Изабелла — Суета.

Новоиспеченный балетмейстер Самуил Шутович Женский с трудом втиснулся в автобус. Рука с чемоданчиком застряла где-то позади, пальто съехало и осталось торчать разделяющим полотном между двумя физиономиями, которые показались ему знакомыми. Один — пронырливый старикашка, с не внушающим доверия скомканным лицом, постоянно подглядывал на застрявший чемодан. Второй — низенький, кислый, явно из любителей сплюнуть, перекатывал слюну справа налево, и тоже глазами что-то искал.

— Простите, — тихо сказал Женский и слегка потянул к себе свою собственность.

— А? Чего? — прогундосил кислый и громко глотнул.

— Э,э-эй, куда тащишь, — вдруг заорала какая-то бабка, которую не было видно, но истеричные нотки заставили Женского поморщиться. Он с детства не любил скандальных баб.

— Караул! — не унималась женщина, — тащут, грабют средь бела дня, батюшки-и-и, сумочку отдай, отдай, отдай говорю, — истерила женщина и хлестала руками налево направо.

Тут Женский сообразил, что, видимо, его чемодан задел каким-то образом сумку женщины, и прекратил тянуть.

Старикашка, увидев его действие, продолжал молчать, но еще быстрее забегал глазками и резко развернулся к выходу, таким образом, что пальто молодого человека обернулось вокруг него (старикашки) и аккурат легло ему на плечи. Он схватил новенькое пальто Женского изнутри своими пухлыми веснушчатыми руками и припустил сквозь толпу к выходу.

— Э, гм..э..м..мужчина-а-а, простите, п-постойте-е-е, — выдавил из себя Женский и от переполнявшей его ярости отпустил чемодан.

— Кошелек украли!!! — еще громче заорала женщина и, вдруг увидев чемоданчик, выпущенным Женским из рук, и, теперь беспризорно стоявшим в центре автобуса, взвизгнула, — бомба!!! Люди, тут бомба! Спасайся кто может, — и, перекрестившись, схватила чемодан, бросила его подальше от себя, вперед, к водителю. Чемодан просвистел и шмякнулся прямо о лысину почти успевшего скрыться старичка в чужом пальто. Старик, то ли от испуга, то ли от удара, театрально раскинул руки по бокам и улегся на толпу. Чемодан раскрылся и из него посыпалось словно фейерверк и конфетти нижнее белье всевозможных цветов: красное, белое, черное, светло-голубое, атласное, кружевное, вычурное и нежное, игривое и манерное, тут было все: трусики, бюстгальтеры, пояса с застежками, чулки, колготки…

Народ замер. Оторопел. Мужик в пальто громко сплюнул, снял с мокрой лысины что-то ярко-красное, и, забывшись, протер этим пот, градо катившийся с его висков.

— Жульё! — вывела из оцепенения толпу женщина швырнувшая чемодан, — совсем стыд потеряли, сраму не ведают, — и она тоже деланно сплюнула в такт мужику в пальто, — тьфу-у! Плевок получился настоящим и попал в кислого мужика, и тот обернулся, весь полный достоинства, да как заорет:

— А тебе что, завидно? Орешь тут, чемоданами швыряешься, руками своими тычешь, да на твой зад ничегошеньки не налезет…у-у-у, жаба болотная!

— Дожили, — высоким фальцетом завизжала та в ответ, — интеллигентного человека обижают. Люди, чего вы молчите? Где справедливость? А? А? — и она сильно толкнула своим чудо бюстом кислого мужичка.

Тот, уже расслабившись, явно не ожидав такого напора, ударился лбом об перекладину, и тут же завыл, закрыв глаза, но при этом вытянув наугад вперед руку, явно пытаясь задушить свою обидчицу.

А впереди творилось и вовсе невообразимое. Люди, как сумасшедшие, причем, в большинстве своем, мужчины, запихивали себе за пазуху, в сумки, в карманы, в рукава — нижнее белье.

Женский, полуживой от стыда и эмоций, молча наблюдал за, уже не принадлежащими ему вещами. Мужик в его пальто ожил, воспользовался ситуацией и выгребал со дна чемодана новенькие пачки и шелковые пуанты, пихая их в сетчатую котомку вперемешку с луком и пучками зелени.

В автобусе стоял галдеж, словно сюда разом залетели сотни щебечущих птиц. И тут, автобус дернуло и все пассажиры, как спелы плоды попадали вперед, т.к. руки пассажиров были заняты чем-то другим. Визг стал оглушительным. Дверцы открылись. Мужик в пальто колобком выкатился, оставляя за собой пестрый шлейф из имущества Женского. Последний же, задрожал, еле сглотнул стоявшую поперек горла эмоцию, и тихо пробормотал вслед мужичку:

— Пальто хоть верни…замерзну ведь…