Сергей Байбара — Зеленый абажур

   В конце недели нам неожиданно улыбнулась удача. У Валеры, одного из моих друзей, родители неожиданно уехали из города, оставив сына сторожить двухкомнатную квартиру. Данный случай, разумеется, не мог быть оставлен без должного внимания, о чем Валера своевременно меня известил. Мне и самому до черта надоело то будничное однообразие, с которым я делили одиночество рабочей недели. На исходе пасмурной московской зимы у многих мужчин настроение обычно не самое лучшее. (Про женщин ничего не скажу, — не знаю). В общем, когда трудовые будни были позади, я отдал якоря и отправился к Валере.

   Валера обитал в славном районе Чертаново, минутах в пятнадцати хода от метро. На выходе из метро в указанном пункте в моем кармане затрезвонил мобильник:

— Алле, Серег, это я! — пророкотал из трубки голос радушного хозяина двухкомнатных апартаментов. Судя по голосу, Валера был уже под хмельком. — Ты скоро, а то мы тебя уже заждались?! Вся компания в сборе. Все, можно сказать, уже остывает!

— Я на выходе из метро, — уведомил я друга. — Минут через десять — пятнадцать буду на месте. Извини за глупый вопрос, а что у вас там может остывать?

— Ну как что?! Тут, рядом со мной такие красивые девушки! Я бы на твоем месте поторопился!

— Хорошо, потороплюсь! Без меня не начинайте. — усмехнулся я в трубку. — Будь добр, сделай так, чтобы до того момента они не остыли окончательно. Я уже на подходе.

— Лады! Ждем!

«Ждите. Дождетесь». — мысленно добавил я, выходя на поверхность, в равнодушный холод февральского вечера.

   В магазине у метро я обзавелся бутылкой вина. Не имея ни сумки, ни пакета, я решил донести «волшебяный снаряд» до места прямо в руке. По дороге очень не хотелось внеплановых ситуаций, особенно с участием милиции. Поэтому я решил срезать путь, направившись через дворы. Иных внеплановых ситуаций не боялся, — моя физиономия в форме кирпича и целеустремленность в глазах обычно не требовали пояснений. На случай же встречи с особо нечуткими и непонятливыми субъектами, я имел в кармане и за ремнем более веские аргументы.

   Редкие фонари освещали темное пространство дворов между типовыми серыми многоэтажками, расцвеченными огоньками окон. На небе сквозь лиловый электрический туман робко смотрели на Москву звездочки. Дул ветер. Темень зимы. Белесые тона заснеженной земли, и тусклое пятно фонаря…

   Тем не менее, я был в приподнятом настроении. Мысли о предстоящем вечере приятно щекотали нервы.

   Редкие прохожие спешили по своим делам, стараясь поскорее покинуть мертвящее одиночество февральской темноты. Одиночество… Почему-то я подумал: «Не дай Бог никому быть одиноким в такую пору». Я смотрел на окна, излучающие свет. А ведь там, за стеклом, быть может, кто-нибудь смотрит, вглядывается в этот вечер, совершенно один.

В одном из окон второго этажа я увидел девушку. Она стояла почти неподвижно. Глаза ее, как мне показалось, были печальны. Одной рукой она опиралась на подоконник. Другая рука замерла на занавеске. Длинные, русые, красивые волосы были заплетены в косу, которая змеилась на плечи и белую кофточку.

Девушка кого-то ждала. Или кого-то искала в темноте. Или просто задумалась о чем-то. А перед ней на подоконнике стоял светильник с зеленым абажуром, наполнявший пространство окна живым зеленоватым светом.

Я вдохнул горлом морозный воздух. И в один миг все мое хорошее настроение и приятный ток в нервах куда-то исчезли.

Зеленый свет…

Зеленые, такие же задумчивые глаза из другого времени.

Солнечный свет… Запах травы и животворное дыхание лета.

Память против моего желания воскрешала эпизоды пятилетней давности. Задумчивые, добрые глаза. Имя, на которое я когда-то молился. Длинные, русые, щекочущие волосы. Ее голос я вспомнил так отчетливо, как будто прошли только сутки. Голос, то звонкий, дразнящий, то дрожащий, робкий… Эпизоды из памяти превращались в твердые кристаллы с режущими кромками. А дальше, — я поднял голову, посмотрел на звезды. И в том мире тоже были звезды, — без дымки, без тумана. Был запах травы, и аромат ее волос. Было биение ее сердца. Было ее имя, повторяемое десятки раз за ночь. И были ее глаза, молящие: «Не уходи, не уходи…» И я клялся, что не уйду.

Тогда я свято верил, что так оно и будет. Однако, наша любовь была создана нами здесь, на земле. А все, созданное на земле людьми, имеет свое начало и свой конец. Бесконечен только Бог. Вечна только любовь, приходящая оттуда. И все же мы верили в нашу любовь.

Острые кристаллы памяти, достигнув максимального размера, пронзили мое сердце, мозг, позвоночник. Мучительно захотелось напиться насмерть, до беспамятства.

Так продолжалось еще несколько мгновений. Наконец, мне удалось овладеть собой. Нет, нельзя же так разбабиваться! Надо идти. Идти, черт побери, меня ведь ждут! Вот только раненное сердце продолжало ныть.

До Валеры я добрался без приключений. Все были рады мне и моей бутылке. Прошло несколько часов, и воздух нашего пристанища наполнился забойной музыкой, мужским гоготом и женским визгом, резким запахом спиртного и приторно-надоедливым сигаретным дымом. Стало весело. Но, честно говоря, бывало и лучше.

Так закончился вечер. Закончилась и ночь. Начиналось утро. «Как омерзительно в Росси по утрам…».

За окном шел снег. По комнатам витал резкий запах остатков вчерашнего застолья. Кто-то еще спал, кто-то уже лечился. Слышался мат, истощенное звяканье тарелок и стаканов. И глумилась над нами все та же забойная музыка «на все случаи жизни». Создавалось впечатление, что даже собственные похороны наша молодежь планирует проводить под аккомпонимент «Европы-плюс».

Рядом со мной лежала растрепанная, полуголая девица. Она еще спала. Ее лицо было безмятежным и спокойным, неглупым, знающим цену всему, в том числе и себе. Я посмотрел на нее, протрезвевший. И захотелось мне уйти отсюда, и не возвращаться. Казалось странным, что всего несколько часов назад я обнимал ее, пьяный до зеленых слоников, и бормотал на ушко недвусмысленные комплименты. Аж тошно стало…

Впрочем, мутно мне было весь день. Мутно, когда вспоминал вино, потом водку, потом портвейн. Становилось погано, когда вспоминал про девушку в зеленом окне, и тут же рядом возникала моя вчерашняя, одноразовая «любовь»…

Домой я пошел другим путем…