Алексей Пряник — Исповедь Уклониста

Предисловие...

Наша армия в настоящее время оставляет желать лучшего. Часто в СМИ появляются сообщения, в которых говорится, что в той или иной военной части были замечены случаи дедовщины. Далеко ходить не надо — пример Сычева очень хорошее доказательство. Я решил разобраться и выяснить, что действительно творится в наших вооруженных силах, и пошел в военкомат…

глава один

Это было в марте 2006 года. Сразу после Международного женского дня (с праздником!) ваш непокорный слуга решил узнать, что такое служба в армии и направился в военкомат.

Медкомиссию в призывном пункте проходило человек двадцать. Как правило это были десяти-одиннадцатиклассники (кстати, я тоже был учащимся одиннадцатого класса, просто я был жуткий второгодник). Среди будущих призывников ходили различные байки про армию, которые, конечно, были основаны на различных слухах. Среди этих разговоров самыми занимательными мне показались про способы откосить от армии, замечу, среди названых способов не было самого банального — поступить в вуз (какие же креативные будущие призывники!)... Когда байки закончились, я встал со скамейки и спросил парней:

-Скажите, шибзики, где здесь главный комиссар сидит?

В этот момент, по выражению их лиц, я понял, что совершил ошибку (какую только?). Один из парней, что был крупнее всех остальных, вскочил со скамейки и огромной горой вплотную подошел ко мне:

-Повтори, жирный придурок, кто мы? — спросил он, изрыгая из своей гнилой пасти тонны вонючего воздуха.

Я сделал наглую рожу и посмотрел этой малолетке прямо в глаза:

-На тебя «дедов» не наберешься! Хе-хе-хе...

Вонючая пасть сделал недоумевающий вид плюнул мне в лицо:

-Ты хоть понимаешь, в какое говно вляпываешься? Жирная ****! Я ж тебя в ***** сотру! (дальше пошли словечки, «типа, да ты знаешь, кто я такой», «мой удар всегда точен и очень болезненный») Сегодня я просто добрый, так что просто готов выслушать с тебя извинения, да разойдемся с миром, а коли не попросишь прощения, то пеняй на себя, ****!

Я медленно вытер плевок со своего лица, сделал шаг назад, набрал слюну в рот и плюнул ему в рожу:

-У-ха-ха, — залился я радостным смехом, видя как амбал скукожился, кстати, остальные шибзики, которые сидели в военкомате, увидев сложившуюся ситуацию, еле сдерживали смех. — Ууу-хааа-хааа.

К сожалению, такие минуты радости случаются в жизни не часто. Это блаженство! Это словно глоток Альпийского воздуха! И длятся такие минуты тоже не долго... У меня они закончились яркими звездочками перед глазами. Картинка пропала, в ушах раздался сильный шум...

Какой жуткий холод бегает по моей спине... Голова раскалывается... Ветер замораживает мою правую щеку. Сквозь узкие щелки предо мной расстилается голубое небо...

-Кажись, жив, — услышал я голос в сторонке. — Че с этим говном делать будем?

-Не знаю, ты бил, ты и решай, Цезарь. Я думаю, отпустить, слишком уж погорячились.

Наконец сознание ко мне окончательно вернулось. Я, крехтя, приподнялся и заметил своё отражение на стоящей передо мною бочке. Разбитый нос, залитая кровью правая щека.

-Смотри, поднимается, помоги ему, Гоша, — услышал я голос того шибзика, который меня бил.

Меня взяли за подмышки и подняли на ноги. Стоять было сложно... Голова кружилась жутко. Я обернулся передо мной стояли пятеро парней (одна харя наглее другой). Один из них, который бил меня, шаркающей подходкой подошел ко мне и положил свою тухлую руку на мое плечо:

-Иди, дядя, гуляй. Тебе же нужен был главный комиссар, ха-ха-ха!

-Пошел к черту, шибзик! — прорычал я и направился к двери военкомата.

Войдя в здание, я пошел в женский туалет, там смыл кровь со своего лица, отряхнулся, одним словом, как мог замаскировал следы побоев.

Выйдя из женского толчка я подошел к двери гл.комиссара и постучался.

-Да заходите уже! — громыхнуло изнутри. В этот момент я заметил одну из проблем Российского общества: на двери отсутствовала ручка, плюсом ко всему — тянуть на себя! Дорогие друзья, если вы сталкивались с такой ситуацией, то меня поймете. Я начал царапаться, как кошка, пытаясь уцепиться за угол, за который можно было бы оттянуть дверь.

-Что вы там медлите! — гремело изнутри, — Давай уже быстрее. Я очень занят.

-Сейчас, господин полковник, — проныл я. — Подождите, вы же настоящий полковник, хе-хе-хе.

Наконец мне удалось зацепить за край, и я с усилиями открыл дверь. Кабинет главного комиссара был совсем небольшой. В дальнем углу возвышались огромные шкафы с какими-то бумагами, рядом со шкафами стоял небольшой кожаный диван, посередине кабинета, тяжело вдавливая пол, находился мощный дубовый стол, за которым сидел сам главный комиссар — маленький, худой бородатый дедушка в военной форме.

-Присаживайтесь, — сказал он и указал на деревянный стул, стоящий рядом с его столом. — Служить пришел? Что-то морда мне твоя знакома...

Я присел на стул и выпучил морду вперед:

-Правда? Я журналист газеты «Слоник-школьник». Вы моё фото могли видеть в первом выпуске этой газеты.

Комиссар еле сдержал улыбку.

-Нет, я тебя, кажись, в ведомости уклонистов видел, — сказал он.

-Что, вы, дедушка, не может быть... Я маленький... — пробулькал я и посмотрел в глаза комиссару. Его лицо отчего-то изменилось... Сжав кулак, комиссар со всей силой трахнул им по столу.

-Как ты со мной разговариваешь, червяк!!! — зарычал он. — А ну смирно! — я вскочил по стойке «смирно». — Так и стой, мерзавец, я сейчас посмотрю ведомости, а потом продолжим разговор. — Комиссар достал огромную папку и начал листать. На одной из страниц он остановил взгляд. Все... Вычислили... Он посмотрел мне в лицо. Его глаза наполнились слезами. — Смотри, юнец, какая девушка... — он указал на фотографию, на которой была изображена бабушка. Фото находилось среди десятка других фотографий, но оно отличалось от остальных тем, что изображение на нем было не черно-белое, а цветное, да и размер превосходил фотографии призывников раза в семь. Старичок-комиссар закрыл лицо руками и промолвил: «Эту девушку я люблю...».

Наступило молчание, комиссар смотрел на фото, а по радио, которое висело над дедушкой, доносилось: «...В школе был влюблен в тебя весь класс, за тебя я дрался много раз... Годы прошли... Мы подросли... И стена между нами сейча-а-с!!!». Я не знал, что и делать, а дедушка-комиссар начал петь вместе с радио: «На десять лет назад унесите меня, года, к девчонке, что «люблю» я не успел сказать. Но годы прошли...».

-Господин комиссар, разрешите доложить! — сказал я.

-Да вольно уже! — махнул рукой старичок. — Говори...

-Эта девушка — моя бабушка, хе-хе-хе, — протараторил я.

Слезы с глаз комиссара моментально высохли. Мне показалось, что после моих слов он даже помолодел! «Юбка-клеш и коса золотая сводят с ума глаз твоих синева, ни за грош без тебя пропадаю...» — пел в радио известный шансонье.

-Молодой человек, я прошу вас, приведите мне её! — Взмолился старый комиссар. — Я давно хотел с ней поговорить.

-О чем же?! — язвительно спросил я. — И что мне за это будет? Ась?

-Да хоть что! — в глазах комиссара мелькнула искра пощады.

-Хе-хе-хе! С наступающим 1 апреля! — не вытерпел я и понял, что сказал это зря: комиссар в этот момент перевернул листок и я увидел свою улыбающуюся толстую рожу в его ведомости. — Ой...

Комиссар молча взял печать и поставил на одном из листов «годен».

-Вот тебе и «Хе-хе-хе», — сказал он, — молодой человек, я к вам относился как к человеку, а вы... Во-первых, вас давно уже разыскивают, можете по статье полететь «в далекий край, забытый рай... на Воркуту, на Магадан...» или все же пойдете служить? Полную медкомиссию пройдете уже в военной части.

-Но... — сглотнул слюну я. — А как же интервью для «Слоника-школьника»...

-Вы издеваетесь, — сказал стариках-хулиган, — я вам жизнь спасаю — в армию по-тихому отсылаю, все формальности я готов учесть, не хочется мне вам судьбой зоной портить.

-Не-е-е... — протянул я,— я больше «Поле чудес» люблю...

Комиссар, услышав мои слова, аж вскочил! — Дурень! — зарычал он. — Какое «поле чудес»? Ты сегодня вечером едешь в Омскую область в военную часть. С тобой поедут наши люди и несколько таких же как и ты — дебилов.

-Я не хочу ехать с дебилами! — закричал я. — Можно я дома останусь? А?

-Молодой человек, сходите к психиатру. Вот вам записка, передайте ему — вас без очереди примут, — комиссар вырвал листок из ведомости, написал что-то на нем и передал его мне. — Кабинет номер три. Аркадием Михалычем звать врача.

Я молча взял листок и вышел из кабинета. Около кабинета психиатра никого не было — старикан-гад — обманул меня, что очередь будет. За кого он меня держит? Эх,

«Меня отлечит терапевт

«Отрыжкою страдаешь ли?»,

Направит к психиатору,

Сглотну во рту соплю.

И медсестра сисястая,

Что мне уколы делала

Напоминает девушку,

Которую люблю» — пропел я.

Дверь в кабинет номер три распахнулась. «Через четыре двора от молодого вора жила девчонка с большими глазами. Он разводил дураков, в общак сдавая улов, Она в учаге сдавала экзамен» — раздалась песня из кабинета. «Ниче себе звонок», — подумал я, оказалось, что вслух...

-Что это вы там сами с собой разговариваете? — раздался голос из кабинета. — Проходите уже. — Я вошел в кабинет психиатра. Никогда не думал, что здесь очутюсь! Хотя злые языки меня вечно отправляли сюда. Если сказать честно — то ничего особенного. Всем рекомендую сюда сходить. Если по секрету: психиатры сами психи. Вам нужны доказательства? Ну скажите нормальный человек будет задавать во время непринужденной беседы за чаем вопросы типа: «Хотели ли вы покончить жизнь самоубийством». Так вот...

Аркадий Михайлович налил мне и себе по чашке чая и мы завели беседу (кстати, чай был не «Беседа», а «Липтон»).

-Скажите, как вам у нас? — спросил Аркаша.

-Хе-е-е... — протянул я, — тупой вопрос. Я из газеты «Слоник-Школьник», а меня в армию забривают...

-Не понял... — сказал психиатр, в его хитрых глазах сверкнула искра. — Ладно, переведем разговор в другое русло...

-В другое русло слоник написал... — пошутил я

Психиатр поперхнулся чаем. Он начал сильно кашлять, плюя своей слюной во все стороны. В этот момент я себя даже Рембо почувствовал — я ловко отскакивал от летящих в меня слюней, крича «не попал! Не попал!» Наконец кашель Аркадия Михайловича прошел.

-Демон! — прошептал он. — Но очень интересный экземпляр... Скажи, а жизнь самоубийством ты хотел когда-нибудь покончить?

-А вы предлагаете? — спросил я.

-Дебил! Я спрашиваю.

-Не утверждайте так, — грозно сказал я. — Вы сначала докажите, что я есть дебил. Это же болезнь «дебилизм», а я здоровый, как сам граф Фарсон.

-Извините... Но на мой вопрос ответьте, — взмолился психиатр.

Я задумался на несколько секунд, а потом расплылся в довольной улыбке:

-Было однажды... В лет девять, когда я трактор угнал, а дядя Федя меня нашел, после этого случая мне было стыдно смотреть людям в глаза. Я решил из окошка сигануть. Встал на подоконник, а в этот момент мама в комнату вбежала, только она хотела меня схватить, как я вывалился из окошка, но не разбился... Может первый этаж не очень подходит для самоубийства...

Психиатр записал, что-то в ведомость и спросил:

-А были ли у вас какие-либо травмы головы?

-О да! Когда я был маленький, мне машина по голове проехала. В детском саду мы играл машинками, а Васька-дурачок взял и по моей лысой башке (тогда я был лысый, словно Колобок), как по асфальту начал катать свои машинки, самолетики. Ну, я потом ему в зуб дал! Он даже заплакал.

Психиатр снова что-то записал в ведомость. Потом посмотрел на меня хитрой улыбкой и достал печать.

-Годен! — сказал он и передал мне проштампованный лист. — Таких придурков-уклонистов, как ты развелось куча!

-НУ уж! — заявил я. — Куча воняет, только Могучая Кучка была самая нормальная. А я из «Слоника-Школьника»...

Выйдя из кабинета психиатра я зашел в кабинет комиссара, где получил всю информацию, куда приходить и что делать. МАМА, Я СОЛДАТ!!!

Узнав новость, о том, что меня забрили в солдаты, все мои родственники приехали, прилетели из разных уголков Екатеринбурга.

«Сынок, если в армии с тобой, что-нибудь случится или погибнешь, то хотя бы весточку пришли», — причитала мать.

«Не волнуйся, чувак, — говорил папа, — не пиши нам совсем лучше, хоть немного поживем от твоей писанины, хотя... Если умрешь, то напиши обязательно!»

«Лешенька, солдатом быть хорошо, помню себя в 42...», — прабабушка решила вспомнить молодость.

Попрощавшись с родственниками и знакомыми, я подошел к комиссару. Было около 12 часов ночи. Поезд должен был прийти с минуты на минуту... Самое интересное, что нас одели в военную форму уже заранее. Гражданские вещи было решено отправить самолетом. Как вам наша организация? Тяжелые сапоги... Зеленая гимнастерка, далее эта камуфляжная рубаха (или как там её?). Поверх, что бы не замерзли, нам выдали потные полушубки... Наконец показался поезд. Чем ближе он подъёзжал к перрону, тем сильнее сжимала тоска моё сердце. Что я наделал?! Я же забыл написать материал для «Слоника-Школьника». Меня же уволят через два года... Эх...

В вагонах были лишь плацкартные места. Я занял верхнюю полку и ушел в себя. Проснулся только на следующий день вечером, когда нужно было выходить. Спустившись с полки, я заметил, что мои будущие сослуживцы, как-то странно косятся в мою сторону и хихикают. Может узнали меня?

глава два

Военная часть оказалась вовсе не под Омском, а под Самарой! Нас жутко надули и всю дорогу не говорили куда везут! Ужас! Жуть! А-а-а-а-а! (хотя, я же спал...) Ну все равно как-то нечестно! Что за бобровское отношение к порядочному населению? Мы ж типа еще солдаты, и значит типа, аты-баты...

На вокзале нас встретили два дядьки-солдата, видимо главари какие-то, они попросили, чтобы мы их уже сейчас называли «товарищ сержант. Нас построили в колонну по трое и попросили следовать за ними. Весело быть солдатом, только вот сапоги мне достались немного не по размеру, да и «пукающие» вдобавок... У остальных новобранцев все нормально, они шагали, хрустя ровной походкой по снегу, а я «пукал» по тому снегу. Через минуты две, не знаю отчего, но звуки, издаваемые моими сапогами, стали слышны еще громче, это стало вызвать смешки в колонне. Чтобы не стать всеобщим посмешищем и не опозориться в глазах гражданского населения (мы же шли по вокзалу, а народу здесь, ууу, как много. Представьте себе колонну солдат, которые шагают и смеются?! Что вы подумаете? Обкурились...), я решил крикнуть: «ЗАПЕВАЙ!» и затянул бравую солдатскую песню:

-Аты-баты, шли солдаты...

Но, видимо я пою плохо... Моя песня вызвала лишь нездоровый смех у ребят. Колонна остановилась. Один из сержантов подошел ко мне.

-Что за шум? — спросил он. — Какого черта ты здесь вытворяешь?!

-У меня... — испугался я. — Я песню хотел спеть, а эти придурки смеются...

После этой фразы я поймал на себе недовольные взгляды будущих солдат, но виду как культурный человек не подал. Зачем? Сержант сглотнул соплю во рту и схватил меня за руку.

-Пойдешь спереди, сразу за нами, — грозно прошипел он.

Колонна двинулась дальше. Шагать спереди было веселее. Я перестал стеснятся своих «пукающих» сапогов и попытался даже сыграть этими звуками «лезгинку». Почти получилось! Вот только нота «си» выходила плохо — приходилось даже подпрыгивать... Сержанты старались не обращать на меня внимания, хотя отчего-то они улыбались, видимо глаза у них на затылки. Больше мои прыжки мешали шедшей за мной колонной солдат. Им приходилось то останавливаться, то ускорять шаг, но, самое интересное — они даже не произнесли в мой адрес ни слова! Шли, как зомби! Такая армия мне нравится! Сыграв «лезгинку», я решил взять, что-нибудь посложнее и более патриотическое. Песенка «Чебурашки» не подходит, слишком уж плохо там о собаках отзывается лирический герой, а во-вторых эта песню поёт странное существо — Чебурашка — покемон из прошлого. Поэтому играть стал «Гимн Америки». «Америка-а-а, Аме-е-ерика! — растягивали мои сапожки. — Свобо-о-о-дная страна...». Как весело быть солдатом!

Два темно-зеленых ПАЗика стояли на стоянке возле вокзала. Нас разделили на две группы, типа, чтобы в каждый автобус по определенному количеству человек и по одному сержанту. Я попал в первую группу. Сержант выстроил нас в «линейку» возле ПАЗика и начал речь:

-Приветствую вас, господа новобранцы! Меня зовут Умельцев Борис Николаевич, я буду вашим начальником. По всем вопросам обращайтесь только ко мне, если что-то нужно будет довести до высшего начальства, то тоже это делайте только через меня. Сейчас мы поедем в часть. Вопросы есть?

-Да! — крикнул я.

-Слушаю, — Борис Николаевич перевел на меня взгляд.

-Как вас можно называть по-другому? Вы же сказали, что надо вроде «товарищ сержант»?

-Так принято в армии. Везде должен быть порядок, — ответил сержант. — Но если обстановка будет совсем уж непринужденная, то зовите меня Борис, но обращаться всегда на «вы».

-Фиг те... — прошептал я.

Сержант видимо услышал мои последние слова и подошел ко мне.

-Что ты сказал?! Я тебя научу дисциплине, унитазы будешь чистить!

-Ну, простите, — я встал на колени. — Простите. Простите!!!

Сержант впал в ступор: «Немедленно поднимись!» — скомандовал он, и я поднялся.

Лицо Бориса Николаевича было наполнено злостью, было заметно, что он что-то замышляет, но что?

-Можно последний вопрос? — спросил я.

-Задавай, — махнул рукой Борис Николаевич.

-Можно я буду называть вас в непринужденной ситуации «Товарищ Борис» или «товарищ Умельцев»?

-НЕТ! — заорал сержант. — ВСЁ! СЛУШАЙТЕ ВСЕ! — он обратился к солдатам. — Когда приедем в часть, то прямо с сегодняшнего вечера вы выполните два наряда вне очереди! ВСЕМ В АВТОБУС!

Настроение солдат заметно испортилось, интересно почему? Сержант ведь сказал, выполнить два наряда вне очереди! Это же супер! Может, мне сапоги поменяют? Весело служить в армии!

Я первый помчался в автобус, визжа: «Я у окошка на первом сидении! Ви-и-и!!!»

Заскочив в ПАЗик, я сел куда хотел и расслабился. Через минуту остальные солдаты тоже забрались в автобус, и расселись по местам. Товарищ Борис зашел последний и посмотрел на меня.

-Парень, ты слишком много себе позволяешь. Это место для меня. Пересядь на последнее оставшееся место, немедленно, — произнес он относительно спокойной интонацией.

-Э! — я спустил брови. — А где это написано, что оно тво.. Ваше? Ты. Тьфу... Вы... Что кондуктор? Садитесь рядом! Вам жирно будет здесь одному сидеть.

— А с тобой, новобранец слишком узко! Ты жирный, как свинья откормленная! — возмутился сержант. — Пошел отсюда на своё место, иначе я приму меры!!!

Мне пришлось встать. Этот увален сел около окошка!!! Я ему еще отомщу! Несколько секунд посмотрев на него, я решил сесть на свободное место, которое оказалось на последнем сидении. А вы, наверное, видели последние задние места в ПАЗиках (они стоят «г-образно»)? Автобус тронулся.

В салоне начались разговоры. Ребята уже успели познакомиться друг с другом еще в поезде, когда я спал, на меня никто не обращал внимания, словно я — пустое место. Решив изменить ситуацию, я громко заявил:

-А я из «Слоника-Школьника»!!!

Ура! Получилось! Они обратили на меня внимание. Сейчас осталось просто завести непринужденную беседу, и все будет шито-крыто!

-Господа, классно, нам сегодня два наряда БЕЗ очереди дадут.

Выражение на лицах ребят после моих слов стало более хмурое. А один из парней, которого, как я выяснил во время их беседы, зовут Петр завил:

-Слышь ты, Вася! Ты, верно, не понимаешь, что такое наряды вне очереди! Это не одежда, придурок! Будем отжиматься 200 раз без передыху, а если кто не сможет, то все по новой! Все из-за тебя, корова!!!

-Не ври! — завопил я. — И что это ты меня оскорбляешь?! Такая шмакодявка и вопишь! — тут я почувствовал толчок в левый бок. Посмотрев на соседа, я заметил, что он держит пальцем у рта, обозная, что «Тихо! Не шуми». Я замолк. Настало время ответа Петра. Он встал с места, сделал шаг ко мне и прошептал: «Из армии ты вернешься калекой. Я тебе это обещаю». В ответ мне оставалось лишь промолчать.

Через полчаса езды мне стало жарко. Я снял потную солдатскую куртку и бросил её на пол. У-у-у! Как хорошо! Наступила минута наслаждения, которая окончилась тем, что я снял сапоги, которые мне очень были неудобны. Запахло чьими-то вонючими носками. Я зажал нос пальцами и начал осматриваться, от кого же воняет? К сожалению, Вонючку было обнаружить сложно. Пришлось ползать с нюхать ноги у новобранцев. «не воняет... не воняет», — произносил я про себя, ползая между рядами. Солдаты смотрели на меня косо и хихикали. Дураки, я ищу чела, который воздух портит. «О! Наконец! — обрадовался я, когда начувствовал потные ноги и произнес вслух. — Это ты здесь воняешь! Смени носки, вонючка!». Приподняв глаза, я заметил, что стою на коленях перед сержантом. «Черт!» — пронеслась мысль у меня в голове. Я тихонько поднялся на ноги... Товарищ Борис схватил меня за воротник:

-Это от тебя несет, дебил!!! Сядь на место, жирная тварь, иначе я тебя вышвырну из автобуса на ходу, собака!

Я взвизгнул и быстро-быстро сиганул на своё место. Среди солдат стоял легкий хохот... Почему они смеются — я же делал полезное дело! Хотел вычислить вонючку...

****

Наряды... Это самое страшное, что мне пришлось испытать в тот день. Поначалу пытали нас всех — заставляли отжиматься 200 раз плюс сделать 10 подтягиваний. Но, видя, что остальные новобранцы уже более-менее справляются с заданием, их отпустили в казарму, готовится к команде «отбой». Я остался с сержантом Борей и инструктором Николаем Борисовичем.

-Ну че, — усмехнулся Борис. — Я же тебе обещал, что ты получишь. Я тебя за один вечер вымотаю так, что сегодня ночью ты подохнешь! Такое дерьмо в армии должно только толчки чистить.

-За что??? — заныл я. — Я же просто вопросы задавал.

-Эти вопросы были унизительны, — прорычал сержант и обратился к инструктору. — Коля, ну что? Начнем?

Инструктор кивнул.

-Алексей, — сказал он. — С тебя сорок отжиманий! Пошел!!!

Я упал и начал отжиматься.

-Раз! Два! Три! — считал Николай Борисович. — Не останавливайся! За каждую остановку будешь получать ремнем по спине! Четыре. Пять! Не останавливайся, дебил!

У меня наступило такое напряжение, что чувствовалось, что голова вот-вот разлетится... Руки уже с трудом стали подчиняться мне. Тут я почувствовал сильнейший удар по спине. Было такое ощущение, что на меня вылили кипящее масло. Я взвыл от боли и упал.

-Поднимайся, говнюк! Ты еще не закончил! — услышал я голос сержанта и почувствовал пинок в бок.

-Я не могу больше, простите меня... я буду тихим, как в поезде... — после моих слов я почувствовал, что сержант встал мне на спину.

-Пойдешь мыть толчки, — сказал он, — что же с тобой поделать! Согласен? — я почувствовал дикую боль в спине — сержант совершил небольшой прыжок. — Да не стони ты! Это тебе лишь жир размёт!

-Ладно! — простонал я. — Спуститесь с моей спины!

Сержант слез с моей спины. Николай Борисович взял меня волосы и поднял на ноги, при этом вырвав клочок приличных размеров.

-Не волнуйся, жирдяй! — хихикнул инструктор. — Завтра вас всех острегут налысо.

Боль во всем теле была ужасная. Еле сдерживая нормальное выражение лица, я произнес:

-Знаю...

Меня повели в туалетные комнаты. Как там воняло! В некоторых местах по углам была плесень, на потолке, возле лампы, висела паутина, в которой были запутаны еще прошлогодние мухи-навозницы.

А унитазы! Я думал, что там будут нормальные унитазы обычной конструкции, а оказалось, что это были древние биде или напольные унитазы. Такие я раньше видел только на картинках или в документальных фильмах.

-Так, — сказал Борис Николаевич. — С тебя сегодня вымыть все кабинки, почистить все пять толчков, ну а потом можешь идти дрыхнуть. Я буду сидеть за дверью, когда закончишь — сообщи, я проверю.

-А чем мыть? — спросил я.

-Мылом, придурок, — огрызнулся сержант. — На раковине возьми. У тебя тряпка есть какая-нибудь?

-Нет, — ответил я.

-Посмотри внимательнее, дурак! — усмехнулся сержант. — У тебя из кармана носовой платок торчит, так ты вместо того, чтобы в него сопли лить лучше потри парашу. Переводить на тебя сегодня тряпки и губки не будем. Действуй!

-Есть... — протянул я. Сержант вышел и захлопнул дверь. Я достал носовой платок. В этот момент у меня на глазах выступили горькие слезы. Как я могу этим платком чистить унитазы? Мне же его бабушка дала, когда провожала. «Внучок, мы тебя будем ждать, — говорила она на вокзале. — Вот тебе платочек, чтобы обязательно вернулся живым и вернул мне этот платок. Береги себя и платочек...» Наступила горькая минута. Я вошел в одну из кабинок. Как здесь грязно! Как пахнет жутко! Я встал на колени. Посмотрел на платочек... Перед глазами возникла моя бабушка — редактор газеты «Слоник-Школьник»... «Нет», — решил я. Буду мыть руками. Выйдя из кабинки, я подошел к раковине, взял засохший и прилипший к столешнице кусок хозяйственного мыла, наполнил ведро, стоящее под раковиной водой и с этим добром вновь вошел в кабинку. Унитазы были полностью обсосаны, приходилось рукой сливать мочу в толчок. Потом шоркать мылом и вновь смывать. Если была бы тряпка, то это дело можно было выполнить быстрее... Минут десять у меня ушло на то, чтобы очистить первый унитаз. Меня стало немного подташнивать... Руки и ноги болели. Голова раскалывалась, будто по ней ударили чем-то тяжелым...

Сменив воду, я начал мыть второй толчок, потом опять смена воды, третий... четвертый... На пятом меня ждал сюрприз. Если в прошлых унитазах мне приходилось отмывать только мочу, остатки всякого говна и сопли с плевками, то здесь меня ждала целая куча человечьего дерьма. «За что мне такая участь? Почему мою унитазы я? Почему не моет сержант?» — в голове у меня катались, словно овечьи какашки, горькие мысли. Подумаешь, что я оказался слабее остальных! Зато я из «Слоника-Школьника»...

-Я ХОЧУ ДОМОЙ! — крикнул я в порыве горестных мыслей. Дверь отворилась, вошел Борис Николаевич...

Борис Николаевич сделал тупую гримасу и заржал, словно лошадь, которую не кормили неделю.

-Домой говоришь! — смеялся он. — Ха-ха-ха! Я тя домой отправлю! В кресле инвалидном, если туалеты не вымоешь! Видишь какашку?

Сержант заставил меня голой рукой пропихивать человечьи испражнения в дырку унитаза... Я пропихивал... Закончив мытье толчков под бдительным взором Бориса Николаевича, я почувствовал, что сильно устал.

-Можно идти спать?! — взмолился я.

-Хм... — задумался товарищ Борис. — Я не вижу усталости! Может тебя отправить еще покачать железо? Ась?

-Не надо! — горько сказал я и посмотрел в глаза Борису Николаевичу, тот хитро улыбнулся, потом оскалился и пнул мне в глаз. Я ощутил жуткую боль, из носа потекла кровь, глаз лишился способности различать цвета... Все сплылось в единую темную кашу. Дыхание стало неровным... Через минуту я ощутил второй удар, в этот раз в область грудной клетки. Сознание покинуло меня.

Что-то происходит! Меня, словно что-то приподняло. Я взлетел на несколько метров над... самим собой и сержантом! Страшная картина предстала подо мною... Я лежу весь в крови. Рядом стоит Борис Николаевич и пинает меня в бок... Моё бездыханное тело болтается от его ударов, словно большая детская игрушка. Вот сержант поднимает меня к себе на спину... и тащит к двери. Как мне следовать за ним? Просто нахожусь в воздухе... Пытаюсь крикнуть, но вместо этого издыхаю морозный воздух, который обжигает холодом моё горло. Я брыкаюсь... Дергаюсь... Но таинственная сила удерживает меня — не даёт следовать за сержантом и моим телом. Его шаги уже затихли в дальнем конце коридора...

«Что за черт!», — в сердцах про себя промолвил я, и вдруг моя голова приподнялась вверх. Там не было потолка. Надо мною возвышалось багровое небо, в котором мелькали электрические разряды. В потоках этих разрядов летали какие-то странные объекты, похожие на морских скатов. Со временем они все приближались и приближались, становились крупнее... При этом они излучали странное тепло, которое вызывало странное чувство необъяснимой печали. Сердце сжималось и разжималось, с огромной скоростью перегоняя кровь... Зубы сами собой колотились друг о друга, издавая при этом необъяснимую мелодию, отдаленно напоминающую «Хара Мамбуру». Так выглядит смерть? Моя смерть!? Неужели это видят все, кто умирает. Тревога.

Раздалась громкая знакомая мелодия. Перед глазами, словно на экране телевизора стали мелькать кадры из моей жизни. Я маленький... Я в школе... Вот я разбил окно у соседей на даче... Вот мой десятый день рождения. Смерть.

Летающие скаты поглотили меня. Внутри было очень темно и душно. Музыка заиграла еще громче. Кажется, это играет Бах... Или Моцарт...

В зловещей темноте начали мелькать зловещие белые тени странных существо с крыльями. В длинных руках с незаконченными конечностями они держали свертки. Чувство тревоги нарастало. Оно постепенно начало убивать меня второй раз... слезы градом лились из глаз и падали в бездну. Спустя несколько мгновений одно из существ подлетело ко мне, молча достало меч из ножен и пронзило мне глаз. Остальные существа закружили в танце. Я перестал ощущать внутреннюю боль. Боль глаза пересилила все. Исчезли чувства тревоги и страха. Существо, что пронзило меня вынуло свой меч из моей глазницы, на кончике меча, словно вареный желток, был насажен мой глаз, который не удержался на мече и сполз с него и полетел в бездну вслед за моими слезами и моей кровью. «Ты не завершил, что начал! — промолвило существо, обращаясь ко мне. Страх вновь объял меня. — Ждем твоего возвращения через пять минут».

Вдруг пространство подкосилось. Меня наклонило вниз головой. Почувствовав сильный удар неизвестно обо что, я очнулся. Открыв один глаз (второй не открывался) я увидел, что нахожусь в каком-то гараже военной части. Передо мною стоит сержант, я сижу на стуле, в руках держа охотничье ружье, которое направил себе в подбородок. Борис Николаевич, заметив, что я очнулся (он, наверное, хотел «замазать» следы избиения и сделать такое, что якобы я сам себя пристрелил), жутко перепугался и поднял руки вверх.

-Алексей, — взмолился он, когда заметил, что я ружье мигом направил на него. — Я знаю, ты добрый и ничего мне не сделаешь... Так ведь?

-Нет, Борис Николаевич, — прошептал я. — Я сейчас нажму на курок. Не могу терпеть. Вы уже меня убили. — Я уткнул ружьё ему в живот. Раздался оглушительный выстрел. Мозги и кровь испачкали одежду сержанта. Я упал. Ружье с гулким эхом упало на пол, моё бездыханное тело с простреленной головой растянулось по стулу.

Меня вновь приподняло над землей. Я видел, как Борис Николаевич жал руку Николаю Борисовичу, который держал в руках дымящийся револьвер. Спустя несколько секунд меня вновь проглотил скат... Я умер.

---

-Добрый вечер, это новости на «Первом канале»...

Срочная новость. ЧП в военной части Самары. Новобранец раздобыл охотничье ружье и накинулся на своего сержанта. (В кадре сержант) Борис Николаевич: «Да, действительно, сегодня ночью один из новобранцев набросился на меня с ружьем. Я боролся с ним как мог, даже удалось разбить ему глаз и нос, но я был по-настоящему бессилен перед ним! В итоге, на помощь подоспел наш тренер, который пристрелил новобранца. Иначе было никак, ведь он был очень опасен»...

---

Моя история заканчивается на этой радостной новости, ведь убив меня, один мудрый человек спас армию...

Судьбы героев сложились нормально. Борис Николаевич подал в отставку, сейчас у него небольшая фирма, хорошая жена и маленький ребенок. Николай Борисович собирается сменить профессию. Газета «Слоник-Школьник» до сих пор функционирует...

Моя могила без памятника на границе кладбища простояла целых три месяца. Потом в этом месте, думая, что здесь никто не захоронен, проложили пешеходную асфальтную дорожку для посетителей кладбища и наставили скамеек... Моя могила..