Константин Рольник — Дым над парламентом

            Трескучий мороз. Ледяной ад, безмерная стужа. Но при этом — солнце в зените горит ослепительно. Светит, да не греет. Заснеженная равнина, плоская как стол, раскинулась под голубым безоблачным небом от края до края горизонта. Придорожные лесополосы покрыты инеем, река скована льдом. Белая пустошь дробится на миллионы алмазных крупинок. Потоки света отражаются от них, ярчайший блеск режет глаза — до головной боли, до потери зрения.

    Эх, мороз, мороз...

    По каким же таинственным законам недолгая оттепель в нашей стране всякий раз сменяется заморозками? Снисходительного Александра Первого сменяет жестокий деспот Николай Палкин. Освободив крестьян, Александр Второй пугается и начинает контрреформу. Великая революция 1917 года удушена тиранией Сталина. Хрущевскую оттепель сменяет брежневский застой. Надежды перестроечной эпохи растоптаны ногами Ельцина и худших. Прав Ежи Лец: "в каждом веке есть свое средневековье". Я уж предвижу — и в нашем столетии сего не избежать. Отчего это? Горы книг о том написаны. Скороспелый ответ неуместен. Но если меня спросят лет через двадцать:

    — А когда же страна проскочила развилку между диктатурой и демократией? Когда президент стал царем-самодержцем? Когда из выборов сделали профанацию, а из парламента марионетку? — на все эти вопросы я уверенно отвечу:

    — В октябре девяносто третьего, несчастные мои сограждане! Помните, как славно "демократия" тогда победила? А уж потом добавилось и остальное: война, церковное мракобесие, удушение стачек и профсоюзов, прессы и собраний.

    Устремлюсь же памятью в тот трагический год — в начало ледникового периода...

1993

       Январь. Я отворачиваюсь от окна автобуса. Ледяные узоры быстро затягивают прозрачный кругляшек на стекле, растопленный жарким дыханием. Раздолбанная лоханка, бренча всеми частями, медленно ползет по дороге. Ее потряхивает. Не заглох бы мотор... Температура на улице — минус сорок два по Цельсию. Что будет, если мы застрянем на пустынной трассе Уфа-Затон? Трасса безлюдна, автобус почти пуст. Кому придет охота в лютую стужу по дорогам колесить? Лишь тем, кто выполняет приказ. Возвращаются в Затон курсанты вертолетного училища. Но не всегда приказывает командир. Убеждения тоже правят людьми. Потому и мы плывем сквозь белое безмолвие рядом с курсантами. Викинги революции, право слово! Ржавая ладья — автобус ЛИАЗ — несет нас по гребням снежного моря. Нам поручена агитработа среди военных. Это направление вдруг выдвинулось на первый план. Зреют грозные события.

***

    Уже с весны прошлого года некоторые депутаты Верховного Совета остро критиковали президента Ельцина — за грабительские реформы в экономике, разрушение культуры и грубые нарушения Конституции. Депутатов можно понять — их избрание зависит от народа. Если катастрофа углубится, в следующий раз их просто не выберут.

    Парламент — чуткий барометр настроений в обществе. Мудрец учитывает показания барометра, даже неприятные. Дикарь в этом случае разбивает сам барометр. Горько и верно заметил Александр Бирюков, нынешний политзаключенный: "В одних странах власть устраняет причины, вызвавшие критику, а в других странах — устраняет самих критиков. Россия идет по второму пути."

    Сначала недовольные депутаты были в меньшинстве. Ведь еще два года назад они, во главе с Хасбулатовым, помогали Ельцину защищать Белый Дом... Наш уфимский Вожак иногда рассказывал о сварах в парламенте, но я не придавал им значения. Думал: "все кто у власти — одна компания, все за капитализм. Милые бранятся — только тешатся". Так поначалу и было. Руслан Хасбулатов говорил, что привержен курсу реформ, но вести их надо "взвешенно и созидательно", а не путем шоковой терапии. Ельцин реагировал болезненно, и обозвал парламент "большой говорильней, где мало что решается". Прорезалась та "психология самодура-партократа", на которую я обратил внимание еще в августе 91-го. Тогда же Борис Николаевич предложил принять новую конституцию, "чтобы узаконить сильную президентскую власть — этого требует переходный период." Ту же мысль Сталин когда-то выразил проще и грубее: "Не забывайте, что мы живем в России — стране царей!"

    Верховному Совету в этом "новом порядке" не оставляли места. У Ельцина была в парламенте "пятая колонна", которая себя называла "радикальными демократами". Что это были за "демократы", судите сами: они выступали за силовое подавление всех несогласных с Ельциным, руководствуясь не законом, а "целесообразностью и необходимостью". Это восхитительно! Анекдот. "Злые большевики здесь больше не живут" — сказал громила, вытирая нож о голенище — "сейчас тут живут добрые демократы". И они еще обвиняли Хасбулатова в авторитарности! Кто кричит "держите вора"?...

       Волей-неволей, приходилось Руслану Имрановичу отвечать на диктаторские замашки Ельцина. А тот в ответ распалялся еще больше, уже грозил, вопреки закону, разогнать парламент и ввести прямое президентское правление. Тут против Ельцина неожиданно выступил его заместитель, вице-президент Руцкой. Во время путча 1991-го года Руцкой подталкивал Ельцина на танк, арестовывал членов ГКЧП, а вот теперь разругался с прежним боссом в пух и прах. Захотелось ему сыграть самостоятельную роль, надоело быть заместителем. Руцкому я никогда не сочувствовал. Считал его не очень мудрым, мягко говоря.

       Совсем иное впечатление производил профессор Хасбулатов. Его ироничная манера полемики нравилась мне все больше. Я видел его слабые стороны, помнил о поддержке им Ельцина, о соучастии в развале Союза. Но я и не ждал от него социализма. Искренний буржуазный демократ, лицо парламента, защитник республики — Хасбулатов был лучше Ельцина ровно настолько, насколько буржуазная демократия лучше буржуазной диктатуры.

    Кроме того, Руслан Имранович — интеллигент, член-корреспондент Российской академии наук. Это вам не обкомовский невежда, самодур и пьяница. Я, честно говоря, попал под обаяние личности спикера. Знаю, этот политик буржуазен. Но кроме классового анализа есть у человека мир эмоций. И даже сегодня, изредка видя на экране лицо Руслана Имрановича и слыша его усталый иронический голос, я всякий раз переживаю теплые чувства. Голос Хасбулатова трогает меня до слез, оживляет былые надежды, возвращает в мои бурные девятнадцать лет, в переломный и трагический девяносто третий год...

    К январю девяносто третьего раздрай президента и парламента зашел уже очень далеко. Ельцин стал готовить референдум с вопросом: "президент или парламент"? Такие референдумы в истории бывали. "25 декабря 1799 г. произошел плебисцит, утвердивший новую конституцию и трех консулов во главе с Бонапартом. Вся полнота власти сосредоточилась в его руках. Все остальные учреждения существовали в виде каких-то бледных теней, никогда не имевших и не пытавшихся иметь ни малейшего влияния. Ему нужны были слуги и исполнители, а не советчики и законодатели. Тотчас же обнаружилось, что ему не нужны и критики. Беспредельную власть дали ему только гренадеры в дни брюмера 1799 г. Быть во всем обязанным только своим гренадерам, т. е. самому себе, основывать все на праве завоевания — стало не только мыслью, а мироощущением Наполеона. "Большие батальоны всегда правы" — одна из любимых поговорок Бонапарта. Никто, по его убеждению, не мог спрашивать у него отчета или требовать дележа власти". А через пять лет после референдума Наполеон уже объявил себя наследственным императором, запугав народ угрозой "страшного заговора террористов", спасти от которого может только он, император французов.

    Все повторяется...

    Или вот еще. "В Италии голосование в парламент происходило по формуле: "утверждаете ли вы список депутатов, намеченных Большим советом фашизма?" Избирателям оставалось лишь приписать внизу бюллетеня "да" или "нет".

    "Да или нет"... Ельцин предложил отвечать на четыре пункта: "да, да, нет, да".

    "Подобный плебисцитарный режим был установлен и в Германии, где после смерти Гинденбурга в августе 1934 года Гитлер объявил себя рейхсканцлером и "фюрером" (вождём) германской нации. Чтобы придать этому произволу видимость законности, он оформил его "всенародным плебисцитом", или референдумом, на котором лишь немногим более 5 млн. чел. отважились голосовать против этого гитлеровского диктата. На основе подобного "волеизъявления народа" в Германии окончательно сформировался режим жесточайшей диктатуры."

       Короче говоря, плебисциты — черта бонапартизма, и Ельцин тут не оригинален.

       Уфимский "Наш Выбор", орган Соцпартии РБ, писал в декабре 1992-го: "То, о чем наша партия неоднократно предупреждала, случилось. Буржуазия в лице своего ставленника Ельцина пытается установить прямую диктатуру. Конституция предусматривает существование и взаимодействие обеих ветвей власти. Поэтому сама постановка вопроса: президент или съезд — незаконна. Но Ельцина это не пугает. Его цель — любой ценой удержаться у власти. Для него кровь людская — водица, а страдания народа — демагогия "красно-коричневых". Что ожидает трудящихся в случае установления диктатуры — ясно. Тогда бульдозер капитализации двинется под хруст костей и стоны народа. В этой ситуации лозунгом всех здравомыслящих граждан должна стать защита демократии и конституционных органов власти. Ельцин может пойти на самые крайние меры. Это диктует необходимость объединения всех демократических, отстаивающих интересы народа сил, чтобы поставить заслон диктатуре буржуазии". Так кто же был реальным демократом в те годы? Неужто Ельцин?

    Возникло классическое двоевластие. Даже Конституционный суд признал, что существующий строй находится под угрозой, а страна не гарантирована от социального взрыва и "анархии". Имелась в виду угроза революции, силового столкновения. А в нем позиция армии решает многое.

    Поэтому Вожак и отправил нас в эту "полярную экспедицию". Мы везем в Затон листовки для офицеров и курсантов вертолетного училища.

***

       Над передним сиденьем дрожит воздух, подымается пар — там стоит обогреватель, но толку от него мало. Меня спасает одежда: "сто одежек, и все без застежек". Для этой поездки пришлось одеть три свитера, а сверху — грубой выделки овчинный тулуп, привезенный отцом из Монголии. Пригодились и отцовские меховые унты... Под полой тулупа бережно спрятана сумка с листовками и банкой клейстера, он не должен заледенеть. Трудно дышать. Струйки пара при каждом выдохе просачиваются сквозь толстый мохеровый шарф, укутавший мое лицо. Щеки под мохнатым шарфом пылают румянцем. Рукой в толстой меховой рукавице я уцепился за поручень.

    Глядя на заиндевелое окно, углубляюсь в мысли об учебе. Я второкурсник. Выходной этот выходной после очередного экзамена, в разгар сессии. Кто как отдыхает... Вот сдам последний экзамен, потом каникулы, а восьмого февраля уже весенний семестр. Но пока сессия не кончилась, в голове только и мыслей, что об экзаменах. Я ведь выработал целую технику подготовки. Допустим, нам дают пять дней. Тогда весь материал надо разделить на четыре части — и учить по части в день. Делать конспекты по памяти. А в последний день, перед экзаменом — бегло повторить весь материал, записанный за четыре дня. Но учить его надо лишь до пяти вечера. После этого — к тетрадям не прикасаться, выкинуть все это из головы и отправиться в парк на прогулку. Следующим утром, на свежую голову, повторить конспекты за завтраком, и бежать в институт. Перед кабинетом не стоять в очереди, не трепать нервы. Зайти надо первым или вторым.

    Одногруппники меня охотно пропустят первым. Они хотят зайти попозже. Ведь это позволяет взять "шпоры" у предшественников, а заодно разузнать у них: как ведется экзамен, можно ли списать, в каком настроении преподаватель? Беззаботные люди! Их не тяготит ни очередь в коридоре, ни шпаргалка в кармане. Странно, может я один такой — никогда не готовлю шпаргалок. Списать украдкой — дело непростое, требует навыка, а я его не имею. Некоторые отличницы тоже не списывали со "шпор", но приносили их для вящей уверенности. Какая тут уверенность? Сознание того, что в кармане лежит шпаргалка, выбило бы меня из колеи. Страх перед поимкой отвлекает, мешает сосредоточится... Приходится учить, а не списывать. Но зубрить нельзя — никакой памяти не хватит. Надо понять логику предмета: что из чего вытекает. Тогда можно запомнить лишь исходные посылки, а все остальное легко выводится из них прямо на экзамене. Хорошо, если лекции четки и логичны. А если нет — придется все же запоминать механически...

    ...Что за грубости? Кто толкает меня рукавицей в плечо? А, это товарищ Шадым. Круглоголовый рыжеусый коротышка в синем полушубке. Спрашивает, какую остановку мы сейчас проезжаем. Я лениво отвечаю ему. На жаргоне уфимских алкашей, "шадым" — продукция завода "Синтезспирт", этанол с примесью ацетона и сивушных масел. Как не перемрут пьянчуги от этакой дряни? Непостижимая загадка. Но сорокалетний анпиловец Шадым — мужик непьющий, солидный. Просто он работает на "Синтезспирте" — отсюда и кличка.

    Сегодня ранним утром он зашел за мной, а я был уже одет и готов к поездке. Мама еще с вечера приготовила мне всю одежду, и даже освоила искусство варки клейстера. Ворчала немного, что "в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит", но если того требует гражданский долг — что поделаешь... К тому времени ее увлекло чтение "Народной правды", эта газета стала ее любимой. Если для меня, семнадцатилетнего, распад СССР и реставрация капитализма стали незаживающей раной, то что уж говорить о маме, прожившей при уходящем строе сорок лет? Правда, ее социалистические симпатии определялись скорее этикой, чем логикой. Мама считала ельцинские реформы в первую очередь антикультурными и антигуманными. Все чаще я слышал от нее: "капитализм — это узаконенный бандитизм", "нынешнее телевидение превратило культуру в помойку", "эти бандиты говорят, что Ленин плохой — а что же натворили они сами?", и так далее и тому подобное. Это не назовешь марксистским анализом, но ельцинские безобразия были очевидны и для обыденного сознания. Тут мы нашли общий язык. Мама приготовила мне банку с клейстером и теплые вещи.

    Сумеречным утром Шадым заглянул за мной, и мы сперва поехали на улицу Кремлевскую, в некую квартиру — перевалочную базу листовок. Там я никогда прежде не бывал, владельца этой квартиры не знал. Нам вручили огромные кипы прокламаций. Как видите, от июля 1992-го, когда мы объявления писали вручную, произошел резкий скачок вперед. Невесть откуда у нашего рескома РКРП появились широкие возможности, полиграфическая база, несколько постоянных точек сбора в разных частях Уфы — и вообще, "жить стало веселее". Конечно, это было связано с противостоянием президента и парламента. Депутаты, испугавшись диктаторских замашек Ельцина, начали спешно искать поддержку в массах. А поскольку "шоковая терапия" обернулась грабиловкой, массовую популярность у обнищавшего народа приобрели левые радикалы. Анпиловские демонстрации собирали в Москве уже по 200-250 тысяч участников. Депутаты надеялась заслониться от Ельцина этим щитом, часть из них помогала левой оппозиции. Отсюда, как я предполагаю, увеличение возможностей нашей партии в тот период.

    Тысячи листовок, напечатанных типографским способом на тонкой бумаге, содержали обращение "Трудовой России" к военнослужащим. Требовалось расклеить его в пригороде, близ Вертолетного училища. Оно тогда находилось в Затоне. Позднее, уже после Ельцина, вертолетчиков сменили внутренние войска. Приоритеты властей изменились. Сдерживание внешней агрессии стало второстепенным делом, подавление собственного народа — главной задачей...

    Но я забежал вперед. Вернусь в девяносто третий. Взяв тяжеленные сумки с листовками, мы поехали к Южному автовокзалу. Таких морозов, как в то январское воскресенье, не бывало уже лет пятнадцать. Горожане попрятались в квартирах, боясь даже и нос на улицу высунуть. Вымерший заледеневший город под яркими лучами полуденного солнца — странное зрелище. Хрустит сухой снег под подошвами унтов, трещит мороз — и более ни звука. Троллейбусная остановка. Пустой проспект. Южный автовокзал. Автобус струит сизый дым из выхлопной трубы. Едем сквозь ледяную пустошь...

***

       Долог путь, стынут пальцы в рукавицах. Мысли тоже смерзлись, ворочаются в голове неспешно. Медленно растягивается улыбка на закоченевшем лице...

    Смешно мне от того, что вспомнил одногруппника — Дениса Баранкина. Забавно он сдавал экзамен по физике. Дэн был веселый парень, силач (как тогда говорили, "качок"), неутомимый ловелас и завсегдатай дискотек. Ко всему на свете он относился легко. Его любимые присловки: "не загоняйся" и "забей на это". Мы сидели за одной партой. Я помогал Баранкину в учебе, а он мне обещал вступиться на случай драки... Не довелось. В институте было куда меньше хулиганства, чем в школе — хотя старшекурсники иногда отнимали стипендию у младших, особенно в общежитиях. Я частенько простужался, и в этом случае брал у Дэна тетрадку — переписать пропущенные лекции. Сам он вел тетрадь через пень колоду, но в нашей группе училась его сестра, отличница Вера. Они были двойняшки. Дэн шутил, что Вера родилась на несколько минут раньше него, и потому взяла весь ум себе, а ему оставила лишь веселый нрав. Когда она отказывалась дать ему лекции, он их отнимал силой. В последний день перед экзаменом по физике я зашел к нему отдать тетрадку. Стекла его квартиры дрожали от басовых децибел — Дэн врубил на полную катушку своего любимого Богдана Титомира. Тогда начинал входить в моду стиль "техно", а о рейве молодежь еще не слышала. Весело Дэн проводит время, черт побери! Наверное, уверен в успехе.

    — Дэн, привет! Пришел тетрадку вернуть. Ну, как дела? Вижу, веселишься. За пять дней все выучил, что ли? Я тоже перед экзаменом делаю перерыв, с вечера отдыхаю...

    — Ха-ха! Выучил! Да я и не брался даже. Пробегу глазами завтра утром скоренько. Что-нибудь да запомню...

    Я с ужасом поглядел на Дэна. Материал был настолько сложен, что я с трудом его втиснул в пять дней. Неминуемо провалится! Мой друг из параллельной группы, талантливый химик Эдик, вот так же завалил математику, был исключен из ВУЗа, а сейчас устроился лаборантом...

    — Дан, ты собираешься ночью учить? Ночью в голову не лезет... А колонки зачем врубил? Я только пришел — и то у меня голова заболела... Учи давай!

    — Да ну, не загоняйся. Забей... Ночью в голову не лезет — ты прав. Я будильник поставлю на шесть утра, и повторю перед уходом.

    — Ну... Как знаешь. Пока.

    На следующее утро заспанные студенты толпились в коридоре третьего корпуса, ожидая начала экзамена. Дэн все не появлялся. Я тревожился. Экзамен был письменным, и всех нас впустили в аудиторию. Дэна нет. Уже пятнадцать минут десятого, экзамен давно идет. Вдруг раздается стук в дверь и он появляется, пряча за спиной тетрадку, что я ему вчера вернул. Извинившись, проходит и садится на последнюю парту. Бикбаева, наш экзаменатор, ходит по рядам и наблюдает за студентами — не списывают ли? Сдаю экзамен, выхожу... Впоследствии Дэн рассказал мне: будильник не зазвонил, он проспал, но надеялся списать под партой — а парты оказались не крытые, прозрачные. Тетрадку у него Бикбаева отняла. Дэн кое-что успел списать, чудом вытянул на тройку. Но спрашивала она его около часа. Мои нервы не выдержали бы такой сдачи, а ему и горя мало. "Забей, не загоняйся!" Трудно понять таких людей... Забавно, пока я физику сдавал — в США уже нового президента выбрали, Билли Клинтона.

    Ладно, мы экзамен сдали — имеем право на выходной. Институт не школа, тут сам намечаешь распорядок. Хоть весь семестр валяй дурака, только сессию сдай. Этой свободой многие не умели пользоваться — и на первых двух курсах был самый обильный отсев. Неуспеваемость, впрочем, не единственная причина потерь.

    Вал преступности, начавшийся при Ельцине, затронул и нашу группу. Произошла трагедия — один из моих одногруппников, назову его Шашкин, был убит на дискотеке. Убийцу "отмазали", смягчив наказание — им оказался сын высокопоставленных родителей. Вся наша группа пришла на похороны Шашкина. Эх, беда-беда... Жил человек, учился, запасной циркуль мне на черчении давал — и нет человека... Я не знаю, что было опаснее при Ельцине: ходить на дискотеки, гулять поздним вечером или участвовать в политической борьбе. Сейчас-то политика опаснее. А оглядываясь в те времена, ловлю себя на мысли: сколько народу в те годы погибло от рук преступников, в криминальных разборках, в техногенных катастрофах, отравилось дрянными продуктами, замерзло в не отапливаемых квартирах, покончило от безнадеги самоубийством... Не счесть! На каждом кладбище — ряды свежих могил. Даты жизни: 1969-1992, 1971-1992, 1967-1993... Все эти жертвы на совести реставраторов капитализма. Я борюсь против этой реставрации. Если уж погибать, то в политической борьбе, а не в пьяной драке...

    Автобус тормозит. Отвлекаюсь от неспешных мыслей. Вот мы и приехали.

***

    Захлопнулись за нами створчатые двери ЛИАЗа, нестерпимый холод ожег щеки. Улицы Затона белы, пусты и студены, как в Черниковкe. Но местность напоминает раннее Сипайлово. Безликие панельные девиятиэтажки, серый лабиринт. Нет кинотеатров, домов культуры. Спальный район.

       На двери, обитой жестью, Шадым рисует кистью прямоугольник. Я прилепляю очередную листовку и разглаживаю ее. Делать это надо голыми руками, без рукавиц. Клейстер схватывается мгновенно. Быстро отдергиваю руку — вслед за листовкой чуть не примерзли пальцы. Вообще-то, в такую стужу можно и без клейстера обойтись, одной водой. Но если пригреет солнышко, листовки не должны отвалиться. Так что клейстером, клейстером...

    Район скучный, похождения наши однообразны. Опасностей две: патрули и мороз. Директор Bертолетного училища генерал-майор... скажем, Плешенко — депутат Верховного Совета, но он обеими руками за Ельцина. Было бы иначе — мы б не мерзли, материал через него ушел бы к адресату. Милицейские патрули тут четко инструктированы — расклейщиков хватать. В других районах клеить куда проще. Но кто ж в такую погодку выйдет патрулировать? "Товарищ милиционер, здесь не опасно? — Было бы опасно, я бы здесь не ходил". Улицы пусты. Однако мороз — палка о двух концах. Простужаться в разгар сессии мне никак нельзя! Клеим два часа, обошли широкие улицы, на каждом углу и каждом подъезде наклеили по листовке... Заворачиваем за угол. О, черт! Выплывают еще три квартала, нами не охваченных. Через мои сто одежек мороз уже начинает кусаться. Нестерпимо сводит судорогой плечо. Пальцы правой руки онемели, они покрыты беловатой каймой. Нос начинает хлюпать.

    — Зайдем в подъезд, погреемся.

    Вошли. Стоим, прижавшись к едва теплому радиатору. Постепенно я начинаю оттаивать. Шадым расстегивает тулупчик, и достает из пиджачного кармана пакет с бутербродами. Подкрепились, согрелись — идем дальше.... Работы еще часа на полтора. Потом ехать час до Уфы, а после пересесть на трамвай у автовокзала... Когда же я домой-то вернусь?

       — Ну, в семь вечера точно дома будешь — рассудительно отвечает Шадым.

    Свой вопрос я, оказывается, задал вслух. В семь так в семь. Ну вот, наконец готово. Сумки пусты, мы перетаптываемся на остановке. Скорей бы домой, да в горячую ванну! Сегодня я "отдыхал", а завтра надо учить билеты к следующему экзамену... Под ногами хрустит снег. Где же автобус? Вот и он...

    Последнюю листовку я решил было стащить. На память. Но уж больно угол на остановке мне понравился — налепил ее туда. А зря! Теперь ведь это ценный исторический документ.

    Но суть той прокламации я помню. Она была довольно мирной, не содержала призыва к бунту и насилию. Речь в листовке шла о собрании офицеров, состоявшемся в Москве. Я, студент-второкурсник, не разбирался в проблемах армии. Но авторы обращения знали о них не понаслышке. Если верить листовке, положение военнослужащих весьма тяжелое. Прав был военный комиссар Троцкий: "армия болеет всеми болезнями общества, но при более высокой температуре". Офицеры ютятся в бараках, не могут получить жилье, не хватает финансов — а разложившаяся верхушка ворует имущество, покупает мерседесы, строит многоэтажные виллы и прокручивает в коммерческих структурах миллиардные суммы государственных денег. По этим причинам часть военнослужащих недовольна политикой Ельцина. В конце обращения авторы призывали поддержать "Трудовую Россию" и выражали надежду: парламент отстоит социальные гарантии военнослужащих, выправит курс реформ.

***

    Не надоели еще главы о политике? Никак без них не обойтись. А ведь сколько я упустил интересных подробностей из предыдущих лет! Не упомянул о том, что еще до 1987-го по уфимским улицам ездили телеги, развозившие молоко в бидонах, а под каждой телегой висело ведро для навоза. Телеги везли лошадки с влажными добрыми глазами. Тоже ведь штрих времени. Не рассказал о том, как третьеклассником ездил на природу и отец поймал двух сусликов, затопив их норы. Сусликов мы привезли домой, поселили на лоджии, они сбежали оттуда и перелезли на лоджию соседа. На следующее утро сосед проснулся, услышал свист, увидел суслика посреди комнаты — и подумал, будто допился до белой горячки... Как хотелось бы писать обо всем этом!

       Но в девяносто третий год спрессовалось столько событий, что их потом десятилетиями будут разгребать историки. "Этот год видал, чего не взвидят сто". Литератор 1917-го года, живописуя хомячков и лошадок, прошел бы мимо главного. Так что смилуйтесь, коль политику терпеть не можете. Писать о ней — просто мой долг.

***

    О политике. На чем я остановился-то? Ах, да. "Парламент выправит". Боюсь, я говорю на мертвом языке. "Хасбулатов — спикер парламента", "депутаты парламента зависят от избирателей", "Ельцин угрожает парламенту". Не поймут меня юные читатели. Когда библию переводили для негров, те не поняли фразу "как снег убелю": в Африке снега отродясь не видели. Как объяснить слепому, что такое "радуга"? Те, кто вырос после 1993 года, не видели настоящего парламента. У нас Госдуму так называют — а верно ли?

       Парламент ведь не театр марионеток, и не лакейская в поместье барина Троекурова. Парламент — не место, где барин Троекуров выдвигает грабительские законы устами лакеев-"депутатов", а потом "защищает" от них народ, убрав самолично парочку дрянных пунктов. Это не парламент. Это ширма, фарс, вертеп... а может, полицейская будка? Ведь нынешний барин — из бывших жандармов. Отсюда и его прием: тепло против холода. Он — "добрый следователь", депутаты "злые". А мы арестанты. От "злых" тянемся к "доброму". Вот и весь парламентаризм.

    А до 1993 года парламент был — настоящая ВЛАСТЬ, даже сильнее президента. Он тогда назывался не Госдума, а Верховный Совет. Депутаты имели право президента снять с должности (это называется "импичмент"). Президент был не самодержец, а просто "глава исполнительной власти": исполнитель законов, принятых депутатами. Была и третья власть в стране — Конституционный суд. Судьи были независимы от президента, могли отменить его решение. Сегодня все это — пустая формальность, видимость, а тогда разделение властей было полноценным. Была в те годы и "четвертая власть" — независимая от государства пресса, общественное мнение, правозащитные организации, оппозиционные партии, движения, клубы.

    Еще с начала девяностых либералы твердили, что эта система идеальная, что она хорошо работает на Западе и надо внедрить ее у нас. Все ветви власти одинаково сильные, удерживают друг друга от нарушения законов — это "система сдержек и противовесов". Если верить либералам, они и боролись против КПСС ради "чистой демократии". Многих обманули этим лозунгом. А потом затянули другую песню: "господин президент, разгоните свой конвент!" Вообразили, что демократия — это диктатура "демократов" во главе с Ельциным. Но кто им гарантирует большинство в парламенте? Кого выберут — те и будут. Могут ведь и оппозицию выбрать. А кто неугодных депутатов разгоняет, конституцию отменяет, парламент расстреливает — те не демократы вовсе. В кавычки таких демократов! Приставить к ним "лже-" и "псевдо-"...

    Мы тоже икону из демократии не делали. Ведь что такое "народ"? Разве у всех избирателей одинаковый интерес? Нет! Богачей устраивают одни порядки, а бедняков другие. Бедняков большинство. Почему же законы в пользу богатых, почему депутаты только от них? На бумаге, в Конституции, говорится о равноправии — но какое тут равенство, если один начинает гонку в скоростном автомобиле, а другой вынужден плестись пешком? Купить издательства, сделать рекламу в СМИ, снять помещения для предвыборных собраний могут только богачи. Они проходят в парламент, принимают выгодные себе законы. Выходит, на бумаге "демократия для всех", а на деле — демократия для богатых.

    Но есть важная оговорка. Демократию мы критикуем слева, а не справа. Если эту куцую, урезанную, фальшивую демократию хотят заменить реакционной диктатурой — то надо оборонять демократию, даже ущербную. Защищать от тирании парламент, даже плохонький.

    "Защита буржуазной демократии от буржуазной диктатуры" — вот позиция многих в девяносто третьем году. Такой была и моя позиция.

***

    Не скучно? Мне всего восемнадцать лет было тогда. А пишу то о расклейке, то об исчезнувшей ныне демократии. То об экзаменах. Мне уж советовали: "Вам бы веселых историй добавить, или любовных переживаний..."

    Любовных... Ну и задачи ставят! Я с 1986 г. как решил соблюдать обет целомудрия, так даже и не целовался ни с кем. А переживания были, конечно. Пришлось их обуздывать.

    О любви пишут многие, но четкого определения не дают. Каждый понимает ее по-своему. Слишком уж разнородна. Винегрет мне всегда подозрителен — черт его знает, что туда намешано? Уйма компонентов. Идейная солидарность, теплая приязнь, бытовая взаимопомощь, физическое влечение. Вместе они встречаются крайне редко. Разберем их по порядку — поверим алгеброй гармонию.

    Главное, конечно — идейная солидарность. Если у девушки восприятие мира совпадает с твоим, если у вас общие друзья, вера, философия, мораль, общая ненависть к общим врагам и общая борьба за общие цели — перед тобой идеальный товарищ, единомышленница. В революционном движении бывают подобные девушки. Идейная солидарность может дополняться теплой симпатией. Ко всем товарищам относишься неплохо, но все же выделяешь одну... А если к совпадению взглядов и теплой привязанности добавится внешняя красота, это уже идеал. Но этот идеал не вызывает влечения — только восхищение. Такая девушка для тебя — друг, человек, соратник, а не самка Homo sapiens, не животное. "Бытовая взаимопомощь" с идейной девушкой тоже редко получается. В болоте бытовых забот такая девушка видит угрозу для дела. Если же семейный быт выступает для нее на первый план — она нередко перестает быть активисткой и становится мещанкой. То же может случиться и с тобой самим. Кроме того, возникает вопрос — а почему я должен все внимание сосредоточить только на ней, ведь единомышленников много. Разве не логичнее перенести чувство солидарности на всю группировку или партию? Что за единоличная монополия? Если уж общность взглядов — то со всеми, у кого они совпадают!

    На втором месте — эмоции, теплая приязнь. Бывает, бывает... Часты сочетания: "приязнь плюс влечение", "приязнь плюс идейная солидарность", "приязнь плюс быт". Сложно эмоциями управлять, но можно. Помню, в конце декабря 1992-го одногруппники хотели отмечать Новый год у меня на квартире, а я отнекивался. Мы стояли в коридоре института. Они вдруг отошли, посовещались — и подослали ко мне одну красавицу. На лекциях я избегал даже смотреть на нее. Когда она со мною заговорила, произошло какое-то внушение, гипноз. Сыграла роль даже не красота, а выражение лица, тон, жесты — все выражало теплоту и симпатию. Время будто растянулось, и мне, восемнадцатилетнему, почудилось что в коридоре и во всем здании никого кроме нас двоих не осталось... Глаза... Глаза... Этот умоляющий тон... За ним, кажется, скрыто что-то невысказанное... Что же? Если мысленно дорисовать желаемое... Короче — колдовство, магия. Говорю это вам как материалист. В ходе этой беседы моя личность на краткий миг раздвоилась между логикой и чувством. Твердо желая сказать "нет", я промямлил: "А... ну вообще-то.. А почему бы и нет.. Но у меня ведь на первое число... Ну да, я согласен..." Тут я зажмурился, повертел головой, будто избавляясь от паутины, и теперь уж бесстрастно, хоть и сдавленно, ответил: "Нет. Я не могу — у меня на первое число другие планы." Волшебство кончилось. Огромные чарующие глаза утратили блеск, сузились, прекрасное личико девушки искривила недовольная гримаса... Опасная штука — эмоции! Но в 18 лет полуминутное колебание простительно. Лучший способ избежать манипулирования — прочесть женские журналы, где девушек учат всем этим нехитрым приемам. Кстати, теми же приемами пользуются разведчики: комплимент, владение улыбкой и мимикой, тоном и жестами. Имитация внимания, сочувствия... Но вот что удивительно — в те времена глянцевые журналы не издавались, не было и книг о прикладной психологии. Где она изучила эти методы? Непостижимо!

    Что там у нас дальше? Быт. Нужная, необходимая сторона жизни. Но помощница в быту — это ведь не возлюбленная, а домработница. К ней может возникнуть симпатия. А вот единство взглядов... С этим сложнее. Впрочем, я знал активистов, вынужденных жениться ради устройства своего быта. Они надеялись впоследствии перетянуть жену на наши позиции. Может быть, такое возможно.

    Наконец, последнее — физическое влечение. Нужно ли о нем писать? Это свойство видовое, а не личное — в автобиографии ему не место. Совершенно не согласен с мнением Лимонова, будто "современный роман по определению должен быть пошл и вульгарен". Своей книгой хочу это опровергнуть. С другой стороны, начало девяностых — это годы "сексуальной революции". Не могу умолчать о ней, иначе панорама времени выйдет неполной. В "сексуальной революции" я не участвовал — я готовил революцию социальную. Но ханжески к окружающим не относился. Дело в том, что патриархальные семейные ценности — это пережиток феодализма и часть церковного учения, духовно угнетающего народ. Расшатывание этих лживых "ценностей" радует всякого революционера. Еще Маркс утверждал, что в будущем обществе семья отомрет. Петр Ткачев, Лев Троцкий, Александра Коллонтай и другие революционеры писали о том, что в современной семье женщины и дети угнетены мужчиной. Я сам видел, что это так — и на примере нашей семьи, и остальных, внешне благополучных. Вообще, отрицание "семейных ценностей" — часть революционной традиции, еще с эпохи нигилизма.

    Вал эротических изданий, обрушенный на читателя в начале девяностых, многих шокировал. Как относиться к этому явлению? Мое отношение было двойственным. С одной стороны, это плохо — отвлекает людей от политики. С другой стороны, хорошо — подрывает устои патриархальной семьи. В общем-то, для западных левых такая ситуация привычна, я ни разу не слышал, чтобы они отстаивали закрепощение человека в личной жизни. Даже напротив. Другое дело — наши коммунисты-старики. Но это у них не от Маркса — от Сталина. А ведь известно, что Сталин извратил марксизм: воскресил патриархальную семью, запрещал аборты, а с сороковых годов благоволил к религии... Все это черты не марксизма, а царизма и средневековья. Наследие проклятого прошлого.

    Так что если одногруппники повально читают газету "Спид-инфо" — не за что их упрекать. В конце концов, анатомия и физиология тоже отрасли науки. Я сам пострадал, ибо в детстве этой информацией не владел и получил ее в неожиданный момент. Не вижу причин скрывать ее от масс. Но и ограничиваться ею нормальный человек не будет. Если же он читает не только "Спид-инфо", но и политическую прессу, дела обстоят замечательно. Любознательность вообще хорошая черта.

    Однако есть и другие стороны проблемы. В девяностые годы вверх пошла кривая венерических заболеваний, число изнасилований. Это не радует. Кроме того, я по-прежнему считал преступным и недопустимым рождение детей — ведь правители делают из них рабов и пушечное мясо, угнетают физически и духовно.

       Но если влюбленные никого не принуждают, не разносят болезни, не рожают детей в рабство подлым правителям — то пусть себе делают, что хотят.

       Лично у меня были тогда другие заботы. Как сейчас помню: сидит наша староста группы на перемене за партой, и читает очередной пустейший гороскоп: "Тельцы ценят красоту женского тела..." Обернув ко мне раскрашенное косметикой лицо, противно гримасничая и моргая на все лады глазками, манерно тянет: "А ты ведь тоже Телец. Ты вот — ценишь красоту тела? Что-то не заметно". Я сковал лицо железной невозмутимостью, будто и вопрос не ко мне. А сам думаю: "Глупость какая. Ну, ценю — и что? Неужто время на это тратить? На носу — столкновение Ельцина с парламентом, листовки надо клеить с лозунгом "нет-нет-да-нет", подписи собирать за проект Слободкина, а вечером в полседьмого собрание..."

    Вот еще одно воспоминание из эпохи "сексуальной революции". Нашел на лавочке желтую газетенку и читаю: Ленин якобы не имел детей потому, что был "скрытым гомосексуалистом"! И глупо, и смешно, и заказчик очевиден. Так и написали: "Если бы он не стал политиком, то был бы гомосексуалистом". Интересно, а если бы Ельцин не стал президентом, в какой бы он подворотне... Ладно, не буду уподобляться невежде из бульварного листка — ему конечно виднее, кем был бы Ленин...

    Ох, карлики духовные, психоаналитики доморощенные! Дедушка Фрейд надрал бы таким психоаналитикам уши. Все проще: "Незримая тень господствующего класса ложилась в глазах Ленина на всю человеческую культуру". Разъясню подробней.

    Чужие страдания революционер ощущает, как свои. Он знает причины и виновников этих бед. И потому ежедневно, ежечасно его давит одна мысль: "Мной правят негодяи, грабят богачи, пытаются обмануть церковники и продажные журналисты. Каждое их слово — ложь, каждое их дело — грабеж и насилие. Я живу в тягостном и ненавистном мире, который надо менять. Этой цели подчинены все мои усилия, вся моя жизнь. Для успешной борьбы нужна мобильность, свобода от семейных обязательств, готовность идти на жертвы, отсутствие зацепок для шантажа спецслужб — будь то любовь к жене и ребенку, или какой-то компромат. Поэтому я должен себя во всем ограничить. Вознаграждением за этот аскетизм, спустя годы, станет кровавое зарево победы, мести и свободы! А сегодня надо держать себя в руках, в железных тисках."

    Это мироощущение не дает человеку полностью растворяться ни в любви, ни в науке, ни в искусстве, ни в природе. Ко всему примешиваются: ярость против режима, страх перед его спецслужбами, возмущение его преступлениями. От правительства постоянно ждешь новых насилий, обманов, грабежей — и всякий год опасения подтверждаются!

    Как вы думаете — возможна любовная идиллия при таком восприятии мира?

***

    Да... Захоти я познакомиться с девушкой — можно было б на студенческую вечеринку пойти. Она сразу после сессии была, тридцатого января. Но в этот день я был занят. Именно на тридцатое наметили первую восстановительную конференцию местной организации КП РСФСР. Что из нее вырастет — никто не знал. А выросла местная КПРФ. Я присутствовал при ее рождении. Более того, был полноправным делегатом.

       Конференцию организовала Соцпартия, но были избраны и члены РКРП — ведь надеялись-то на объединение всех компартий. Делегатов от нашей партии было двадцать два. Меня и Крестного выдвинули вероятно потому, что помнили наше участие в перерегистрации коммунистов, когда мы в ДК Орджоникидзе сидели над списками. Сыграла роль и наша молодость — я уже писал, какое впечатление производили на стариков молодые лица. Районное собрание коммунистов прошло в правом крыле этого же здания. Туда приехал редактор "Нашего выбора" Хабибуллин, пришел Вожак, а за столом президиума сидели прежние руководители райкома партии — Мухраков и Судаков. Собрание было многолюдным и шумным, пожилым коммунистам надо было выговориться. С момента запрета КПСС они не встречались, за это время у них накопилось много обид на Ельцина. Пенсионеры столь гневно выкрикивали проклятия в адрес президента, будто тот мог их слышать. Собрание затянулась до позднего вечера, дисциплина хромала — оборотная сторона раскованности. Список делегатов приняли единогласно, открытым голосованием. Взметнулись вверх десятки рук — и вот я уже делегат конференции.

    Назначена она был на 11 утра, в беломраморном Общественно-политическом центре, где сейчас размещается Госсобрание РБ. Лютые крещенские морозы шли к концу, но все же было холодновато. Мы с Крестным встретились в полдесятого на остановке, покатили в троллейбусе на улицу Фрунзе. По пути Крестный рассказывал мне, как в молодости собрал коллекцию инструментов и деталей, и рабочие к нему обращались в случае нужды за дефицитными запчастями — он их давал бесплатно. Поведал и о том, как в юности играл в драмкружке роль Черта в любительском спектакле, как сидел в армии на гауптвахте — его ложно обвинили, будто он пронес водку на территорию части. Пришлось ему отсиживать за другого. Слушая Крестного, я увлекся и не обратил внимания, что в троллейбус вошла бабушка. Она обратилась ко мне: "Молодой человек, вы не посадите меня?" Ее вопрос показался мне двусмысленным: я ведь не прокурор. Но место старушке уступил.

    Приехали. Снаружи здание напоминало Дом Республики, бывший обком партии, находящийся неподалеку. Многоэтажный куб из белоснежного мрамора. Заходим, подымаемся по широченной лестнице. Позолота, мягкие красные дорожки, хрустальные люстры с висюльками... Великолепие просто ошеломляло. Это вам не самарский подвальчик на улице Венцека... но я забежал на год вперед. Вернусь в холл общественного центра. Там была уже развернута торговля прессой: на лотках Соцпартии лежали "Правда", "Советская Россия", "Гласность" и местный "Наш выбор". Активисты РКРП предлагали "Народную правду" и "Молнию".

    У стен стояли столы для регистрации делегатов. На конференцию допускались журналисты и другие приглашенные. Они получали голубенький "пригласительный билет", а дружинники в дверях проверяли его наличие. Делегатам выписывали мандат для голосования, он был красного цвета, без номера. Когда голосуешь, надо его подымать над головой. Системы электронного голосования в зале не было, ее поставили позже. Именно там заседают сейчас депутаты Госсобрания.

    Уютно, просторно. Но вот что угнетало: насколько роскошным был интерьер — настолько тусклыми, не запоминающимися, однотипными были лица съехавшихся со всех районов Башкирии номенклатурных чиновников среднего звена, собранных Соцпартией. Эти безликие лица и грузные неповоротливые фигуры в стандартных костюмах сразу заставили вспомнить сатирический фильм Эльдара Рязанова "Забытая мелодия для флейты" и песенку оттуда: "Мы бумажные важные люди, мы и были, и есть, мы и будем". Как-то не верится, что из этой бюрократии выйдут ораторы и трибуны, бунтари и герои, способные повернуть вперед колесо истории. Это — будущие революционеры? Не смешите меня! О революции они и не думают. Я глядел то на одного, то на другого отставного канцеляриста, и пытался представить его на баррикадах, с автоматом руке. Нет... Что-то тут не так. Я не туда попал, хотя здесь тепло и уютно.

    То же самое ощущали другие радикалы из РКРП. Вожак нас давно предупреждал, что Соцпартия хочет всех объединить на программе очень умеренной, социал-демократической, вовсе не революционной. Говорил и о том, что мы будем этому сопротивляться — с такими людьми нам не по пути. Они хотят постепенных реформ в духе Горбачева, но в стране произошел переворот, на дворе дикий капитализм, а значит мы должны взять курс на революцию — реформы тут не помогут...

    Действительно, КПРФ не стала коммунистической партией. Более того — постепенно превратилась в партию правую, буржуазно-консервативную. Лучшее исследование о КПРФ — это книга депутата Олега Шеина "КПРФ на запасном пути российского капитализма". Изучив путь КПРФ с 1993-го по 1998 год, приведя множество цифр и фактов, автор заключает: "Маркс и Ленин выступают за уничтожение частной собственности — КПРФ против. Маркс и Ленин за отмирание государства — КПРФ против. Маркс и Ленин материалисты — в КПРФ идеалисты и православные верующие. Маркс и Ленин за всемирное объединение рабочих для борьбы с капиталистами — КПРФ за союз русских рабочих с русской буржуазией против Запада. Маркс и Ленин говорят, что общество расколото на классы с разными интересами — КПРФ отрицает не только диктатуру пролетариата, но и классовую борьбу". Вывод Шеина: по всем параметрам КПРФ не является коммунистической партией.

    Создание КПРФ, как я сейчас понимаю, было успешным ходом Кремля. Уже в октябре 1993 года Зюганов призвал массы не к участию в революции, а к дезертирству. И в дальнейшем КПРФ уютно устроилась в нише "вечно вторых", не покушаясь серьезно овладеть государственной властью в России. Но это к лучшему. Если бы такие "коммунисты" пришли к власти — их практика стала бы позорной дискредитацией идеи коммунизма.

    Была ли КПРФ социал-демократической, как утверждал Вожак? Вообще-то, коммунисты могут сотрудничать с социал-демократами. Но, замечает Шеин, социал-демократы Запада по крайней мере выступают против национализма и расовых предрассудков, за демократические права на профсоюзы, митинги, забастовки, альтернативную воинскую службу, свободу передвижения и вероисповедания. КПРФ с рабочим движением не связана, выступает за "великую Россию", заключает союз с православной церковью против атеизма, тесно связана с крайне правыми группами и партиями. "То есть" — заключает Шеин — "вопреки расхожему мнению КПРФ не является социал-демократической реформистской партией, а ее лидеры не являются оппортунистами. КПРФ никогда не была частью левого спектра. Это ПРАВАЯ партия. Поэтому критиковать ее членов за "отступничество" просто нелепо — им не от чего было отступать."

    Шеин свою книгу написал в 1998 году. Но любая партия живет, меняется. И КПРФ до своего падения тоже докатилась не сразу, в ней были разные люди и группы: радикалы и умеренные, интернационалисты и шовинисты-государственники. В 1993 году нам еще не было ясно, в каком направлении будет она развиваться. То же самое, впрочем, можно сказать и об РКРП. Как ни грустно, и ее затронул впоследствии процесс вырождения и расколов. Но если уж я пишу о 1993-м, то вернусь к тогдашнему восприятию, когда и сам я был политически наивен, и негативные тенденции в компартиях еще не оформились (а тем более не победили). Да и у всей России был другой вариант развития: парламентская республика. Девяносто третий — год огромных возможностей. Утерянных, как мы теперь знаем.

    Продолжу повествование. Как Маркс говаривал, это "взгляд на историю с точки зрения того, кто ее творит. А не того, кто после событий восклицает: легко было предвидеть! не надо было браться!".

    На конференции Валентин Никитин, лидер Соцпартии, зачитал отчет об итогах регистрации коммунистов, рассказал о проекте устава и программного заявления будущей партии. Выдвинули делегатов на "объединительно-восстановительный" съезд Компартии РСФСР — тот самый, учредивший КПРФ в московском санатории на Клязьме. Выступали незнакомые мне представители из районов — Янборисов, Даутов, Рычков и другие. Наш Майор из РКРП кратко рассказал о положении на предприятиях города. Все это продолжалось часа три.

    В перерыве мы отправились в буфет. По тем временам он был роскошным. Дешево и вкусно, бутерброды не только с ветчиной, но и с красной икрой, по смехотворно низким ценам. В то время мы редко видели эти продукты на прилавках, разве что в "комках" за бешенные деньги. А тут — праздник вкуса! Это опять благодаря связям с чиновниками и директорами. Если такие бутерброды часто кушаешь, то перерождаешься. Но мы с Крестным съели только парочку. Вернулись в зал.

    Слово взял красноречивый Янгиров из Соцпартии, и призвал поддержать предложенную программу. Тут на трибуну вышел наш Комбриг, и с армейской прямотой начал рубить раскатистым басом:

    — Товарищи! Если мы коммунисты — мы должны объединяться на программе коммунистической. А не социал-демократической. То, что нам предлагают — это программа социал-демократии. Это не марксизм — это оппортунизм. Коммунисты такую программу принять не могут. Нас она заведет в тупик. Это соглашательство. Наша партия, РКРП, уже зарегистрирована в Минюсте. Наша партия последовательна. Ее программа радикальна. Я предлагаю если и не принять нашу программу полностью, то хотя бы учесть наши наработки. Под той программой, которая здесь предложена, мы объединиться не можем. Она — продолжение горбачевщины.

    Выступление Комбрига вызвало волнение в зале. Вообще, он любил повторять одну и ту же мысль на разные лады, чтобы она дошла даже до самого тупого из присутствующих. Так что иногда при его выступлениях мне было скучно — я с первых слов понимал суть дела, а он еще полчаса вбивал одно и то же. Но здесь это было оправдано. Зал всполошился. Вновь на трибуну поднялся златоуст Янгиров, и поспешил сгладить острые углы, упирая на то, что РКРП немногочисленна, нужно учитывать мнение всех, кого нарегистрировали в эти месяцы. А их тысячи. И они поддерживают умеренную программу.

    После этого вылез на трибуну седой старик Глухов из Соцпартии, и начал речь со своей коронной фразы: "ТроцкизЬм или ленинизЬм? Вот как стоит вопрос, товарищи." Обвинения Глухова в адрес РКРП были стандартными: излишний радикализм, преувеличение роли рабочего класса, недооценка мирной работы в парламенте, митинговщина.

    Наконец, взял слово Вожак. Он сказал, что возможность мирной работы в парламенте — это сегодня иллюзия. Ельцин покушается на парламент что ни день, и в конечном итоге решать будет сила. Учтите — улица идет за Анпиловым, его митинги сбирают сотни тысяч. Программа будущей КПРФ — это программа умеренная, социал-демократическая. Чтобы это доказать, Вожак множество раз цитировал отзывы Ленина о социал-демократах и проводил параллели с программой КПРФ. В то же время — вкрадчиво добавил Вожак — РКРП открыта для сотрудничества с той компартией, которую создадут в Москве. Но входить в нее не намерена.

    Естественно, голосование по предложениям оказалось не в нашу пользу.

    После этого от Соцпартии выступил Ринат Хабибуллин, и его снисходительный тон обижал нас даже больше, чем содержание речи. Смысл такой: вас мало, а мы сильны. Или вы нам подчинитесь, или мы выставим вас за дверь, как раскольников.

    Что оставалось Вожаку? Сказать: "я сам от вас уйду"? Он так и сделал, правда многословно, вежливо, с реверансами. Вместе с ним ушли и мы — 22 делегата от РКРП.

    В результате данной конференции была образована Коммунистическая Партия Республики Башкортостан (КПРБ), ее возглавил Валентин Иванович Никитин. Формально она была независимой партией местного масштаба, фактически же — входила в КПРФ Геннадия Зюганова как местная организация.

***

    С первого по восьмое февраля я отдыхал. Партийной работы было мало. Иногда ездил по различным точкам сбора, и отвозил Комбригу или Вожаку собранные за слободкинский проект подписи. Вот листаю старый блокнот и вижу: "подписи из Мелеуза", "подписи из Нуримановского района", "из Белорецка" — и условленные места встреч с курьерами.

    Но было время у меня и для зимних прогулок, любования природой, общения с одногруппниками. Клипы смотрел по телеку, прерываемые рекламой соуса "Анкл Бэнс" — ныне уже забытого, наверное. Заглядывал я и на старую тусовку, к Токарю. Рассказал пацанам о конференции. Они слушали, затаив дыхание.

    А в студенческой группе у нас оформлялась новая традиция: пьянка через каждые две недели. Всякий участник ее приносил пузырь водки и пачку пельменей.

    — Знаешь, одна бутылка на две недели стресс снимает — делился впечатлениями Стас. Затем бутылки ему стало хватать на неделю. Так и до двух дней допиться можно...

    Я на эти вечеринки не ходил — неинтересно было. Правда, с весны мне тоже пришлось на пьянках бывать, только не студенческих. Но зимние каникулы были у меня безалкогольными.

    Телевизор смотрел. Видел выступление президента Клинтона, где он грозился "уничтожить в США жизнь на пособие, и систему льгот в том виде, в каком мы ее знаем". Заявление исторического масштаба. Почти по Достоевскому. Если коммунизм мертв, то все позволено! Я это предвидел еще в марте 1990 года, когда книжку о социализме писал: вот исчезнет противовес в виде СССР и протестного движения — и начнут на Западе все льготы сворачивать, отбирать подачки. Деградируют до "социального апартеида". Одним все, другим ничего. Когда уйдет прежняя элита, по старой памяти боящаяся революции — придут молодые волки, и стесняться не будут. Все отберут, на фоне пассивности народа! Общество поляризуется, вновь появится нищий пролетариат... Помню лозунг на одном из наших митингов: "Довольно спать, отнимут и кровать!". Льготники и пенсионеры в наши дни уже ощутили это. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

    То же самое — в духовной культуре. Начали с подкопа под материализм ради "свободы мнений", потом введут урок "закона божьего" — а закончат святой инквизицией! Помяните мое слово.

    То же самое — в политике. Отказались от диктатуры пролетариата в пользу "демократии", потом ее свели к "демократии для богатых", а закончат диктатурой богачей, спецслужб и церковников. И самое ужасное: кто лишаться своих прав не хочет, кто церковь лбом обивать не хочет, кто тиранию ненавидит — тех объявляют "левыми экстремистами"!

    Ну да ничего. Когда власть опьянена мнимым всесилием, то она вырождается в касту, неспособную маневрировать. Рано или поздно это доводит ее до краха. Всех озлобляет ее политика: не только рабочих, но и средний класс. А уж тогда... Как это у Горького? "Почувствуют люди свою обиду, вырвутся из терпенья — и что же это будет? Небо кровью забрызгают, и земля в ней как мыло вспенится." Предупреждал ведь Алексей Максимович! Как об стенку горох.

    Смотрю дальше новости. Америка далеко, а что у нас творится! Разруха. Хозяйственные связи распались окончательно, заводы стоят, идут сокращения. Безработица уже до десяти миллионов доходит. Оставшимся работникам задерживают зарплату месяцами, общий долг по зарплате — двести двадцать миллиардов рублей. Инфляция галопирует, денежная эмиссия идет на триллионы. Поэтому предприятия меж собой рассчитываются "бартером", т.е товарами, а денег не берут. Взаимная задолженность предприятий — два триллиона рублей. 15 процентов заводов и фабрик убыточны. Полным ходом идет приватизация, ее сопровождают заказные убийства конкурентов. На улицах взрываются бомбы, звучат автоматные очереди. Настоящий террор. Жаль, не революционный — бандитский. Число разбоев выросло вдвое, всех преступлений — на 30 процентов. На окна люди ставят решетки. Заказывают железные двери. Открытое общество...

    Зарплату рабочие уже таскают в портфелях. Но купить на среднюю зарплату можно: рыбы в тринадцать раз меньше чем в 1990-м, масла, хлеба или картофеля — в десять раз меньше. Потребляют на четверть меньше молока, на 15 процентов мяса, на 30 процентов фруктов, на 20 процентов сахара. В два раза меньше покупают одежды и обуви. Это из-за бешенного роста цен на товары и платные услуги. Цены выросли в шестьсот раз по отношению к 1990 году, прожиточный минимум вырос в девять раз. Половина населения имеет зарплату ниже минимума — ниже двух тысяч. Семь миллионов россиян имеют доход менее тысячи рублей в месяц. Впрочем, быстро растет зарплата у работников гос. аппарата, которые и довели страну до такого положения. Себя не забыли. Два миллиона долларов выделили на реставрацию дачи Ельцина, несгибаемого борца с привилегиями...

    Хасбулатов выступил против "шоковой терапии" в моей любимой телепередаче "Парламентский час". Я слышу фрагменты его речи: "Президент не справился со своей задачей.." Ну, кто сегодня из российских депутатов осмелится ТАКОЕ сказать? Никто! Рабы. Верноподданные холопы. Шуты. Марионетки.

       А Руслан Имранович тогда и о главе правительства добавил: "... Гайдар нанес экономике огромный ущерб. Россия движется по латиноамериканскому пути в его худшем варианте"...

       Люди протестуют. В нашу "Трудовую Россию" идет приток, по телеку показывают "марш пустых кастрюль", организованный Анпиловым. Голодные женщины и старики выстроились в шеренги, идут по улицам... Тысячи ложек ритмично ударяют в стенки кастрюль, и в этом печальном звоне слышны грозные ноты.

***

    Моя мама в то время работала в научном центре "Реактив", около староуфимского завода. Разваливалось производство, культура, наука. Это отразилось и на маминой работе. Прекратились поставки оборудования, приборов, инструментов, газа для хроматографии. Начались невыплаты зарплаты. Целая плеяда лучших научных сотрудников уволилась, ученые искали возможность как-нибудь прокормиться.

    В 1990 году у нас на сберкнижке было несколько тысяч — накопления покойной бабушки. Инфляция их уничтожила. Что было делать? Отец пытался, в дополнение к работе, наладить частный бизнес. В те времена это было опасно, но возможно. "Надо вернуть себе то, что украло государство" — так он объяснял мне свое решение. Я не осуждал его за это. Но уж больно он был податлив к влиянию телевидения. Я уже рассказывал, как он мага Кашпировского слушал, раскрыв рот. С детства отец был воспитан на преклонении перед Сталиным, а теперь вот становился "рыночником", расхваливал капитализм в США. Бытие определяет сознание...

    — Рынок у нас нецивилизованный — говорил он — в США такого нет. Там ИНСТИТУТЫ развиты, там все по закону. Весь мир так живет. Россия не той дорогой пошла, хотя революция была неизбежна, царизм был гнилой. Сталин был великий деятель, конечно. Государственник. Его весь мир боялся, перед ним Черчилль стоял навытяжку. Но выяснилось, что экономика неэффективно работает. Разве можно все запланировать? Вот и завозили в Узбекистан валенки, а в Воркуту крем для загара...

    — Хм. А разве весь мир живет как в Штатах? — отвечаю я — развитых стран только 20 процентов. Их жители — "золотой миллиард". А как живут остальные? Например в Азии, Африке, Латинской Америке?

    — Их подводит национальный... как это? Мен-та-ли-тет. Он в генах у них. Латиносы привыкли карнавалить вместо работы, негры только вчера с дерева слезли, азиаты тоже народ некультурный. У них нет настоящего капитализма, у них феодализм. А капитализм в Америке, и мы должны к такому же стремиться.

    — Извини, папа. То что ты про латиносов и негров говоришь — это настоящий расизм, в духе Гитлера. Получается, одни народы полноценные, а другие нет? И неправда, что там феодализм. Где там феодалы? Там фабрики работают! Например, фирма "Монсанто" и другие. Там рынок, просто грабительский. США потому и богаты, что слаборазвитые страны их ресусами снабжают. Неоколониализм. И нам никогда не стать как Америка, для этого надо войну со всем миром развязать, а у нас промышленность развалена. Да и несправедливо это будет. Потому что одним от войны прибыли, а другим похоронки.

    — Можно подумать, от вашей революции похоронок не будет...

    — В революцию люди сами идут, сознательно. Не по приказу. Поэтому революция гораздо справедливее, чем война между народами...

    Так вот и спорили. Иногда в этих спорах участвовал дядя Саша — Александр Николаевич... скажем, Дьяконов. Этот смышленый ясноглазый старик, активист РКРП, был живым опровержением стереотипа, будто в нашей партии сплошь состояли крикуны и недоумки, дубовые сталинисты (так нас в те годы изображала пресса). Дьяконов — один из лучших моих партийных товарищей. Он в числе первых пришел к Вожаку и "восстановился" в РКРП после запрета компартии. При этом крайне отрицательно относился к Сталину. Родные Дьяконова безвинно пострадали от репрессий. И дядя Саша считал великой заслугой Н.С. Хрущева доклад на 20-м съезде, разоблачивший культ личности. Коммунистом он был убежденнейшим, во всех акциях РКРП участвовал с воодушевлением. Дядя Саша был любознателен и постоянно развивался. Причем не только политически, но и культурно, и профессионально. На протяжении всей жизни он стремился узнавать новое, был начисто лишен догматизма. Считал, что социализм не противоречит демократии, а предполагает ее. Остро критиковал застойные времена, призывал однопартийцев понять — почему люди временно отвернулись от коммунизма, от каких вещей нам надо избавляться, что именно прогнило в практике и устарело в теории. Те же вопросы волновали и меня. И дядя Саша был не один такой в РКРП. Таким был и Крестный, и другой активист — Василий... скажем Пшеницын, выступавший за социалистическую многопартийность... Очень разные люди состояли тогда в нашей партии. Дядя Саша жив и сейчас. В 2007 году ему исполнилось 85 лет. В то время он был еще очень бодр. Беседовать с ним было интересно. Мы пили чай по вечерам у меня на кухне, за круглым столом. Отец горячился, перебивал, срывался на крик и ругань. А Дьяконов после говорил мне, спускаясь по лестнице (я его всегда провожал до остановки):

    — Сложно с твоим отцом спорить, ему недостает культуры полемики... Он у тебя американист. В его голове застряли все штампы, которыми кормит нас пресса. Причем как сталинские, так и рыночные. Какая-то окрошка. Вот принесу я книгу со статистикой: "Оборотная сторона США". Сейчас это особенно поучительно.

    ...Отец взялся было читать эту книгу, но не смог ее осилить — а я проштудировал с карандашом в руках. Да, Америка — не рай.

***

    Восьмого февраля вышел на учебу с каникул. У нас появились новые предметы — теоретическая механика (по сути, сопромат), физическая химия, основы метрологии. Механику вела Хлесткина. Она была очень придирчива, ее предмет был для мeня сложнейшим. Экзамен сдал на тройку, недотянул поэтому до "красного" диплома. Сдавал курсовой и обнаружил страшную черту Хлесткиной — каждый раз она указывала на ошибки, я их исправлял, но в следующую проверку она забывала о старых пометках, отыскивая новые огрехи. Часть исправленного мною она переправляла на прежний лад, и потому казалась мне взбалмошной. Эпюры. Расчет соединения резьбой, заклепками. Расчет установки на ветровую нагрузку... Боялся я Хлесткиной как огня, не мог понять ее логику.

    12 февраля я завел тетрадь по метрологии и стандартизации. Этот предмет преподавал Риф Башаров — знающий препод, с лицом вечно серьезным, даже несколько сумрачным. Суть предмета: как оформлять дипломы, курсовые, диссертации. Какого размера должны быть поля, как заполнять штампы внизу страниц, как нумеровать по ГОСТУ. Напомню, что чертежи и текст в то время не печатали на компьютере, а писали и чертили от руки... Это многое объясняет в тогдашней жизни студентов. Кстати, цифровой фотографии тоже не было — в те годы пленку проявляли химическим составом... И магнитофоны были аналоговыми, не цифровыми. Таковы приметы того времени.

    "На сладкое" я оставил рассказ о моем любимом преподавателе, одним их лучших популяризаторов науки. Причем, как я подозреваю, не только в Башкирии, но и в России. Я говорю о Федоре Афанасьевиче Чегодаеве, преподавателе физхимии. Сейчас он уже не работает в УГНТУ — вышел на пенсию, подрабатывает в школе. Выдающийся человек. Лет шестидесяти, коренастый, крепкий, ростом невысокий, лысоватый. Нос картошкой. Это был выходец из деревни, этакий новый Ломоносов, талант-самородок, блестяще владеющий предметом и способный объяснять сложнейшие вещи просто, на ярких примерах. Объем лекций по физхимии был огромен, просто не умещался в голове, какой бы цепкой памятью не обладал студент. Но благодаря увлекательности, строгой логике и множеству примеров все газо-жидкостные процессы проходили перед глазами аудитории, будто заснятые на кинопленку. Правда, Федор Афанасьевич частенько отвлекался и уклонялся в сторону от содержания лекции. То разговор свернет на загадку происхождения нефти, то на природу шаровой молнии, то на свойства биополя... Все ему интересно, его знания энциклопедичны. Наши лоботрясы частенько этим пользовались, чтобы отдохнуть от записывания — заставляли Федора Афанасьевича съезжать с темы лекции. Часто возникали забавные сценки — на серьезные вопросы Чегодаева студенты отвечали нарочито глупо. К примеру, так:

    Чегодаев: — Кто мне ответит, что устойчивее: бензин или масло ? Подсказываю. На открытом воздухе ведро бензина исчезнет быстрее, чем ведро масла...

    Вовчик: — Еще быстрее золото исчезнет!

    Чегодаев: — Это уже не физхимия, это экономика. На самом деле масло устойчивее бензина. И вот спрошу: куда сдвигается равновесие? Проще говоря: если неустойчивая система борется с устойчивой, то какая победит?

    Полгруппы: — Устойчивая победит!

    Другая половина: — Победит неустойчивая!

    Студент Фанур: — Победила дружба!

    Чегодаев: — Что за шутки... На самом деле побеждает неустойчивая — она агрессивнее. Вы слушайте, не вертитесь!

    Вовчик: — Не могу. У меня геморрой.

    Чегодаев: — Нет, у вас дисциплины нету. Вы свою соседку больше слушаете, чем меня. Вон как ухо-то приложили...

    Вовчик: — Ревнуете?

    Чегодаев: — Хамите... Ладно, теперь об агрегатных состояниях. Тут не все так просто, как кажется. Вот скажите, сироп в каком состоянии: в жидком, твердом, газообразном?

       Фанур: — В газообразном!

       Чегодаев: — Перестаньте... Так, Мухина, вы спите или слушаете меня ?

       Денис Баранкин: — Сплю...

       Чегодаев: — Ребята, не балуетесь. Пришли на уроке работать — работайте!

       Вовчик: — Платят хреново!

       Эту реплику старик предпочел не расслышать... Я утрирую, конечно — большей частью лекции были серьезными. Но и без веселья не обходилось. А на всю жизнь я запомнил вот какой завет Чегодаева:

    — Я учу вас не сведениям, их вы в любом справочнике найдете. Я учу вас МЕТОДУ МЫШЛЕНИЯ. Если отработаете верный метод — сами найдете все нужные сведения и решите любую задачу. Не только по физхимии.

***

    Редактор "Нашего Выбора" Ринат Хабибуллин решил после партконференции как следует пропесочить нашу РКРП, идеологически "подтянуть" нас... до зюгановского уровня. Тянуть пришлось вниз. В февральском номере он опубликовал статью "Кто такие "друзья рабочих" и как они воюют против социал-демократов". Заголовок похож на ленинский, но содержание статьи обратное. Ринат упрекал РКРП за отвержение демократии, подчеркивал непроработанность схемы выборов по производственным округам, отрицал пригодность "диктатуры пролетариата" для современного общества.

    Мне тогда казалось, что его обвинения построены на песке. Программа РКРП не только признавала демократию, но и предлагала самоуправление на предприятиях, сменяемость депутатов по требованию избирателей. Теперь начет призывов к "диктатуре пролетариата". Суть любой власти — это диктатура, диктат какого-то общественного класса. Но форма этой диктатуры может быть демократической (если власть выборная), а может быть тиранической. Так вот РКРП предлагала выборную власть, с предприятий. По форме это широкая демократия, самоуправление. Но по сути — диктатура трудящихся, ведь решения принимаются только ими, только в их интересах. Диктатура трудящихся в форме самоуправления, в форме выборов в Советы. Что тут непонятного? А если не трудящиеся будут править, если не в их интересах управляется общество — то в чьих? В интересах горстки богачей, "национальной элиты"? В общем, статья Хабибуллина мне тогда не понравилась.

    Позже я отнесся к статье объективнее. В юности меня ослепляла Программа, и я как-то не придавал значения тому, что часть анпиловцев удивительным образом сводит "диктатуру пролетариата" к диктатуре диктатора. Я имею в виду сталинистов. А руководство партии лавирует между разными группами внутри РКРП, вместо того, чтобы следовать своей Программе. Загоняет проблемы вглубь, чтобы не оттолкнуть людей, не допустить раскола...

    Однако в "Нашем выборе" была критика "справа". Ее целью было перетащить неустойчивых людей из РКРП в ряды КПРФ. Надо сказать, РКРП в долгу не осталась. В "Народной правде" напечатали статью: "Два съезда — в Москве и под Клязьмой". В ней об учредительном съезде КПРФ, прошедшем 13 февраля, писалось в таком духе: "На высшем уровне было принято решение через старых аппаратчиков воссоздать внешне коммунистическую партию, и утопить подлинных коммунистов в этой партии. Это старый прием, когда сверху создают большую, аморфную и недееспособную структуру, чтобы утопить в ней все здоровые силы. КПСС тоже объединяла всех и вся, поэтому она и нашла свою гибель. Люди, слабые и безвольные в прошлом, начали вдруг действовать быстро и решительно. Вывод: за ними стоят госструктуры, которые дали им "добро" и поддержку... Местную организацию РКРП мы начали создавать вдвоем с инженером предприятия, где я сейчас работаю. Два года без связей, под прессингом, в условиях полуподполья мы делали все возможное, чтобы партия не умерла. Собрали десятки людей. А теперь бывшие партаппаратчики, которые и сейчас неплохо устроились, прослышали о восстановлении компартии, зашевелились, стали перетягивать к себе наших людей. Я разговаривал с рабочими нашего завода: они за этими ребятами идти не хотят. В свое время уже находились. Хватит. Грустно, обидно за рядовых коммунистов, которых сначала предают, а потом одурачивают". Ограничусь этой выдержкой. Хотя были там и другие статьи: "Слепые поводыри", "Кочующая номенклатура", впоследствии радикалы вообще горы бумаги исписали, критикуя КПРФ.

       Перевернув страницу февральской "НП" с критикой Зюганова, я прочел в разделе юмора: "Сенсация! В наш магазин завезли ковры-самолеты. Правда, ковер бракованный, а от самолета лишь цена".

***

    Да, а где я "Наш Выбор" купил, по-вашему? В киоске "Уфа-печать"! Вот какие времена были — оппозиционные газеты в государственных киосках продавали. А дело в том, что Ельцин все сильнее давил не только на парламент, но и вообще на систему Советов, в том числе и местных. И потому эти местные Советы открыли для оппозиции "зеленую улицу". Торговать прессой, получать залы для собраний, проводить митинги — стало легче легкого. Как Ельцин сморозит очередную угрозу против парламента — так мы митинг протеста делаем, а Горсовет его разрешает свободно. Исполком тоже не противодействует, хотя тут другая причина: суверенитет Башкирии боятся потерять, коли Ельцин укрепится...

    Провокации следовали постоянно. 20 марта Ельцин выступил по двум каналам телевидения и объявил указ "об особом порядке управления". Этот указ всеми был отвергнут, как незаконный — и Верховным Советом, и вице-президентом Руцким, и Конституционным судом, и генеральным прокурором. Депутаты срочно наметили на 26 марта внеочередной Съезд. Вопрос один: "О сохранении конституционного строя Российской Федерации

    Ельцин вновь и вновь зондировал почву для переворота, постоянно выступал с незаконными призывами к разгону парламента. Так что наши акции протеста шли чуть не каждые две недели. С этих митингов к нам потекли люди. Ситуацию в стране я уж описывал — положение аховое. Так что вслед за стариками к нам потянулись и молодые рабочие, и студенты.

    Столько этой молодежи набралось, пестрой и разношерстной, что решили они как-то организовываться. Естественно, первыми это предложили парнишки из ВЛКСМ. Но наши радикалы: анархист Баламут с его братвой, анпиловцы Ультра и Фантомас, да и примкнувшие вольные тусовщики идти туда отказались. По той же причине, что и я. ВЛКСМ — умеренная, скучная, бюрократическая структура, все решается в Москве, никакой инициативы... Нет уж. Наши молодчики решили сколотить независимую группировку, для чего провести сходняк. Он прошел на лестничной клетке какого-то подъезда в Инорсе. Может, там еще мемориальную доску повесят.... Обстановка неформальная — дальше некуда. Я на эту сходку не смог прийти — то ли учеба навалилась, то ли простыл, — но послал туда письмо. Призывал сомневающихся вступать в РКРП, а если их отпугивает старая номенклатура и сталинисты, то молодежь как раз и должна их влияние "нейтрализовать", как я выразился. Будущее ведь за молодежью, у нее новые подходы... Мое письмо на сходке зачитали и приняли к сведению. Но предпочли не вступать ни в какие партии, а создать уфимский Революционный Коммунистический Союз (РКС), без лидера. Махновская вольница! Ну и программа у них была — загляденье. Окрошка из анархизма, марксизма и радикализма самых ярко-красных тонов.

    Цитирую: "РКС — боевая революционная организация, свободная от оппортунизма и вооруженная великим учением Маркса-Ленина-Сталина-Троцкого" — вот такая каша. Цели: "восстановление СССР как рабочего государства как бастиона Мировой революции, в границах 1985 года. Ликвидация частной собственности. Заводы — рабочим, земля — колхозному крестьянству... Непримиримая борьба с антикоммунизмом. Борьба за пролетарский интернационализм и дружбу народов. Замораживание цен, национализация частных банков и бирж, передача финансовой системы под контроль рабочего государства, национализация предприятий и установление на них рабочего контроля. Ликвидация безработицы". Эпиграфом их листка "Товарищ" были слова Фарабундо Марти: "Если историю нельзя делать пером, то ее надо делать винтовкой!"

       Сотрудничать с РКРП они не отказывались, а нам их помощь нужна была. Ведь перед каждым митингом, каждые две-три недели, надо пригласительные листовки клеить по городу, да плюс "заборная война", да плюс сбор подписей за конституцию Слободкина, да листовки к референдуму 25 апреля... Впрочем, сбором подписей была занята не вся молодежь, а только анпиловцы.

***

    Своими угрозами Ельцин толкал местные Советы в наши объятия. И каждому из нас в районном Совете выдали ксиву с печатью, что мы — члены инициативной группы. По закону, никто не имел права нам препятствовать в агитации за проект Слободкина. Но ведь это, в сущности, агитация за тот общественный строй, которого мы добиваемся, за социализм. Нам же неизбежно зададут из зала вопросы, как такого общества достичь реально, и мы ответим: через создание Советов рабочих, через участие в радикальном коммунистическом движении. То есть революционным агитаторам был теперь вполне официально открыт доступ на предприятия и в учреждения.

Мы не замедлили этим воспользоваться. Пикеты у проходных, собрания на предприятиях и по городу проводились теперь чуть не каждые три дня.

    Чудесно! Но если Верховный Совет и Съезд народных депутатов покорится Ельцину, уступит ему свои законные права, и вообще пойдет на сделку — тогда нас так возьмут за горло, так зажмут... как это сделали сейчас, когда пресловутое "единство" (бюрократии против неимущих масс) достигло апогея. Значит, время выдвигает еще одну задачу — постоянную работу с депутатами. Они и сами перед съездом устраивают встречи с избирателями — им же надо на кого-то опереться. Но обыватель с улицы на эти встречи не пойдет, он поглощен бытом и накопительством. Так вот: сплоченное большинство на этих встречах должны составить мы, активисты РКРП, не афишируя свою партийную принадлежность. И с этой встречи каждый депутат должен уйти в полной уверенности, что рядовые избиратели требуют от него фанатично защищать Верховный Совет и систему Советов, не идя ни на какие уступки Ельцину, даже в малости.

    — Мы должны — привычно рубил Комбриг — каждому депутату демонстрировать такую поддержку снизу, дать такие наказы, чтобы он зубами и когтями сопротивлялся Ельцину. Чтоб насмерть защищал права парламента!

    Для этой цели был создан своего рода "летучий отряд", благо у пенсионеров было достаточно времени, да и молодежь наша успевала на эти встречи, если они назначались после семи вечера. Обработка депутатов велась давно, упорно и систематически. Первое из таких собраний состоялось еще 6 февраля, в 11 утра, в большом зале Горсовета и сразу с тремя депутатами — но я был на занятиях, и не мог присутствовать. А вот другое собрание мне очень запомнилось, оно было в нашем Орджоникидзевском райсовете. Встречались мы со знаменитым врачом, Эрнстом Мулдашевым, о котором я упоминал в предыдущей книге. Разброс интeресов этого человека был огромным. Создатель клиники по трансплантации глаза, автор множества книг, путешественник, неоднократно посещавший Тибет, а к тому же и депутат Верховного Совета. У Мулдашева было худое вытянутое лицо, проницательные карие глаза за стеклами очков, острая бородка. Он чем-то напоминал нашего преподавателя информатики, Горыныча. На встречу с известным офтальмологом пришла вместе со мной и моя мама — она ведь тоже избиратель, и ей хотелось Мулдашева послушать. Его интеллигентные манеры и остроумные реплики маму очаровали.

    Но, как часто бывает, блестящий специалист в одной области не всегда оказывается столь же компетентен в другой. Как я понял, Мулдашев ставил перед собой весьма ограниченные цели: помощь клинике, лоббирование медицины, находящейся в тяжелом положении. Благородные цели, но в тесных рамках "теории малых дел". О политической стратегии он не задумывался, быть может считал это политиканством, демагогией. Но если он потеряет статус депутата — как поможет клинике? Ведь это элементарная связь между общим и частным! Долго мы сидели в актовом зале райсовета, с шести вечера аж до одиннадцати собрание затянулось. Результатов, с нашей точки зрения, маловато. На этом же собрании мама познакомилась с черноусым Шахматистом, о котором я писал прежде, и который уже решил к тому времени перейти в КПРФ. Выяснилось, что у них множество общих знакомых... Да, все на одном пятачке крутятся. Уфа — город маленький, всего миллион жителей.

    Депутаты, получив мощную психологическую "накачку" от этаких собраний, отправились на Девятый Съезд 26 марта. Естественно, этот Съезд отверг буквально все предложения Ельцина. Гнилой компромисс между президентом и парламентом стал невозможен.

***

    Да, невозможен компромисс, невозможен! Ельцин еле держится. 28 марта депутаты начали готовиться к тому, чтобы снять президента с должности. Но не путем переворота или бунта какого-то, а строго по закону — выразив ему недоверие. Еще раз напомню: когда в нашей стране была демократия, это было возможно и называлось "импичмент". Первая попытка в этом направлении была сделана еще 12 марта. В этот день чрезвычайная сессия парламента голосовала за ограничение полномочий президента, отклонила его поправки к конституции. Поведение парламента вызвало восторг в рядах левой оппозиции.

    Хорошо, если получится без крови, по закону! Но Ельцин может не подчиниться. Психология не та. Будет драться до последнего, все законы растоптать, всю демократию отменить. Неужели так и будет? Он ведь не сидит сложа руки, тоже что-то предпринимает. Верноподданная пресса как с цепи сорвалась. Казалось бы: все развалили, всех ограбили, пьют, воруют — что они ответят Хасбулатову? "Ответом" был подлый расизм, спекуляции на том, что Хасбулатов чеченец по национальности. Так кто же был в те годы "коричневым", а кто — защитником парламента и демократии?

    Естественно, левая пресса уже не укоряла Хасбулатова за прошлые ошибки — это был бы нож в спину союзнику. Так что с марта-апреля критика Хасбулатова и парламента в нашей прессе затихает. Все усилия левой оппозиции мобилизованы на поражение Ельцина на референдуме, он пройдет 25 апреля. Но поможет ли референдум, импичмент? Не пустословие ли все это? Не слишком ли мы верим в формальную силу закона? А вдруг Ельцин применит голое насилие?

    Все эти вопросы мы обсуждали еще с 17 марта — в тот день у Дворца Спорта прошел наш митинг, посвященный двухлетней годовщине референдума о сохранении СССР. Речи на этом мероприятии были уже стандартными, все это я читал в наших газетах, так что к ораторам особенно не прислушивался. Рядом со мной в толпе оказались Шахматист из КПРФ и Жирик из ЛДПР (врач-гематолог, упомянутый в предыдущей книге).

       Когда Шахматист решил связать свою судьбу с КПРФ, то я со своим максимализмом воспринял это чуть ли не как предательство. Но поразмыслив, решил побольше узнать о его мотивах. Оказывается, он верил в демократические "правила игры".

    — Вы, радикалы, недооцениваете роль парламента — сказал он мне — Вам уже делали замечания по этому поводу, а вы опять за свое. Но посмотрите, какие у нас появились возможности! Снять Ельцина законно, без крови, без насилия.

    — И вы думаете, что это получится у депутатов?

    — Да, глубоко уверен. Они зависят от масс, от избирателей, которые в большинстве своем пострадали от реформ. То есть на стороне парламента сейчас и законы, и большинство нищего народа.

    — А вы знаете, как Ленин про закон говорил?

    — Как?

    — "Закон — кодифицированный произвол господствующего класса". По-простому это значит: закон — это беспредел властей, только оформленный на бумаге. Закон только оформляет силу. И если Ельцин разгонит парламент, то задним числом узаконит это легче легкого.

    — Ну, извини. — в горячке спора Шахматист перешел на "ты" — Ельцин сам шел к власти на лозунге демократии, разделения властей. Так неужели он на глазах у всего мира растопчет эти принципы? Ему придется подчиниться. В крайнем случае, парламент может призвать ко всеобщей стачке, если дело не пойдет гладко. Но это уж самый острый вариант. Про насилие я не говорю — этого мы не хотим, гражданская война окончательно развалит Россию, все республики тут же отделятся. Но до этого не дойдет. Снимут Ельцина, тихо-мирно, по закону, большинством в парламенте.

    — — Так я не понял, Вам что дороже: целостность буржуазной России или победа социалистической революции? Вот Ленин готов был ради победы поступиться любой территорией, даже отступить из Москвы за Урал, если будет нужно... Слушайте, Вы хоть марксизм знаете или нет? Когда это вопрос о власти решался без насилия или без угрозы его применения? Маркс назвал насилие "повивальной бабкой" истории, потому что без него ни одно крупное событие в истории не обходится. Вы что — не марксист?

    — Я марксист. А вот ты — твердолобый догматик. Нельзя политике научиться по книжкам. Работы Маркса не священное писание, не догма. У нас совершенно другие условия, чем в Англии 19-го века или в России 1917-го.

    — Условия может и другие, а психология у богачей прежняя. Помните, у Маркса: "за 200 процентов прибыли буржуй готов на любое преступление, даже под страхом виселицы". Под страхом виселицы! А Ельцину чего бояться? Да в нем ли дело? Решения принимают биржа, банки, президентская администрация. Ельцин лишь озвучивает чужую волю. А чиновники и буржуи всегда готовы растоптать конституцию и применить грубую силу. За ними стоит капитал, российский и западный. Запад закроет глаза на насилие, ибо Ельцин устраивает империалистов.

       — Вы что, в 1917 году живете до сих пор? Оглянитесь, на дворе 1993-ий! Мир стал другим. — Шахматист от волнения вновь перешел на "вы" — Парламент нам придаст легитимность в глазах мира, действия Ельцина для всех будут противозаконными. Да и Маркс писал: лучше мирно "откупиться от всей этой банды", чем лить кровь. То, что в 1917-м было правильным, то сейчас авантюра. Начнется разруха, распад России, погибнут люди. Ведь то, что вы предлагаете — это путч, заговор, это бланкизм чистой воды!

    — Да ведь теми же аргументами меньшевики долбали Ленина! Никакой вы не марксист, не ленинец. Вы отъявленный меньшевик-оппортунист, и вся ваша КПРФ такая же. Нет, нет — замахал я руками — вы честны субъективно. Но вы хотите проблемы острейшие решать красивыми словами, за которыми нет никакой физической силы. Это же призрак, фантом! Закон без силы превращается в пустую бумажку, будь он хоть сто раз правилен. — мы увлеклись спором настолько, что и не заметили: митинг закончился, люди начали расходиться по домам. Мы видели только лица друг друга. — Я не желаю насилия, я же не кровожадный... Но кто вам отдаст богатства и власть по доброй воле?! Нигде, никогда такого не было! Это факт, холодный исторический факт, подтвержденный историей уже тысячи раз.

    — Ошибаетесь. В Чили совершенно законно, мирно пришел к власти левый президент Сальвалдор Альенде. Такое вполне возможно, просто надо грамотно использовать буржуазные законы.

    — Ваш пример бьет вам же в глаз. Вы знаете, что потом случилось с Альенде? Его грубейшим насилием сверг генерал Пиночет, его застрелили при штурме президентского дворца! Застрелили!! И вся законность и демократия на этом закончились! И наступила фашистская диктатура!! — я срывался уже на крик — У нас будет то же самое! Закон без силы — это бумажка, никому не нужная бумажка! У власти хищники, бумажкой их не остановить! Надо создавать рабочие дружины, а это сделать сейчас может только Анпилов. За ним улица! А за вами — пустые бумажки!

    — Костя, ты кричишь, потому что у тебя нет современных аргументов, ты просто начетчик-фанатик! — в свою очередь повысил голос Шахматист — И не надо про Чили, в России все по-другому. А ваша партия — политический карлик по сравнению с КПРФ. Вы знайте свое место! Рабочую массу вы не сагитировали. Да, ваши митинги впечатляют, но на Россию это всего лишь горстка. Жалкая горстка! А когда горстка воюет с правительством — это называется не революция, а заговор и терроризм. Вот чем вы предлагаете заняться! Невежды!! Догматики!!! Держи, вот тебе газета "Позиция". Ее издает Социалистическая Партия Трудящихся — партия Вартазаровой. Хоть почитай для разнообразия что-то кроме своего ветхого учебника 1960-го года!

    — Ладно, я прочту. Но правда остается правдой даже в ветхом учебнике. Так что пока остаюсь при своем верном мнении, как говаривал Макар Нагульнов.

    Тут мы очнулись от спора и услышали вкрадчивый голос Жирика. Оказывается, он уже давно стоял и слушал, как мы переругивались.

    — Я тут человек со стороны, к левому движению себя не отношу. Мы, жириновцы — не интернационалисты и не космополиты, мы за сильную империю, до Индийского океана. Демократию в своей партии не терпим. Да мы и вообще не партия, честно признаюсь. Мы банда с главарем! Но вот именно как посторонний, замечу: в этом споре прав Костя. Я более-менее в событиях разбираюсь, и о приготовлениях Ельцина у нас в ЛДПР давно ходят слухи. Надо быть реалистами, понимаете? Даже если это граничит с цинизмом. Тогда можно выиграть.

    — Я и есть трезвый реалист — ответил зюгановец.

    — Ну не-е-т.... При всем бешеном радикализме Костя мыслит реально, а Вы — он повернулся к Шахматисту — при всей трезвой умеренности делаете из закона фетиш и ему поклоняетесь. А сейчас такое время, что на эти юридические финтифлюшки никто не обратит внимания.

    — Вот, Костя, в компании с кем ты оказался. Поздравляю! — подхватил Шахматист — Идеи у вас разные, но вас объединяет бандитский образ мышления. Это же дикость! Варвары вы оба, хотя косите под интеллигентов. Никакой правовой культуры. О гражданском обществе понятия не имеете!

    — Может, это и дикость — медленно ответил Жирик — но это правда. Жестокая правда... И не надо тешить себя иллюзиями.

    Мы помолчали, думая каждый о своем. Я сунул под мышку газеты Вартазаровой, и побрел на остановку. Придя домой, газеты я прочел. Тираж "Позиции" был 2000 экземпляров, формат А4, цена — пятьдесят копеек. Оформлена она была довольно тускло. Это была газета Социалистической Партии Трудящихся, выступавшей за регулируемый рынок, демократический социализм и многообразие форм собственности, с приоритетом общественной. Они считали, что социализм в СССР был тоталитарный, что он выродился. Лидерами партии были экономист Людмила Вартазарова и левый историк Рой Медведев, а ее символом — социал-демократическая красная гвоздика. В руководство этой парти входили тогда Рамазан Абдулатипов, Виктор Зоркальцев, Михаил Лапшин, Сергей Решульский, Виталий Севастьянов, Николай Харитонов, а также Иван Рыбкин, будущий спикер первой Госдумы. В "Позиции" рассказывалось и о других левых деятелях — например, о лидере "новых социалистов" Борисе Кагарлицком — авторе многих статей, книг по идеологии и культуре, основателе журнала "Левый поворот". Газета "Позиция" защищала членов КПСС от угрозы преследований. Она призывала к единству демократических левых сил и решению спорных вопросов через завоевание большинства в парламенте.

    "Свежо предание" — подумал я, закрывая последний из прочитанных номеров.

***

    Наступающий апрель пел за умытыми окнами ДК УМПО. Весна уверенно вступала в свои права. В среду мы собрались раньше обычного, чувствовали себя бодро и весело. Солнечные прямоугольники падали на стол. За ним сидел Вожак, склонившись над бумагами. Он уже закончил доклад о ситуации, раздал задания. На предприятиях ведется интенсивная работа, наши документы открыли нам проходные заводов, идут пикеты. И самое интересное: десятого апреля в Доме Профсоюзов состоится съезд рабочих, крестьян и служащих, и в Уфу приедет лидер РКРП Виктор Анпилов. Это смотр боевых сил перед решающей схваткой парламента с Ельциным...

    Обо всем этом нас уже оповестили. К Анвару для уплаты взносов выстроилась очередь. Крестный продавал желающим газеты. Молодые ребята, недавно пришедшие к нам, перемигивались и травили анекдоты.

    — Стоит нищий на Красной площади и просит: подайте... Мимо проходит Ельцин, и отвечает: — Как же я тебе подам, без ракетки и мяча?

    — Ха-ха! Теннисист чертов...

    — А вот еще анек. Летят в самолете Ельцин и Шеварнадзе. Вдруг отказал двигатель. — Боря, как ты думаешь, какой народ больше огорчится, когда узнает — русский или грузинский? Ельцин: Украинский! Они пожалеют, что Кравчука с нами не было!

    — О, прикол! А я вот слышал такой: Ельцин с бодуна подходит к своему поpтрету и спрашивает "Ну, скоро нас Хасбулатов снимет?" Портрет: "Э, нет, это меня скоро снимут, а тебя — наоборот..."

    — Ха-ха-ха! Да уж, хватит нам Ельцина — усмехнулся кряжистый седой усач по кличке Кайман — В отставку его. А в президенты выберем нормального мужика. Ну, хотя бы Умалатову!

    Эта реплика вызвала новый взрыв хохота.

    — Ладно, ребята, хватит дурака валять. — раздался могучий бас Комбрига. — Слушай, Кость, отойдем на минуту, ты мне нужен... У меня для тебя партийное задание.

    — Угу. Я слушаю.

    — Короче, завтра вечером поедешь на улицу Цюрупы, там есть здание "Башнефтепроект". Назовешь следующую имя и фамилию... Это наш товарищ, к нему тебя пропустят. Он работает в кабинете номер такой-то. Возьмешь у него пакет с документами. Послезавтра с этим пакетом поедешь на улицу Революционную, в райсовет, в кабинет номер... Там документы подпишешь — скажешь, что ты от меня. Вообще-то в этот кабинет стоит очередь. Ты мое имя назови — тебя сразу примут. Подписанные документы в субботу принесешь мне, мы встретимся на остановке РТИ в 19-00. Задача ясна?

    — Да. Все сделаю.

    — Ну, спасибо. Погоди, тут с тобой Вожак еще хотел поговорить. У него к тебе тоже дело какое-то.

    И действительно, подошел Вожак.

    — Вот что, Костя — сказал он, по обыкновению вкрадчиво — Дело у меня к тебе. Серьезное дело. Ты заметил, сколько молодежи к нам пришло сейчас? Мы ее потерять не должны. Она неорганизованна. Сегодня они есть, а завтра нет. Надо бы как-то устойчивее их сплотить, ориентировать на РКРП. Этим занимается комсомол...

    — Извините... Вы же знаете: ребята не хотят вступать в ВЛКСМ: скукота, розовая умеренность, бюрократизм.

    — О, я говорю не о ВЛКСМ Езерского. Тут дело такое: при нашей партии появилась своя молодежная структура. Радикальная, революционная, по-настоящему марксистская. Формально она независима, но фактически под нашим крылом. Ее возглавляет парнишка из Москвы. Радикал, революционер настоящий — потому и с Езерским разошелся. Сейчас многие бегут в КПРФ, за теплыми креслами. Эпидемия какая-то: 80 процентов секретарей РКРП сбежало к Зюганову. У нас остаются самые лучшие и преданные. Вот и этот парень такой. Зовут его Игорь Маляров, а группа зовется РКСМ. Российский Коммунистический Союз Молодежи.

    — Ну, я рад за москвичей. А чем тут я могу помочь?

    — Сам понимаешь: у каждой группы должны быть ячейки в регионах. Я к тебе долго присматриваюсь. Помнишь, когда тебя в партию принимали, Анвар сказал: "Это один из тех, кто стоял у истоков нашего рескома РКРП"? Так оно и есть. А кроме того, ты парень начитанный, в марксизме ориентируешься лучше наших рабочих, у тебя речь развита, ты научился работать с документами. И фанатично предан коммунизму....

    Я даже раскраснелся от этаких похвал, и молча потупил голову. Вожак продолжил:

    — ..И вот учитывая все это, я тебе решил поручить работу с молодежью, руководство местной ячейкой РКСМ. Возьмешься за это дело?

    — Спасибо, огромное спасибо! Постараюсь сделать все, что в моих силах... Конечно, насильно я их тянуть не могу, но исподволь буду проводить нашу линию, на создание РКСМ. Однако мне нужна пресса и программные документы этого Союза...

    — Будут у тебя все документы, начнет и газета приходить из Москвы. Называется она "Бумбараш-2017". Помнишь ведь фильм про Бумбараша, про гражданскую войну? Ну вот. Ты эту газету на ваших тусовках раздавай молодежи, и постарайся сделать эти встречи регулярными. Каждые две недели, скажем..

    — О кей. Все будет сделано.

    — Ну, желаю удачи, комсорг.

    Ничего себе: минуя рядового комсомольца — сразу в секретари рескома! Но этот реском надо еще создать... Я вернулся к ребятам и сказал:

    — Братва, а почаще бы нам встречаться! Можно у меня. А может и еще у кого квартира свободна бывает? Хотя бы раз в две недельки. А то растеряемся все.

    — Ну, сказал тоже — у тебя. Кто-то в Сипайлово живет, кто-то в Старой Уфе... Неужто в Черниковку переться?

    — Нет, ребята! — воскликнул другой парень — Лучше где-то посреди Проспекта. На Бульваре Славы, скажем. На остановке встретимся. В субботу, часов в десять.

    — Лучше в одиннадцать! Кое-кто поспать любит..

    — Так, потом куда пойдем?

    — Я как раз на Проспекте живу. — прошамкал разбитой челюстью Фантомас — Лучше всего у меня. Я холост, мама в субботу поедет на дачу. Квартира пустует. Добро пожаловать!

    На том и порешили. Расходились мы с собрания поздновато. Как всегда, ехал я домой вместе с Крестным, и рассказал ему об РКСМ.

    — Вот, поручено мне работать с молодежью. Но я надеюсь выполнить и вашу просьбу. Вы же просили меня найти десяток отчаянных люмпенов, на все готовых... Я посмотрю, какая публика там соберется, и выберу из этого питательного бульона десяток людей, готовых участвовать в.... акциях. А уж планировать их будете вы сами.

    — Хм. Планировать будем вместе. Еще посмотрим, что у тебя выйдет. Я хочу этих людей знать не с чужих слов, а своими глазами посмотреть на них, в раскованной обстановке. Пару раз встретишься, а потом под любым предлогом постарайся их затащить в гости ко мне. Поглядим, что за архаровцы.

    — Уж скорее махновцы. Дисциплины никакой, но помочь могут. А вдруг у меня ничего не выйдет, не справлюсь?

    — Ну... Вообще, даже умные затеи, дойдя из Москвы в провинцию, обращаются в идиотизм. Вот смотри, у РКРП целый веер подсобных организаций: и Конгресс советских женщин, и Союз Офицеров, и Советы рабочих и служащих (прости господи, какие советы — совет это орган власти, а не три партийца на заводе!), и движение "Трудовая Россия", а вот теперь еще комсомол, РКСМ. Допускаю: в Москве у каждой организации свой состав, свои приверженцы — столица у нас большая. А на местном уровне это ж верх тупости и глупости! Десять организаций, и в каждой — одни и те же люди. Если от каждой организации каждому значок повесить — побрякушек будет больше, чем у Брежнева.

    — Ха-ха-ха

    — А кто наберет больше Брежнева — шутливо продолжил Крестный — тому в награду еще одну побрякушку нацепим. Но ты пробуй, пытайся!

    — Ладно. Мы уж приехали... Привет семье!

***

       Утром в пятницу я отправился на учебу. Яркое апрельское солнце ослепляло. Весна сказывалась на студентах. Началась волна опозданий, а препод Чегодаев относился к этому сурово. И потому каждый опоздавший лепетал что-нибудь в оправдание. Выглядело это так.

    — Кто это? Логункова? Почему опоздали ?

    — Потом скажу...

    — Ну ладно, потом так потом. Но когда вы бросите опаздывать?

    — Брошу.

    — Ну, хорошо. Итак, берем логарифм от отношения... Стоп. Кто это? Денис, почему опоздали?

    — Опоздал!

    — Это я вижу. При Сталине сажали за десять минут опоздания, я еще помню то время...

    — Да разве я один опоздал? Вот и Вовчик в дверях только нарисовался...

    — А он почему опоздал?

    — Мама его заставила посуду мыть. За весь подъезд.

    — Хватит! А это кто пришел? Третьяков?! Почему опоздали?!

    — В церковном хоре пел! — с вызовом отвечает Паша, даже и не надеясь, что ему поверят.

    — Ох ты! И глазки у него какие-то воровские... Ну ладно, продолжим расчет. В этой формуле надо взять логарифм t. Логарифм t надо, Третьяков ?

    — Давайте! Я не против...

    — Вы поймите, у этой формулы есть физический смысл. Она говорит нам, что здесь действуют не электрические связи, а... какие?

    — Потусторонние!!!

    — Не паясничай, Фанур! Половину решения мы уже проделали. Теперь поглядите на эту формулу... Что тебе, Стас?

    — А откуда интеграл взялся? Решаем, что ли?

    Ну, и далее в том же духе... Весна, воздух голову кружит.

***

    А мне нужно после занятий везти документы в райсовет, на подпись. Поехал после учебы в другую часть города. Долго искал, где райсовет находится — наконец нашел. Захожу, подымаюсь по лестнице. В коридоре очередь, стоят просители с бумагами. Вспомнился фильм по Гоголю: "Как поссорился Иван Иванович..." — такое же присутственное место, только без бурой свиньи. Робко приоткрыл дверь, увидел дородную тетку в строгом красном костюме.

    — Куда вы лезете! — взвизгнула тетка — Вы что, не видите, какая тут очередь? Вы записаны на прием? Нет? Да вы что, порядка не знаете?

    — Но... Простите, но.. я от Комбрига.

    — О! — тетка расплылась в улыбке, и тон ее голоса стал медовым — Проходите, всегда рады. Вы от него... курьер?

    — Нет. Его единомышленник.

    — О, тем более, милости просим! В кресло присаживайтесь, устали наверное.. Как поживает товарищ полковник?

    В дверях моментально нарисовалась секретарша с подносом .

    — Вот, хоть бутербродики с кофе поешьте. Ваши друзья нам теперь защита и опора.

    — Спасибо... Я, собственно, насчет документов...

    — Ой, золотой мой... Да подпишу сейчас, вы только ешьте, ешьте...

    Приятно, когда тебя так принимают. Завтра, в субботу, у меня два мероприятия: утром встреча с молодежью на Бульваре Славы, вечером — свидание с Комбригом. Придя домой уставшим, я рухнул на кровать и провалился в черную бездну сна.

***

    Биологические часы, будь они неладны. Их не вырубишь — это вам не будильник. Просыпаюсь чуть свет.

    — Ну что ты так рано встал, перебулгачил весь дом — недовольно тянет мама — тебе ведь ехать к одиннадцати... Выйти можешь в десять, даже чуть позже. А пока садись, покушай.

    — Мам, я волнуюсь немножко.

    — А чего волноваться-то. Все друзья, все товарищи...

    — Ну, погляжу.

    Приехал на Бульвар Славы. Самым дисциплинированным парнем оказался анархист Баламут — он уже стоял на остановке, переминаясь с ноги на ногу. Завидев меня, он воскликнул, вскинув вверх левый кулак:

    — Салют, камарада! Эх, ка-ма-ра-да...

    — Не салют, а Рот Фронт! Ведь у нас вроде такое приветствие...

    — Это у вас, у большевичков. А у анархистов еще с Испании: "Салют, камарада!" — довольная улыбка расплылась по его лицу — Но пасаран! Ты вообще зна-э-ешь, какую роль анархисты играли в 1936 году в Испании, в Гражданской войне против Франко? И бригады ПОУМ там были, троцкисты.

    — Понятия не имею. Советский Союз помогал республиканцам Испании, это я знаю, по истории проходили.

    — Да ты что, Сталин только загубил все дело, там ведь были целые анархические области, самоуправляемые.. Вот давай я т-э-ебе расскажу...

    Минут пятнадцать я слушал рассказ о героических испанских анархистах только в обществе Баламута, но затем стали подтягиваться другие ребята. Пришел долговязый рыжебородый Фантомас, и подтвердил что квартира его открыта для собраний. Нарисовался коротенький бойкий Ультра, студент истфака, и тут же заспорил с Баламутом, уверяя, что без советской помощи испанские республиканцы долго не продержались бы. Со стороны Центрального Рынка подъехал автобус, из него чинно вышел сутулый Насмешник, поздоровался со всеми за руку, и обернув ко мне изборожденное прыщами лицо, начал рассказывать о последних событиях в КПРФ. В руках он держал почти такую же кожаную папку, что была и у меня. Что ж, все ясно, потянет в сторону ВЛКСМ. Посмотрим, что у него выйдет... Затем приехал желтолицый студент-медик из РКРП (назову его Лекарь). Подошел вразвалочку еще один персонаж, увалень с розовым лицом, его я мельком видел на последнем партсобрании. Поздоровавшись за руку, он спросил меня, почти не делая пауз между вопросами:

    — Привет! Как зовут?

    — Костя... — едва успел я ответить.

    — Сколько лет? Деньги есть? Пить будем??

    Как выяснилось, то была его всегдашняя манера знакомства: ничего лишнего! Этот любитель эпатажа был молодым рабочим приборостроительного завода. Еще с ПТУ он увлекался панк-роком и взял себе кличку Свин, подражая первому панку СССР Андрею Панову. Явились еще несколько парней, узнавших о встрече на собрании РКРП. Один из них, веселый и пухленький студент пединститута, сразу предложил забить косячок — вот и назову его Косяк. М-да, хорошим кадрам доверяют воспитание детей... А вот еще двое: фотограф Дагер, и Кинокрут, механик из кинотеатра. Им было года по двадцать два. Наконец, явилась парочка анархистов — бывшие рабочие УМПО, а ныне безработные, друзья Баламута. Один из них впоследствии получил прозвище Киса, а другого назову Бушлат — он всегда в бушлате ходил. Впрочем и у Кисы тоже были бушлат и бескозырка, но это была "парадная форма" — в ней Киса разгуливал только на митингах. Последним приехал Шахматист, впоследствии он бывал на наших собраниях очень редко. В следующие месяцы добавлялись новые люди, а сейчас я говорю о первой сходке уфимских леворадикалов. Если коротко — уфимских леваков.

    — Ну что, пойдем, красные братья? Семеро одного не ждут. Не вечно же тут стоять?

    — Нет, пацаны... Мы не красные, а черно-красные братья! Анархия — мать порядка!

    — Ладно, Баламут... Пусть черно-красные. Лишь бы не коричневые.

    — Слышь, ребята, надо жратвы купить... Долго сидеть будем...

    — А еще надо бы водочки взять...

    — Угу. Для неофициальной части, скажем так — осклабился Насмешник

    — Нет — нахмурился Шахматист — я этого дела не употребляю. И вам не советую.

    — Все верно — поддакнул я — пьющий рабочий не мыслит, мыслящий рабочий не пьет. Так ведь сказал Август Бебель?

    — Мы же чисто символически, — пояснил Фантомас — рюмочку для знакомства...

    — Ну, если рюмочку только — я не против.

    — А я против — отрубил Шахматист. Я взглянул на него с уважением.

    — Ну, вы как хотите, а нас не имеете права неволить — хором отозвались Баламут, Свин и Киса.

    — Ребята, во! — вскричал Фантомас — Глядите, бабка вареньем торгует, грибами.. Давай сюда грибы, давай варенье малиновое! Почем у тебя?

    — Стойте, товарищи! Может, у нее грибы ядовитые? — раздался ехидный голос Насмешника — Поганок собрала и насолила. Агент режима, всех нас отравит одним махом...

    — Да. Подозрительные грибы. Похожи на мухоморы. Ладно, бабка, шучу. Вижу, что опята... Давай их сюда. А вместо водки лучше купить питьевой спирт, сами разведем..

    — Нет, ребята."Рояль" я пить не буду.

    — А вот я убежденный роялист — загоготал Свин.

       — Нет, "Рояль" — это гадость. Лучше "Джек пот". Мы его по формуле Менделеева, до сорока градусов разбавим...

    — Ну ладно, ребята, не для пьянки собрались...

    — Погоди, сейчас придем и каждый пусть расскажет о своих взглядах...

    — Ладно. С этого и начнем.

    Над Уфой ярко сиял апрель, по проспекту шествовала молодая весна, и была она красна. Особенно для нас. Время заморозков еще не подошло...

***

    Фантомас ютился в хрущевке, его двухкомнатная квартира была тесной и грязноватой. Пол был, казалось, присыпан слоем земли — так натоптано. Мы сгрудились всей компанией вокруг стола. Слово взял Шахматист.

    — Ну вот что, шутки и анекдоты оставим, времени у меня мало, к вам я ненадолго. Хочу сказать: не повторяйте ошибок старших товарищей. Они растащили коммунистов по разным партиям. Вместо единого кулака получается растопыренная ладонь. Вся левая молодежь должна быть вместе.

    — Это что ж нам, под ВЛКСМ? Не хотим! — воскликнул Баламут

    — Не перебивай, я не закончил. — Шахматист погрозил пальцем — Я понимаю, что у всех тут разные взгляды, у некоторых они вообще не определились. Не предлагаю вам идти под ВЛКСМ. Здесь, на местном уровне, легче нам договориться. Потому моя партия и называется КПРБ, и зарегистрировалась тут, в Башкирии, а не назвалась обкомом КПРФ. И вам я предлагаю создать местную молодежную организацию, и зарегистрировать ее в местном Мин-юсте. Она должна объединить всех, кто себя считает левым: умеренных и радикалов, коммунистов и анархистов.

    — Мы уже объединились — подал голос Ультра — мы создали РКС.

    — Ну, РКС — это смешно. Я читал его программу, с ней не в Мин-юст идти — с ней Кремль штурмовать. Нет, я имею в виду законное прикрытие, под фирмой которого мы смогли бы получить помощь от местных Советов и от КПРБ, вполне легально. Эта помощь может быть немалой в нынешних обстоятельствах, когда Ельцин жмет на Советы. Поэтому нужна регистрация, а для этого программа должна быть умеренной, вполне законной. Подумайте.

    — Угу. Партия умеренного прогресса в рамках закона — едко вставил Насмешник.

    — Ну-у-у-у.... — разочарованно протянули анархисты и анпиловцы

    — Не беспокойтесь, это только прикрытие будет. — разъяснил Шахматист — Только прикрытие. Эта программа чистая формальность, она для Мин-юста. У вас никто не отнимает ваших убеждений. Если уж вы такие карбонарии — то ими оставайтесь.

       — Кстати — ухмыльнулся Насмешник — У карбонариев, помнится, была подпольная группа "Молодая Италия". Мы предлагаем назвать нашу будущую структуру "Молодая Башкирия". Чтобы никого не обидеть: ни ВЛКСМ, ни РКСМ, недавно созданный в Москве.

    При этих словах он метнул быстрый взгляд в сторону анпиловцев.

    — Ну, мы подумаем — прошамкал Фантомас — какие ярлыки на нас ни лепи, мы собой останемся. Если выгодна регистрация — сделаем ее... Подумать надо.

    — Да, все верно. Думайте, только не затягивайте. — кивнул Шахматист — И вот еще: я принес листовки к первому мая. Надо их распространить по городу. Возьметесь? А сами придете первого мая на митинг?

    В ответ прозвучало дружное "Да!".

    — Извините — я поднялся со стула — У меня тоже листовки к первому, от РКРП...

    — Давай их сюда, до кучи!

    — И еще у меня объявление. Десятого апреля к нам в Уфу приезжает Виктор Анпилов, он выступит во Дворце Профсоюзов, улица Кирова, дом один. Прошу всех желающих прийти туда в девять утра.

    — О! Классно! — запрыгал Свин — По телеку из него клоуна делают. Врут наверное, как всегда... Посмотрим, какой он на самом деле!

    — Далее. Позвольте вам представить новую молодежную газету. Называется "Бумбараш —2017". Это газета РКСМ, его лидер — Игорь Маляров.

    — А редактор кто?

    — Да не знаю, какой-то Павел Былевский. Сами почитайте, разберетесь...

    — О! Смотрите, какие тут карикатуры... Прикол! Да, классная газета...

    — Смотрите, тут сторонники Ельцина по типам разобраны! Тип номер один: журналист официозный. Относится к роду лазающих ящериц. Обитает в прессе, получающей гос. дотации, коими и питается. При смене властей впадает в кратковременный анабиоз, меняя кожу и убеждения... Дальше: диссидент прикормленный. Утратил бесполезные крылышки, приобретя взамен большие защечные мешки, раздвоенный язык и хвост для виляния. Также напрочь утратил зрение: в упор не видит цензуры на ТВ и в центральной прессе...

    — Ха-ха-ха! Неплохо продернули! Веселая у тебя газета...

    — Ладно, ребята. А теперь пускай каждый о себе расскажет кратко, о своих взглядах, что его привело в наше движение и чем он может нам помочь...

    — А чтобы рассказ веселей лился — добавил Киса — поставим-ка на стол вот эту бутылочку... И варенье водой разведем. Ликерчик малиновый будет! Ах, какой самогон из малины гонят мои родичи в Максимовке — чудо! Съездим туда, угощу как-нибудь... Ну, за Революцию!

    — За мировую революцию, за перманентную! — уточнил я.

    — За анархическую! — добавил Баламут.

    — Ладно, ребята. Я пошел. До свидания. — сказал Шахматист и спешно удалился...

    Прошло полчаса. Все перезнакомились, сблизились, больше узнали друг о друге. Пляшущими руками Баламут поднял банку с раствором варенья, не удержал, уронил ее на пол. Банка разлетелась на десятки мелких осколков, сироп разлился по полу. Пьяный Фантомас, увидя это, выругался последними словами. Но всем было уже не до того. Насмешник так и вовсе рухнул носом в кошачью тарелку...

    — Слушайте, пацаны! — вскричал Ультра — Вы ви-ди-те в "Бумба-а-раше" вот эту статью? Некоего Виктора О-си-по-ва? "Комсомол не монастырь" Так она же, я вам скажу, программна-я... Вот глядите, что он пишет: "Нам надо бояться вечеринок, где пьют не только чай, и где парни и девушки не стесняются пригласить друг друга на танец. Комсомол — это не монастырь для сухарей-начетчиков под руководством фанатиков-догматиков. Это — революционный карнавал! Мы молоды и хотим наслаждаться жизнью..."

    — Ну..у.. — пробормотал я — И куда эта прог-рам-ма нас за-ведет? В лечебницу для ал-ко-голи-ков или в кож-ный диспан-сер? Нет, ребята, вы как хоти-те, а я больше так пить не бу-ду. То есть иног-да может буду, но толь-ко уж не так. Одной рюмоч-ки на вечер с меня хва-тит..

    С тех пор я на подобных сборищах бродил с рюмкой, медленно смакуя водку "как на светском рауте" — по выражению Насмешника. Две-три рюмки за вечер, вот был мой максимум. В те годы я не знал, что перед выпивкой надо сглотнуть ложку масла — меньше пьянеешь. Это знание пока не пригодилось. С марта 1995 года капли водки не выпил. Беру пример с Шахматиста. Я ведь не зря о его несгибаемом ригоризме писал, это для меня ориентир. Но вернусь из трезвого настоящего на ту хмельную пирушку.

    — А знаете, братишки, как песня "Красная армия" поется на самом деле? — хитро прищурился Баламут — ну, помните: "Мы разжигаем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землей..." А припев?

    — Хм... — протянул я — "И все должны мы, неудержимо, идти в последний смертный бой". Так, кажется?

    — Эх ты, а еще Троцким интересуешься... Там ведь другой припев был в 1920-м году: "С отрядом флотских товарищ Троцкий нас поведет в последний бой", а не какое-то... Это потом из песни слово выкинули, при Сталине. Ну, споем?

    С тех пор "Отряд флотских" стал нашей любимой застольной песней. Впрочем, мы его и на митингах иногда пели.

    — Ну ладно, мы вас, большевичков, уважили — а теперь вы нас послушайте.. Бушлат щас песенку сбацает, покойного Виктора Цоя. Называется: "Мама-анархия".

    — Ура! Просим, просим, господа анархисты — вскричал я, ибо творчество Цоя очень любил. Текст этой песни широко известен. "Все они в кожаных куртках, все они большого роста. Хотел солдат пройти мимо —но это было непросто. Мама-анархия, папа-стакан портвейна..." Еще мы часто пели: "Любо, братцы любо..." Через год появилась у нас и четвертая любимая песенка — "Аксинья". Нередко пели "Бумбараш": "Мы победим, за нас весь шар земной! Разрушим тюрьмы, всех врагов разгоним... Мы наш мы новый мир построим, свободного труда — и заживем Коммуной мировой." Эх, весело!

    Так было положено начало славному братству уфимских леваков.

***

    Вечером того же дня я, пошатываясь, отвез Комбригу пакет с документами. Надо сказать, роль Комбрига, по мере обострения конфликта ветвей власти начала у нас выдвигаться на первый план. Пользуясь связями в местных Советах, он завел себе два места для постоянных собраний, одно из них было в ДК РТИ, а другое — на ул. Цюрупы, в красном уголке какой-то конторы. Ныне в этом здании размещается местный офис правящей партии "Единая Россия". Вот ведь ирония судьбы...

    Выступая перед аудиторией — жителями южной части Уфы, Комбриг не изменил стиль своих выступлений. Он по-прежнему бесконечно повторял одну и ту же мысль, в расчете на самого тупого члена аудитории. "Типично армейская привычка" — пояснил впоследствии Фантомас — "Они все так разговаривают с нижестоящими". Я скучал, слушая эти постоянные повторы.

    В связи с тем же обострением ситуации, возникло у РКРП и еще одно направление работы. О нем я много писать не буду. Скажем так: в Уфе существовало охранное агентство, созданное на базе одного из бывших клубов ДОСААФ. Работали в нем ветераны Афганистана и вообще бывшие военные. Задачей агентства было сопровождение автомобильных грузов, их охрана. Так вот его директор сочувствовал нашему движению, с ним был установлен контакт. В офисе агентства я пару раз бывал, отвозил туда какие-то документы. Помню, однажды я заблудился в темных переходах этого подвальчика, и наткнулся на сложенные в штабель зеленые ящики. Верхний ящик был без крышки, я заглянул вовнутрь, и увидел: ящик наполнен стружкой, посреди нее поблескивают какие-то железяки. Но рассмотреть их мне не дали. Вбежал охранник и сказал: "Выход не здесь, а слева. Ну что ты уставился. Пневматические они, для тренировок. Пневматические, ты понял? Забудь о них. Нечего глазеть, пошел отсюда быстро!". С этими словами он захлопнул ящик у меня перед носом. Я пожал плечами и вышел.

    В тот период я еженедельно просматривал газетные подшивки в читальном зале библиотеки Нефтяного, в третьем корпусе. Там были и ельцинские газеты, и оппозиционные, и местные. Даже газеты на башкирском языке разглядывал. Ситуация быстро менялась, я пытался оценивать ее всесторонне, в том числе и глазами наших противников. Зайдя в библиотеку, я прочел передовицу свежей газеты, о противоборстве Ельцина и Хасбулатова. Заголовок ее гласил:

"МУШКЕТЕРЫ КОРОЛЯ И ГВАРДЕЙЦЫ КАРДИНАЛА"

    Я не желал терпеть над собою короля, самодержавного президента — и выходит, был гвардейцем кардинала. Точнее, красногвардейцем кардинала. Старая романтика жива и поныне — надо просто уметь ее найти.

***

    Десятого апреля в Уфе прошел съезд рабочих и служащих, я был его участником. Что нас губит, еще со времен Сергея Нечаева — так это мистификация. Показуха, туфта. Потемкинские деревни, призванные втереть очки начальству.

       Ну, какой же это съезд рабочих, если РКРП из своих рядов выдвигала его делегатов? Разве он представляет всех рабочих города? Исключительно самозванный "авангард". Однако злого умысла в этом не было. Наоборот, мы долго вели агитацию на заводах: выдвигайте своих делегатов, не надейтесь на чужого дядю! И на нас не надейтесь! Анпилов говорил в интервью: "Никакой Анпилов вас не спасет! Вы и никто другой. Сами!" Это буквальная цитата. Не наша вина, что люди были сонны, пассивны, погружены в быт и проблемы выживания. Поэтому пришлось заткнуть брешь на съезде партийными активистами.

            Я тоже в их число попал, и мне тогда не пришло в голову, что это косвенно говорит о провале нашей кампании за "Советы рабочих", о нежелании людей создавать их, о пробелах в нашей агитации и пропаганде. Ведь получается не голос масс, а потемкинская деревня, которую строят перед глазами Анпилова, чтобы заслужить его похвалу. А готов ли этот Совет брать власть? Если этот Совет призовет людей выйти на улицы, устроить стачку — выйдут они? устроят? Горькая правда полезнее сладкой лжи, а особенно в боевых условиях. Но молодой был я, наивный, и не задавался этими вопросами. Лишь впоследствии о них задумался.

    Мы, актив РКРП, приехали во Дворец профсоюзов утром, к полдевятому. Массивное гранитное здание, с него начинается улица Кирова. Надо было подготовить зал заседаний. Внутри Дворца очень красиво, даже уютнее, чем в Общественном центре. Менее официально. Я залюбовался зимним садом... В зале собралось человек триста. Люди с предприятий и районов говорили об острых проблемах дня: росте цен, безработице, распаде производства, образования и медицины. Речь зашла и о политике. Наряду с поддержкой Хасбулатова уже начала пробивать себе дорогу мысль о переходе власти в руки Советов рабочих — потому как прежние Советы, во главе с Хасбулатовым, это обычные муниципальные органы, а вовсе не Советы в революционном понимании слова. Но об этом говорить было преждевременно, так что большинство пока что (пока что!) призывали поддержать Хасбулатова в его борьбе с президентом Ельциным. Говорилось о том, что налажено взаимодействие с местными органами представительной власти по всей стране, что в ряды РКРП идет радикальная молодежь. Видимо, кое-кто спутал Съезд рабочих со съездом партии. Один из докладов был посвящен историческому опыту: как шло становление Советов в 1917 году, начиная с Февральской революции.

    Наконец, на трибуну легким шагом вышел Виктор Анпилов. Его вдохновенная речь захватила меня с первых же слов. Это был настоящий оратор. Оратор с большой буквы! Воодушевленный, искренний, раскованный, прекрасно владеющий всеми тонкостями литературного языка, обращающийся к историческим примерам, уместно использующий жест и паузу, любящий шутку и острое словцо. Из разрозненных капель людского моря он создавал своей речью мощную волну, спаянную единым порывом, громящую все препятствия на своем пути! Я навсегда запомнил его речь.

       "Товарищи! Не верьте ни единому слову центрального телевидения! Там идет злобная и оголтелая пропагандистская кампания, задача которой — разгон Советов и очернение оппозиции в глазах общества. Не от коммунистов, а с ельцинских телеканалов впервые прозвучали призывы к насилию, попранию закона, разгону парламента. Телевидение — мощный инструмент управления людьми, это империя лжи. Журналисты не считаются ни с какими правовыми и этическими нормами. Телевидение стало лобным местом для казни всех инакомыслящих! А в культурном отношении оно хочет нас превратить в каких-то инфузорий. Знайте: добровольно Ельцин эту мозгомойную машину никому не отдаст. Поэтому телевидение придется брать с боем, товарищи. С боем! О нас лгут, что мы сталинисты, что мы догматики. На самом деле мы приемлем всех, кто считает свои взгляды левыми. В том числе и сталинистов — но не их одних. У нас на митингах полная свобода, многообразие. Нравится кому-то Мао Цзедун — идите на митинг с портретом Мао, хотите Сталина — берите Сталина, считаете себя анархистом — выходите под черным флагом. Главное — действовать! Сейчас не время молчать. Вы, на местах, даже если ресурсов и людей недостаточно, не сидите сложа руки. Возьмите, в конце концов, кусок угля и на стенке напишите — "Ельцину-нет!" Это все же лучше, чем прозябать пассивно. Власть разложена, разъедена коррупцией. Ельцин злоупотребляет спиртным. Ну ладно, из меня делают пугало — но если за Ельциным день и ночь ходить с видеокамерой, можно заснять вещи куда ужаснее. Пусть бы пил, это дело его печени, и Петр Первый вино штофами глушил — но Ельцин ведет пьяную политику, вот что самое страшное. От нее страдают огромные массы, вы все. Вас миллионы! Стоит вам двинуть рукой — жулики и мерзавцы кинутся врассыпную. Действуйте же! Ну смелее, смелее, товарищи! Переходите к борьбе! Зовите рабочих ко всеобщей стачке, блокируйте пикетами административные здания, заставляйте власть выходить к народу и держать ответ за содеянное. Мобилизуйте партийную молодежь, создавайте рабочие дружины! Не за горами решительная развязка! Готовьтесь к борьбе с Ельциным, не на жизнь, а насмерть! Да здравствует революция, товарищи! Победа или смерть! Вместе мы победим!"

    .Зал в экстазе поднялся с мест, разразилась стихийная овация, люди выкрикивали: "Победа или смерть!", "Долой Ельцина!", "Да здравствует социализм!". Меня тоже охватил... ну, что скрывать — телячий восторг. Как сейчас понимаю, сыграл роль контраст между имиджем и человеком. Очернение кого-то по телеку — палка о двух концах. Многие месяцы журналисты действительно ходили по пятам за Анпиловым, выхватывая и монтируя воедино самые неудачные, косноязычные, ошибочные его реплики. В результате получалось какое-то невообразимое чучело, псих, клоун, вообще черт знает кто. Вольно или невольно это омрачало наши ожидания. Но когда он выступил, стало очевидно: журналисты все это время подло лгали, а перед нами — яркий, умный человек, знающий историю, владеющий двумя иностранными языками (английским и испанским), эрудированный, с высоким уровнем общей культуры, развитой речью, талантом оратора и организатора. Выдающаяся личность!

    После съезда мы, актив РКРП, стояли вокруг Анпилова и беседовали. Я глядел на него во все глаза. Наконец, Виктор Иванович заговорил со мной. Он, скорее всего, давным-давно забыл этот эпизод, а вот мне эта беседа запомнилась навечно. Помните, у Гюго: маркиз де Лантенак не помнил нищего Тельмарша, а тот его сразу узнал. Хотя Анпилов — это не Лантенак, а скорее Симурдэн. Говорили мы о молодежи, о ее настроениях и симпатиях, готовности к борьбе. Я не строил потемкинские деревни, а рассказывал как есть. Состав пестрый, неорганизованный, в головах каша — но ребята искренние, хотят бороться. После этой беседы Виктор Иванович пожал мне руку и сказал: "Эх, какая хорошая все-таки у нас молодежь..." Критиковать Анпилова я впоследствии буду беспощадно. Эмоции эмоциями, а дело делом. Но вот эту его добрую реплику — никогда не забуду.

***

    О съезде "Вечерняя Уфа" дала такой репортаж, что мы сами себя не узнали. Был там один журналист, Сергей... скажем, Туфтаев. Он специализировался на очернении коммунистов. До того его репортажи были необъективны, просто ужас! Я открываю газету, и читаю там вещи, которые Анпилову и в голову не приходило сказать. И вот вечно так. Впоследствии с Туфтаевым случилась та же история, что и с Евгением Киселевым. Поддерживал "Яблоко" вместо правящей партии, и лишился работы. После расправы с левой оппозицией наступает черед либералов, это же элементарная логика любой реакции. "Мы сами копали могилу свою, готова глубокая яма..." — как поется в старой революционной песне.

    Ну да черт с ним, газетная ложь — дело привычное. И без того забот полон рот. Те бурные месяцы были до предела насыщены событиями. За вычетом учебы, мое время было организованно так: четыре раза в месяц, по средам, я посещал собрания РКРП, дважды в месяц приезжал за литературой в ОПЦ, раз в месяц, как минимум, участвовал в митингах или пикетах оппозиции и расклейках листовок для их подготовки, плюс "заборная война", плюс дважды в месяц, по субботам — собрания молодежи на квартире у Фантомаса. Как видите, весьма насыщенный график. Лишь на периоды сессии я оставлял общественную работу.

    25 апреля прошел референдум. Он ничего не решил: народ не желал ни перевыборов президента, ни досрочных выборов парламента. Таким образом, ситуация консервировалась на неопределенный срок. Впрочем, тут ничего страшного нет — обычная жизнь по Конституции, по закону. Обычная демократия. Буржуазная, да. Урезанная. Вскоре и о такой жалеть стали. Что имеем — не храним, потерявши плачем.

    Единственный результат всей авантюры с референдумом: Ельцин окончательно обозлил парламент. Борис Николаевич обещался провести в сентябре "артподготовку". Тогда никто и не думал, что эти слова имеют столь ужасный буквальный смысл. Хасбулатов в ответ лишь сказал: "Ну, это он после очередного, так сказать..." и пощелкал пальцем по горлу.

       Эх, молодец наш Руслан Имранович! Ничего не боится. Настоящий джигит! Возвращаясь домой из института, я увидел на стене надпись углем: "Хасбулат удалой — гони Ельцина долой!". Наши леваки не теряли времени даром.

    Но это кустарничество. А как я остолбенел, когда 29-го апреля, в четверг, возвращался с учебы — и увидел на ДК Орджоникидзе огромный плакат с революционными матросами, держащими в руках винтовки! Эх, фотоаппарата не было... Этот плакат еще с 1989 года поглубже заныкали, уже четыре года не вывешивали. А теперь райсовет, очевидно, распорядился его вывесить вновь. Плакат был огромен, и закрывал три этажа здания. В мускулистых руках решительных матросов были сжаты трехлинейки, к небу вздымались черные штыки. На матросских бескозырках золотыми буквами было написано: "Аврора". Над Россией неторопливо восходила заря революции... а может быть, опускалась тьма реакции? Это уж смотря кто победит.

    "История русской революции", трехтомная работа Троцкого, раскрывает механику двоевластия. Поначалу вперед выдвигаются умеренные группы, под началом вождей типа Керенского или Хасбулатова. Раскручиваясь, маховик революции вовлекает в движение массы. А массы в кризисные времена радикальны, в тысячу раз решительней своих прежних лидеров. И потому выносят на поверхность новых вождей, крайне левого толка, подобных Ленину. На смену одному неустойчивому равновесию приходит другое, иногда еще менее устойчивое. Эта борьба или идет до победы революции, или завершается поражением, то есть реакцией. В обоих случаях двоевластие исчезает. Все это сопровождается вылазками, провокациями, "разведкой боем", пробами сил с обеих сторон. Сначала это мягкие выступления, мирные митинги. Затем они становятся все решительней. Наконец, наступает развязка в ту или другую сторону. Пробой сил в 1917 году была апрельская мирная демонстрация рабочих и солдат, за ней последовала "разведка боем" — июльская демонстрация, уже вооруженная. Обе они окончились поражением, но выяснили соотношение сил, решимость и готовность обеих сторон к будущей схватке. В 1993 году мартовские митинги были мирной пробой сил, а "разведка боем" произошла первого мая в Москве. Не суть важно, кто спровоцировал это грандиозное побоище — ОМОН, демонстранты или провокаторы. Стычка вытекала из самой логики событий, из обострения конфликта ветвей власти. Ее просто не могло не случиться.

Двухсоттысячная колонна оппозиционных демонстрантов двинулась по Москве, и на одном из участков порядок ее движения нарушился. Впоследствии организаторы утверждали, что им перегородили путь по Ленинскому проспекту, и у них не оставалось иного выхода, как свернуть с утвержденного ранее маршрута. Но это было использовано для расправы с демонстрантами. ОМОН применил дубинки, водометы, служебных собак, слезоточивый газ. Демонстранты, попав под атаку, выдвинули из своих рядов молодежь (читатель уже знает, что она лилась в оппозицию, хотя и тонким ручейком, еще с 1992 года, вопреки вранью телевидения о "дряхлых анпиловских бабушках"). Ребята начали обороняться. Как утверждали официальные СМИ, при этом использовались принесенные заранее подшипники (для швыряния в ОМОН), а также заточки. Оппозиция это отрицала. А вот палки и булыжники применялись, это точно. Народ загнали в тесный "каменный мешок", в проулок, там блокировали и стали избивать. Чтобы вырваться оттуда, митингующие подожгли грузовик и толкнули его на ОМОН... Что-то в этом роде. В результате один милиционер погиб, ранено с обеих сторон было 579 человек.

    По телевидению выступил мэр Лужков. Он сказал дрожащим голосом: "ряды демонстрантов внезапно разомкнулись, и мы увидели такие... дружины. Такие... боевые дружины, боевые отряды, которые вступили в схватку с ОМОНом". Я недоумевал: или это ложь, или же действительно Анпилов создал рабочие дружины, о необходимости которых я говорил Шахматисту еще 17-го марта.

       Крайне отрицательную роль играли шовинистические провокаторы, по-прежнему беспрепятственно допускаемые в толпу демонстрантов. Они и до этого дискредитировали левое движение, а после первомайской драки журналистские спекуляции на тему "коммуно-фашизма" достигли апогея. Все эти группки, такие как "Русская партия", ФНС, "Русский национальный собор" — были мелкими столичными сектами, и в отличие от РКРП не имели структур в регионах. Но вреда от них было немерено. Чудовищная, ничем не искупимая вина Анпилова перед социализмом — в поразительной слепоте, идиотской терпимости к наличию этих сволочей на красных митингах. Моральный ущерб, разрушение моральной силы не возместишь ничем, а менее всего численностью митингующих. Шовинистическая сволочь отталкивала от оппозиции вменяемых людей внутри страны, и к тому же настраивала против российских коммунистов левую интеллигенцию Запада, те зарубежные прогрессивные силы, к которым только и можно было воззвать при попытке Ельцина разогнать парламент. В отношении провокаторов-шовинистов никаких уроков руководство РКРП не извлекло, и я впервые подумал, что оно такой политикой тащит нас в пропасть. Я еще не подозревал тогда, насколько справедливы эти опасения. Но иной альтернативы я вокруг себя не видел. Выбирать приходилось между пассивностью обывателя и борьбой в рядах тех коммунистов, какие были.

    Режим не остался в долгу: восьмого мая Анпилов был похищен и избит "неизвестными лицами". Вместе с другим депутатом Моссовета, Юрием Цховребашвили, он возвращался домой. Сзади подъехал желтый "рафик", оттуда выскочили восемь крепких парней, затащили их в машину и начали избивать. Ударом пистолетной рукоятки Анпилову сломали пальцы, потом били в грудь, по почкам. В рот ему засунули пистолет с глушителем, пригрозив: "Тихо, а то сейчас мозги полетят". Затем связали, надели наручники, натянули на голову непрозрачный мешок. Отвезли в какой-то гараж в лесу, бросили на матрас. Только десятого мая ему отдали одежду и сняли наручники, влили в рот бутылку водки, отвезли в лес и выбросили из машины. Весь в крови, Анпилов еле добрался до дачного поселка и вернулся на электричке домой.

    Напоминаю: все это проделали с человеком, который еще пару недель назад разговаривал со мной, выступал с трибуны у нас во Дворце Профсоюзов. Как после этого относиться к Ельцину и вообще к государственной власти России? Ясно, что когда в 2006 г. в Лондоне убили Литвинeнко, я подумал: "те, кто способен политического оппонента, депутата Моссовета, похитить, связать, избить — не остановятся и перед убийством". Впрочем, я вновь забежал вперед. Как это у А.К Толстого? "Ходить бывает склизко по камешкам иным — итак, о том что близко, мы лучше умолчим". Иначе можно и самому невзначай заработать лучевую болезнь.

    Несмотря на похищение Анпилова, демонстрация 9 мая прошла мирно, без драк и провокаций.

    У нас в Уфе и Первомай, и День Победы прошли спокойно. "Наш выбор" допустил забавный ляп на первой странице. Огромными буквами был набран заголовок: "ПЕРВОЕ МАЯ — СМОТР НАШИХ СЕЛ!" Имелось в виду: "смотр наших сил". Мы зубоскалили: почему только сел, а города что же? В этот Первомай наша красная молодежь устроила шествие по проспекту, от Горсовета до Бульвара славы. Шли под красным флагом, его держал долговязый Фантомас, анархист Киса был в бушлате и с гармошкой, играл "Эх, яблочко". У всех нас были красные банты на груди — их раздавали дружинники КПРФ. Молодежная колонна была довольно внушительной. Конечно, шествие наше было несанкционированным, но милиция старательно не обращала внимания на него — власти Башкирии не желали повторения московской трагедии. И действительно, когда на людей не давят — нет ни драк, ни безобразий. Идем себе, песни поем. Праздник все-таки! Сейчас бы и трех шагов не сделали — нас бы носом в асфальт уложили... Вот потому и дождутся они Веры Засулич в своих приемных, помяните мое слово. И сочувствовать такой Вере Засулич будет вся мыслящая Россия, даже если г-н Грызлов издаст целую тысячу законов о запрете этого сочувствия. История учит, что казематные гниды не способны запретить восход солнца. Ладно... Зашли мы в магазин, купили вина, закуски. Отправились на квартиру Кисы. Начался, по выражению Косяка, "флэтовый сэйшн". Атмосфера раскованная, как на тусовке хиппи или рок-музыкантов. К гармошке добавилась еще и гитара. За революцию! За мировую, перманентную! Я обернулся к Кисе. Он был уже без бушлата, в тельняшке, и держал в руке стакан водки. На его плече была синяя наколка, но не такая, как у Баламута. Не звезда с буквами RAF, а мусульманский полумесяц. Я спросил:

    — Отчего ты решил наколоть себе религиозный символ, если ты анархист?

    Киса с готовностью ответил:

    — Я не просто анархист. Я, как тебе сказать... Анархо-мусульманин.

    — Странное сочетание. Как ты это совмещаешь?

    — Ну, я же не дурак, и понимаю — Россия страна огромная, в ней устроить анархию не получится. Бескрайние просторы, развитая промышленность, тут объективно требуется централизация. Но вот в какой-нибудь маленькой национальной республике, скажем в Башкирии или другой какой-то... исламской... анархию устроить можно. Скажем, если джигиты возьмут со складов оружие, выгонят федеральных чиновников и провозгласят независимость при самоуправлении партизанских отрядов... Где-нибудь в горах....

    — Слушай, кончай выдумывать, ты же пьяный бред несешь, никогда этого не будет!

    — Я пьяный, да... хоть мусульманин... А вот бред несешь ты, Костя. Потому что у нас... у нас все может быть!

    Это же надо: так точно предсказать события в Чечне! Да еще в столь пьяном виде?? Поразительно и невероятно.

***

    Отшумел веселый май. Мне исполнилось девятнадцать. В стране наступило затишье перед бурей. Это было как нельзя кстати — начиналась весенняя сессия. Сдал я ее успешно и в срок, 30 июня 1993 года окончил второй курс. Летние каникулы были у нас до сентября.

    Лето девяносто третьего было спокойным. Из "Останкино" начали транслировать музыкальные передачи МТВ, а у нас в Башкирии начала работать частная телекомпания "Толпар" (это "крылатый конь" по-башкирски)...

    Тихо в России, а в мире неспокойно: Грузия начала воевать с Абхазией, американцы нанесли ракетный удар по Багдаду.. Объясняют, что какой-то.. Бен Алладин что ли... бывший союзник США в Афганистане, борец с советской угрозой, моджахед — теперь представляет угрозу уже для США, и в феврале пытался подорвать какой-то международный торговый центр в Нью-Йорке... Сейчас он, возможно, скрывается на иракской территории... Муть какая-то. Ладно, выключу телек, пойду на улицу гулять. Благо, времени свободного уйма, подписи собирать не надо...

    Да, кстати. А чем кончилась эпопея со сбором подписей за Советскую Конституцию, которую разработал Слободкин? Собрали подписи, собрали. Даже больше чем нужно — уж больно придирались при их приеме, браковали. Но мы набрали миллион.

    А пятого июня как раз началось в Москве "Конституционное совещание". Его Ельцин собрал, чтобы предложить свой вариант конституции. Туда пришел и депутат Слободкин, автор нашего проекта. Только начал он выступать, что вот так мол и так, за наш проект собрали миллион подписей, я прошу, в соответствии с законом, выставить его на обсуждение — как Ельцин щелкнул пальцами, кивнул охране, и лихие опричники, схватив депутата за руки и за ноги, вышвырнули его из зала заседаний.

    Это показывали по телевидению, это видел весь мир. И когда теперь говорят о "диктатуре закона", "защите конституционных норм", святости нынешнего порядка и вообще о том, что "вся власть от бога" — я все вспоминаю, вспоминаю лицо депутата Слободкина, его вывернутые руки, сбившийся галстук и разорванный пиджак... Все безобразия, в том числе и творящиеся после Ельцина, выросли из этого рваного пиджака. У нас вот дети умирают, потому что их отказываются лечить при отсутствии медицинского полиса — так это тоже выросло из того рваного пиджака. Помните ведь, в проекте Слободкина было: "право на бесплатную медицину". У нас вот ВУЗы закрывают после переаттестации, у нас льготы отменяют, обрекая стариков на гибель, у нас менты хуже бандитов потрошат карманы прохожих, у нас беззаветных революционеров наказывают строже чем уголовников — так все это тоже растет не из конституции, а из того рваного пиджака. И когда в светском государстве администрация вывешивает церковные плакаты, оскорбляющие чувства атеистов (как в поселке Иглино в Башкирии, например) — это тоже растет не из Конституции, а из рваного пиджака... Я сам часто вспоминаю тот эпизод, и вам советую: не забывайте, не забывайте никогда, вечно помните про этот рваный пиджак автора проекта Конституции. И про то, что закон — это беспредел господ, оформленный на бумаге.

***

    Затишье перед бурей всегда тягостно. Чем бы читателя развлечь? Может, анекдот рассказать? Ну, слушайте. Короче, на дворе эпоха застоя. Интеллигент эмигрирует за рубеж. В ОВИРе его спрашивают: почему вы уезжаете, разве Советскую власть не любите? А тот и отвечает: с Советской властью разногласий не имею, но у меня за стенкой живет пьяный сосед. И он все грозится: когда советская власть кончится, то я тебя, очкарика, зарублю...

    Мрачный анекдот, говорите? В нем — вся нехитрая механика реставрации. Подорвав гуманистические ценности, на которых вырос марксизм, страна неизбежно приходит к средневековой дикости, и ни к чему иному. Не верите? Ну вот вам отрывок, еще смешнее, известный сатирик Войнович пишет. Автор повести про солдата Чонкина, эмигрант, антикоммунист. Эх, едко он высмеивает времена Брежнева в своей антиутопии "Москва-2042"! Но мне особенно концовка у этой повести нравится. Когда, по ходу пьесы, рухнул коммунизм, главный герой получает первую газету новой власти, с таким указом:

    "Мы, Божией милостию, Серафим Первый, Император и Самодержец Всея Руси, данным Манифестом высочайше и всемилостивейше объявляем диявольское, заглотное и кровавое коммунистическое правление низложенным. Зловонючая партия КПГБ распущена и объявлена вне закона. Пропаганда коммунистической идеологии приравнена к числу тягчайших государственных преступлений. Россия объявляется Единой и неделимой Империей с монархической формой правления. Деление Империи на республики отменяется. Основной административной единицей на местах является губерния во главе с назначенным Нами губернатором. Империя располагается на территориях, находившихся ранее под контролем бесовской шайки КПГБ, включая в себя также Польшу, Болгарию и Румынию в виде отдельных губерний. Вся полнота власти принадлежит Императору, который осуществляет ее через назначенный им Правительствующий Сенат, Кабинет министров и Комитет губернаторов... Бывшие органы госбезопасности преобразовываются в Комитет народного спокойствия (КНС).. Всем бывшим коммунистам предлагается сдать свои членские билеты в губернские, уездные и волостные отделения КНС и пройти через церковное покаяние. Всем остальным Нашим любезным подданным предлагается соблюдать спокойствие и порядок, выявлять заглотных коммунистов и плюралистов, уклоняющихcя от регистрации и покаяния, проявлять бдительность и нетерпимость ко всем проявлениям лживой и мерзопакостной коммунистической идеологии. Данный Манифест Высочайше повелеваю зачитать на площадях, в Церквах и других местах общественного скопления, а также в воинских частях, соединениях и на кораблях Императорского Военно-Морского флота. С нами Бог! Серафим Первый, Император и Самодержец Всея Руси".

            Ну, как оно?

    Все еще смешно, или уже плакать охота? Были в той повести и такие указы:

            "1. Указ о создании специальной комиссии по расследованию коммунистических преступлений. 2. Об отказе от уплаты иностранных долгов. 3. Об обязательном и поголовном обращении всего насущного населения в истинное православие. Во исполнение указа провести поэтапное крещение всех подданных Его Величества, используя для данного обряда моря, реки, озера, пруды и другие естественные и искусственные водоемы. 4. О переименовании всех городов, рек, поселков, улиц, заводов, фабрик, морских и речных судов, незаконно носящих имена коммунистических заправил. 5. Вся собственность на землю, производственные предприятия, средства производства и транспорт переходит в руки Его Величества и впоследствии общественными комитетами будет раздаваться бесплатно лицам, способным к производительному труду и уклонявшимся от сотрудничества с заглотным коммунизмом. 6. Паспорта и другие документы, выданные безбожной властью, упраздняются и заменяются единым видом на жительство. 7. Об упразднении паровых, механических и электрических и других средств передвижения с постепенной заменой их живой тягловой силой, для чего крестьянам предлагается немедленно заняться выращиванием лошадей, быков, ослов и шотландских пони. "

    Не устали? Нет, ну если веселиться — так всласть! Я уж все указы царя Серафима перечислю, чтоб вы могли потом сравнить кое с кем...

    "8. Об отмене наук и замене их тремя обязательными предметами, которыми являются Закон Божий, Словарь Даля и высоконравственное сочинение Его Величества Преподобного Серафима "Большая зона". 9. О введении телесных наказаний. 10. Об обязательном ношении бороды мужчинам от сорока лет и старше. 11. Об обязательном ношении длинной одежды. Под страхом наказания мужчинам вменяется в обязанность носить брюки не выше щиколоток. Ширина каждой брючины должна быть такой, чтобы полностью закрывала носок. Женщины должны проявлять богобоязненность и скромность. Платья и юбки также должны быть не выше щиколоток. Ношение брюк и других предметов мужской одежды лицами женского пола категорически воспрещается. В церквах, на улицах и других публичных местах женщинам запрещено появляться с непокрытыми головами. Уличенные в нарушении данных правил женщины будут подвергаться публичной порке, выстриганию волос и вываливанию в смоле и в перьях. 12. О запрещении женщинам ездить на велосипедах. 13. О восстановлении буквы "ъ" в русском алфавите. Было много всяких других указов: о порядке хлебопашества, о введении в армии новых чинов и званий, о запрещении западных танцев и много чего еще. Я, к сожалению, запомнил не все..."

***

    Не надоело веселиться? Да, одно дело сатирические повести писать, а другое — с кровью и танковой стрельбой воскрешать всякое средневековое дерьмо, восстанавливать самодержавие. Вы можете эти указы царя Серафима сравнить, конечно, с нынешней "национальной идеей", с тем, что у нас творится с 2000-го года. Но сейчас я вам поведаю, как сделал первый шаг в эту сторону "демократ" Ельцин. Предупреждаю — будет не до смеха.

***

    21 сентября 1993 года, в семь вечера, я лежал простывшим с температурой 38,5. Эх, угораздило... У меня бюллетень, я уже дня три не ходил на занятия. С первого сентября у нас новые предметы пошли: теплотехника, охрана труда... Да и старые запускать не следует. Скучно болеть! Отец в командировке, мама на кухне... Одно развлечение — смотреть телевизор. Ничто не предвещало беды. Прошел час.

    На экране появилась заставка со словами: "Обращение президента Российской Федерации", и долго держалась. Затем возникла пьяная рожа Ельц... извиняюсь. Возникло несколько усталое лицо гаранта Конституции. Президент чуть помедлил, и начал свою речь.

    Поначалу я даже не понял, насколько это важно, но вот услышал фразы: "Постановляю: ПРЕРВАТЬ осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций Съездом народных депутатов Российской Федерации и Верховным Советом Российской Федерации. Назначить выборы в ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ на 11-12 декабря... ПРЕДЛАГАЕТСЯ Конституционному суду Российской Федерации не созывать заседания вплоть до этих выборов... "

    Он что, с ума сошел? Допился до чертей? Какая еще Дума?? Это при царе Николае Кровавом у нас Дума была, совещательный орган под сапогом царя... "Дума" — это из древности что-то, вроде "новгородского вече" или "волостной земской управы"! Ну-ка, послушаем дальше...

    "Безопасность России и ее народов — более высокая ценность, нежели ФОРМАЛЬНОЕ СЛЕДОВАНИЕ ПРОТИВОРЕЧИВЫМ НОРМАМ, СОЗДАННЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ВЕТВЬЮ власти.."

       Вот как говорят о ЗАКОНАХ, о СЛЕДОВАНИИ ЗАКОНАМ эти сволочи, когда им надо! Оказывается, это "противоречивые нормы"! Госбезопасность выше законов! Так может, безопасность и жизнь безработных, нищих, голодных — тоже выше ваших законов?? Вы же от нас законами отбивались, призывали уважать закон. Что ж вы нам мозги пудрили все эти пять лет? "Демократия", "правовое государство", "диктатура закона" — вся ихняя трепотня им же побоку!!! Да что же это?! Слушаю дальше.

    "В целях... обеспечения государственной безопасности ... восстановления авторитета государственной власти... постановляю... Заседания Съезда народных депутатов БОЛЕЕ НЕ СОЗЫВАЮТСЯ. Полномочия народных депутатов Российской Федерации ПРЕКРАЩАЮТСЯ. Права граждан, БЫВШИХ НАРОДНЫМИ ДЕПУТАТАМИ Российской Федерации, в том числе трудовые, гарантируются... Hастоящий Указ вступает в силу с момента подписания... Прошу граждан России поддержать своего Президента в это переломное время. ".

    Переворот! Переворот!! Гад, переворот устроил! Сейчас всех нас перестреляют как котят... Сегодня же ночью пойдут по квартирам карательные отряды, хватать и расстреливать коммунистов — это ж азбука! Как Пиночет, на стадионах расстреливать... Надо срочно бежать из дома, бежать к нашим, там обороняться до последнего. Хоть не зря сдохнем! Лихорадочный румянец играл на моих щеках, температура подскочила, наверное, уже под 39. Удивительно, как человек может спружиниться, когда ему грозит опасность! Бежать, срочно бежать! По улицам уже за нами едут, наверное... Джипы, грузовики солдат... Расстреливать, свозить на стадионы...(Ой, как я переоценил организаторские способности Ельцина! Но тут видны вообще мои ожидания от российской власти, даже ельцинской, не говоря о нынешней... Передаю свои тогдашние мысли точно, не исправляя).

       Почувствовал себя загнанным в угол — точно как Ельцин в 1991-ом. Бежать! Бежать из дома к нашим, срочно! Но как бежать — с пустыми руками или вооруженным? Наверняка я у них в черном списке, хуже мне уже не будет. Я подбежал к столу, выдвинул ящик. Оттуда показалась ребристая вороненая рукоятка.

***

    Этот пистолет "Вальтер" мой отец купил для самообороны, когда решил заняться бизнесом. Но отец сейчас уехал в командировку, а пистолет оставался дома. Разочарую-ка бдительных читателей — он был газовым. Я сунул пистолет за пазуху.

    Так. Держать себя в руках! Главное — не волноваться. Нужно еще вот что — срочно предупредить Вожака! Он для революции куда ценнее, чем я... Я судорожно вцепился в телефонную трубку, набрал номер... Занято.. Занято... Опять занято! Что же это такое? Но телефон мой не отключили — значит, у них координация не особо работает. Еще раз позвоним...

    — Алло, Вожак!!!

    — Ну, я.. Здравствуй, Кость...

    — Я! Сейчас! Смотрел телевизор!! Ельцин! Устроил! Переворот!! Вы знаете обо этом?! Разогнал советы! Распустил парламент!! Я звоню вас предупредить... Могут быть аресты!!!

    — Ой, да знаю я, знаю — устало ответил Вожак — Мне уж весь телефон оборвали.... Спасибо, Кость... Вокруг меня уже наши собрались, вы там в Орджоникидзевском районе тоже давайте.. Как планировали... А я на вашу точку пришлю человека, он скажет, что делать дальше.

    Когда я думал "Бежать!" — то бежать хотел не в пустоту, а на точку. Мы в каждом районе назначили точку сбора на случай чрезвычайной ситуации. В Орджоникидзевском районе она находилась в одном из дворов. Я потрогал пистолет в кармане, закутал горло шарфом и побежал к двери. Мама воскликнула:

    — Ты куда, ты же простывший, ты окончательно сляжешь!

    — Мама, ты что, не понимаешь — переворот ведь. Как в Чили. Нас всех перевешают! Это как эпидемия чумы, тут мешкать нечего. Бежать мне надо, бежать из дома! Если меня не будет неделю, две — не волнуйся. Я потом дам о себе знать. Все, побежал!

    — Ну, удачи тебе... — горько вздохнула она и обняла меня за плечи — удачи вам... всем...

       Я выбежал из подъезда и побежал на точку. На улице лил дождь, было сыро. Свет фонарей отражался от мокрого асфальта. Я бежал и дрожал крупной дрожью — от ярости, страха и температуры. Подбегаю к точке.. Ух ты! Уже человек пять наших стоит. Вот и Крестный. Надо же, смеется! Чудо что за человек.

    — Привет, Костя! Ну, поздравляю.

    — С чем?? Ельцин же переворот устроил!

    — Ты что, не понимаешь? Это же начало революции! Той самой, которую мы ждали! Он же сам себя сверг с поста президента. Ведь это все незаконно. Ты вот наверное думаешь — почему мы до сих пор не арестованы? Ведь об этом думаешь? Я ж тебя знаю давно, могу твою логику вычислить.

    — Ну да... я удивляюсь его нерасторопности.

    — Так вот, о чем это говорит? О том, что армия не хочет воевать с народом. У нас тут не Чили. И еще вопрос, за кем она пойдет. Сейчас единственный законный политик — это Хасбулатов. Весь мир это видит. А что скажет Конституционный суд? Ты думаeшь, Ельцин зря суду запретил собираться? Он знает сам, что он бандит и преступник! Осудят его! И посадят!

    — Верно! — бросил стоявший рядом Усач, работяга с "Химпрома" — Его судить будут! Может, и до драки не дойдет...

    — Кстати — заметил Крестный — ты какое-нибудь оружие взял?

    — Пистолет газовый.

    — А у меня вот нож — в темноте сверкнуло лезвие.

    — И у меня нож — отозвался Усач

    — А у меня палка — рассмеялся Красный Принц — изолентой обмотанная. Помнишь, я ее обматывать начал первого мая, когда была драка в Москве Как раз для такого случая...

    — А я вообще с пустыми руками пришел — заметил Шадым — Да палку-то всегда легко найти. Вопрос в другом: что нам делать?

    — Ну, по логике так... — задумался Крестный — Помните, как Советскую власть в Уфе устанавливали в семнадцатом? Читали? Пришли трое парней в кожаных куртках, вот вроде нас, в городскую думу, пулемет на стол поставили, и говорят: расходитесь, господа думцы! Теперь власть советская! То есть, по логике, надо брать здание районной администрации. Но ничего ж не готово! У нас вот в экономике кто-нибудь разбирается? Это же искусство управления, сложнейшие системы, транспорт, торговля.. Кто готовился этим управлять? Кадров нету.. А что скажут рабочие? Я уж несколько месяцев на заводе листовки наши бросаю, да, поддержка есть, но очень пассивная... Черт, нас застали врасплох!

    — Та-а-к — меня начал трясти озноб. Шок прошел, и простуда вновь напомнила о себе. Нос хлюпал. — З-д-д-дачит, нам надо сейчас идти к ад-б-б-инистрациии, да? А если там у входа менты дежурят, как мы их разоружать б-б-удем? У них-то огнестрельное оружие, в отличие от н-н-нас.

    — Погодите, погодите — Крестный всплеснул руками — Администрация и райсовет у нас в одном и том же здании. Мы сейчас — защитники законной власти, парламента. А если мы начнем ментов разоружать, то в глазах мирных обывателей станем просто бандитами. Так что надо ждать. Сейчас наши собираются по всей России, в Белый Дом наверняка съехались все депутаты, мы своей самодеятельностью ничего не решим. Советскую власть установили тут после штурма Зимнего, не раньше. Так что постоим, подождем команды от Вожака.

    Мы стояли и нервничали. За это время на точку подошли еще человека четыре. Наконец, из-за угла показался дядя Вася Пшеницын в сопровождении Майора (из милиции к тому времени Майора "ушли", Ельцин провел основательную чистку силовых структур. Майор устроился на УМПО, кажется охранником).

    — Так, ребята — сказал дядя Вася — всем привет от Вожака. Вот что он говорит: репрессий никаких наша власть в Башкирии не допустит, больше того — она и сама считает разгон парламента незаконным. Вожак созвонился с людьми в местном Верховном совете, и других властных структурах. К нам отношение благожелательное, но при одном условии — если не будет насилия, провокаций. Так что вы свои ножи и прочие железяки спрячьте. Завтра в 12-00 перед Горсоветом, на площади Ленина, будет общегородской митинг. Если хоть один из вас на этот митинг придет с оружием или хотя бы с палкой, мы его объявим провокатором. На митинг подгонят звукоусиление, журналисты будут освещать объективно. Нашему башкирскому Бабаю эти пьяные выходки Ельцина тоже поперек горла. Башкортостан по новой конституции может потерять суверенитет. Так что нас усилят башкирской молодежью из сельских районов, она приедет на автобусах из глубинки, чтобы принять участие в уфимских митингах. А сейчас расходитесь по домам. Штаб сопротивления — в известном вам Клубе ДОСААФ. Вожак или дежурный от РКРП будет находиться там постоянно. С КПРФ усилия координируем. С Москвой связались, туда от нас поедут люди, целая бригада. Третьего октября в Москве планируется грандиозный митинг в защиту парламента. А сейчас — все по домам, всем спать. Завтра всем быть на митинге.

    Мы тяжело вздохнули и разошлись по домам.

***

    Как вы догадываетесь, в эту ночь я не спал. Смотрел телевизор. Депутаты срочно собрались на заседание в Белом Доме. С этого момента я его буду называть Дом Советов, потому что он из "Белого" стал красным. Сначала в переносном, политическом смысле — а затем и в прямом. Ельцин залил его кровью. Но пока события развивались мирно. Министр обороны Грачев заявил, что армия в ни в какие активные действия включаться не будет. Похоже, Крестный был прав... Руслан Хасбулатов заявил, что Ельцин "совершил государственный переворот, нарушил Конституцию, изменил клятве на верность народу, и он должен быть немедленно отрешен от должности". Кроме того, он призвал организовать оборону Дома Советов, и довести до сведения граждан, что в стране произошел переворот, возглавляемый БЫВШИМ президентом Ельциным. Бывшим, т.к. его полномочия прекращаются автоматически, по статье 121-6 Конституции, ибо он попытался захватить единоличную власть в России. Парламент призвал всех граждан, политические организации и профсоюзы встать на защиту своих прав и свобод.

    Председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин тоже там выступил, сказал, что поедет на заседание Суда, и они там рассмотрят: указ Ельцина законный или нет. А тем временем ельцинские опричники отключили в Доме Советов телефоны правительственной связи. Мэрию Москвы оцепили внутренние войска, Ельцин вызвал мотострелковую дивизию для блокады Дома Советов. Тогда Хасбулатов приказал раздавать автоматы охранникам здания парламента. Ну ладно, Ельцин незаконный президент — а кто тогда законный? Оказывается, заместитель Ельцина, вице-президент Руцкой, который давно уж был за Хасбулатова. По закону правильно, а политически ошибочно. Выходит, президентская власть сохраняется, и переходит в руки человека с далеко не левыми взглядами. "А чем он лучше Ельцина?" — должно быть, подумали многие коммунисты. Я вот подумал именно так. И правильно подумал. Руцкой впоследствии доказал свой воинствующий антикоммунизм на посту губернатора Курска, переименовав проспект Маркса в проспект Победы... С точки зрения наших целей его выдвижение было страшной ошибкой, но оно соответствовало Конституции, а Хасбулатов боялся отступать от буквы закона. А вот упразднил бы он сам пост президента — это было бы глубоко демократично! Но нет, буржуазная ограниченность, правовой фетишизм, будь они неладны...

    Ну, Руцкой — гнилое дело. Но ведь он фигура переходная. Впоследствии проницательный антикоммунист Жириновский, напишет: "Многим защитникам Белого Дома, русским патриотам, нравился Руцкой. Но его поддержка была бы ошибкой. Ясно, что в случае победы повстанцев мрачный чеченец Хасбулатов сложил бы Руцкого и русских патриотов в большой мешок и унес с политической сцены". Примерно так. Неужто Жириновский и впрямь испугался, что мирный профессор Хасбулатов в одиночку, посреди России, сложит русских патриотов в мешок и куда-то унесет? Но чего же боялся Жириновский, если не Хасбулатова с мешком? А вот чего. Я уже говорил, что в сравнении с трехсоттысячной массой коммунистов все национал-патриотические группки были мелкими, как мошки. Смешно читать, будто "коммунисты были жалким и бессильным покрытием для националистов". Все наоборот! Шовинисты были жалкой и бессильной горсткой, они был сильны только аппаратной силой, народных масс за ними не было. При победе парламента маховик революции еще быстрее раскручивался бы влево. И вот представьте, что вся красная трехсоттысячная масса анпиловской улицы быстро, грозно и неумолимо поворачивается вокруг оси — против "коричневых", против национальной буржуазии. Эта красная толпа действительно бы сложила шовинистов "в большой мешок" и утопила. Более того. Стремительное левение общества продолжилось бы и далее. Механика двоевластия! Вспомните 1917 год! И очень скоро эта левая волна вынесла бы на поверхность лидеров левее сталинистов, левее Анпилова. Вождей типа Ленина и Троцкого. Это же простейшая механика революции! Ее развертывания, как я полагаю, и опасался Жириновский. Ладно, вернемся к телепередаче...

    Вот выступает Рамазан Абдулатипов, председатель верхней палаты, с худым желтоватым лицом и тонкими усами. Ельцин — говорит он — своими незаконными действиями поставил страну на грань развала и гражданской войны. Ну да, так оно и есть. Верно оценивает мужик! А вывод каков? Что делать-то? Ого, вот и ответ! Передают, к Дому Советов собирается народ, уже пришло около тысячи сторонников парламентаризма в России. Я вот тоже сейчас — сторонник парламентаризма. Но для меня это лишь ступень к социализму... Смотрим дальше. Выступает представитель от профсоюзов, и что же он говорит? "Позиция руководства Федерации независимых профсоюзов России однозначна — указ Ельцина это попытка государственного переворота. Представители профсоюзов в Кемерово, Ульяновске, Челябинске, также считают: президент нарушил Конституцию." Ох ты! И профсоюзы за нас!

    Все... Температура долбит... Ну что такое, как ни переворот — я заболеваю. Но на этот раз я ее переборю, усилием воли. Вот, уже лучше. Надо быть в строю в такое время... В 12-00 митинг.... сейчас уже семь утра... спать... поспать хоть часика три... Завтра митинг... Ельцин низложен... Ура! — и с этой мыслью я провалился в сон.

***

    Площадь перед Горсоветом была 22 сентября запружена народом. Я находился в каком-то трансе, в измененном состоянии сознания — сказывался чудовищный стресс, изнурительная болезнь, необычность обстановки. Столь огромного, бурлящего, страстного митинга я еще никогда не видел. Милиции было больше обычного, но она доброжелательно общалась с митингующими. На наших митингах впервые выступали официальные лица, представители местных советов. Как я уже говорил, шовинистов была горстка. Вот я хвалил книгу Платоненко "В ночь с 21-го на пятое" — но там показано очень много шовинистов и ксенофобов среди оппозиции. Мой опыт совершенно иной, но возможно это из-за того, что наш Башкортостан — национальная республика с пестрым составом. У нас, в отличие от "чисто русских" областей и городов, никогда не было мощных структур шовинистической оппозиции. При приеме в местную организацию РКРП национальностью не интересовались — спрашивали об убеждениях. Более того, на бытовом уровне никогда я не ощущал в общении с активистами местной РКРП ни ксенофобии, ни национализма. У нас в республике четверть населения, т.е. 800 тыс. человек, составляют башкиры, примерно столько же — татары, живет полтора миллиона русских, 130 тыс. чувашей, живут украинцы, представители других национальностей. Если бы в таких условиях начали "выяснять" межнациональные отношения — развалилась бы не только организация РКРП, но и вся республика. Но мы жили мирно, и на национальную принадлежность вообще не обращали внимания. Это опять к вопросу о "красно-коричневых". Сколько лет в РКРП состоял — не слышал ни одной антисемитской реплики в свой адрес, наши местные активисты не оскорбляли по национальному признаку ни друг друга, ни обывателей из толпы. О других регионах не знаю, а у нас шовинисты не были популярны. И потому в толпе коммунистического митинга одиноко бродил неприкаянный представитель Фронта Национального Спасения господин Дима... скажем, Аляпкин, и искал наивных людей, которые бы записались в этот "Фронт". Наткнулся на меня, схватил за рукав повыше локтя, и начал горячо убеждать вступить в его ФНС. Ну, я ему сказал — я коммунист, интернационалист и сторонник Троцкого, так что ничем вам помочь не могу. Но Аляпкин и после этих слов долго не отставал от меня. Потом, наконец, отвязался. А ведущий уже зачитывал резолюцию митинга:

    — Настал решающий час, когда нам всем надо выбрать: демократию, власть Советов, реформы в пользу народа или диктатуру коррумпированной верхушки и богачей... Издав указ о роспуске Верховного Совета, Ельцин захватил всю власть в стране, грубо попрал конституцию РФ, и по статье 121-6 лишился всех своих полномочий, поскольку совершил государственное преступление. Все его указы и распоряжения недействительны. Мы призываем вас, дорогие товарищи, проявить гражданское мужество и встать на защиту Конституции и Советов. Нет диктатуре! Мы обращаемся к советам всех уровней — защитите себя, защитите народовластие! Мы обращаемся к правоохранительным органам: не выполняйте незаконные приказы Ельцина, направленные против народа! Мы призываем все партии Башкортостана сплотиться во имя защиты демократии! Мы требуем отменить в России пост президента, как несовместимый с Советами! Диктатура не пройдет!

       Вот скажите мне, господа либералы: что "коричневого" в этой резолюции?

***

    Штаб Сопротивления в бывшем клубе ДОСААФ бурлил. Подбегали и уходили с листовками и газетами курьеры, звонили телефоны — Смольный в октябре семнадцатого! За столом сидели Кайман, Вожак и директор нашего охранного агентства. Над ними висел оставшийся с эпохи застоя портрет Феликса Дзержинского, в шинели до пят.

    — Итак, надеюсь задача ясна. — Вожак еле держался за столом от усталости — Комбриг, Директор и я через два дня уезжаем в Москву с группой наших людей, оборонять парламент. Опричники Ельцина сейчас перекрывают все пути, но мы как-нибудь доберемся: на пригородных поездах, на автобусах. За меня остается Савраска, и все листовки вы будете брать у нее, распоряжения получать от нее. С КПРФ и Советами она будет держать связь. Ваша задача здесь, в тылу: завалить город листовками, с каждого столба должна глядеть на прохожих наша листовка! Рабочие: ваша задача пронести листовки и газеты на предприятия города, там распространять. Зовите ко всеобщей стачке..

    — Да, да! Вот это верно, Вожак! — вставил низкорослый, туповатый Аркаша Шолохов — Я уже.. Я объявил на заводе политическую стачку.

    — То есть как: ты объявил? А остальные что же?

    — Ну... остальные работают по-прежнему...

    — Вот черт, не отвлекай меня глупостями. Слушайте дальше. Советы обеспечат режим наибольшего благоприятствования. Нашего Бабая, председателя Верховного Совета РБ, поддерживайте чем только можете. Провокаций не допускать, оружия против местных властей и милиции не применять ни при каких обстоятельствах. Сейчас вы получите наряды на распространение листовок, каждому определен район и время расклейки. Держитесь этого графика все дни, пока нас тут не будет. Кончатся листовки — берите у Савраски. Случится что с Савраской — берите у Анвара, случится с ними обоими — берите в КПРФ, черт с ним.

    — Вожак — сказал я, и пошатываясь встал с кресла — Вы говорите: группа едет в Москву. Я тоже хочу ехать, я должен быть в этой группе. Возьмете? Возьмете??

    — Костя — он осторожно взял меня за запястье. — Ну, зачем обязательно тебе — и в Москву? Ну ты посмотри на себя — тебя же ветром шатает, у тебя щеки как у чахоточного горят, глаза блестят от температуры. Ты хоть знаешь, что там может случится? Там ОМОН., понимаешь, тренированные профессионалы, этому их годами учили. И воевать с ними должны тоже профессионалы, которые по крайне мере служили в армии...

    — Ну, а если все так будут рассуждать? Что тогда будет? Кто парламент защитит от Ельцина? Вы же народ призываете на защиту — я тоже народ, я коммунист, хочу на защиту ехать! Ельцина свергать! Ну? Возьмете?

    — Ну, как я тебя могу взять? Если что-то с тобой случится, что я твоей матери скажу? Она же на меня будет глядеть как на убийцу! И права будет. Я помню, она с тобой на пикет у Орджоникидзе приходила, в прошлом году, чуть не за руку тебя к нам привела — а я тебя в мясорубку сейчас отправлю, да? Тебя с температурой — против ОМОНовцев и БТР? Это же не бой будет, а бойня, избиение младенцев... Нет, не проси даже.

    — Ну и что, с температурой? Да может и боя там не будет никакого... Может все мирно решится?

    — Ты же сам в это не веришь. И потом, если все туда уедут — кто будет здесь листовки клеить, в митингах участвовать? Мы останемся без тылов, там ты против ОМОНа ничего не сделаешь, а тут хоть какую-то пользу принесешь. Все, все я сказал! — замахал руками Вожак — эта тема закрыта раз и навсегда. Я тебе приказываю от имени партии оставаться тут. Все, вот листовки, иди отсюда. Расклейка вечером в 19-00 на Округе Галле, ты в паре с Комбригом, он пару дней еще тут будет. И не вздумай самовольничать. На всех уфимских митингах, пикетах, расклейках — быть, как штык, все эти две недели! Все, пока.

       Не пускает... Приказал оставаться тут. По пути домой я даже заплакал. Да, ответь он иначе, эта книга была бы куда интересней — но, быть может, она и вовсе не была бы написана.

***

    Наряды на расклейку составлялись в спешке, и потому нас из Черниковки отправили их клеить на проспект, а кое-кому с проспекта — досталась Черниковка. Кавардак, но вполне объяснимо — обстоятельства чрезвычайные. Вокруг мокро, лужи, в семь часов уже стемнело. На озноб и простуду я уже не обращал внимания, двигался автоматически, как Терминатор с отключенными болевыми рецепторами. Часть листовок печатали на местах, другие пришли из Москвы. Идем с Комбригом и клеем на подъездах. Что ж дело привычное. Нервно беседуем.

    — Слушайте, Комбриг. Вот вы едете в Москву, с ребятами из охранного агентства. Вожак тоже туда едет. Он говорит: возможно столкновение с ОМОНом. У Ельцина войска, танки, а у парламента только правота, закон. Но мы ведь марксисты, мы знаем о роли насилия в истории. Неужели Ельцин даст арестовать себя, судить?

    — Ему придется подчиниться. Я не могу этого доказать, но... как сказать...что-то весомое за нас. Правда и закон — это ведь не пустые слова. Это лозунги, которые мобилизуют людей. Вот помнишь, американские грузчики не разгружали военные грузы — и провалилась интервенция против Советской России в 1918 году? Так и рабочие, так и все граждане. Начнется гражданское неповиновение, забастовки. Ельцин вынужден будет сдаться.

    — А что если он пойдет на быстрое форсирование, и раздавит танками наши баррикады у Дома Советов?

    — Армия откажется. Там брожение. Он ее предал, кинул на произвол судьбы после развала Союза. Там дикое воровство, злоупотребления, офицеры годами не могут получить жилье, сидят без денежного довольствия — на черта им Ельцин сдался? Наши тоже ведь агитируют в армии, уж наверняка! И вы в январе ездили с Шадымом к военному училищу, да и по всей России такие акции велись... Так что не бойся, мы там постоим вокруг парламента, Ельцин туда, сюда — а пойдет на попятный.

    — А если все-таки не пойдет? Ведь за ним буржуазия, биржа, банки, миллиардные денежные интересы, в том числе и зарубежных стран. Неужели они от всего отступятся?

    — За нас народ вступится, пойми ты, Костя... За нас рабочие. Народ нельзя победить! Да и на Западе — есть ведь общественное мнение, левые партии, международные правовые институты, ООН, Международный суд в Гааге, комиссия по правам человека...

    — Довольно странно мне это слышать от вас. Общественное мнение Запада далеко от России, и видит все через кривое зеркало ельцинских СМИ. Многие международные организации буржуазны, по словам Ленина это "шайки империалистических бандитов". И вы думаете, эти вот "шайки" вступятся за нас, а не за свою выгоду? Только из приверженности Закону? А рабочие.. не знаю. Одно дело Анпилову очки втирать, а другое — действительно поднять рабочих. Вы слышали, что Аркаша сказал? Он объявил, видите ли, стачку! А остальные работают, как ни в чем не бывало. Нет гражданского сознания, классового сознания. Психология холопов.

    — Ну, долго раскачиваются... потом присоединятся. Не сомневайся: Ельцин на насилие не пойдет. Никогда не пойдет! Все будет бескровно и мирно, по закону. Нет, не возражай, я вот раз и навсегда категорически тебе это говорю, и точка. Хватит!

    Через десять дней я увидел Комбрига в новостях центрального телевидения, в толпе повстанцев, вооруженных автоматами. Комбриг конвоировал ельцинского наместника, г-на Камчатова, из взятой штурмом Московской мэрии. Арестованный чиновник осторожно ступал по битому стеклу. Комбриг время от времени охаживал его по бокам резиновой дубинкой.

***

    ..Однако эти страшные десять дней нам еще предстояло пережить. 23 числа собралась сессия Верховного Совета Башкортостана. Депутаты Демин, Бобылев, Махмутзянов, Мещеряков и некоторые другие — назвали вещи своими именами: Ельцин совершил переворот, его действия преступны. Большинство депутатов согласилось, что шаги Ельцина незаконны. Но предложили они не заниматься политикой, а упирать на экономику, и даже "отсидеться в нашем суверенном Башкортостане от этих московских безобразий". В результате приняли решение: признать указы Ельцина незаконными, и приостановить их действие на территории Башкирии. И во многих регионах так было. А на следующий день регионы потребовали от Ельцина следующее: отменить указ о разгоне парламента, восстановить в стране законность, отменить цензуру в СМИ, не блокировать информацию на радио и телевидении, предоставить эфир Верховному Совету.

    А если Ельцин откажется, то с 28 сентября все регионы начнут забастовку, приостановят отчисление денег в бюджет, блокируют поставки нефти и газа, перекроют главные автодороги и железнодорожные магистрали. Наша Башкирия тоже подписала это обращение.

    Воцарилось гнетущее ожидание, "война нервов". Где-то числа двадцать пятого в Москву от нас уехала боевая дружина, во главе с Вожаком, Комбригом и Директором — защищать парламент.

    Мы в тылу тоже не сидели сложа руки. Каждый вечер шли расклейки, расклейки и расклейки. В них была задействована вся левая молодежь — Ультра, Фантомас, Баламут и все прочие. Шахматист и Насмешник брали листовки в штабе КПРФ, радикалы — в Клубе ДОСААФ.

***

    Старик Дьяконов из РКРП опубликовал большую статью в местной профсоюзной газете "Действие". Статья называлась "Нужен ли нам второй Сталин?" Начиналась она словами: "Дорого обошлась нашему народу тирания Сталина. Его диктаторскую плеть довелось испытать и моей семье, моя сестра была репрессирована по ложному обвинению. Так неужели мы вновь допустим владычество над собой безответственного и бесконтрольного диктатора? Сегодня им хочет стать Борис Ельцин. Он предал все свои демократические обещания. Лучший способ доказать его лживость — опубликовать полное собрание его сочинений, начиная с тех лет, когда он был секретарем обкома, и кончая "борьбой с привилегиями", "за демократию". Этот закоренелый лжец сегодня попирает законы, разогнал парламент"... ну, и далее в подобном духе писал активист РКРП Дьяконов. Не все у нас были сталинистами, далеко не все!

    А в Москве обстановка все накалялась. Парламент отрешил Ельцина от должности, назначил своих силовых министров (министром обороны стал Владислав Ачалов, министром безопасности Виктор Баранников, министром внутренних дел — Андрей Дунаев), и призвал местные советы пресечь незаконные выборы в незаконную "думу", изобретенную Ельциным. Строят баррикады, формируют полк для защиты Дома Советов. Выступил Хасбулатов: "Если будут жертвы, их кровь ляжет на тех, кто устроил этот государственный переворот". Вокруг Дома Советов сжимается милицейское кольцо. Около сорока международных организаций и парламентов различных стран мира осудили действия Ельцина...

    Ельцин запретил программу "Красный квадрат", а в ней хотел выступить судья Зорькин. Журналисты говорят: "Если Ельцин запретит нам вести программу, мы будем ее раздавать на видеокассетах"... Вот тебе и свобода прессы. Вообще, ВСЕ сегодняшние безобразия, в том числе и удушение прессы, в зародышевой форме появились именно тогда... А Валерий Зорькин сказал: возможно, Ельцин разгонит и Конституционный суд, но если это случится, то весь мир увидит, какое беззаконие творится в стране. Деятели культуры, журналисты — протестуют против цензуры и против Ельцина, говорят что он ведет страну к гражданской войне.

    Ходят слухи о штурме. Руцкой призвал народ к стачке... Он сказал: "надо противостоять новому тоталитаризму"...

    Что ж. Мы противостоим. В Уфе, на Советской площади, насколько я помню, 26-го сентября, собрался грандиозный митинг в поддержку Верховного Совета. Я бывал на этой площади в детстве — нас возили сюда на экскурсию, в краеведческий музей. Над площадью возвышалась башенка с курантами, там располагалось объединение Башнефть и прежнее здание Совмина Башкирии, невдалеке был виден памятник Максиму Горькому. Именно туда подъехали на автобусах долгожданные ребята из сельских районов Башкирии. На головах у этих ребят были зеленые повязки с надписями арабской вязью. Навечно запомнил я, как мы с ними вместе держали огромный лозунг-растяжку:

"СОВЕТАМ ЖИТЬ — БАШКОРТОСТАНУ СУВЕРЕНИТЕТ!"

***

    В Доме Советов отключили электричество, газ, связь.. Не хватает солярки для дизельных генераторов. Депутаты работают при свечах. Не работает отопление. Более ста женщин находится в здании и мерзнет. Хасбулатов заявил: "Территория вокруг Дома Советов — это первый политический концлагерь, новый ГУЛАГ.".

    Да... В этом политическом ГУЛАГЕ с 1993 года и поныне живет вся страна. Рядовые граждане полностью, абсолютно полностью отрезаны от управления собственной страной. Отрезаны кучкой узурпаторов. Каждый, кто восстает против такого положения, зачисляется в левые экстремисты, у нас ведь нынче "диктатура закона". Какого закона? Какого?! Своей книгой я напоминаю вам, как он принимался...

    27-го сентября парламент полностью блокирован войсками Ельцина. Тысячи людей нескончаемой волной идут к Дому Советов, ОМОН избивает их дубинками, не пускает. Анпилов и Маляров, лидер нашего РКСМ, призывают сопротивляться тирании, защищать парламент до последнего вздоха. Демонстранты жгут автопокрышки, строят баррикады, ОМОН стреляет по людям, митингующие в ответ бросают бутылки с зажигательной смесью. Более шестисот демонстрантов было в эти дни избито опричниками Ельцина.

    Мы в Уфе расклеиваем обращения, присылаемые из Москвы. Я отправлялся на расклейки под покровом ночи, в паре с Крестным, а иногда еще и с Принцем. Когда положение в Москве обострилось, расклеивать стало сложнее — на улицах Уфы появились вооруженные до зубов патрули. Мы прятались, завидевши их, во дворы и в переулки. Такая вот игра в кошки-мышки. Никогда мне не забыть, как близ второй площадки завода УМПО, по направлению к Парковой, мы ночью клеили листовки... На одной из них из под маски Ельцина обнаруживалась морда Гитлера, другие были текстовыми. Вообще, мы честно выполнили задание Вожака — листовка в Черниковке была наклеена чуть не на каждом столбе. Я был будто высосан изнутри усталостью, болезнью, стрессом, температурой. Шел шатаясь, спотыкался, полз на расклейки из последних сил. Какими были тексты листовок?

    Ну, вот например... Обращение Съезда народных депутатов. "Сограждане! Режим Ельцина приступил к прямым актам насилия над российским народом. 28 сентября под покровом темноты части ОМОНа прибегли к массовому избиению безоружных мирных граждан, пришедших выразить свою поддержку конституции и защитить народовластие. Президент начал гражданскую войну против собственного народа. Мы призываем вас ответить на произвол властей митингами, забастовками, актами гражданского неповиновения. Спасти демократию, народовластие, своих близких можем только мы сами".

    А вот — с митинга "бойцов невидимого фронта", сотрудников управления Министерства Безопасности (Центрального аппарата МБ РФ, Управления военной контрразведки, Управления МБ по Москве h Московской области). "Мы, сотрудники государственной безопасности, констатируем: 21 сентября произошла попытка волевым решением изменить общественный строй. Неся ответственность за безопасность страны, мы требуем от Президента РФ Б.Н Ельцина отменить указ 1400, грубо попирающий Конституцию и содержащий в себе угрозу развала России, снять блокаду Дома Советов, позорящую страну перед мировым сообществом, прекратить избиение мирных граждан, прекратить увольнение сотрудников МБ по политическим мотивам. Обращаемся к сотрудникам правоохранительных органов, призываем проявить гражданскую зрелость, не допустить актов насилия над гражданами России... Москва, Лубянская площадь, 30 сентября 1993 г." Да, вот уже и в Министерстве Безопасности раскол...

    А вот еще одна листовка, обращение к молодежи: "Молодежь России! 21 сентября растоптана Конституция, распущены Съезд и Верховный Совет, в стране воцаряется диктатура. Наша совесть не может молчать и соглашаться с нарушениями элементарных человеческих прав: на свободу слова, на уважение человеческого достоинства. Ельцин боится ответа перед законом за нищету и страдания народа, за разграбление страны. Он лишает молодежь будущего. Не молчите! Выходите на митинги! Требуйте прекращения подавления собственного народа. Нет — диктатуре и беззаконию! Да — свободе и народовластию! Десятый чрезвычайный Съезд народных депутатов России, 29 сентября 1993 года".

    Именно свобода слова и человеческое достоинство попраны сегодня в России, как никогда. А начиналось все — в девяносто третьем...

    Стычки сменялись затишьем, затишье стычками... Так продолжалось до третьего октября.

***

    Третьего октября... Это было воскресенье. В этот день многотысячные толпы демонстрантов смели цепи ОМОНа и прорвались к Дому Советов. Ельцину не помогла даже особая колючая проволока, "спираль Бруно", запрещенная международной конвенцией. Ею были загорожены подходы к зданию Верховного Совета. Тем не менее, массы народа, пришедшие защищать Конституцию и законный парламент, наконец смели оцепление и прорвались к зданию. ОМОН применил слезоточивый газ, дубинки — но в ответ его забросали камнями, просто смели с дороги. Под балконом Дома Советов стояла огромная толпа, и скандировала: "ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!". Что делать дальше? Сможет ли руководство парламента верно распорядиться этой массой людей?

    Генералы готовятся к прошедшей войне, а революционеры — к прошедшей революции. Руцкого и Хасбулатова потом обвиняли в некомпетентности, но вообще-то, то что они сделали — это классика. Центральными пунктами города были мэрия, телецентр Останкино (инструмент информационной войны!), а также Кремль.

    У здания МВД в тот же период стояли три тысячи человек, скандируя "СОЦИАЛИЗМ!". Начинался тот самый левый разворот революционного маховика, которого я так ждал, о котором уже писал....

    Восемь вечера по Москве — это десять вечера по уфимскому времени. Примерно в это время у меня дома раздался звонок. Я лежал на желтом ковре, в большой комнате, и отдыхал — ночью предстояла очередная расклейка листовок. Звонил старик Дьяконов.

    Меня удивил какой-то особенный тон его голоса... Медовый, что ли? Предвкушающий? Вот именно так говорила тетя Маруся, пряча за спиной конфету, которую собиралась мне, четырехлетнему, подарить.

       А сказал он вот что:

    — Слушай, Костя... Костя, Костенька дорогой! Ты сегодня телевизор смотрел или нет?

       Но важно КАК это было сказано! У меня мурашки по коже пошли от предчувствия...

    — Нет, а что такое?

    — А ну-ка, включи! Ну, давай, включи! Что ты там видишь?

    Я включил телевизор. Обычно передавали отвратительную ложь против парламента. На этот раз передо мною был серый экран, а по нему шла рябь, черные полоски...

    Я вернулся к телефонной трубке.

    — Ну, дядя Саша? Что это? Как же это?

    — А вот включи радио, может и узнаешь что-то.

    — Ой, Александр Николаевич, ну перестаньте вы тянуть кота за хвост! Ну, говорите, дядя Саша! Что это значит?

    — А это значит, что наши ребята прорвали милицейские заслоны, прошли к Дому Советов, получили там оружие и час назад начали штурм всех узловых зданий! Мэрию поехали штурмовать, берут Останкино, на очереди Кремль!

***

    Я не верил своим ушам.... Вот оно! Все, понеслась!!! Я внутренне готовил себя к революции начиная с шестнадцати лет, мечтал переделать несправедливый мир. И вот — наши штурмуют здания в Москве! Я дожил, мне посчастливилось дожить до этого! Какое это огромное счастье...

    И телевизор, проклятый фонтан черной лжи, разлагавший и очернявший все, что было для меня с детства святым и дорогим — ребята заткнули, наконец! Заткнули! А Ельцина, наверное, повесят... Да что там, между согнутыми березами привяжут и разорвут надвое, как он разорвал наш Советский Союз! И всю его клику, как Николая Кровавого с семейкой, к чертовой матери пустят в распыл! Сколько невинных жертв на совести этого негодяя, путчиста, клятвопреступника, лже-демократа! Сейчас он за все заплатит! А потом... Потом разберемся! Хасбулатов мне симпатичен, он вменяемый, если общество повернет влево, то и парламент станет красным! А наши вернутся из Москвы героями! И мы будем тут устанавливать Советскую власть, помогать обездоленным беднякам, приобщать к знанию малограмотных, улучшать на фабриках условия труда, трудоустраивать безработных... Обеспечим бесплатное лечение тяжело больным, вернем детям Дома пионеров, в которых сейчас наоткрывали казино и рестораны... Ну и, конечно, покараем грабителей и лжецов! Всех, кто Ленина оплевывал, проповедовал черносотенство и религию, топтал ногами нашу революционную традицию, интернационализм, логику, науку — всех ожидает расправа, всем воздастся за их преступления! Мечом Робеспьера! Гады, на что замахнулись? На Человека, на его способность рационально менять мир, улучшать общество... Вели нас к умственной и культурной деградации, низвести хотели до уровня своих рабов и холопов... Мы не рабы! Мы мыслим, чувствуем, протестуем! Восстаем, наконец! Сейчас мы им покажем!!!

***

    Как теперь известно, показали-то они нам. Но это не говорит об их правоте, а только о лучшем вооружении. Однако в тот момент никто не знал, чем дело кончится.

    В одиннадцать вечера зашел ко мне Крестный со стихотворными листовками ("Товарищ, просьбами слезными — буржуя с толку не сбить. Хочешь добиться серьезного — надо буржуя бить!"). А я сидел у радиоприемника "Спидола". Поймал какую-то западную радиостанцию на русском языке, и услышал призыв Руцкого, брошенный с балкона Дома Советов: "Молодежь! Боеспособные мужчины! Призываю вас немедленно формировать отряды, и надо сегодня ночью взять мэрию и Останкино!" Так... Послушаем дальше. У мэрии идет бой. Ура! Мэрия взята! Под натиском повстанцев ОМОН сложил оружие!!! Генерал Макашов (впоследствии себя проявивший, мягко говоря, не лучшим образом), бросил в тот момент лозунг, под которым подписался бы любой анархист: "Не надо нам ни мэров, ни пэров, ни сэров... ни херов!" По улицам Москвы движется колона грузовиков, в них солдаты внутренних войск... А у телецентра стоит толпа повстанцев, около пяти тысяч. Приехали на автобусах и грузовиках, ждут штурма. У большинства нет оружия. ОМОН стреляет из окон по безоружным людям...

    Крестный обратился ко мне:

    — Ну, ладно, наши там залегли и ждут приказа на штурм, а нам ждать нечего. Пошли клеить, потом узнаем как дела движутся.

***

    Мы вышли на мокрые улицы, Крестный закурил и задумчиво сказал:

    — Ты вот радуешься, а ведь это только начало дела. Будем тут восстанавливать Советскую власть. Это кропотливая рутинная работа. Надо иметь много знаний, иметь квалификацию. Разбираться в экономике, в хозяйстве. Как ты о будущем обществе думаешь?

    — Ну... Как в Программе нашей написано, как всегда у коммунистов. Сначала будет этот парламент и Руцкой, но ведь это все переходные вещи. Надеюсь, Хасбулатов мирно и законно примет наши поправки... Что ему останется, если вооруженная толпа за нас? Надо менять всю систему... Выборы в Советы не по территориям, а с заводов, пусть сначала в виде эксперимента, потом эта система расширяться будет. Выборность, сменяемость всех депутатов. Им платить не выше средней зарплаты рабочего, а то зажрались, оторвались от народа.

    — Это точно — кивнул Крестный — Никаких привилегий. Хватит, нам эта разложенная КПСС уже такой удар в спину нанесла, что мы потеряли Советский Союз... Чиновников и депутатов народ в узде держать должен. Не партия должна править, а Советы рабочих. Им подчинить надо все силовые структуры. А самое главное: дать людям образование! Надо их научить политике, привлечь к управлению — ведь обыватели темные, пассивность чудовищная, предрассудки. Видишь, нас только горстка... А почему? Ведь всех советских людей одинаково воспитывали! Значит, плохо воспитывали. Лучшие партийные кадры надо бросить на воспитание. Воспитание — это будущее! Какое поколение воспитаем, так и жить будем. Учителю надо платить, как важнейшему спецу. Вот где привилегии уместны. Но и отбор в учителя должен быть жесткий. Каждый учитель должен быть знающим, убежденным марксистом, чутким психологом, вообще — уважаемой персоной, лицом номер один!

    Мы огляделись, нет ли на Первомайской патруля. Улица была пуста. Жители забились в свои норы, боясь и ожидая перемен. Асфальт был в трещинах, треть фонарей не горела, автобусные остановки обшарпаны, на многих домах отваливалась штукатурка, по их стенам расползались трещины, известковые разводы. Разруха...

    — Да, обучать надо людей управлению, — заговорил я — вовлекать в управление. Ведь как скоты аполитичны, вы посмотрите! Чтобы их раскачать, дать им смысл жизни, вывести из этой скотской пассивности — у нас должна быть многопартийность. Конечно, левая, социалистическая, но у людей должен быть выбор! И пресса должна быть разной: у интеллигенции одни интересы, у рабочих другие, у крестьян третьи. Тут непримиримых раздоров нет, но все же немножко разные подходы...

    — Да к старому никто и не хочет возвращаться. Этот застой всем осточертел, надоело людям под команду всяких карьеристов маршировать. Если к старому — то уж к 1917 году, а не к Брежневу.. И телевидение тоже надо менять — прав Анпилов, оно же в инфузорий нас превращает сейчас. Мракобесие какое-то! Рекламу выкинуть, поставить образовательных программ побольше. Биологию, химию, геологию.. Тогда и религия отступит. Я ж тебя знаю, Костя — ты воображаешь, будто можно справиться с религией путем расстрелов и потопления барж... Не выйдет! Будут в подполье собираться, как мы после августа 1991-го. А вот если науке путь открыть на ТВ — люди сами религию забросят, поймут что это вранье и сказочки в интересах властей и буржуев.

    Мы наклеили очередную листовку. "Надо буржуя бить..." успел я прочесть на краешке. Зашагали дальше.

    — Костя, а вот что ты об экономике думаешь? Мы же в ней не сильны... Помнишь, как Че Гевару назначили управлять экономикой? Фидель Кастро спросил "Кто из вас экономист?" Ну, Гевара и встал. Тот ему: "С каких пор ты у нас экономист?" А тот и отвечает: "Я ослышался... Думал, ты спросил, кто из нас коммунист". Так Фидель его и назначил директором госбанка Кубы...

    — Ха-ха-ха... Смешно! Классно! Ну, плановая экономика будет. Экспроприация частной собственности. Взять все — да и НЕ ДЕЛИТЬ! А наоборот, отдать под управление государства, как единое целое. Мы же не Шариковы и не Чубайсы, чтобы делить собственность. Только разъяснить людям надо, что на их личную собственность никто не покушается. Автомашина, дача, телевизор, ковры, ложки-вилки, личные накопления — это все личная собственность, а не частная. Да и какие-то частные кафе, мастерские оставить надо.. Гибче будет система. А вот железные дороги, энергетика, ВПК — это все государству. Чтобы по научным прогнозам, по плану решали специалисты. С учетом мнения Советов, конечно.

    — Да, у нас ведь экономика для людей будет! А не люди для экономики, как дрова для печки — добавил Крестный — Социальные гарантии людям вернуть надо. Может, рабочий день сократить до семичасового. Все равно сейчас заводы стоят. Дать людям право на отпуск, чтоб в санатории, на курорты ездить могли. Ну, бесплатную медицину, естественно, бесплатное высшее образование, стипендии, пенсии нормальные. Безработицы у нас не будет. Жилье бесплатное будем строить. А потом — море возможностей...

    — Угу — кивнул я — Коммунизм! Каждому по потребностям!

    — Ладно... Размечтались... Дай мне еще одну листовку... "Надо буржуя бить..." Вот так. Крепко держится, не сорвешь...

    Я вернулся домой поздно, в час ночи. Включил телевизор. На экране по-прежнему была рябь — и не было Анпилова. Что-то у них не выходит... Что-то не получается. Наконец, по радио передали: "Ельцин ввел в Москве военное положение... приказал подавить красный мятеж... В Москве идут уличные бои. Штурм Останкино провалился... По мятежникам стреляют из БТРов. Убитых сотни."

    Я тяжело опустился на стул и в отчаянии обхватил голову руками...

***

    Утром, на следующий день, я вместо учебы поехал в штаб Сопротивления, в клуб ДОСААФ. Какая тут учеба! Учишься, прочерчиваешь себе в мозгу новые извилины — а потом эти мозги по стенке размажут... Ведь после победы Ельцина всех нас уж без сомнения перестреляют, как делали в 1906 году всякие генералы Ренненкампфы. Или как Столыпин-вешатель, петлю на шею наденут... А на миру и смерть красна...

    Те же мотивы привели в штаб Сопротивления многих коммунистов. В тесном офисе собралась толпа народа, почто невозможно было протиснуться. Люди сидели на полу, на столе. С портрета грозно смотрел Дзержинский в длинной шинели до пят. Мы сгрудились перед экраном маленького компактного телевизора, стоявшего на полке в стенной нише. Слушали новости, и кровь стыла в жилах.

    Убита уйма наших, с вражеской стороны пострадали тридцать сотрудников милиции... Огнестрельные ранения.... Два милиционера погибли... Лже-демократы начали митинг в пользу Ельцина, собрали толпу у Моссовета, призывают расправиться с коммунистами. Греются у костров... В разных районах столицы слышна стрельба из автоматов... Хасбулатов заявил: "С нашим уничтожением борьба не закончится... Это начало гражданской войны. А действия Ельцина — это обыкновенный фашизм". В ответ выступил пресс-секретарь Ельцина, Вячеслав Костиков: "Россия должна завершить очищение от скверны, в которую ее ввергли большевики в 1917 году ".

    Выходит, нам опять в царизм возвращаться? Ведь до 1917 года был царизм, самодержавие. До 1917 года, как рассказывал мне дедушка, он ребенком жил в захолустном местечке, в Белоруссии. В их деревенской избе, крытой соломой, даже пол был земляным... Нищета... Неграмотность... Повальные болезни: тиф, холера.. А после революции он стал директором завода! И вот Ельцин хочет вернуть нас в этот ужас, в эту отсталость, в нищету — вернуть танками, расстрелами, ударами дубинок... Да это же настоящий фашизм, прав Хасбулатов! С этим мы никогда не смиримся! И мы должны дать аннибалову клятву вечной мести, как Герцен! Ненавидеть эту незаконную власть — ВЕЧНО! Мстить ей до последнего вздоха! И никакие ее законы не считать законами — а считать их произволом кучки мерзавцев и разбойников. Беспредел это, кровавый беспредел, оформленный на бумаге!

    Такими были мои мысли в тот момент.... И не только мои. Собравшиеся в Штабе все теснее прижимались друг к другу, и глядели на экран, затаив дыхание, стиснув зубы от ярости.

    К Дому Советов двинулась колонна танков и БТР. На Новоарбатском мосту горят машины. Есть раненые среди гражданских лиц... По телевидению советуют родителям не отпускать в этот день детей в школу... Захваченную мэрию расстреливают из пулеметов, там пожар... А кстати, по неизвестной причине загорелось и здание Конституционного Суда, где лежали все документы о незаконных действиях Ельцина... Танки выехали на набережную.. Развернули орудия к Дому Советов... Неужели они посмеют... Там же Вожак и Комбриг, там же наши! Что с ними будет, они же под огонь попадут сейчас!

       Нет, не посмеют... Танкисты же люди, рядовые солдаты, ведь это явно преступный приказ, их же как нацистов в Нюрнберге потом судить бу... Что это?! Да что же это такое?!!

    Залп следовал за залпом...

    Кровь заледенела в наших жилах. В тесной комнатушке мы все плотнее и плотнее прижимались друг к другу, будто для того, чтобы согреться — но ничто не могло растопить этот лед... Стыла кровь, не выдерживало сердце, и лица наши побелели, скованные маской боли, мышцы закоченели как у трупов, и белый потолок офиса сделался черным. Пелена мрака и ужаса наползла нам на глаза, проникла в мышцы, в мозг, разъела внутренности и добралась до самых костей...

    Этого — не забыть никогда! За это мстить — вечно!

    И когда я читаю статьи грызловских законов: о святой нерушимости конституции, о запрете обиженным и угнетенным ненавидеть обидчиков и угнетателей — то вижу всякий раз одно и то же: ДЫМ НА ПАРЛАМЕНТОМ! ЧЕРНЫЙ ДЫМ! Дым стелется клубами, языки огня вылетают из окон белоснежного здания, цитадели законности и демократии... Это яркое пламя лижет в моих глазах каждую брошюрку нынешней — на крови принятой! — российской "конституции". Преступники! Преступники у власти!! Бандиты диктуют закон рядовым гражданам, корчат из себя судей и юристов, государственных мужей и депутатов! А сами они — не только ненавидят, но и убивают, хладнокровно расстреливают безоружных людей из танков и БТРов. Сами убивают, а нам запрещают даже ненависть к ним, к убийцам... Это что же — бьют и плакать не велят? Да мы же при всем желании к нормальной жизни вернуться не сможем, после того что видели и чувствовали! Ведь это как после Афгана, военный синдром! Нас же этот дым всю жизнь преследовать будет в ночных кошмарах! А когда наша возьмет — а она возьмет, ибо правду не убьешь ничем! — тогда они увидят, на что способны люди, ждавшие желанной мести десятилетиями, стиснув зубы...

    Увидят! И в этот миг революция семнадцатого года им покажется раем.

***

    Телевизор был давно выключен. Дом Советов расстрелян. Руцкой и Хасбулатов арестованы. В многолюдном офисе было тихо, как в склепе, и сами мы чувствовали себя трупами, которых скоро отправят на кладбище. Все внутри было мертво. Не осталось даже сил для ненависти. Тяжелейший эмоциональный шок прижал к земле, лежал на плечах бетонной плитою. И только звук дыхания десятков людей напоминал, что физически мы еще живы... Если прозябание в рабстве у бандитов можно назвать жизнью.

    Наконец, люди стали молча расходится. Каждый ждал ареста, но и этот страх притупился. Нечеловеческая усталость навалилась на нас.

    Последующие дни прошли как в тумане. Сидя дома, я тупо глядел на экран, и слушал указы Ельцина о запрете нашей партии РКРП, комсомола РКСМ, умеренной КПРФ, партии "Свободная Россия", других партий и движений. На стадионе в Лужниках был создан фильтрационный лагерь. Как я потом узнал, там шли ночные расстрелы десятков повстанцев. Многие депутаты были избиты. В столице сотни жертв, убитых и раненых... За участие в аресте представителя президента и за организацию штурма мэрии наш Комбриг объявлен во всероссийский розыск. Горькая шутка Анпилова: "поэтапная конституционная реформа погонит нас по этапу" — оказалась пророческой. Кстати, Анпилов тоже находится в розыске. Ищут и Малярова, он бежал в Белоруссию. Множество повстанцев скрываются на частных квартирах, идут зачистки, проверки документов, обыски. Заодно с повстанцами почему-то избивают всех кавказцев, высылают их из Москвы, ельцинская милиция начала расистские погромы. Это опять к вопросу о том, кто был "коричневым"... Запрещены многие газеты, в том числе любимая газета моей мамы — "Народная правда", а также газеты "Молния", "Гласность", "Советская Россия", "Правда" и профсоюзная газета "Рабочая трибуна".

    Это потом к списку запрещенных добавится НТВ и "Куклы", это потом запретят вещание радио "Свобода" в сорока городах России, это потом к самодержавию президента закономерно добавятся милитаризм (с войной в Чечне), державничество, православное юродство, ксенофобия (сперва по отношению к кавказцам, но это ведь только начало!), полное отсечение рядовых граждан от политики, создание пары партий-марионеток вместо действительной многопартийности, борьба с революционным инакомыслием и вообще все то, что составляет неотъемлемую суть российской политики с 1999 года. Но корни этого деспотизма надо искать в событиях черного октября 1993-го. Много страшных дел натворил Борис Николаевич, разве что домов с мирными гражданами не взрывал. Истинный государственный муж всегда оставляет пpеемникам пространство для роста.

***

    Седьмого октября был снят пост у Мавзолея. Я уже писал — символика это сгущенная политика. Неужели эти варвары уничтожат Мавзолей? Мы же за него мстить будем, как крестоносцы за Гроб Господень! Неужто решатся на вандализм?

    Прошло еще несколько дней. Из Москвы вернулся Вожак, Директор и остальные, кроме Комбрига. Уезжал Вожак темноволосым, вернулся седым. Из глаз его смотрели усталость и тоска.

    Мы собрались на одной из запасных точек, в каком-то учреждении.

    — Вожак, что в Москве было? Как мы дальше жить-то будем?

    — В Москве был, честно говоря, бардак. Сотня штабов обороны, у каждой партии свой. Фашисты, баркашовцы, как провокаторы со свастикой ходили перед камерами телевидения, уйма неуравновешенных людей сбежалась, какие-то безумцы, и некому было порядок навести, кругом предатели, действия не скоординированы, коммунистам не раздали достаточно оружия, Руцкой сам нас боялся... А потом, когда начался расстрел — это был ад! настоящий ад! Мы еле выбрались, многих депутатов от Башкирии ОМОНовцы избили, сломали ребра. О Москве потом сделаю подробный доклад... Вы спрашиваете, как жить дальше? Ну, а сами как думаете?

    — Мы в том смысле, что наша партия ведь запрещена теперь...

    — Это для революционеров нормальные условия. Нам разрешение Ельцина ни к чему, а запретить он нас не может. Как он каждого из нас запретит? Как вот тебя, например, запретит? — Вожак ткнул пальцем в Крестного. — Разве что к стенке поставит.

    — Верно, я же говорил — усмехнулся Фантомас — какие ярлыки на нас ни лепи, мы всегда сами собой останемся.

    — Ну вот вам и ответ. "Выборы" нам ни к чему, ельцинская "Дума" незаконна, а его конституция — произвол бандита. И еще вам скажу, ребята. Только запомните навечно, эти слова кровью сотен людей оплачены:

ЖИТЬ ПО ЗАКОНАМ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА —

ВСЕ РАВНО, ЧТО ИГРАТЬ С КАРТОЧНЫМ ШУЛЕРОМ ПО ЕГО ПРАВИЛАМ!

    Будем работать в подполье, а что до запрета, то мы его всегда обойти сможем. Мы себе другую "крышу" соорудим. Черт побери! Да наденем черные очки и назовемся Обществом слепых!

    Тут, впервые после расстрела парламента, ребята улыбнулись, и сердца их начали оттаивать от ледяной тоски...

***

    Ну хорошо, пусть Общество слепых. Главное, чтобы не тупых! С нами произошли беды столь огромные, столь чудовищные — что мы должны извлечь из них какие-то уроки. Не про Ельцина уроки. Кто он — теперь всему миру ясно.

    А мы-то сами! Ведь огромные ошибки допущены. Главные из них ведь не в тактике уличных боев. Чтобы победить, надо знать марксизм, понять современный мир, знать устройство экономики, а не только автомата! Ведь какие-то классовые и культурные сдвиги произошли в людях, если они на этот черный ужас, на расстрел своего парламента глазели с набережной и радостно улюлюкали, прыгая как обезъяны. Ведь что-то их отталкивает от нас? А почему сотня штабов была? Почему не выставили за дверь националистов? Молодые люди не хотят по команде шагать, на этом Ельцин спекулирует — так почему наши старики за Сталина как за икону держатся? Ну ладно, старики, они при нем войну выиграли, психологически понятно — но руководство куда смотрит? Разве оно борется с представлением о социализме как о казарме? А почему наш СССР, единую фабрику, экономически задавил Запад? Вообще, какой должна быть теория социализма, партия, рабочее движение в современном мире? Ведь это вопросы сложнейшие, если их не разрешим — пойдет поражение за поражением. РКРП на эти вопросы отвечает неудовлетворительно. А кого даже кровопролития не учат — тот идиот! На Ельцина не свалишь наш идиотизм, в нем мы сами виноваты. Избавляться надо от идиотизма! Думать надо! Думать!

    И я начал думать, серьезно думать о мире, об экономике, о культуре, о марксизме. Изучать его, развиваться теоретически. Для этого мне представились широкие возможности, хотя наша партия была теперь запрещена, и действовать мы начали подпольно. Но это уже конец трагических октябрьских событий — и начало совсем другой истории.