Ork Akeran — ' Донкихоты Вселенной '

                        Донкихоты Вселенной

по мотиву книги И.Ефремова "Таис Афинская"

                                        1                                                            

Прекрасный мир Эдемы благодатной

Остался там, во мраке, за кормой;

Попутчика нежданного, приватно,

Я в астропорте взял на борт с собой.

Он пересел с "Фотона" тихохода:

Лицо в морщинках, ростом очень мал;

Но в шахматах трёхмерных во три хода

(И без ферзя) он фору мне давал.

А чем ещё заняться можно в рубке

Когда врывается "Пегас" в гиперпростор?

Всё интересное — осмотрено... Так, трубка

За партией игры; приятный разговор.

История любви, рассказанная мною, —

История Пути без всяческих прекрас

(Космический поход за чудною мечтою), —

В душе его нашла живой контраст.

И мне ответил гость, склонившись над доскою:

"Да, каждому из нас нести Свой тяжкий крест...

Но надобно держать узду своей рукою.

Так выслушай меня, рождённый среди звезд..."

Прищурившись хитро в оценке диспозиций,

Он мат в три хода мне поставил в этот раз;

Попробовал верней на кресле умаститься

И, трубку раскурив, продолжил свой рассказ:

"В созданье ярких звезд и домена Вселенной

Лежит, о Граф, отнюдь не божеский почин.

Они произошли из Вечности нетленной,

Естественных её физических причин.

В слияньи Хроноса и тонкого Этера

Возникло неспеша Вселенной яицо;

Оно расширилось и так возникла Терра,

Над нею Небеса явили нам лицо.

Яйца начал две славных половины:

Животворящий Свет и мертвенная Тьма!

Для полноты сей красочной картины

Меж ними Биос — жизнь возникла, возросла...

И вот — белковый царь, двуногий и двурукий,

С наивною душой, во тьме седых веков

Поджилками дрожал при каждом странном звуке,

Выдумывая сонм бесчисленных богов.

Но он не виноват, всему виною Случай —

Великий господин (естественный отбор);

Царю грозило всё: зверьё, деревья, сучья,

И реки и ручьи, каменья диких гор.

Они всё шли пред ним безудержной чредою;

Дитя Природы сам, превратно представлял

Слепой оскал судьбы — божественной стезёю,

И поневоле их, порой, обожествлял.

Потом одни из них исчезли, позабыты;

Лишь трансмутаций плод живут и по сей день.

Так ладно бы оно, но люди (среди быта)

Людей же возвели с богами на ступень..."

                                               2

Мигал призывно пульт сигнальными огнями,

Расцвечивая тем флюиды табака,

И терции секунд летели за часами;

Я зачарован был словами старика:

"Поверить можно, Граф, во всё, во что угодно.

Но станет вера нам религией тогда,

Когда сплетётся в жгут с поступками народа

И мудрый взгляд прозрит грядущие века.

Этический закон — вот наша норма быта.

Он властен над людьми в истоке, у начал.

Коль правила сии с рождения привиты,

То, априори, ввек блажен и стар и мал.

Но время не стоит, идёт подмена Веры

На культовый обряд пресыщенных жрецов,

На чтения как толк, ужимки лицемера,

И жертвы на крови, обилие даров.

Что ж, жертвою своей умиловтиви небо;

И если дар хорош, то боги отвратят

Судьбы могучий рок — как засуху от хлеба,

Как недуг от груди; свирепый нрав смирят.

Ониль свирепы? Нет. Но, жизни отраженьем

(Иль высших сил судьбы), в любые времена

Так милосердны к нам — взирают с умиленьем,

И беспощадны так, как жизнь, порой, сама...

Не всё ли нам равно, какие чтятся боги? —

И женских и мужских, порознь или четой,

Навалом. Наша жизнь без страха и тревоги —

Вот то, что должно быть заботой и мечтой!"

                                               3

"Но ты запомни, Граф, и истину другую:

Богине женской лишь хвалу воздаст поэт.

А без неё, мой друг, (признаться я рискую!),

Поэта никогда и небыло и нет.

Она должна навек безмолвно покориться

Правдивому перу. Да, правде, только ей!

Ведь истинный пиит всегда познать стремится

Природу, корень, суть, согласный ход вещей.

Обычный ход вещей совсем не интересен

(Понятно, почему?) ни Музе, ни Любви.

Поэтому, о Граф, в толпе поэту тесно;

Призвание его — всегда быть впереди!

И если что-нибудь давно уж перезрело

И, мощное на вид, стремится загнивать, —

Ударами стихов он должен это дело

Безжалостно свалить, разрушить, бичевать!

Но если слаб цветок и стеблем и корнями,

Иль грязною рукой смогли его сорвать, —

Он должен сотворить Прекрасное стихами,

Былую силу влить и стебель поддержать!

Поэтому пиит своей подобен Музе:

Трёхлика Мать богов (и это не беда!);

Но если у него одно лицо — как узы —

Он сеятель плевел, отравы и вреда!..

Откуда, спросишь ты, откуда происходит

И как возникло се — понятие стиха?

Узнай, мой друг, оно — ступенями — нисходит

Ко корню слова, Граф, прислушайся: "борьба".

Но, несмотря на то, во третьей дисциплине,

Для Феба отказав почёт и славы трон,

Поэт — неколебим — стоит посередине

Как примиритель двух враждующих сторон."

                                                4

"Согласие и мир, порядок мирозданья, —

Все свойственны они владычеству фемин;

А беспокойный дух — дух жизнеотрицанья —

Удел самцов лихих, напыщенных мужчин.

О, боги старых вер! Во новеньких тенетах

(Чтоб укрепиться новь беспошлинно могла

На самых, что ни есть, запущенных планетах)

Становятся они источниками зла.

Владычецы злых чар (?!) прекрасные богини —

Их отторгает новь, теснит всё боле прочь.

Уходит дивный дар поэзии за ними,

Сникает до нуля число пиитов, мочь.

И человека суть даёт две половины:

Мыслитель и поэт идут, подчас, вразнос;

Возлютовала Нус; в опале, неповинны,

Седая Мнема и Эстетис, да Тимос.

Так множество мужчин становятся подобны

Расчётливым и злым, да мстительным богам.

(Идёт война Начал). Молитвы неспособны,

Оставив их уста, умчаться к небесам.

Желая получить от божества прощенье —

Заслуги и грехи растраченной казны

Считают, как деньгу, но вместо очищенья

Даётся чувство им бессилья и вины.

Всё это началось с известного момента:

Как веру человек утратил во себя;

Опёрся он тогда на чудо-инструменты,

От естества Начал всё дальше уходя.

А женщина жила немного по-иному

И более мужчин себя оберегла,

(И знает свою суть — тут фору даст любому),

В любови и в душе сильнее стать смогла.

И знает — смерть близка, ажизнь проходит мимо...

Желая вечным стать, мужчина без конца

Стремится убивать. Никак неразрешимо

Противоречье се порочного кольца.

И создаёт Дитя — себе, а если может —

Для всей своей страны губительный острог,

Где в центре он стоит, а наверху — всё тот же

Всеведащ-всемогущ — избранник грозный бог.

Прельщает в круге сем владычества нетленность,

Мычание ягнят, безропотность рабов,

Обычьев вековых сомнительная ценность —

Сановников, царей, да культовых жрецов.

Порвать порочный круг потугами благими

Историк, философ, художник — не сильны;

Ведь все они, мой друг, задачами своими

(Уподобясь кротам) навек ослеплены.

Но движется Спираль во этом мире сущем!

Её и создаёт, в теченьи долгих лет,

Лишь Эросу всегда свои хвалы несущий

Единства Донкихот — трёхликий наш Поэт."

                                                5

"И если весь наш мир идёт к разъединенью,

Бежит природных сил и прячется в острог,

Спеша укрыться там под полисною сенью, —

Нас ждёт, увы, мой друг, печальнейший итог..."

Задумавшись, умолк надолго обличитель,

А я ему сказал: "Но будет славный крах, —

Как гения триумф, о согласись, учитель!

Нас воспоют, старик, восславят во веках!"

"Быть может, ты и прав... Согласен я с тобою:

Се будет славный крах... Однакоже, тогда

На сотни тысяч лет останется мечтою,

Прекрасной грёзой, Граф, заветная звезда...

И не взираем мы на знания Эдемы,

Нарочно не спешим машины создавать,

Чтоб не расстаться, друг, со главной нашей темой,

Рабами Колеса, отчаявшись, не стать.

Запомни: на Пути не делай отступлений

(Уступок никаких давать, мой Граф, нельзя!),

А иначе от зла и зависти, сомнений,

Да жадности в Эреб снидешь ты, не скользя.

Все люди на Пути, народы, равнозначны,

Но от рожденья рознь — огромна. Вот её

Преодолеть путём (преодолеть удачно)

Познаний всеблагих — призвание Твоё!

И горе, коль народ никак не отвечает

На знания Добра, на их призывный зов;

Но хуже, если вдруг превыше он считает

Всех остальных — себя, — избранником богов.

Такой народ, мой Граф, безжалостно заставит

Ту "истину" признать жестокою рукой,

И ненависть свою и силы все направит

На цели, кои прах пред жизни широтой...

Да, зрелища и хлеб! Он также устремится,

Обутой в сталь пятой, к попранию всех прав;

Но ярко вспыхнет Феб и демон растворится

В батальях звёздных войн. Предвижу это, Граф!.."

                                                6

В обычный вышли косм, открылась нам картина:

Плутоновы дворцы — скопленье бледных чар;

Во центре, ярче всех, сияет Прозерпина,

А вкруг неё летят Эреба и Тартар.

Пока привычно шла проверка всех отсеков —

Смотрели как Веслом старик-слепец Харон

Нацелился туда, где тысячи парсеков

Бесстрастно омывал туманный Флегетон.

Всё ново было мне и чуточку забавно.

Но вот — проложен курс меж звёздочек-огней...

Промчались шесть часов и мы, довольно плавно,

Спустились в мрачный мир, минуя Элизей.

.......................................................................................

Со старцем побродил по закуткам Эребы;

Но время подошло и он сказал: "Лети!

Ты знанье получил, — направь "Пегаса" в небо,

К иным мирам разлук вдоль своего Пути..."

                                                                    Июль, 2002г.