таки было счастье. Потому что, ты бы все на свете отдал за родинку на ее плече... За одну только родинку...А когда ты уезжал, она так долго стояла у ворот лагеря...и смотрела на твой автобус...А ты смотрел на нее, потому что она оставалась на вторую смену, а ты — нет. И у вас не было никакого выбора, никаких вариантов. Ведь вы были маленькими, вам было нельзя...И ты чувствовал себя самым несчастным человеком на свете...И тогда ты точно знал — нет одинаковых людей, потому что все — все такие разные! (Пауза, человек лежит закрыв лицо.) А еще в то лето ты впервые попробовал курить. Тебя угостили твои друзья из отряда, когда вы спрятались в кусты около забора пионерского лагеря... И вот, вспомнив про это, ты решил закурить... и прикуриваешь сигарету. (Мужчина прикуривает сигарету.) А проститутка говорит, что не выносит сигаретный дым и просит тебя не курить. Или, наоборот, сама закуривает... В любом случае, это тебя раздражает, но ты слишком устал... слишком разбит. И ты просто тушишь сигарету и идешь в ванную...И там сидишь… в ванной. Очень долго... Пока она не соберется, чтобы уйти....А назавтра ты снова идешь на работу. Тебе не хочется этого, а хочется умереть, но ты идешь...Потому что, если не ходить на работу, у тебя не будет денег, и ты станешь бомжом... В общем, ты едешь на работу. А в метро менты...и бомжи... и попрошайки...и проститутки...и все-все-все. А на работе в твоем почтовом ящике опять полно спама... и начальник снова чем-то недоволен. А девушка, с которой ты так долго переписывался, и уже успел влюбиться, оказывается замужем и с двумя детьми. Или даже оказывается, что это была не девушка, а мужик... Такой же небритый как ты, с гнилыми зубами и с абсолютно дурацким чувством юмора... О чем ты ему и пишешь в ответ… И все это так сразу. (На потолке начинается мельтешение каких-то теней в луче света от прожектора.) И ты думаешь: «Какое сегодня число?» и вспоминаешь, что вроде не тринадцатое. Обычный день обычной недели...И все, в общем, как обычно. Но ты рад, что ты работаешь, ведь тебе не надо думать...Потом ты смотришь новости в интернете: что-то опять взорвали...кого-то задушили...доллар упал...или самолет...и ты думаешь: «А у меня ведь все хорошо... все не так уж и плохо...»...Вот только нет ее...И не будет. Потому что тебе уже под тридцать. А зарплату повышать никто не собирается... И порой кажется, что лучше вступить в какую-нибудь экстремисткую организацию... В какой-нибудь «Бойцовский клуб»....Или в НБП. Потому что ты что-то слышал про них и про Лимонова....Но это все длится недолго. Потому что, потом ты понимаешь, что там такие же люди, как и ты...Такие же несчастные, как и все. И, что они ничего не изменят в этом мире...И что вопросы о Богочеловечестве и соборности их волнуют меньше всего... А о метафизических основаниях любви еще меньше. (Пауза.)После работы, вечером, ты снова идешь домой и пьешь...Что там у тебя осталось после вчерашнего... И опять мечтаешь о детстве. (На потолке над кроватью появляются и пропадают детские фотографии, кадры из мультиков.)

Мужчина некоторое время лежит и смотрит в потолок, вдруг раздается звонок в дверь. Свет сразу же загорается, мужчина вскакивает.

Мужчина. Кто это?

Женский голос из-за кулис. Это...Видите ли...Вы вчера забыли свои сигареты на кухне. Вы там курили, а я готовила...А потом вы куда-то ушли и забыли.

Человек (нервно). Это она! Про которую я вам говорил...Сигареты...забыл...Что же делать? (Подходит к кулисам.) Точно она!...Как же это...Что же делать? (Оглядывается.) Как неловко-то....И убрать некуда. (Лихорадочно причесывает волосы пятерней и «открывает» дверь.) Входите, входите, пожалуйста.

Мужчина немного отступает от кулис. Входит женщина, в руке у нее пачка сигарет. Она смущена.

Женщина. Ввв…Вот... Вот они...

Мужчина (тоже смущен). С...спасибо...Вот черт!...Как это я умудрился...Память у меня того...совсем дырявая стала...Спасибо!

Женщина. Да... Вы повнимательней будьте...в следующий раз...

Мужчина. Да...Я постараюсь...конечно...Я того.

Пауза.

Мужчина. Я постараюсь в следующий раз...того. (Бросает смущенный взгляд на стол с бутылками за спиной.)

Женщина. Ну, я пойду тогда... Извините, что помешала.

Мужчина. Нет, что вы, что вы....Вовсе не помешали...Это...Это вчерашнее!...Не подумайте!…(Пауза.) Спасибо вам за сигареты...Нет, правда!

Женщина. Да, не за что...До свидания.

Мужчина. Да...До свидания...Спасибо!..Знаете, я как раз...(Женщина уже вышла.)

Женщина ушла, мужчина некоторое время тупо смотрит на сигареты в руке. Потом садится на кровать, включает приемник. Играет грустная мелодия. Мужчина закуривает.

Конец.

29.09.2003 (окончательная редакция — 21.10.2003)