Kasie Solo — 'Дампир.'

Она преспокойно сидела на гранитном бордюре и смотрела на медленное течение реки, когда позади нее раздались шаги:

— Эй, познакомимся? — раздался пьяный голос за ее спиной. Она не ответила.

— Э! Отвечай когда с тобой говорят! — это был уже другой голос. Судя по интонации принадлежал он человеку трезвому. Но наглому, привыкшему к тому, чтобы ему подчинялись. Она фыркнула.

— Да ты, ****, совсем обнаглела! Счас я тебя научу как нужно себя вести! — последние лучи заходящего солнца скользнули по ее щеке. Судя по всему, кто-то явно намеревался ее ударить. Она едва заметно оттолкнулась от парапета и прыгнула, разворачиваясь в воздухе, как пружина. От соприкосновения с ее ботинком шея одного из них провернулась на 180 градусов. Другой оказался прижат к ее груди и тут же почувствовал холодные зубы на своей шее, захлебываясь своим криком он попытался бежать. Это и убило его. Из сонной артерии кровь фонтаном плеснула ей в лицо. Она, не останавливаясь, схватила третьего и когтями разорвала ему горло.

— Кто кого, — сверкнули ее огромные глаза. Четвертый протрезвел. Он упал навзничь и пытался ползти. Под ним расползалось пятно ароматной жидкости. — А ты куда собрался?

Она швырнула в него остро заточенным колом и угодила прямо в сердце.

Потом вытащила из карманов наушники и медленно побрела по ночным улицам.

* * *

Она не всегда была такой. По крайней мере, она знала, что когда-то, в другой жизни, она была абсолютно нормальным человеком. Не носферату, гуляющей в темноте, а живой. Теплой. Со своей кровью в венах.

Потом все изменилось. Вкус мятной жвачки и крови во рту. Так необычно. Боль от прикосновения солнца к руке. И запах. Живого человека, способный свести с ума.

Живым это понять не дано.

А еще она помнила, как она стала такой. Как она сидела под столом в их небольшом офисе и боялась. Боялась. Боялась, наступления утра, жажды, душившей ее. А еще больше людей, которые могли в любой момент зайти.

Полоска солнца медленно кралась к ее ногам. Она сидела, сжавшись в комочек. Кто-то зашел. Закрыл жалюзи. В полумраке она ясно увидела две фигуры. Одна выше и мощнее — ее бывший сослуживец. Вторая ниже и изящней. Его девушка. Они целовались. Самозабвенно. Он неосторожно ударился о стенку. Там где был гвоздь. Тонкая струйка крови засочилась по его затылку. Он даже не заметил.

Запах. Одуряющий. Он жестоким ударом разорвал ее ноздри. Разум понимал, что нельзя. Но тело было не остановить.

Она прыгнула. Сбила их с ног и впилась в шею парня. Он даже не смог закричать. Она выпила всю его кровь. Всю. До последней капли.

В перманентно расширенных глазах девушки она прочитала ужас.

Но то ощущение кайфа….

Она не смогла остановиться.

Пошатываясь, она поднялась. Ее била крупная дрожь.

Двое. Два сердца меньше пяти минут назад бились в унисон, а теперь беспомощно остановились, чтобы дать жизнь ей. Она выбежала из комнаты, и удар закрывающейся двери стал прощальным выстрелом по ее прежней жизни.

“Когда обретаешь силу гуляющих в темноте какое-то время не ощущаешь этого. Осознание наступает только после того, как применишь ее”— скрипел в ушах голос слепой цыганки.

Она поняла насколько сильна лишь потом. И испугалась. До слез. До смерти. До ненависти к самой себе.

Началось все с того, что в одну прекрасную ночь ее мобильник вдруг ожил. Он молчал почти полгода и этот звук оказался таким громким в окружающей темноте, свет подсветки таким ярким. Она удивленно смотрела на него, с трудом соображая, что происходит. Потом все же нажала кнопку ответа.

Голос был мужским. Сухим. Истеричным? Оказалось, что в каком-то клубе была перестрелка. Однако ее звали не на передел трупов. Умирала ее последняя надежда. Ее лучшая подруга, которую она знала с самого детства.

Она примчалась в больницу. Ворвалась в отделение реанимации. Повсюду был запах крови. Ее должно было ломать. Но этого не было.

Она смотрела на ее почти невесомое тело, на повязки, на кровавые разводы на простынях. На неровную кривую на экране, отмечавшую биение ее сердца. Она не приходила в себя.

Наступил рассвет.

Луч солнца прокрался сквозь жалюзи и опустился на их руки. Так она впервые почувствовала дикую боль рассвета.

А потом был день.

Стоны в соседних палатах.

Не в меру разговорчивая медсестра. Она и рассказала про какую-то группировку, которая и развела эту стрельбу.

Кровь на стенах….

Боль.

Крики.

Мольба.

“Интересно, — размышляла она, — а вы задумывались о других? О том, что в том клубе были не только те, кого вы ненавидели? Нет? Я тоже стараюсь не задумываться!”

Только страх… Тот страх, который она прочитала в глазах одного из них. Нечеловеческий. Они не считали ее человеком? Это было так странно. Они стреляли в нее, а она даже не замечала пуль. Она была быстрее. Они били ее, пытались ударить... Но она не чувствовала боли. Она была сильнее их. Они запирали перед ней двери. Но ни один замок не мог остановить ее гнева.

Гнева?

Ненависти?

Скуки?

Ночь. Она опустилась на город. Она затронула ее сердце. Она пробудила что-то внутри нее. Каждая кость, каждая клеточка ее тела выла от необходимости… Необходимости выжить? От недостатка крови? У нее начиналась ломка. Она лежала и смотрела на стены, на трупы, на их холодную кровь. На свое смутное отражение в черноте зеркального потолка.

Она умерла! Из-за них! А они? Они раскаялись перед своей смертью? Нет! А не была ли это ошибка? Верно ли она поступила? Не слишком ли сладкий вкус у мести? У смерти?

“Тихо… Ты и есть она? — горячим шепотом расползлось у ее уха. — Ты единственная в своем роде? М-м?”

Она открыла глаза и увидела ее. Старую цыганку, слепую, но вполне самоуверенную.

— Кто ты?

— А кто ты?

— Я… Я… Я не знаю…. Мне так плохо… я… хочу пить… Помоги мне!

— Взамен на твою душу, может и помогу. Так ты и есть она?

— Кто?

— Та, кто готова отдать свою жизнь за слезы невинного? Та, кто должна принести покой душам неумеших? Ты она?

— Я…не…знаю…

— Тогда я пойду.

— Постой…

— Ты она?

— Да…

С этого дня она ходила по пустынным ночным улицам, чтобы найти “их”.

Они…

Другие вампиры. Такие же как она, но… Она убивала их. Не без жалости. Нет. Просто ради того, чтобы принести часть их плоти, той что не сгорала в освободительном огне той слепой цыганке и взамен получить ампулу со спасительным лекарством. Чтобы не чувствовать.

Ломку.

Потому что, тот, кто хоть раз попробовал кровь не может отказаться от нее. От той силы, которую она дает.

Или может?

* * *

Она завернула за угол и услышала детский плач.

Слившись с тенью здания, она скользнула вперед.

Ей было не больше десяти. Она просила отдать ей ее рюкзак. А их было трое. Они были слишком пьяны чтобы внимать ее мольбам. А еще один… Он стоял в тени. Он жадно смотрел на нее. На маленькую девочку.

Ее ноздри уловили тот тонкий, едва заметный запах, преследующий каждого вампира. Острый и сладкий одновременно. Запах крови?

Она закрыла глаза и досчитала до трех. Прыжок.

Раз. Один падает с разорванным горлом.

Два. Другой получает удар по шестому позвонку, и его глаза навсегда закрываются.

Три. Последний захлебывается криком от того, что его челюсть оказывается у нее в руке еще до того, как нервные окончания успевают передать сигнал об этом в мозг.

Четыре. Осиновый кол ударяется в плечо вампира. Он корчится, но выдергивает его и убегает в темноту.

Пять. Она хватает невесомый розовый рюкзачок и осторожно разжимает руку, которая все это время закрывала глаза девочке.

— Как ты?

— А-ах…, — она присаживается на корточки и заглядывает девочке в глаза.

— Они испугали тебя?

— Нет…, — девчонка дрожит всем телом.— Только темно… Тут так темно… Ночь такая темная…

— Где ты живешь?

— Там, — в огромных глазах девочки дрожат слезы. — Мне страшно…

— Тихо сестренка, тебе больше нечего бояться. Я отведу тебя домой.

— Нет, нет! Я… — она утыкается в холодную ее холодную куртку и плачет. Она гладит шелковые косички девчушки и пытается сказать ей слова утешения. Периодически ее пальцы натыкаются на одну из трех десятков звездочек на концах ее косичек, которые искрятся и переливаются всем блеском дешевой пластмассы. Потом она берет ее легкое тело на руки и несет по залитым разноцветным светом улицам.

Она не замечает только внимательных серых глаз, наблюдающих за ней.

***

Что делает уязвимым самых неуязвимых? В чем ахиллесова пята всего человечества?

В человеческих отношениях.

“Пока твое сознание не связано мыслями о ком бы то ни было — ты неуязвима. Пока твое тело не столкнется с серебром или солнечным светом — ты бессмертна. Ты неуязвима и бессмертна, пока ты равнодушна. Но запомни, даже твоя смерть — не конечная инстанция, ты можешь вернуться к жизни только слезами невинного. Искренними слезами. Помни об этом ”, — говорила ей слепая цыганка перед своей смертью.

Она тогда не поняла ее слов.

Однако, каждый вечер она приходила к школе и провожала домой, ту маленькую девочку, которую спасла от неминуемой смерти. Она была ее искуплением за все ее ошибки. По крайней мере, она так считала.

А еще она убивала. Вампиров, и тех подонков, которые хотели ими стать. Каждую ночь. Вопрос был в том, ради чего она это делала? Ведь ее ничего не связывало. Ведь она мучалась от ломки и жажды крови каждый день. Но во имя чего?

Так бы продолжалось вечность.

Но у любой истории есть свое начало и свое окончание.

***

Звон разбитого стекла приговорил к смерти еще троих вампиров. И два десятка их приспешников. Она легкой тенью взлетела с пола и подняла два тяжелых пистолета. Серебряные пули полетели в стороны, очерчивая вокруг нее идеальный круг, по краям которого кровавой жертвой утру лежали тела.

Стальные, серые глаза одного из вампиров на секунду вспыхнули холодной ненавистью. А потом тонкие губы растянулись в усмешке. В насмешке над ней. Бесшумно он выскользнул в соседнюю комнату.

Только это движение не укрылось от ее взгляда. От ее слуха, который был острее бритвы. Проходя мимо тех других двух вампиров она отправила скитаться их в самую глубокую преисподнею ада.

Последняя комната. И дверь, ведущая на крышу.

— Стой, отродье ада, — холодный, равнодушный голос остановил ее у порога.

Она остановилась. Замерла, слилась с теням, растворилась посреди шорохов и стонов. Дала возможность материализоваться ему. И он воспользовался этой возможностью:

— Сестренка! Помоги! — голос сорвался в плач. Стальная рука удержала маленькую девочку возле него. Серый костюм, серые глаза, холодная усмешка. И титановые нервы. Как раз такие, чтобы не обращать внимание на горячие слезы ребенка на своей руке.

— Нет, нет, нет, моя прекрасная леди. Не пытайтесь даже думать о моем убийстве. Я обращу ее в вампира быстрее, чем ты сможешь что-нибудь сделать.

— Отпусти ее, — спокойствие. Космическое спокойствие. Только не ее, не девочку. Не сейчас. Никогда.

— Убери оружие. Мне интересно, так ли ты хороша в бою без него? Так ли сильна?

Она бросила оба пистолета, пояс с остро заточенными колами и два клинка. Посмотрела ему в глаза: доволен? Он кивнул и швырнул девочку в противоположный угол комнаты.

Они встретились глазами. По сути любая схватка это не только соперничество мастерства. Это прежде всего борьба духа. И победит лишь тот, кто силен внутри, а не снаружи. Хотя, снаружи они тоже представляли занятное зрелище. Девочка, подобрав ноги под себя не отрываясь смотрела на них. Прыжки, кульбиты, удары — такие не в каждом голливудском боевике можно увидеть. Временами, ей казалось, что время замирало. Или напротив ускоряло свой бег до сумасшествия…

Развязка наступила неожиданно.

Она не смогла удержать его удар и упала навзничь возле своего пояса. Он прыгнул сверху, чтобы добить ее. Но ее рука оказалась проворнее. Острый, осиновый кол победоносно впился в его сердце. Но прежде чем отправить его ко всем падшим ангелам он успел поднять пистолет и выстрелить.

Как и у любой заброшенной фабрики у этой оказались не только ветхие стены, но и едва живая крыша.

Удивление, восторг и боль. Она растаяла в хлынувшем с небес потоке света — ибо наступило утро.

— Сестренка! — маленькая девочка кинулась к ней. Но было поздно. Она обняла своими ручками лишь облачко праха.

-Нет, — всхлипнула она. — Так не должно быть… Пусть станет ночь! Пусть она будет слишком темной… Пожалуйста!!! Ведь так… Нечестно!

Слезы заструились по ее щекам. Одна за другой они падали в пепел, которым обратилась ее “сестренка”. Вдруг в лучах помпезно взошедшего солнца что-то блеснула. Она присмотрелась и вытащила тонкую цепочку с подвеской. На обороте пентаграммы было написано: “ Sol lucent omnibus , sine ire et studio .” Она задохнулась от слез. Это ведь было совсем нечестно! Солнце, которое свети! Которое забирает жизнь! Зачем оно?

***

Шло время. Маленькая девочка превратилась в подростка. Вполне самостоятельного, по ее собственному мнению. Все забылось. Осталась лишь тонкая цепочка и подвеска.

Однажды в темноте танц-пола ночного клуба она почувствовала холодное прикосновение к своей шее. Она испугалась, но в следующее мгновение яркая вспышка прожектора на секунду выхватила из толпы лицо. Лицо ее сестренки. Живой, настоящей. Которая никогда не забудет и не даст в обиду. Инстинктивно она скользнула к цепочке, но пальцы почувствовали кожу.

Сестренка улыбнулась ей и исчезла так же внезапно, как и появилась. Но она была не в обиде на нее. Так и должно было быть. Ведь она гуляет среди теней. А не среди людей. И она поняла простую истину: ночь никогда не бывает слишком темной.

А солнце и в правду всегда светит без гнева и предубеждений.