Aniluta — Реалист

   В этот солнечный (туманная погода была запрещена, как вызывающая у людей скуку и печаль, и малейшие облака разгонялись) летний день Джон Шэннон сидел в своём кабинете. Шэннон был психиатром на службе у государства. Первые три года эры Великого Оптимизма работы хватало: приходилось выполнять задания правительства, а теперь посетителей, как таковых, не было вообще. Лишь изредка требовалось излечить от депрессии какого-нибудь старичка, но и такие случаи происходили не чаще раза в неделю, поэтому Шэннон занимался изучением немецкого языка. Это была скорее блажь, ведь в мире говорили только на английском, но нужно же было как-то убить время, вот и некоторые люди учились совершенно ненужным теперь вещам... Словари и книги выпускались и сейчас, но время наложило на них свой отпечаток: если бы вы заглянули сейчас в тот словарь, в котором он что-то искал, вы бы не нашли таких слов как schlagen, Angst, Dunkelheit, Kummer — все они были запрещены. "Что бы значило это слово — sterben?» — думал он, листая белые страницы книги.

   — Джон Шэннон? — раздался над его головой голос. Джон вздрогнул.

   — Что случилось? — спросил он.

   — Я полагаю, вы достаточно развлекаетесь? Сегодня чудная погода...

   «Как всегда», — мысленно добавил Шэннон, но озвучивать это не стал.

   — У меня есть для вас работа, — продолжил Санни, бывший, кстати, главврачом больницы.

   — Какая? — поинтересовался Шэннон.

   — Обнаружен один странный, — сказал Санни.

   Под словом «странный» подразумевалось запрещённое понятие «пессимист».

   — Ну и что он? В чём странность?

   — Не реагирует на выступление президента. Не хлопает и не радуется.

   — Хорошо, я разберусь, — сказал Шэннон.

   — Хорошо. Макс, иди сюда! — позвал Санни своего сына. Санни-младший, пятнадцатилетний подросток, вошёл в кабинет, держа за руку мужчину средних лет. Шэннон с любопытством посмотрел на своего пациента. Лицо мужчины не выражало того восторга, которое было на лицах всех людей, на нём четко отпечатывалась скука и полное безразличие ко всему.

— Как вас зовут? — спросил Шэннон.

— Джастин Найтшед, — ответил он.

Слова shade и night были запрещены, вместо них использовались «второе я» и «время романтики». Санни поморщился и сказал:

   — Шэннон, такая фамилия была у него в Время-о-котором-не-стоит-вспоминать (это была Третья Мировая война, уничтожившая половину всех стран мира). Сейчас его фамилия — Чирфул.

   — Моя фамилия Найтшед, — сказал Джастин. — Чирфулом я не буду никогда!

   — Ладно, — сказал Шэннон записывая «Джастин Чирфул» и доставая из ящика письменного стола листок с тестом Рошарха. — Что вы видите?

   — Пятна, — равнодушно сказал Джастин.

   Вообще-то этот тест Рошарха был устроен так, что в изображённом пятне можно было увидеть только радостное. Но вот чтобы не увидеть ничего...

   — Может быть, вы всё-таки что-то здесь видите? — спросил Санни. — Ребёнка, обнажённую женщину...

   — Я вижу пятна, — сказал Джастин таким тоном, каким первокласснику объясняют, что один плюс один равно два. — Обыкновенные цветные пятна.

   — Нет, вы не можете не видеть...

   — У вас как с интеллектом? Я уже два раза повторил вам: Я ВИЖУ ПЯТНА!

   — Вы женаты? — спросил Шэннон.

   — Ни одна женщина на меня не польстилась, — язвительно сказал Джастин.

   — Так почему же вы не женитесь? — спросил Санни. — Брак — это источник радости...

   — Зачем? Наплодить себе подобных, которые будут воспитываться в стиле "всё хорошо, всё чудесно»?

   — Но ведь и так всё чудесно...

   — Да??? Думаете, у меня в голове опилки? Я ведь вижу, что постоянно пропадают люди, и что вы объясняете это всякими своими детскими оправдании. Я вижу, что люди обмануты вашими ложными обещаниями, что вы врёте на всех углах, кричите о том, как совершенно наше общество и наше государство! Рано или поздно люди всё поймут, вы не сумеете обманывать их вечно. И вот тогда вся ваша липовая система развалится, как карточный домик!!!

   — Вы... странный, — Санни едва не употребил запрещённое слово, но сдержался, так как знал, что за это будет.

   — Я реалист! Не безудержный оптимист, какими вы делаете всех, а именно реалист! Я знаю, что вы просто насильно подвергнете меня эвтаназии, как, — он хихикнул, — «слишком странного человека» Но чего вы этим добьётесь? Я не один такой, нас много, и вы не сможете убить всех.

   Взгляд его упал на книгу, которую читал Шэннон.

— А, вижу, вы читаете мою книгу. Вы все слова в ней понимаете? Можете не отвечать: я и так знаю, что не все. Ребята из цензуры в глаза немецких слов не видели, поэтому и пропустили книгу, — он принялся читать одну из строк. — "Alle Leute immer sterben» — «Все люди когда-нибудь умирают».

   — Довольно! — громко сказал Санни, хватая Джастина за руку. — За запрещённые слова полагается сон. Идёмте!

   — Эвтаназией вы ничего не добьётесь. Убийцы!

   Дверь захлопнулась. Шэннон вздохнул, и кинул книгу в камин, оставшийся как украшение со старинных времён. Книга сгорела почти мгновенно. Нет уж, Шэннон не был мучеником по натуре, он хотел жить, а не умереть от укола со снотворным, как этот Джастин.

Конец.

Список употребляемых слов.

1) schlagen — бить.

2) Angst — страх.

3) Dunkelheit — тьма.

4) Kummer — боль.

5) sterben — умирать.

6) shade — тень.

7) night — ночь.

8)sunny — солнечный.

9)cheerful — радостный.