Лидия Ермилова — Блаженствует Дьявол

                            «…Гибель     девятнадцати из двадцати одной     цивилизация наступила по причине                                                

                                                                                                                                                                Арнольд Тойби

                                                                           1

    Две женщины зашли в детский садик за детьми. Дети полдничали. Женщины были не знакомы и, выйдя из детского садика, стали бродить ножками по ступенькам вверх, вниз: одна громко на высоких каблуках, другая без каблуков, но топала, как слон. Они ходили туда, сюда, пока не стукнулись плечами, сумочки полетели на землю. Поднимая их, женщины ударились лбами, обе сморщились, но, взглянув друг на друга, натянуто улыбнулись.

        — Я, Галина Михайловна, — это была рабочая та, что без каблуков.

        — Я, Лилия Семеновна, — это была предприниматель та, что на каблуках.

   Женщины, как и все женщины в начале 21 века были привлекательны для мужчин тем, что они худые, в модных коротких платьях, крашенные. Рабочая была полная, одетая просто, красивая, не накрашенная и не бросалась в глаза. Предприниматель некрасивая, но ярко крашенная, в модном платье и гордилась своей худобой, ее мужчины замечали.

   Во время перестройки люди были равнодушны ко всему, особенно к человеку, и то, что окружало его, и, поэтому наша женская половина не замечала сломанный и смятый железный забор в детском садике. И никто не видел большие дыры, где проходил весь народ. Не замечали на лавочках, а то и под лавочкой спавших наркоманов и пьяниц. Они вообще не желали или не хотели видеть матерные и похабные картинки на стенах двухэтажного садика. В углу забора детского милого дома была большая куча листьев, мусора и хлама. А рядом с женщинами находился бак с пищевыми отходами, откуда шел душераздирающий запах, но они и это не чувствовали. На газонах и дорожках садика валились папиросы, шприцы, собачьи какашки. То здесь, то там пробежит огромная крыса, женщины при виде ее повизгивали, потом приходили в себя и продолжали разговор далее.

    Галина и Лилия поговорили о детях, а далее разговор не клеился. И тут на горизонте появилась леди, гуляющая с колли, из прекрасного бирюзового 12 дома. И вмиг их разговор нашел новую струю: они стали обсуждать эту распрекрасную даму.

        — Ах, какая это дама! Какой у нее легкий шаг!— поет Лилия.

        — Женщина, как женщина, ничего особого. Только собака ничего. И зачем в садике лишние какашки?— удивленно отвечает Галина, почесав затылок.

        — Собака у нее прекрасная! И сама леди: воздушна, небесна, неземная! Она, как ангел, как божество или, наверное, поэт….

        — Да ну? Она что стихи пишет? — ухмыльнулась рабочая.

        — Ах, я не знаю и не хочу знать, поэт она или не поэт. Зато у нее царственная походка, она такая гордая, она, как облако на небе. И волосы светлые, как детский пушок.

        — Ну, вы даете? Волосы у нее редкие, крашенные и как пакля. А вы глаза, в глаза ей посмотрите?

        — Ну, что с вами говорить, вы ничего не смыслите, вы рабочая. Фу! Сейчас у всех женщин волосы крашенные. И глазки у нее красивые. Они синие, как небесные просторы,— недовольно, скривив губы, отвечает ей новая знакомая.

        — Зря вы так о ней, она моя соседка. А смотрите, как какает ее собачка, а завтра там будет ваш сын копаться в песке. А вы будете какашки стирать?

        — Как вы можете! Как вы грязно говорите? Что! У моего сына глаз нет.

        — А вот у вашей женщины глаз нет! И, вдобавок, глаза у нее бесцветные или, проще простого, ничего не выражают. А-а! Она вас, как «Важное» лицо заинтересовала, и вы будете собачьи какашки убирать за ней? А то, видите ли она, легкая, как облако! Я вам возражу. Я и сейчас слышу топот ее ног, точно бегемот прошел. А облака, между прочим, бывают ледяные, грязные и черные. Разве она на это не похожа?

        — Фу! Пошла вон, рабочая! Куда вам до элиты! Вы только умеете оскорблять всех и каждого, кто выше вас. Между прочим, облака бывают детски-чистые и нежные, как лебединый пух. И на небосклоне вместе с радугой, — это прекрасный изумруд для народа, они, точно голубые….

   Из садика вышла женщина-повар. Она выкидывала протухшее гнилью мясо в бак. И услышала слово голубой, тревожно запела, покачивала головою:

        — Да, да! Много, много Голубых. Вот не было печали.

        — Привет, Катя. Да нет, мы не про Геев, мы про эту женщину говорим. Сама она «Важная»! А собачьи какашки не убирает, разве это хорошо? Как ее по имени? — спросила рабочая, указывая пальцем на нашу женщину.

        — У, невежа! Совсем не культурная, разве можно пальцем, — возмутилась Лилия.

        — А разве можно не убирать собачьи какашки? Так кто тут невежа?

Предприниматель совсем отвернулась от Гали и заговорила с поварихой, выражая эмоции, поднимая руки то вверх, то вниз:

        — Ах, эта женщина такая барственная! И плывет, так чинно, как королева. Небо, облако и королева! Чудно, не правда ли, — и тут же закрыла пальцами нос. — Фу, вонь, какая! Вы этим кормите наших детей? Они же заболеют!

        — А я при чем. Обратитесь к заведующей, ведь она с вас деньги берет, меня это не волнует. Но ваш сын не болеет и ладно. Да, моя красавица, я вашу женщину хорошо знаю. Ее сын ходил к нам в садик. Ее звать Наталья, но почему ее знакомые и родные называют ее Мегера. Видно имя важное. К вашему сожалению, она вас и знать не захочет. Самодурка! — ответила она, выскабливая из белой большой кастрюли оставшийся мусор руками.

        — Вы ничего не понимаете, вы… вы….— И предприниматель, как актриса, немного присев, одну руку прижала к щеке, а другую подняла вверх,— Я такая вся… Она будет рада знакомству со мною. Ах, но эта женщина, эта женщина, ну такая, такая! У меня нет слов. Мне ее не описать. Она нежное создание и ножками не ходит, а летает, летает…

        — Ну, вы даете, вот актриса! А чего вам надо от нее? Не мужа ли устроить в См-й? — Смеется рабочая.

Лилия Семеновна вмиг опустила руки вниз, стала серьезная, на лбу появились морщинки, хочет что-то сказать, но молчит. Думает.

        — А взятка есть? Эх, милая. Знакомиться с этой женщиной можно только с деньгами. Она расчетливая. Наше имя ей: «Ах, и Ох»,— хохочет повариха.

       — Какие вы несуразные, с вами говорит не о чем, даже и дышать невозможно, — возмутилась предприниматель, гордо подняв голову, пошла и наступила на доску…. А доска-то лопнула и Лилия свалилась с грохотом в яму. А там был, слава Богу, не кипяток, а только горячая вода. Рабочая и повариха побежали в садик за сантехником. Сантехник, как всегда был пьян, но быстро вытащил ее из ямы, порвал чулки и разодрав ей платье.

Ах! Но мимо них проходит наша женщина…. Да… Она, конечно, как всегда ничего не видит и не замечает. Она, наверное, как поэт, думает об облаках, о голубом небосклоне, о цветной радуге, но… в упор смотрит на тропинку. Почему? Там, как всегда было много пышечек-шариков, то есть собачьих какашек, не дай Боже, наступить туда ножкою! Ей так не хочется портить новые туфли, а особенно, отмывать их! Вокруг нее крутится рыжая, лохматая колли, это пес сына Сережи, Серый. А в садике играет ее 15 летний сын с дружками в футбол, и кустики вокруг садика все поломаны, вырваны, но наша женщина и туда не смотрит ей и так хорошо.

       — А маленькие дети? А вдруг в них мяч попадет, — это у забора, где проходит «Ах и Ох», разговаривают одноклассницы Сергея, две девчонки, правда, с ней они не здороваются, все равно она им не ответить, потому что наша женщина их просто не замечает. Это Таня и Натали. К ним подошел упитанный, пожилой мужчина, одетый в дорогие костюмы, он ловко присоединился к их беседе. О, как ярко загорелись потухшие глазки старичка! И он, ломясь, как молодой парень, мило, игриво и кокетливо «начал ломаться» с женской половинкой.

                       — Помилуйте, девушки мои! Что вы прицепились к футболу? Они же не бьют детей? И детей нет, — а сам прикасается к хрупкому женскому создания. Девочки хихикают и в стороны, а живот его вместе с брюками вошел в железный забор. Пожилой человек от нервности и ожидания, и чего-то необычного, например, секса, вставил туфлю в забор и болтает и бормочет, и с усердием дергает дорогими туфлями. Девчонки, болтая и хихикая, легонечко выворачиваясь от него, но не уходят, им нужны деньги на героин. Это был депутат, он пришел в гости к мужу нашей «Ох и Ах», но его не было дома, он ждал его. А тут, — молоденькие девчонки! Сам он с приторно-тонким голосочком, лицо в морщинах, с седыми волосами, короче говоря, для девочек он был стар, как гнилой пень. Но старичок оживился, распрямился, руки стали хваткими, он мягонько обхватил Таню за талию, ах, нет, нет, это чуть пониже талии…. Она брыкнулась, он дернулся и его брюки еще сильнее вошли в забор, а там ждал его приятный величины гвоздик, который хватко обхватил брюки и рубашку. Таня, сорвав крапиву и по руке его.

                       — Ты деньги дай, а потом обнимай!

                — Фи! Пойдемте в темные кусты, поиграем немного и я вам денег нам.

Депутат от радости раскраснелся, игриво, запрыгал, как ребенок у забора, но…. гвоздик так сильно вцепился в его дорогую одежду.

Натали была бледная, высокая, худая, в кофте и короткой юбке, где чуть ли не видны ее трусики. Лицо все было намазано дешевыми красками. Таня маленькая, черненькая, не крашенная, одетая в футболку и джинсы, лет им было 14-15, на минуту она замолчала и стала приседать, закрыв глаза.

                        — Эти ребята, что играют в футбол, многие из них Геи, правда, Таня? — девчонка посмотрела на Таню, та спит, и быстро дернула за рукав. Та вмиг проснулась и выпрямилась, — Пойдемте к Ксюше, родители у нее пьяницы, им все равно.

        — А для меня девочки лучше, чем мальчишки. Я мальчиков не люблю, — сказала Таня.

        — Вы не Розовые? А ладно, мне еще лучше, — сказал старый мудрец, жадно облизнув мокрые губы, достал кошелек и показал девчонкам деньги.

        — Розовые, не Розовые? Мх! А вы разве не знаете, что сейчас в нашей стране Геи и Лесбиянки в моде? А самый модный в стране «Берта» или по-другому — Боря Моисеев. Он громко заявил по телевизору: с кем хочу с тем и сплю. Здорово! А как ему завидуют мальчишки! У него и денег и колесиков и все-всего навалом, — Таня взяла депутата под ручку, хотела повести к Ксюше и говорила и говорила ему, — Боря в 12 лет любому «Важному» чиновнику сделает все, что тот у него попросит. Наверное, потому, что мать его в тюрьме родила. В тюрьме все Геи. Раньше Геев в тюрьму сажали, а сейчас…. Свобода.

   И по-женски бросив светлые волосы за ухо, блеснув пустыми глазами, Натали тоже подхватила депутата под другую ручку. И у старого, облезлого депутата задрожало все тело от радости! О! Он весь был в наслаждении молодых особ. И с такой силой рванулся со своего места! Но гвоздь забора крепко держал его на своем месте. Девочки, похихикав, решили помочь старику, если у него нет сил. Они с небольшой силой рванули его от забора, но… его рубашка и брюки порвались… Брюки на асфальт. И стоит депутат у садика, как монумент, полуголый. Собралась толпа, все смеются и разглядывают его. Кто-то узнал его, потом пошли разговоры о нем.

   И снова проходить наша женщина. И, конечно, депутата она не видит, хотя и признает его в своей квартире, потому, что она носит очки…

   Одета «Ох и Ах» по-спортивному. Она бледна, прямая, тощая, как девочка, но с высоко поднятой головой. Вот она ножками по тропиночке то в одну сторону, то в другую, то есть криво,…а почему криво? Нет, нет, ноги у нее не кривые, но здесь она все видит глазами: и собачьи какашки, и битые бутылки, и грязные, мятые бумаги, и шприцы. Она на них не наступит. Она бежит от депутата…

   Дом у нее высокий, бирюзовый, вокруг дома много деревьев и кустарников. На высоких деревьях приятно весят цветные пакеты, видно из-под хлама, а так же и другие принадлежностями русского народа. То есть рваные грязные носки, кусочки цветной ваты и тряпок и даже кусок одеяла. Чтоб уютно и тепло было дереву…. А под кустарниками, как обычно во всех спальных районах Питера, валяются водочные и пивные бутылки, пустые банки коктейля, спиртовые настойки, — это видно, что алкаши бросали свое добро для народа, не жалея никого и ничего, а, может быть, им все было до лампочки. А на дорогах чего только нет! Я и описывать не стану. Там все пища только для крыс. Да! Хорошо им! И крысы в этом городе живут куда прекраснее, чем воробьи! К брошенному хлебу для птиц крысы бегут куда проворнее, чем птицы! И людей они не боятся. Они ведь тоже хотят кушать!

   Наша женщина идет дальше. А в середине между домом и садиком стоят шикарные машины типа Джипов, Мерседесов и там так же хорошо играют на песочке домашние дети, а мамочки чешут языками. И рядом с детьми прекрасно льется воздушная струйка! Она фыркает, пенится, обрызгивая взрослых дядей, делающих машину и весело вторя детям.

        — Эй! Ты зачем льешь воду, она мне не нужна? Как дам тебе по морде!

        — У меня нет воды, ты чего? — 5-летний малец, поднимает глаза, а там?

Нет, нет! Ничего особенного! Это пошел по нужде Новый Русский. Но нет, нет, наша женщина и этого не видит. Очки, опять очки. Да, кстати, этот Новый русский часто бывает в ее квартире и одет он прекрасно: золотые цепочки, дорогие одежды. Но, к сожалению, лицо у него мятое и в порезах, видно после разборки и лоб маленький.

   Но «Ох и Ах» шефствует далее, а походка у нее: надменная царственная! Вот разыгрался над ней Ветерочек, и кокетливо, и ловко подбросил ее белые волосенки наверх. И ее волосы, как у игрушечной куклы или, вернее, как пакли поднялись наверх маленьким пучком и так похожи на рог у парня:

        — У-у! У! У-у!— спел ей песню Ветер и, смеясь, побежал за девчонками Натали и Таней, тащившего неодетого депутата с опушенной головой, чтоб его, Боже мой, не узнала наша женщина. Девчонки, оглянув ее, хмыкнули:

        — А у меня еще моднее будут волосы, чем у нее. Она же старая.

        — Ай-яй-яй! Нельзя так хвастаться! И не смейте, говорить плохо про мою знакомую. Она не старая. Это зависть у вас играет, это дьявол в ваших душах. Не положено! Вы ведь не знаете, кто такая Она! Зато я знаю. У нее муж, о! Даже я перед ним трясусь. — Заикаясь и прячась от нее, говорит полуголый депутат.

        — Знаем, знаем, мы с ее сыном учимся. Она, думаешь, хорошая? А ну ее…— и пошли дальше.

   И снова идет наша женщина. Держится прямо, строго и, как раньше барыни, совсем не шевелит ручками и никого не видит, видно от величавости.

                                                                   2

    Солнце светит и припекает. Жарко. Многие мечтают попасть на пляж, но, к сожалению, не все могут. Например, работа, домашние дела и вообще, есть любимые собаки и так же и злые, похожи на тебя. Или есть пес, который тебе так надоел, но ты обязан с ним гулять. А вот наркоманам, им пляж, вообще, ни к чему. Им бы полежать в грязном подвале вместе с крысами и с наслаждением принять укол и ловить кайф! Красота, как в раю!

   Наша женщина идет к своему дому. Навстречу ей пара: Маша и Саша, Сережины одноклассники, молодые, красивые, но разные по внутреннему миру. Маша жила бедно, потому что родители в Советском союзе были инженерами, а сейчас мама дворник, папа грузчик, денег нет, отец пьет. У Саши родители преподавали в музыкальном училище, сейчас они имеют две открытые лавочки, он живет ничего…. Они были с собаками: лайка и овчарка. Маша, увидев «Ох и Ах», остановилась, побледнела, сердце замерло, а потом так сильно застучало…. И небрежно, грубо толкнула Сашу в сторону. Прижав руки к груди, вздохнула, мечтательно взвыла к ни кому:

                        — Ах, как я завидую Мегере Соломоновне! Как она живет,…почему Сережа не видит меня? — у нее больше не нашлось слов, она стояла как вкопанная. И с восторгом и восхищением смотрела она на нашу женщину, выпустив собаку из рук.

        — Эту женщину звать Мегера Соломоновна? А-ха-ха! — заревновал и захохотал Саша.

        — Послушай стих. Тебе понравится. Их написал Ковальчук:

                               … под вечер выходит Мегера,

                                    Вся в черном выходит она……

                               … Не то чтобы кто-то обидел

                                    И слово сказал ей. А вот

                                    Живет здесь — и всех ненавидит….

                                    …………………………………..

                               … Мегера — Мегера и есть!...»

                        — Какой ты дурак, ничего не понимаешь в жизни. Ее звать другим именем, по-моему, Наталия, но все ее называют Мегера Соломоновна. Девчонка, закрыв уши пальцами, размечталась. Дух быть богатой не совсем покинул ее. А фантазия «деньги» подняли высоко— высоко …На Седьмое, нет, нет на Девятое небо там, где ад.

        — Маш, а, Маш, ты слышишь меня? — Саша толкнул ее в плечо.

        Маша возвышенно, как малый ребенок лепетала, почти, что запела:

           — Ах, Саша! Когда Сережа болел, я ему приносила задание. В их квартире было так все богато, что у меня дух перехватило. А сколько у них машин? А сколько у них дач! И она такого мужа отхватила! Эх, мне бы такого. Ее мужа звать Люцифер Федорович Лисицкий, работает он в См-м! Правда, его тоже звать не Люцифер, но евреи его только так и называют.

           — Ну и странно! Люцифер? А— ха-ха! Мегера! — хохотал Миша.

           — Ты не смейся. Он такой важный и деловой! А какая она счастливая! — Маша снова закрыла глаза и ушла вдаль, куда-то туда, то есть, в девичьи

мечты, в синие туманы, где она укрылась белыми облаками или воздушным пухом ангелов или черта. Как ей было в мечтах хорошо!

           — Маш, а Маш! Проснись от неземного мира! — Саша дернул ее за руку и отпустил собаку. Девушка открыла глаза и увидела вокруг какашки, сделанной ее же собакой, махнула рукой. Она вздохнула и хочет снова закрыть глаза, но парень не дает. Маша вернулась на землю и опять заскулила:

           — Я не наступлю на каку моей собаки. Ах, Мегера гуляет в разных нарядах! И какие у нее платья! Какие туфельки! А какие ноготочки! Сразу видно, что не работает, — и сердито и капризно затопала ногами на Сашу. — Уйди от меня! Не хочу тебя видеть.                                    

           — Маш! Я люблю тебя. Хочешь, я на колени встану! — Встал на колени, целует ей руки, — Я все заработаю. Я умею работать. Ты взгляни на Мегеру, она в любом платье будет некрасивая и навряд ли она счастливая. А ты красивая и я тебя сделаю счастливой.

И вдруг сильный лай собак! Да такой мощный! Маша и Саша смотрят вдаль и видят драку собак, — своих и Мегеры. Вокруг них народ.

           — Бежим! Скорее! — Схватившись за руку, помчались и вмиг были там.

А там… овчарка и колли полюбили себя, как Геи, на них с громким лаем набрасывалась лайка, она хватала колли за ляжки, а та лаяла на нее. Ребята растерялись, остановились рядом с Мегерой Соломоновной, а та, обхватив худые ноги руками, присев, визжала:

           — Серый! Перестать! Серый! Ты же не Голубой! Серый! Ко мне!

Наконец, рассердившись на колли, Мегера ударила овчарку палкой, та взвыла, оскалила зубы и чуть не набросилась на нее, но веревку подхватил Саша, натянул к себе. Маша тоже быстро схватила веревку лайки, и они потащили собак домой, громко покрикивая на них. Собаки были бешенные, как волки, они злобно скулили, огрызалась, показывали всем свои острые зубы, набрасывались друг на друга. Колли полетела за овчаркой и стала ласкаться. Лайка пытается вырваться из рук девушки, громко лает. И вырвалась, вцепилась в колли. И опять драка. Они кусались, визжали, гавкали. И виднелись их светящиеся глаза, капли слюны, кусочки шерсти….

           — Фу, какая гадость, какая мерзость. Пошла домой, Серая! — Осмелев, Мегера схватила собаку за ошейник, веревки у нее не было, а та стала кусать ее. Хорошо, что дом рядом. Мегера летела, как шальная и, конечно, не смотрела, куда наступила своей ножкой…. И вдруг кругленная собачья какашка, лопнув под ее ножкою, подскочила наверх и ловко изукрасила беленькие волосики «Ох и Ах», а небольшая капля кала упала ей на нос.

           — А-а-а! — стонала Мегера, но держала пса и бежала домой.

                                                                        3

   Мегера Соломоновна поднимается по ступенькам прекрасного дома в свою квартиру, видно ей было лень подняться на второй этаж по лестнице, а может быть, она боялась темноты: там нет света, там жутко и страшно. А вдруг насильник или убийца? Во время перестройки по стране ходил «Извечный страх», все боялись бандитов, боялись выстрелов.

   Наша «Ох и Ах» открыла первым ключом код, вошла на первый этаж. Стены были разрисованы разноцветными красками с матерными словами и пошлыми картинками и в лифте то же самое. Но наша женщина без очков, она ничего не видит. Вот она вышла из лифта на второй этаж, достает второй ключ, открывает следующую дверь в общий коридор из пяти квартир. Немножечко прошла налево, достает третий ключ, открывает третью дверь. Входит в крошечный коридорчик: ее и соседа, а там? Там, наконец, и ее родная дверь! Это уже четвертый ключ. Наша женщина открывает свою дверь и вступает в свои хоромы! Но… нет, нет, ей не до собаки, она бежит в ванную, смыть грязь с волос. А собака с грязными ногами бегает по шерстящим дорожкам и коврам, с легкостью пронеслась по спальне самой Мегера, потом завернула в зал, прыгнула на диван и лежит на нем. Пока Мегера моется, а собака пачкает вокруг уличной грязью все и каждого, именно, вещи, мы рассмотрим ее квартиру.

   О-ба-ба! Вот это красота! Вот это что-то неземное! Ах, как тут все горит и сияет! Как в сказке! Ну и ну! А коридор?… О! Какая шикарная зеркальная прихожая, какие мякенькие и дорогие стульчики, прекрасная дорожка и вокруг красивые своеобразные золотые подсвечники! Эх-х! Все вокруг дорого, денежно и с роскошью!

   А вот и зал! О! Это лучше, чем в сказке! Уютные дорогие диванчики, кресла, стеночки, компьютер, телевизор и другие причуды шикарной мебели. Роскошные и дорогие обои, а жалюзи и шторы с кистями! У-у-у! Картины, наверняка, от настоящих художников. Красота, да и только! Я не буду разрисовывать кухню и другие комнаты, там точно так же и все прекрасно! Ну и ну! Не зря на улице стонала и «мычала» Маша! Да! В ее квартире так хорошо, что и не описывать словами.

           — Звинь-звонь! Звинь-звонь!

О! Хрусталь! Это гордость самой Мегеры! Это ее все!

           — Что за шум? Что за разбой? — вмиг вбегает в зал Мегера, полуголая, мокрая и вытирая красное лицо полотенцем, — Это ты, Сережа! А ну пошел вон! И не крутись около хрустальной люстры! Разобьешь! Нет, иди и вымой ноги у собаки. О, Боже! Дай мне ремень! Ты посмотри, что Серый наделал? — крикнула наша женщина и, шлепнув собаку ремнем, отдала его ему.

           — Вот негодяй! Сколько теперь мне убирать! Вот олух! Бей его Сережа, бей.

           — Мама, сама пришла грязная, убежала в ванную, а мне ничего не сказала про Серого. Зачем бить собаку? Вот теперь и убирай все сама.

                                                                            4

   Воскресение. Солнце греет и припекает. На деревьях чирикают воробьи, на улице лают собаки. У Мегеры так хорошо на душе! Весна, солнышко и «свет». Она собирается в «свет». Он обязательно будет в самом шикарном замке, где все кланяются друг другу, пожимают руки, как это было в старину. А «свет» — это друзья мужа, потом ее знакомые, ухоженные женщины из Новых русских, ах, правда, некоторые женились на проститутках, но ведь они сами из тюрьмы, — что поделаешь, денег много, значит надо общаться.

   А вот если придет наша «Ох и Ах» на работу к своему мужу? У! Не положено. Ни-ни! Нельзя! И нечего ей там делать! В «свет», пожалуйста, муж бывает и ей положено, — семья! Но вот на работе, где «восседает» сам Люцифер Федорович! И что бы он там ни делал, то есть на работе, жены это не касается! Если вдруг она зайдет в его кабинет, муж нахмурится, сурово сведет брови и укажет пальцем в дверь:

           — Пошла вон! — и она покорно уходит и, конечно, никогда на работу к своему мужу не приходила, но,….только в крайних случаях, например, потеряла ключи от квартиры и так далее.

Ах, но как нашему директору завидовала все мужская половина, м-м-м!

           — Где ж он такую бабу нашел? Нам бы так! — охали и ахали и сами по-мужски игриво подмигивали друг другу, кто от черной зависти, кто от его больших денег, а кто от нетерпимости «Самого». Потом, почесывая затылки, хитро улыбаясь, хихикали:

           — Эх! Во, мужик! Ну, и голова! Эх, как он жену свою: не смей, приходит ко мне и точка! Мне бы так. А что он здесь делает!? …Ей незачем знать.

           — Валентин, ты подай объявление в рекламу-шанс и тебя познакомят с такой же женщиной, — шаловливо пел черный курчавый Степан Ионович.                    

           — А может нам такую женщину в секс-магазине купить? Какая разница, — хохочут другие.

Надо же мужчинам сделать разрядку на шефа и выпустить жало зависти.

   Но, к сожалению, «его работу» покинем и вернемся в «свет». Там презентация высшей новой «Лампы». Чтоб все было чинно и по порядку, — все с женами. Ух, ну и приличная публика там! Ну, немного бандитов, ну, немного казнокрадов, ну, немного взяточников и сам… Губернатор. На простые банкеты, где не было Губернатора, наш директор ходить один, — это его «свет». И, вдобавок, обручальное кольцо всегда снимает, для незнакомых женщин или… мужчин. Эх! Одному-то, ой как хорошо! Он там может и позабавится, и расслабиться, и сауна, и ласки! На то она и верхушка! Они там делают все, что простому человеку нельзя, не положено, а во-первых, денег нет, да и чином не вышел! И все эти тусовки списывают на деловые приемы, то есть на деньги народа.

    Ах, наша Мегерушка собирается. Лето! Жарко! На улице тепло, зелено, солнце светит, мушки летают! Из окна нашей женщины зеленые листья завешали все… голубое небо, на подоконнике сияют… розовые прекрасные Авелии. Наша «Ох и Ах» пудрится, красится. Она надевает дорогое платье, надевает золотые сережки, золотые цепочки, золотые браслетики, золотые часики! В общем, вся золотая! Да, да и даже ее тело, будто из золота. Нет, это не желтуха, это от наследственности.

           — Мам! Можно мне с тобой поехать? — просится сын.

           — Еще чего? Ты еще не дорос. Я же с тобой в футбол не играю? Пока.

Мегера выходит из квартиры и, как фея, садится в свою машину, в любимый Мерседес. Маленький мальчишка у лавочки пишет мелом на дороге слова, он увидел нашу женщину, остановился и завистливо произнес:

           — Она же не работает и такая машина у нее? Вот бы мне так!

       Ему ответила бабушка Соня, сидевшая на лавочке:

           — Ну, подумаешь, не работает? У нее муж есть, он-то работает.

           — Ух, ты! — Только и смог воскликнуть мальчишка, — Уф! Какие у нее маленькие и хищные глазки. Я спрячусь за твою спину баба Соня?

           — А ты не смотри на нее, сиди и рисуй, нечего смотреть на взрослых.

           — А нос-то, какой у нее острый, длинный, наверное, эта злая женщина. И губы тонкие, как лезвие, — бормочет мальчишка за спиной бабы Сони.

           — Прости меня, Господи, она, наверное, ничего не чувствует и не переживает, а на губы и помада не ляжет, — поддакнула мальчику бабуля.

           — Эх, эта женщина ну, никакого аппетита не вызовет у мужчин! Лицо у нее не светится, оно мертвое, холодное, — тихонечко хихикает мальчишка.

           — Цыц, парнишка! А ну, иди домой, паршивец. Не тебе обсуждать старших! — баба Соня схватила его за шиворот, он вывернулся и бегом к другой парадной, показывая Мегере смешные ужимки и всякие кривляния.

Наша Мегера и этого не видит, хотя она в очках, она же не обращает внимания на людей, ей надо смотрит на дорогу. Вот она выезжает на улицу Маршала Новикова, слева улица Королева. Наша женщина проезжает Комендантский проспект и едет в центр. Ну, ладно, пусть она едет в «свет»! Пусть веселится, Бог с ней.

                                                                                5

   Зелено, весело и шумно на улицах города, — это самый красивый город в мире — Питер! Он прекрасней, чем Париж. Петр 1 построил его с замысловатыми и своеобразными замками и церквями, с многочисленными мостами и памятниками. Вдоль финского залива с фантастическими фонтанами у Петродворца, который радует всех пришедших туда людей, рядом музеи, а раньше это были прекрасные летние дворцы государей. Город есть город, а на окраине города его любит природа, а природа здесь прекрасна: деревья мощные, высокие, много болот. Вот загадочно шевелит веточками береза, она что-то говорит маленькому жучку, ползущему по листику, а под березой желтеют одуванчики и высокая сочная трава. Они шелестят и радуются теплому лету. Летают бабочки, мошки, комары, пугая людей своими звуками, вонзая острые, больные уколы, как в поликлинике, когда берут кровь или так же и запросто делают наркоманы. Люди взвизгивают, машут руками, но уколы или комары непобедимы! У, маленькие вампиры, они хотят крови, они хотят есть! Ночью вместе с комарами, пьяницы поют песни под домами, громко ругаясь матом, мешая всем спать, а днем их заменяют чириканье воробьев, звонкие крики чаек и ржавые голоса ворон. Это Лето! Его любят многие, особенно, дети, с купанием в заливе или на озере, и, самое главное, что нет занятий в школе.

   И снова беспечный дом Лисицкого. У парадной дома стоит черный Джип Люцифера Федоровича, откуда несется громкая, бесшабашная музыка. Это семья Лисицкого вернулась с дачи. Правда, дача у них не одна…    И дачные места у Лисицких самые лучшие! Они загорелые, в шортах, в шляпах, в черных очках. Мегерушка несет домой ягоды в корзинах, у директора два ведра, закрытые бумагой, сын вылезает из машины и на него ласково прыгает колли. Они веселые, довольные, смеются. Сережа с таким упорством и так старательно машет рукой соседским мальчишкам! Но те, то ли не хотят его видеть, то ли не хотят его знать и никакой реакции на него. Вокруг бегают наперегонки маленькие ребятишки, не разбираясь в «Важных» людях, и просят у них клубники. Но Мегера как всегда не замечает их.

   На лавочке у дома сидят бывшие коммунисты бабушка Фрося и дедушка Микола, соседи Лисицких. С перестройкой они обнищали. С удивлением разглядывают Лисицких, дед что-то бубнит под нос, покачивая головой, и, охая, отвечает ему Фрося:

           — Да, хороша пара! Все у них есть! А он ведь бывший коммунист?

           — Коммунист? По бумажке. А сколько он денег воровал у народа, пока был директором? Теперь все видные коммунисты вместе с тюремщиками стали Новыми русскими, — грубо бубнил дед Микола.

           — Микола, ну хватить язвить, это не хорошо, — ласково качает головою бабуля, — Правда они не замечают нас, а раньше-то здоровались. Ну что ж, мы нищие. Странно, почему мальчишки не подходят к Сереже? Поругались или, может быть, не хотят? Но зато он приличный мальчик, вот только сутуловат, не то, что родители, — они прямые. Он нервный, задерганный, видно, родители на него кричат что ли? А как похож на отца.

           — Что ты поешь про этих богатых! Директор давно уже не наш и выбросил свой коммунистический билет. Это не мы с тобой, коммунистическая голытьба! — резко оборвал старик, баба Фрося молчит,                                                            

— Эх, и такая у них добрая машина! И у жены есть машина и у мужа и у сына. Моей семье хоть одну б такую!

           — Микола, я теперь в Бога верю, ох, и нельзя так судит о людях. Если он виноват, то Бог его осудит. Успокойся, не надо, давление поднимется.

           — Да, мы не умеет доставать деньги, живем по-честному, вот мы и голытьба. Раньше Фрося и ты была коммунисткой и в Бога не верила, а теперь? Кроме Бога, — ничего у нас нет. Ну, ладно, прости меня.

Бедная Фрося вздохнула, опустила голову и тихо проронила:

           — Ах, милый мой, мне бы не клубнику, а колбасу поесть, да денег нет. Так давно не ела мясного. Но что можно сделаешь с крошечной пенсией? Милость собирать, что ли? Мне на хлеб и геркулес не хватает. Ой-ой-ой.

   По ступенькам поднимается наша «Ох и Ах». Она утыканная кулечками, ведерочками, баночками и, повернувшись, звонко кричит родным:

           — Люцифер! Прихвати два ведра с картошкой, принеси в дом! Сынок! Не мешайся под ногами! Иди в садик, поиграй в футбол!

           — О! Какой у нее голосочек! Сладкий, как мед, тонкий, как у ребенка!— ахает Фекла.

           — Хи-хи! Голосочек! Если много меда съешь, будет приторно. Может и правда, как говорил древний Плавт: на ваших языках мед, а в сердце желчь. Тебе же она ничего не дает, зная тебя, что ты нищая, — бубнит Микола.

           — Ах, дед, дед, все-то у тебя не так. Я ей не родная бабушка. Странно, у нее такой тоненький голосок, правда, да?

           — А-ха-ха! Это голосочек, как у телефонной проститутки. Она, так медово поет телефону своим голосочком, раздевая мужиков до гола. А кто туда звонят? Видно больные или похотливые. И, о Боже! А мужики хотят видеть через этот голосочек, — прекрасных дам? Закрыв глаза, они слушают все о женщинах, а та подробно обо всем рассказывает. И не стыда и не совести! Мужики томятся, млеют, тают, как снег! Э-хе-хе! Я раз подрабатывал у Нового русского, дак он мне дал послушать секс-телефон. Наслушался и чуть в обморок не упал от ее «душевного» голосочка. Да. Ничего не скажешь. Богатые люди от откровенных голосочков — на седьмом небе! Они в блаженстве! А наш «детский голосочек», как у Мегеры, э-хе-хе! Так гадко работает, превращая мужиков в животных. И-хи-хи! Кстати, я и подрабатывал — эх! У этих телефонных проституток…. Они поют мужикам секретные тайны девушек, а руками делают дело для себя: вяжут кофту или чистят ногти, а то, прижав трубку к уху, режут мясо. А-ха-ха!

           — Ах, глупые мужики и денег не жалко, лучше б нищим давали.                                            

           — Вот тебе и Мегера, душа сладкая, как и голосочек? А какова душа?

Бабуля неразборчиво сказала:

           — Голосочек ее можно сравнить с недоразвитым ребенком.

           — Хи-хи, дите…— смеется дед, а потом махнул рукой на барскую особу, встал, хотел уйти домой, но тут услышал другие голоса.                                                        

           — Мам! Я пошел играть в футбол в детский садик! — крикнул сын. Долговязый и немного неуклюжий.

           — Хорошо, любимая, я возьму ягоды, — ответил жене Люцифер.

           — Ба! А сын-то, какой у них затюканный, с чего бы, а? — Дед опять присел на лавочку и начал от злости или зависти, язвить, — Вот он директор и звать его Люцифер, но как он похож на Мефистофеля в Русском музее, которого изваял Ангольский! Жаль, что у него нет бороды, а волосы кудрявые и седые. И губы, как у Мефистофеля: тонкие, длинные, нос тоже длинный, с горбинкой. Да, при виде его любой испугается. И сам он степенный, знатный. Интересно, какой он на работе? Наверное, строгий и злой. Ну, точно Мефистофель! А какой у него голосочек? А-ха-ха! Точно женский.

           — Ну, зачем ты так сразу на него гадко, Микола. Я знаю, что он дорого одевается, всегда ходит в отглаженной чистой рубашке, в галстуке, дорогих отполированных ботиночках, в приятном дорогом костюме! А ты к нему прицепился, да еще и с голосочком? Правда, хи-хи, он такой женский.

Тут баба Фекла тихо толкнула в бок деда, прижалась к нему, тихо смеется, а в ухо шепчет:

           — Вот он мимо идет, молчи. Прошел. Да, и походка у него немного в раскачку, но сам он прямой, широкоплечий, высокий.

           — Походка-то у него не в раскачку, но форсистая, беззвучная и волевая. А какой у него колкий взгляд, ну, точно Мефистофель!

           — Да, он поднимается еще лучше, чем его жена. Там! Там вся его власть! Слушай, а зачем они нам нужны? Они зажираются от денег, а я не могу купить себе колбасы. А ну их. Разглядывай их сам, — Бабуля встала и ушла.

Старик тоже встал с лавочки, зло плюнул на асфальт, будто на них и пошел к соседу на другую лавочку.

                                                                                    6

   Люди любят приезжать в Питер на Белые ночи. Иногда Белые ночи бывают дождливые, а черные тучи закроют весь голубой небосклон, и нет ночей, особенно, Белых. Иногда опускается туман над городом, озером и заливом. Туман нежно обнимает улицы, транспорт, людей, — и ночью снова темно. И не видно звезд, одни фонари без света, а так же нет и «Белых ночей». Но когда туман опускается вниз, то он делает доброе дело: на траве, деревьях и цветах, — роса, он осыпает весь город маленькими капельками. Жаль только влюбленных, им не сесть на лавочку, — она мокрая.

   Но когда небосклон чистый! …И с 1 ночи солнце скрывается в свой дом, а город чуть-чуть темнеет и в 2 часа ночи на небе рассвет!

   Это настоящие… Белые ночи!

Луна не расстается с солнцем, — летом они влюбленные. И раздолье молодым людям! Они всю ночь шумят, поют, лежат на зеленном сквере у Эрмитажа и других красивых зданий, смеются, болтают. Таксисы развозят приезжих смотреть на разводные мосты на Неве.

    И Белые ночи, — красота для молодежи!

   Еще не ночь, но Ветер без устали бегает по деревьям, качая листочки, смеясь и звонко хлопая ими, помогая веселиться природе. А около дома Лисицкого Ветер покружил вокруг круглой пятиметровой башенки, там, на лавочке сидят прекрасная девушка и бабуля-бомж.

           — М-х! Она молодая красивая! Почему она сидит с пропитой бабкой? — Ветер удивился, силы успокоились, остановил и пошел спать. На улице стало тихо, деревья перестали шуметь ветками, безветрие и туман.

   Вокруг лавочки бегают бездомные собаки, они любят бомжа Таню. Туман, не выдержав смотрения старой бомжихи, уронил слезинку: жалко было ее. Бабуля, одетая в старое, но чистое платье, и вроде бы волосы причесанны, но у нее такое опухшее и пропитое лицо! Она равнодушна ко всем и покорна им. Таня никого не видит или не хочет видеть, ее лицо опущено вниз и смотрит только на собак. Бомжиха в глубоких морщинах, руки, ноги сухие, но дрожат от спиртного, и всем кажется, что она вся мятая, неухоженная и какая-то грязная...

           — Как здесь тепло и уютно. Девушка, подай-ка мне бутылку из-под пива, которую бросили школьники? — прошамкала беззубая старушонка.

А это была Нелли. Она подала бутылку, старуха, допив остатки пива, бросила ее в пакет:

           — Сдам.

Расстроенная девушка подала ей деньги, старуха привычно взяла их:

           — Спасибо. К кому пришла-то?

           — Да так.

           — Что-то ты долго на Лисицкого смотришь? Да! Когда он был с моим мужем другом, и мы долго дружили, а теперь….

           — А я у него работала.

           — Да. Теперь у него много денег с этой перестройкой, заелся человек, заелся. Теперь он никого не видит, а мне даже и копейку не подаст, только голову отвернет от меня и все. Вон он вышел из дома, сел в машину, поехал в гараж. Я раньше знала его нищим и бедным. А сейчас он живет богато, но замкнуто и скрытно, как вор. К ним редко кто в гости приходит. А меня вообще не вспоминает, как и мой сын.

           — А где же ваш сын?

           — Как где ж, где ж? Дети, ах, дети… Сын один, да и то на наркотики сел…

           — Плохо. Очень плохо.

           — Милая моя, если я расскажу, как я раньше жила! Ты и не поверишь.

           — Расскажите, расскажите, вам от этого легче станет.

           — Ну, ладно, слушай. Я была молода, красива, полюбила хорошего парня и вышла замуж. Вскоре у меня появился сын. Мой муж окончил институт, был деловой, трудолюбивый и стал начальником. Наш дом ломился от богатств. Мы прожили с мужем лет 20, и я, конечно, уже располнела, у меня появились морщинки, я стала храпеть, желудок болел, я стала, ходит по врачам. Честно говоря, мой муж тоже стал не лучше меня: седой, как снег, ноги и сердце болели. Но однажды он мне сказал, что я совсем не умею «играть с ним в какие-то сексуальные игры», что я слишком проста, что я слишком стара, что я уже не загадочная, и он нашел себе молодую женщину. И бросил меня. Мне было тяжело, мужчины на меня уже не смотрели, они, как всегда, ищут только молодых. Я потянулась к бутылке. Вскоре я услышала, что моего бывшего мужа бросила его молодая особа, крепко обобрав его. И так же мне рассказали, что он стал гулять по девкам, а потом я услышала, что он стал жить с мужиками! Он стал Геям, но… не моя воля. И вот он заболел СПИДом, лежит в больнице. Я к нему не хожу, я пить стала. А, по-моему, к нему уже никто не ходит, мой сын от него отвернулся. Через некоторое время я узнала, что сын сел на героин и ему всегда нужны были деньги. Я спилась и молчала, а сын стал продавать все что мог, вскоре и квартиру продал и за кражу сел в тюрьму. И я теперь бомж.    

   Стало темнеть, девушка глубоко вздохнула, погладила бабулю по руке. Нелли, смотревшая за Люцифером, увидела, что он вернулся после гаража домой, подняла голову и стала прощаться с бомжихой:

           — До свидания, мне пора. Простите, бабушка за расспрос. Я к вам приду через неделю и попробую найти для вас дом для престарелых. Пока.

           — Я стара. Я никому не нужна. Меня и в дом для престарелых не пустят, я ходила, я знаю. До свидания, дочурка, спасибо, на добром слове,— сказала она. Посмотрела наверх, где виднелись березы, кустарники и голубое небо, — Жаль, что небо…. Голубое, как мой муж. Голубое, — это такое нежное и красивое слово… И развратникам.

Нелли махнула рукой и пошла в дом директора. Зайдя на минуты 2, вышла и ушла.

                                                                                        7

   Рассвет-девушка, мило потягиваясь, томно прикасается тоненькими пальчиками к краю горизонта, просыпается и дергает старика Солнце за ушко. Ярило, лениво ворочается, открывает глаза, и, увидев темные облака, а так же Рассвет-девушку, улыбается. Солнышко, позевав от сладкого храпа, сонно покрутившись с боку на бок, село на кровать. Очнувшись и придя в себя, Светило весело протянуло красные лучики к Рассвет-девушке:

           — Ты такая красавица! Полюби меня! Я же Красное Солнышко!

   Девушка смеется и раскатывается по небосклону дальше. Ярило, мгновенно прикасается к краю небосклона. Небосклон стал ярко-малиновым. Это наступало утро. А девушка-Рассвет все выше и выше, дальше и дальше. Тогда Ясное Светило умылось, протерло круглые, как блюдца глазки туманом-росой, встряхнуло плечами и снова потянулось к нашей красавице. Вот Солнышко тянет пурпурные пухлые ручища, но,… к сожалению, дотрагивается лишь до облаков. Теперь и облака у горизонта стали такие малиновые. Ярило, горестно вздохнув, сделало зарядку, а потом прогнала Ночь, приревновав к милой девушке. Вот оно стало на колени, потом на ноги и все выше и выше, пытаясь, дотянуться к Рассвет-девушке. Вот уже голова и плечи на небосклоне. Но… Рассвет-девушка вмиг, как фея растаяла и пропала. И небосклон засиял такими блестящими красными лучами! И облака у горизонта стали такими яркими, как будто они из кусочков солнца! И вот, наконец, Солнце встало на небе во весь рост. Оно сияло так багрово! Ему могла позавидовать и Рассвет-девушка. И вмиг запели, закурлыкали, застрекотали птицы, проснулись животные и даже люди! Они радовались свету. Светило, ах, беда, не получив любимую девушку, капризно топнуло ногой на Туман, ласкающий ею ноги, закапризничало:

           — Туман, хватить поливать меня. Полей лучше цветы. Эх, а я снова буду, любит свою старую жену Землю. А она тоже, между прочим, хочет воды!

И, сразу же позабыв прекрасную девушку, Солнышко поднималось все выше и выше, и вскоре увидело Землю! Свою старую любовь. «Ох»,— оно легонечко вздохнуло, и как юный парень, засияло так румяно, как Ярило! Горизонт и край небосклона, так заалели, как будто там пожар. Смущаясь взглядов ненаглядной и, пряча огромные, красные ручища, в круглую тарелку-лицо, пококетничав, отдает Свет жене— Земле. И когда Солнышко совсем выросло на небосклоне, то вмиг погасли красные облака вместе с алым горизонтом, они стали светлее и белее, а небо из …розового превратились в …голубой.

           — Эй! Мегера, вставай, утро! — хохочет Солнце, резко освещает ей глаза. Наша «Ох и Ах» перевернулась на другой бок, закрыла лицо одеялом и спит.

   Проснулся Ветер. Он негромко постучал в окно нашей женщины, но нет, нет, она не слышит, она хочет спать. И тогда он, дует и толкает за край пышные облака, кокетничает с ними. Те, рассердились и захныкали:

           — Ветер! Мы были уже Розовые, играй лучше с Голубым небом.

Ветер смеется, гогочет и упрямо дует на мягкие белые тучки:

           — Я не человек, мне не нужны ни Розовые, ни Голубые, я хочу росы.

И рассердившись на него, маленькие кусочки облака падают на Землю, превращаясь в маленькие капли, — это роса. Ах, как ее ждут деревья и цветы! Они нежно обнимают росу, и Ветер видит мокрые слезы радости на ярких цветах, он завидует им. Нежные прекрасные цветы смеются и моют свои глазки.

   А лежебоки цветы в комнате Мегеры, обдав квартиру нежными духами, просят воды. Но, конечно, Мегера все еще спит и не слышит, их плачь. Под всхлип цветов, проснулась кошечка Мулька. С утра она всегда оживленная, ей хочется прыгать и бегать, она начала мяукать и хватать за ноги нашу женщину. А за котом взбесился и забегал пес Серж, он бегал не только за котом, но и за одеялами и подушками, сбрасывая их на пол. В квартире появился шум и ранний беспорядок. И вот, наконец, от этого гама протянула свои белоснежные ручки Мегерушка, лениво и сонно говоря:

           — Уймитесь, не то я вас выкину на улицу! Противные! Пора вставать, но так не хочется. А у меня сегодня столько дел, столько дел! — Небрежно сбросив кота с кровати и, шлепнув по спине довольную, уткнувшуюся в одеяло собаку, мягко потянувшись, и сладко поглаживая свои руки, встала. Она открыла окно. Ее тоже одурманили запахи лета!

           — Какая красота! А у меня опять грязная работа в доме: надо варить суп, кашу, мясо, а потом пылесосить, вытереть пыль, чистить кастрюли, ой, как все мне надоело! И сын остался дома. Ведь ему так хорошо у бабули, так нет! Разбойник! Хочет быть дома и все! И муж почти каждый день дома. Корми их, пои их, да стирай за ними! Как они мне надоели! Надо попросит мужа, чтоб он завел домохозяйку. О! Я предложу ему Мусю, вот будет радость, — И Мегера от удовольствия запрыгала, оживилась и все мысли у нее были о Мусе, — Надо заняться собою: гимнастика, маска, массаж на лице, педикюр и маникюр и, самое главное, бежать, и бежать в гости к своей любимой Мусячке! А где же ей подарок? — улыбнувшись, вся веселая, она забралась в маленький комод, достала надоевшие ей, золотую цепочку, — О! Я подарю их Мусе. Вот она обрадуется!

Затем она надела цепь на себя, взглянула в зеркало, скривилась:

           — Ух, как я с утра плохо смотрюсь, — спрятала золото и побежала на кухню.

           — Мам, я хочу, есть, — задергал ее сын и вмиг туда прилетел папаша.

           — Почему ты так долго спишь? Неужели ты не знаешь, что у тебя есть мы? Неужели я буду, варить кашу? — заворчал муж.

           — Сегодня воскресение и подождать не можете. А ну вас! Лучше б ты нанял домохозяйку. У меня есть одна знакомая, она не дорого будет брать, ее зовут Муся, — еще властнее и сердитее ответила жена мужу и ушла в свои домашние заботы. Вот, наконец, берет она мусорное ведро и идет к лифту, выбросить мусор. Она вышла к лифту, а там….на стенках висят бумажки.

           — Странно? Почему на стенах.. и какие-то бумажки? На выборы что ли? И почему они на втором этаже? — недоуменно сказала она, сорвала листочек, взглянула:

           — О, Боже! А фамилия, — наше? — еще больше удивилась она.

Она странно пожала плечами, и, сделав глаза очень удивленными и круглыми, стала читать. Но вскоре качнулась, затем схватилась рукой за стенку, потом за виски, тело прилегло к двери,… расслабившись,…и стала приседать на пол. Ее желтый цвет лица превратился в белый. Она сидела в таком положении минуты три. Встав, и забыв про мусорное ведро, резко, злобно сорвала все бумажки,….. медленно и, качаясь из стороны в сторону, пошла в квартиру:

           — У-у-у! — Издавала она дикие звуки. На эти звуки в коридор выскочили сын и муж из ванны, весь мыльный, умотанный полотенцем, но капли падали на пол. Войдя в квартиру и не закрыв дверь, она холодно, цинично бросила бумажки в лицо суженному.

           — Это что такое! Это что такое! Я тебя спрашиваю, мой муж! За что мне такой срам! Почему льется такая грязь на меня и мою семью? — И голосочек из ангельского и такого нежного: превратился озлобленный деревенский визгливый, — Гад! Изверг! Чтоб тебе провалится в ад! — она ударила по лицу директора маленьким грязным ковриком, лежавшим у двери, — Мне плохо, мне плохо, — и упала на кресло в коридоре.

Телевизор был включен, там кричала модная песня, любимая Сережи. И под звуки дикой звонкой песни, а так же грязи с коврика стоял наш любимый Люцифер: мокрый испачканный, как собака после лужи. Он немного опешил, вытер лицо, сказал:

           — Что с тобой, милая? Может вызвать тебе врача или психушку?

           — Врача? Мне врача? — она резко встала, сжав губы, они превратились в тонкую линию, они побелели, как снег, а из глаз сыпались злые искры, как метеориты, глаза превратились в щель. Руки, сжав в кулаки, а голова тряслась в лютой ярости, — ты гад! Читай, читай, Изверг! Подонок! Я кому сказала, чтоб ты читал вслух! Пусть сын знает, каков у него отец!

   Сын, мгновенно от крика матушки, спрятался за штору в коридоре. Он незаметно выглядывал одним глазком на родителей. Сережа стоял, испуган и незаметен.

           — Хорошо, хорошо, сейчас прочитаю. Успокойся, успокойся, моя милая, — ласково пел женушке директор и решил погладить по голове. Но только прикоснулся к волосам, как она, точно кошка, вцепилась ногтями в его руку и зашипела:

           — Пошел, пошел вон, мой не-наг-ляд-ный!

Выдернув руку, гневно засопел, но, увидев ее озлобленность, стал смирным и уже читал:

    « Здравствуйте жена Лисицкого. Я прошу Вас, будьте хоть вы человеком. Защити меня, как женщину. Я расскажу Вам все….

Несколько дней назад я работала у Люцифера Федоровича. Я жила со своим мужем, который до безумия любил меня. У меня были дети, они крошки. Я красивая и, вдобавок, стройная, после цирка. Твой любимый муж сразу же приметил меня, стал ловить взглядом»…. Слушай, Мегерушка, где ты взяла такую ерунду? — взбесился директор. И голос стал резким, громким, то есть начальствующим. Он перестал читать, в сильном напряжении сел на диван, лицо исказилось, покраснело. Затем смял листок, положил в карман, — Это мне не нравится, я не буду гадость читать. Я — Важное лицо, помни об этом. И меня, какая-то дура, всячески будет, поносит, а ты читать!? Ты жена мне или не жена?

           — Ах, ты ничтожество! Ах, ты мерзкое существо! Ах, ты, «Важное лицо»! Хорошо! Ты не будешь читать? Тогда я прочитаю! Я, думаю, наши соседи прочитали уже без нас, а я должна это знать, вдруг спросят меня об этом? — Мегера достала другой листочек, стала читать вслух. Люцифер безвольно сел на кресло, съежившись и сжав до бела пальцы.

        — « Я, конечно же, заметила взгляды директора и, пока он болел, перешла к другому шефу, но только в его подчинении. Да! Вот он и потерял еще одну любовницу! Я не говорю уж о проститутках, которые безвыходно ходили к нему и приятно проводили время в его кабинете! А в другое время (это знали все его рабочие) его развлекала секретарша и другие любовницы. Ведь сексом ему-то надо заниматься? Как вы думаете, его жена? Вот он стал всячески донимать меня, приглашать и строить глазки и я, как женщина, решила уволиться. Но когда я зашла в его кабинет и увидела сек-ре-тар-шу! Я остолбенела! Как она похожа на Вас: и лицом и фигурой и даже цветом волос! И вдобавок она такая же гордая и чванливая, как Вы. Ах, простите, простите. И чем же она гордится? Ну, ладно! Вы мужем. А у нее муж-то моряк. А может быть тем, пока ее муж плавает, она любовница директора? Правда, она получше вас смотрится, может тем, что она красится. Господи, если б вы знали, какой у нее отвратительный смех! Пошлый, бесстыжий и угодливый! Хуже, чем у проститутки. Ах, если б вы знали, как она вдруг разозлилась на меня? Спрашивается, за что? Не понимаю. А может быть, она привыкла к директору, как и вы, и решила, что я урываю от нее самый лучший кусочек мяса!? А как вы думаете, кто это мясо? Ну, конечно, наш любимый Люцифер Федорович. Слушайте, а может быть и вам вашего мужа вот так же жалко, а? Ну-ну, я думаю, что вы немного повыше ее. И секретарша заревела, как лошадь, и стала на меня кричать! О! Я думаю, вы на меня вот же не смеете кричать? Вы же выше! Ах, я глупая, глупая, назло ей, взяла и осталась на этой работе. Ну что поделаешь, я — женщина, я — слабое существо.

А так, как я слабое существо, то я проявила еще одну слабость. Из-за неприятностей с мужем я решила разыграть трагическую роль. Я думала, что он уйдет от меня. Я взяла, да и отравилась люминалом. Правда, врачам я все не рассказала, вот поэтому я не была в сумасшедшем доме. Мой муж в горе, он, к моему сожалению, желает помочь мне. Но, самое странное. Почему и ваш Люцифер Федорович в моем горе? Вы не знаете? И почему ваш ненаглядный оказался рядом со мною? Да. Он готов гладить мою руку, целовать меня в лобик, лишь бы мне было хорошо. А вы знаете, что он мне сказал? Ну, что, что… вы жена, вам все надо знать. Ну, да ладно. Он предложил идти мне в его любовницы. Здорово, правда! Ах, я еще раз сглупила, я ведь слабое существо, я взяла да и промолчала, а потом повернулась и ушла. Да. Вот тут он, ваш муженек, и взъелся! Вот он и проявил свою власть! Он теперь первый хозяин в новой стране. Он взял, да и уволил меня. Но моя беда была в том, что я ушла и от своего мужа, и осталось без денег и с маленькими детьми. Ну, да ладно, Бог с моими крошками. Я снова проявила слабость, взяла да и зашла в кабинет твоего любимого ненаглядного, спросить, зачем меня уволили? И что вы думаете, каков ответ? Да. Он поступил так, как теперь поступают Новые русские в России. Он был, естественно, выпивший, — ему все можно на работе! Секретарша ушла домой, и он был один. Он молча закрыл кабинет на ключ…. Но самое странное, возле его кабинета, кроме туалета ничего не было: ни кабинетов, на других специалистов, — вокруг было пусто! А как он был похож внешне на Филиппа Киркорова, который по телевизору ругал матом журналистку. Я думаю, вы это видели. То он стал физически и морально издеваться надо мною! У меня до сих пор сердце останавливается от страха. Я это отношу к насилию. Он издевался надо мною: нагло, цинично и дьявольски. ….У меня на его действие нет никаких слов….Я, к сожалению, не могу это насилие предъявить в милицию, у меня нет денег, а «Наша милиция» на это смотрит сквозь пальцы. Если вам, его жене, горько и тяжко от моих слов. То мне до сих пор… плохо, жутко и полная депрессия. Вы, наверное, привыкли к жестоким выходкам нашего директора, а я, нет! Киркорова за один только мат хотели посадить на год, а здесь? Я не журналистка и никто мне не поможет, кроме только вас. Для меня его выходка: чудовищная, жестокая. Это душевная пытка для меня. Если вы не поможете его наказать, то Бог вам судья.

Помоги мне, его жена! Я прошу вас. Я буду, вечно молится за вас.

                                Я зашла в кабинет. Там урод:            

                                За столом «Маска» сидит,

                                Крутит, дико кричит!

                               И «Маска» ходит в Синод…

                                Я задела рукой. «Маска» на дно,

                                « Маска», — дьявол. Вот оно! Но,

                                Боже! Кровь, череп страшный,

                                «Маска», — это призрак грязный!

                                «Страшно, где дом?

                                Будь же проклят!» Я не сильна…

                                «И Бог бессилен, а Маска,— сильна.

                                Прочь! Запеку в ад. И с ладом»

   Наша Мегера стояла, пока читала, но только кончила, у нее задрожали пальцы, вся взъерошилась, завертелась, как волчок. Потом забегала по залу, по коридору в ярости и в гневе, кидая своему любимому мужу журналы и газеты, с фырканьем и криками. Суженный хотел ее успокоить, посадить на кресло, объяснить ей все, но это было бесполезно! Она вырывалась из рук, как щука, била руками, как хвостом, скалилась в лице и кусала зубами, как крокодил. Наконец, директору это надоело. Он поднял руку наверх, уперся спиною в стенку, а там лежали книги и дрель, забытая рабочим, делавший им ремонт. Сверло дрели беззаботно вцепилась в полотенце директора, он не заметил, он видел одну жертву-жену. И отворачиваясь от огромного журнала, резко повернул рукой, книги полетели в него и в ненаглядную. Он нагнулся, а дрель схватилась за полотенце и развернула Люцифера Федоровича в голом виде. А в ярости он даже и это не заметил. И, схватив статуэтку, бросил в жену, у нее из носа кровь. Осколки статуэтки валялись везде и всюду. Директор разъяренный, разгневанный сел на диван. А наша женщина визжала на любимого, используя мат:

        — Гад! Б…! Ничтожество! Иди ты… ! Ты, как сатана голый!    

От нее шли такие грубые слова, что сын стоял, как больной, он даже не смел, подойти и подать матери платок. На все, реагируя нервно, закрывая глаза и уши, его колотило, но слушал. Мегеру трясло еще больше. Наш муженек встал с дивана и с такой силой сжал в руках пальцы, они посинели, — гнев у него еще не прошел, тогда он схватил хрустальные бокалы и бросил в жену. Вот тут уж совсем взбесилась его женушка, она стояла, как вкопанная, смотрела минуту на бокалы, а потом так взвинтилась и так громко завизжала:

        — Ты! Ты достал меня письмом, так еще и бить мой любимый хрусталь!

Сын, опустив голову, вяло пошел в свою комнату, включил громко музыку, лег на кровать и лежал, как неживой. Из зала неслась гром и молния! Люцифер испинал все, что попалось ему под ноги: кота, собаку, книги. Наконец, поскользнувшись об мыльные струи, сел на пол и тер заднее место. Вскоре и жена сидела рядом с ним, терла бок.

        — Гад! Негодяй! Завтра я буду у тебя на работе!

        — Пошла вон, а то никаких денег от меня не получишь.

        — Я тебе сказала, что я завтра же еду к тебе! Ты понял меня? — властно крикнула она, бросила в него книгой и ушла, поглаживая бок.

        — Езжай, езжай, дура, — плюнул ей под ноги и ушел в комнату одеваться.

                                                                   8

   Утро растворяется в безжалостный жаркий день. Буйное солнце светит на все живое и сжигает их. На небе ни одного облачка. Люцифер вышел из дома, направился в гараж, вытирая пот с лица:

        — Ох, жарища! На море бы теперь.

Цветы немного завяли и над ними летают бабочки, божьи коровки и другие букашки, а над ветками деревьев летают птицы, им видно в жару хорошо. Вот один из голубей, пролетая над директором, опустил жидкий кал и на шикарную белую рубашку директора, а он не заметил. И вот наш любимый Люцифер завернул за дом, где постоянно были сваленные ветки, нечайно, споткнулся о ветку и упал на спину. Поднялся, белая рубашка покрылась грязью и каплями кала собаки. Директор спереди рубашку отряхнул, решил, что чистая, но сзади он не увидел, пошел дальше. Наш Люцифер был мокрым, красным и сзади испачканный, как бомж:                                                                                                                                                                                                                                 —------— Чтоб тебе провалиться в ад, сумасшедшая Нелли! И жена у меня дура! Злобная, вредная. Ух, ненавижу ее! Ей тоже надо в ад.

Достал сотовый телефон, позвонил секретарше, что-то сказал ей. Потом позвонил тамбовским бандитам, назначил встречу. В гараже сел в машину, поехал. Вот, наконец, директор остановился у метро Пионерская, зашел в маленьком кафе, подсел к огромному молодому парню:

        — Привет, Володя, дело к тебе, — вежливо похлопал по плечу.

        — Чего ты хочешь? — спросил краснощекий, деревенский, с испорченной кожей, как после оспы, но упитанным круглым лицом.

        — Лучше пошли в дорогой ресторан, как здесь неловко, не для меня. Там и поговорим.

        — Ну, что ж, пошли, если угощаешь.

Люцифер встал и пошел первым, а Владимир стал громко смеяться:

        — Кто тебя так перепачкал, как будто ты после запоя! Сзади вся рубашка такая грязная! Откуда ты?

Люцифер в машине снял рубашку, ругаясь матом, стал чистить ее, потом снял и брюки пытался, отряхнул всю грязь, но бесполезно. Бандиту ответил:

        — В гараже споткнулся. Ладно, вернемся в твое кафе.

Директор заказал самые приличные блюда и у них пошел разговор:

        — Слушай, Владимир, я прошу тебя, избей одну девчонку.

        — Причины. Я должен знать, за что, я ее бью.

Люцифер Федорович, путая свой рассказ, начал о надоедливости к нему, о том, что она ему сделала вот то и это. Что она влюбилась в него, сидит у его дома, а он ругается с женой.

        — Я ничего не понял, а что ей от тебя надо? Ты же совсем другой.

Тогда директор рассказал о письме, которое получила его семья. Бандит на минуту замер и вместо слов грубо шлепнул его по плечу:

        — Это хорошо, что я тобой работаю, не я тебе бы так вмазал! Я помогать тебе не буду, даже не проси! В тюрьме мы таких… убивали.

        — Ладно, ладно, как хочешь. Но если я к тебе пришел, то ты можешь для меня посмеяться над другой женщиной, которая меня называет Геям и на работе. Я скажу, где она находится.

        — Ладно, давай. Опиши мне ее и давай деньги.

        — Ну, какие проблемы. Уже вечер, поехали в Катькин садик, я дорогой все и расскажу.

        — Вот напьемся да карачек и поедим, но не в Катькин, а может на Малую Садовую, молодежь теперь там собирается, там красивее!

   Они пили до упаду. Люцифер сказал Владимиру:

        — У меня знаки особые, депутатские, милиция меня не остановит, поехали.

   Вскоре они сели в джип, окна темные, едут. У кафе их заметили ребята, что они пьяные, угонщики машин, поехали за ними. У Малой Садовой улицы наши знакомые открыли двери, стали выходить, а в другую дверь постучался парень, он то кокетничал, то ломался, как девушка, попросил прикурить и так громко болтал и смеялся с ними, другой парень тихо открыл заднею дверь, спрятался в машине. Вот, наконец, наш директор с другом вышли, крепко закрыли машину на сигнализацию, пошли к фонтанам. И этот разговорчивый парень пошел с ними. Попил, поел, а потом смылся. Другой парень ловко с наметанным глазом выключил сигнализацию, вставил ключи, поехал. О, что было потом с директором, когда они вернулись к машине, а ее нет! Они кричать, шуметь и расстроенные поехали в милицию. Правда, им пришлось прилично заплатить деньгами за поимку джипа так как, за кражи и жизнь людей, милиция без денег не работает, жить-то и она должна. Через неделю милиция нашла джип, к сожалению, без угонщиков. Кто они были и как нашли, —это не наше дело.

                                                                        9

   Север. Вечером, когда небо было чистым и ясным, и переливающие звезды, и полная луна, подмигивающая влюбленным парам и Нелли, а томный ветер ласково обнимал и целовал все ее тело, нежно разбрасывая волосы в разные стороны. И улица была полна приятного запаха летних цветов…. Девушка гуляла, а на плечи легла Белая Ночь и, посмеиваясь, укутывала ноги росою. Настроение поднялось, она улыбнулась прекрасной природе.

Хороша природа, но, к сожалению, жизнь идет своим чередом. К Нелли приехала мама из Москвы, забрать ее в столицу. И к девушке позвонили подруги: Вера и Марина, они идут в гости. Да, ей жалко было расставаться с ними и городом.

   Когда-то девушки вместе с Нелли работали у Лисицкого, потом разбежались по разным местам, а дружба у них осталась. Марина на вид была неяркая, небольшого роста, волосы светлые, флегматичная. Вера жила в одном доме с Мариной, она была высокая, тонкая, с большой грудью, каштановые волосы, симпатичная, хотя сама этого не чувствовала так, как мать ее в детстве унижала то ростом, то лицом, то фигурой и была скованная. У нее был брат Ярослав, он окончил институт, работал в фирме и любил сестру. Часто вместе с девчонками он проводил время. Нелли встретила их на улице, обнялась с Мариной и Верой, зашли в дом. У них завязался обычный разговор, где подругам рассказывала все о директоре.

        — Какой он гад, директор! Моя знакомая, Юля, правда, она Лесбиянка, но знает подругу жены Лисицкого. Странно, но та тоже Розовая? Мх, да, как-то непонятно? — говорит Марина.

        — А, по-моему, его жене на все наплевать. Нелли, тебе сейчас ни милиция, ни прокуратура не помогут, они живут только деньгами. У тебя сейчас нет никакой защиты, как и у всех девушек и женщинам у которых нет денег. Да, что за страна? Слушайте, мой брат знает Лисицкого, он же приходил к нам на работу. У него друзья есть, вот они и помогут нам в чем-нибудь, ты согласна?

        — Согласна. Я без работы и без денег, хорошо, что мама приехала. Знаете, подруги, несколько дней назад я была в депрессии, и ехала на электричке. У меня были такие грустные глаза, что со мною заговорилась старая женщина, она пыталась разогнать мою печаль. Тоска не уходила. Она попросила рассказать о своих несчастьях, ведь все равно мы никогда не увидимся, и тебе будет легче. Я рассказала ей о Лисицком. Она ответила мне, что «Важные» люди живут без души и Бога и их надо наказывать, и вот мой совет, донимай его, как только можешь, пока сердце твое не успокоится.

        — Да! Это здорово! Мы тебе поможем, — сказала Марина.

   Девушки крепко сжали руки и тихо сказали:

        — Чтоб он провалился в ад!

   Солнце и Луна катились и катились вокруг Земли, как часы на столе, как день и ночь на планете. Но они не умеют прислушиваться к девушкам, вернее, они их вообще не видят, они были так далеко и не ведали простой человеческой беды. А девушки жили на земле, они знали людское горе.

                                                                           10

   С утра ясное Светило нежно и приятно целовало Землю жгучими губами, ласково обрызгивало ее большими пальцами — росою, чтоб от прекрасной подруги шел приятный, свежий аромат цветов. Земля сильно любило Солнце. Но и отец не забывал дочерей: цветы и деревья. Оно томно облобызало своими теплыми руками-лучами, чтоб цветы быстрее росли, и от радости, приятно бросило на Землю горячий жаркий день, что нравится природе:

        — Как я Вас люблю! Живите и радуйтесь моему дню,— и, налюбовавшись ими, приятно растянулся в счастливую улыбку, и в довольстве расслабившись, уснул, где лень оказалась сильнее всего.

И тогда наступал до того жаркий день! О! И другие дети Ярило, которые живут в небесах-звезды, а их поддерживали лучи Солнца. Ух! Как они ревновали отца-Солнце к Земле, как они ненавидели ее, — она была им мачеха. Хотя они и мать не знали. И Солнце не говорило, кто она. Но между собою шептались:

        — Наша мать,— это Вселенная. А Земля! А ну ее! Пусть высохнет, пусть станет пустыней или нет, пусть ее любят вулканы или огромные цунами! И пусть огромная звезда упадет на Землю и ее не будет.

   Их это приводило в радостное состояние, лучи хихикали и безжалостно жгли Землю, но все это доставалась цветам, деревьям и животным. У пожилых людей болели головы от жары, но они шли домой, и прятались в тени. А молодым и детям все было нипочем, — они бегом на речку. Для них лето,— это радость. И у малюток летом тело было белое,— они не любили загорать, а нос был красный от загара. Он шелушиться вместе с кожей. И как проклинали жару все растений и животные! Они никак не могли спрятать головки вниз, в тень и как им хотелось пить! Ветер тоже любил цветочки из-за их запаха и пытался помочь им. Он начинал действовать, толкая на небо избалованные, ватные облака.

        — Отстань Ветер, мы тебя не любим!

        — А Землю вы любите? Так помогите же ей!

Облака, конечно, любили Землю, и сразу же собираться в темную тучу, и маленькие капельки падали вниз, на траву и на людей. И появились гроза и молния, — начался ливень.

        — Да! Я, хоть не старый человек, но все-таки люблю пышные Облака. Они красивые, легкие, нежные, к ним приятно прикоснуться. А черная Туча, вмиг стала старой. Фу! Даже старики не любят старых женщин, — говорит старик, а сам едва передвигает ногами.

        — Да. Вам, старикам, только и подавай молоденький, да хорошеньких девушек, как мои нежные облака! — ворчал Ветер и дул на них с такой силой, что некоторые падали.

        — Ой, и глупый и пустой ты, Ветер! Так думают лишь неглубокие мужчины! Не смей так думать обо всех, — сердилась Земля.

Ветер замолчал, примолк и уложился спать в руки самой Земли. Тучи пропадали и там снова были белые облака. Молодые, красивые и нежились в лучах Солнца. И с ними радовались все растения, которые, легко вздохнув, испив воды. Растения тоже хочет жить.

   В дождь наша женщина любила поспать, но, сегодня нельзя! У нее сейчас важный день! Она едет в С-ый! Прошла гроза и, сбросив с себя лень, в полусонном состоянии садится за руль собственной машины. Солнце светить ярко, она надевает темные очки, как и ее муж, который сидит на заднем сидении, подальше от жены. Она зевает, и оба они молчат.

   Вот она выехала со своего двора, где небольшой кусочек ее дома соприкасался с улицей Королева. Она свернула налево, выехала на улицу Новикова. А далее метро Комендантский. Она едет в центр и, проехав Невский проспект, затем Суворовский проспект, подъезжает к зеленному парку с изящным дворцом! О! Как там красиво! Изумительный сад, фонтаны, разнообразные клубы с цветами и для памяти советской власти: бюсты Ленина и Маркса. Но, нет, нет, Мегере не надо в этот роскошный дворец! Она проезжает мимо него и сворачивает налево к желтому дому и к желтому забору! Кх! Это случайно не сумасшедший дом? И там работает наш любимый Люцифер Федорович. А вокруг распрекрасного дворца и желтого забора стоит…. настоящий адский шум! Точно там работают одни дьяволы. Это через Неву и мост проходят с горластыми криками и гудениями машины, троллейбусы, трамваи,.… но не люди. О, Боже! На какой скорости они мчались, неслись, неслись, точно они убегали от сатаны… Там стоял шум, визг, крик от железных изделий, созданными людьми. И над домами летали множество ворон! Как на кладбище! А вокруг дворца с изумительным парком ни одного дерева, кроме голого асфальта. Их окружали фабрики, заводы и разные предприятия. И как там было неуютно, скучно и одиноко…

                                                                    11

   Из машины выходит Мегера, за ней легонечко топает муженек. Она проходит в проходную, направляется в желтый домик. Охранник спрашивает у нее документ, но та молча идет мимо, даже не замечает его, но, увидев следом за ней директора, который мотнул головой, мол, впусти ее. А та уже шла дальше с гордо-выпрямленной головой, строгая, деловая, точно она директор. Наша женщина поднялась в кабинет мужа, громко толкнула дверь, вошла, даже не поздоровалась с юной секретаршей, нервно села на стул. Секретарша Таня удивилась и так стала на нее визгливо кричать:

        — Как ты посмела зайти сюда, не постучав? Как посмела не здороваться со мною? Пошла вон! Охранник! Они сейчас тебя выкинут, прочь! — Охранник не слышит.

Таня берет трубку, но за Мегерой тихонечко входит Люцифер и на пяточках. Секретарша держит трубку, непонимающе и дико смотрит на него, а он бледен, как полотно и голова внизу и весь такой смирный, как второгодник. И, наконец, до чванливой головы Татьяны вспомнился ночной разговор по телефону с директором, — это была его жена. И вмиг секретарша поменялась тон. Грубый и развязанный голос вдруг превратился в сладкий и нежный. Но, правда, она говорила через такую огромную внутреннею силу! Ну, что ж надо! Она на работе. И Таня задергалась, стала убирать бумаги в сейф, мило улыбается нашей женщине, но глаза, ах, эти глаза! Они холодные, как у американца: ненатуральные и неживые:

        — Здравствуйте, здравствуйте Наталья Соломоновна. Простите, что я Вас не узнала. Как я рада, как я рада видеть вас у нас! Зачем на стул, садитесь, садитесь на диван, — но из глаз секретарши лилась ненависть и злоба. Наша женщина вздрогнула, точно себя в зеркале увидела, неприятно отвернулась от нее. Помолчав, надменно и чопорно, сжав губы в лезвие, глаза в «Чукотку», открыла рот для разговора.….    Но Мегера была не в состоянии говорит с Таней, рот закрылся. И сидит женушка директора гневная, озлобленная и молчит. Секретарша смутилась, не зная, куда себя деть, а потом облегченно вздохнула, увидела знаки директор. Он говорил, что молчи, а сам, как любимый обнял суженную, та резко толкнула его.

        — Здравствуйте Люцифер Федорович, может быть вам кофе принести? — растерявшись, запела секретарша. А он молчал, думает. Таня, в страхе, стояла у стола, как памятник. Молчание длилось долго. И вот, наконец, Мегера открыла властный и тонкий голос, точно у нее была истерика. От нее шли такие сильные, энергичные волны, при которых невольно вздрагивала секретарша:

        — Ты почему, невежа, шлюха, распространяешь слухи о связи с Люцифером? Почему об этом говорят все его подчиненные? Почему об этом знает мой дом и мой сын? Ты, почему позоришь мою семью?

        —Я? Ну что вы. Я секретарша, я директору никто. Вам, наверное, написала Нелли, но она-то сумасшедшая. Помилуйте, при чем тут я?

        — Нелли? А откуда ты все знаешь? А-а! Тебе звонил мой супруг? Ты, что хочешь, чтоб я тебя уволила с работы? — и матом ее.

        — Нелли знают все. Поймите, зачем мне ваш муж? У меня свой есть.

        — Да пошла ты со своим мужем, с моряком! Он в плавание полгода, а тебе мужика надо! Вот и пристроилась к моему бездельнику, которому всегда все надо и надо!

        — Ну, что Вы говорите? Я работаю и все. О, да, да, вспомнила! Эта Нелли прилипла, как банный веник к директору! Она даже через меня ему стихи передала,— достала листок, читает:

                                               Милый, ласковый, родной!

                                               Не хочу прощаться я с тобой,

                                               Тянет меня дух святой,

                                               Душа плывет в любви глухой.

                                               Милый, странно, мой земной,

                                               Много милых на земле лесной!

                                               Что же тянет, мой неземной?

                                               Мираж, мечта иль непонятно что, мой дорогой.

                                               И как тянутся руки мои! Как у слепой...

                                               И как тянется тело мое! Как у глухой...

                                               Знал бы ты, мой холодный, чужой,

                                               И за что покарал меня Бог родной?

Мегера от удивления замолчала, а потом, скривив рот, улыбнулась:

        — Господи, знала б она моего мужа? Вот уж дура! И точно сумасшедшая, — повернув лицо к мужу, сказала, — Пошли отсюда.

   Наша женщина вышла, директор ущипнул секретаршу, подмигнув ей, вышел.

        — Я говорил тебе, что она сумасшедшая. Скажи об этом всем соседям.

А Мегера вернулась в кабинет, схватила за руку Таню, грубо и, глядя ей в глаза, прошипела:

        — А ты, милая моя! К моему мужу ни ногой! Ты можешь хоть, что говорить мне. Чтоб о любви больше не слышала. Бандитам скажу…

   Секретарша сделала шаг назад, сделав округленные глаза, побелела, наша женщина вышла, а та упала на стул.

        — Мой муженек! Еще раз услышу вслух о твоих любовных штучках! Смотри!

Мегера пошла по коридору и… поднялась вверх по лестнице.

        — Ты куда? Да пошла ты! — оглянувшись, людей нет и матом ее, — Поговорила с секретаршей, успокоилась и уезжай. Не ходи по кабинетам, мне здесь работать надо. Потом сплетни пойдут. У меня и так от нервов плечо дергается.

        — Не твое дело. Ежели я получила прекрасное письмо! То должна и действовать. А ты, вонючая тряпка, то есть директор, все терпи.

   Она вошла в кабинет отдела кадров. Ее муж, тихо ахнув, вслед за нею. Не поздоровавшись, и, быстрее пистолета, бросилась начальнице слова:

        — Кто это Нелли? — и гордо сев на стул, запрокинув маленькую головку назад, слушает.

   Сухая, холодная и небольшого росточка начальница отдела кадров вмиг растерялась от ее вопроса. Она в упор уставилась в глаза директора, и тот молча подает ей знаки.

        — Садитесь Люцифер Федорович. Хотите кофе?

        — Нелли? Я вас спрашиваю, кто она? Вам голос мой непонятен?

        — Да я почти никого из рабочих не знаю, бумаги, бумаги, бумаги…

А за спиной Мегеры директор, усердно работал, качая головой, но со сжатыми в злобу глазами, показывая начальнице какие-то непонятные знаки пальцами. Та от испуга и удивления приоткрыла рот и глупо смотрит на него. Он ей кулаком. И вот уже Люцифер занервничал, задергался, в гневе покрутил пальцем около виска, уничтожая взглядом начальницу. У нее паника, она уже в возрасте, и если он ее выгонит с работы то, что же будет с ее семьей? Коленки дрожат, руки трясутся, и ничего не сообразив, говорит:

        — Нелли, Нелли, а, да, да, что-то вспоминаю….

Вот она бледная села на стул, стала думать и вдруг сообразила; взмахнув руками, полетела к директору:

        — Ах, совсем забыла, мне срочно надо вашу подпись, — встала за его спиной и тихо-тихо шепчет ему, — кто это Нелли?

        — Нелли, — самая красивая рабочая, — шепчет он.

Снова присев за стол, порывшись в бумагах, она заговорила:

        — А…. да, да. Нелли, Нелли,… помню, помню…она в холодном работала и такая была дура, — и опять молчание….

Мегера громко стукнула по столу и прикрикнула на начальницу:

        — Вы что за моей спиной пошептались?

        — Да ну, что вы. Эта Нелли работала в холодном цеху. Бездельница и всегда опаздывала на работу, только глазки и строит ребятам. Она из сумасшедшего дома, что с нее взять! — начальница услужливо смотрела в глаза шефу, он немного улыбнулся.

        — Вы напомните, что она у меня не работала. У нее другой начальник был, и он и сократил. А я ее знать не знаю, и ведать не ведаю. — Подтвердил директор.

        — А… да, да. Она работала у Владимира Федоровича, тот ее и уволил. Да, да, Наталья Соломоновна, зря мы ее взяли на работу, пусть о ней заботиться больница. Как она всем надоела! От нее можно слышать только оскорбления, маты, да пьянки, — и увидев в глазах директора укор, замолчала, но вот он заметил на лице Мегеры скривившуюся в кривую улыбку тонкий рот, успокоился и улыбнулся своей подчиненной. Начальница ожила, она попала в точку. И окрылившись от радости, сразу же запела, но уже уверенным голосом о гадостях девчонки. Люцифер беззвучно смеялся.

Мегера, резко встала и от вранья, качнувшись, схватила пальцами за стол, но ухватилась за открытую банку с клеем. Она махнула рукой, клей полетел вниз и по всему полу.

        — Я думала здесь одна только Танька врет, а вы тут шептались, что у меня даже уши завяли от вашей глупости.

   И мелкими шагами пошла к дверям. И вот ноги у нее встали на одно место, она хочет сделать шаг вперед, но вдруг присела, сделала наклон тела вперед и с непонятным вывертом рук,… села на пол. Ее приклеил клей. Директор побежал к своей женушке, схватил ее за руки, а ноги точно так же приклеились и они вдвоем сидели на полу. Начальница сделала круглые глаза и, схватив телефон, вызвала рабочих к себе. Рабочие вмиг были в ее кабинете и, увидев сидящих, на полу директора и его жену,— прыснули от смеха.

        — Ух! Закройте рты. Поднимите нас, не то я вас уволю!— крикнула на них наша женщина.

Рабочие живо и быстро справились с этим делом, но закрывая рты бегом из кабинета со смехом. Платье и брюки у «Важных лиц» были грязные, точно в кабинете никогда не убирала горничная. К их заду пристроилась пыль, блошки и всякие таракашки. Директор был взбешен, и, забыв про жену, кричал на начальницу:

        — Ты зачем вызвала рабочих? Я что не умею вставать? Уволю тебя вместе с рабочими!

        — Ах, мой милый Люцифер Федорович, я хотела, как лучше. Моя дорогая Наталья Соломоновна успокойте мужа, здесь ничего особенного не произошло. Ведь вы случайно упали, — и начальница, так лебезила своим язычком, лучше, чем народная артистка. А что бы убрать свои нервы, она работала с бумагами, перебирая их из одного места в другое.

        — Жена грязная, ее надо вытереть, — сказал Люцифер.

   Начальница подбежала к его женушке, хотела вытереть зад чистой бумагой, а бумага прилипла к платью. Мегера грубо оттолкнула ее, пошла на выход и, не попрощавшись, и даже не взглянув на начальницу, но сзади Мегеры сияло замазанное грязное пятно с прилипшей бумагой. Рабочие смотрели и смеялись.

                                                                            12

   Мегера вышла из См-го, муж за ней. Провожая ее, он старался, как актер обнимать ее за плечи, но та отталкивала. За небольшим каменным забором стояли Вера и Марина, они смотрели на них и наблюдали. Особенно разглядывая их грязные задницы. И услышав отборный мат Мегеры, так и присели от смеха. Наша женщина села в машину и уехала. Люцифер достал из кармана телефон, позвонил и позвал дружка к себе. Потом позвонил секретарше, сказал, что уехал по важным делам. Вскоре приехал на дорогой машине его друг, Василий Петрович, директор Сенного рынка.

        — Смотри и слушай для Нелли, — шепчет Вера в ухо Марине.

        — А тебе не стыдно быть шпионом?

        — Я? Да ты что? Он так навредил Нелли! Мне и шпионом быть совсем не стыдно. Да я бы ему все глаза выцарапала. Ух, жаль, что невозможно. Я все про него хочу знать. Я и брата натравлю на падшего ангела. Давай поближе и спиной, — они присели почти у машины.

К Лисицкому выскочила покорная секретарша, директор беззлобно, цинично хлопает по заду:

        — Хочешь ее, Василий Петрович?— а та, хихикнув, беззаботно отмахнулась от него.                                

        — Подпишите бумаги, Люцифер Федорович.

        — Нашел чего? Я покрасивее и помоложе найду.

        — Да, моя красавица, плохо ты играешь роль! Смотри, уволю и приглашу красивую. Позови моего шофера. Василий, садись назад в машину, гулять будем.

        — А мне за это вознаграждения, все подпишешь?

        — Конечно, не переживай, Василий, все подпишу. Давай, давай, уходи, Таня, — она ушла.

Василий Петрович обычный, небольшого роста, полненький, черненький, с животом и с беглыми, живыми глазами, как у вора. Он мило улыбается и очень ловко подсовывает под руки директора бумагу и два конверта.

        — Это на день твоего рождения и так, в подарок за подпись. Ах, если б ты знал, как мне надоела эта налоговая полиция? — кротко и мило улыбается.

        — Ха! У меня день рождения зимой, но я, правда, этот подарок возьму. И мы с тобою гульнем на все сто. Едем в мужской клуб, — и нежно положил руку на колено, а потом крепко обхватил его за спину, страстно поцеловал его в губы:

        — Но, мой дорогой, у меня столько работы, мне некогда! — но, взглянув в нежные, томные глаза Люцифера, улыбнулся, ласково погладил руками его по волосам, а тело сделало движение кокетливо, как у цыган в танце, и легко, точно женщина. И бархатно пропел:

        — Да, мне и жена надоела, милый мой. Ладно, ладно, надо повеселится.

        — А на выходные, я приглашаю тебя на Василевский остров, там См-й открыл сауну. Ну и сауна! Взглянешь на дом, весь облезлый, а на бумаге числится база для подростков. А как там внутри? О! Там так шикарно! Там столько выпивки, там компьютер и факс. И ходи хоть голым и делай все, что хочешь! И такие шикарные люди собираются! Увидишь, только и будешь проситься. Все. Пришел мой шофер Олег, поехали веселиться.

Василий весело кивнул головой. Люцифер схватил рукою за плечи, еще раз поцеловал в губы и они поехали в клуб. Шофер взглянул на их объятия, облизнулся и вмиг въехал в Ладу. Олег выскочил, и началась разборка. Затем выскочили наши друзья, а вокруг лужи. Заплатив деньги разбитому шоферу, но пришлось Олегу, Люциферу и Василию толкать машину, она поехала, обдав их грязью. Они сняли ботинки, носки, завернули брюки, а Василий сказал:

        — Опять мы в грязи!

        — Ничего, ничего в клубе нас помоют, — похлопал его по плечу наш директор и сладко улыбнулся. Они все сели в машину, поехали. Вера покачала головою и удивленно произнесла:

        — Боже мой, Лисицкий Гей?

        — Тихо, тихо, услышать. Ну, я же тебе об этом говорила, а ты не веришь.

                                                                                   13

   Вера с Мариной поехали к дому Нелли. А там? Как и у дома Лисицких, но только еще хуже, там, главное, не живут «Важные люди», там народ прост, или, как их называют их «Вверху», рабское отрепье. Но Новый год у них каждый день! Красота здесь небывалая! На деревьях, кустарниках висят грязные трусы, рваные чулки, оборванные полотенца, обтрепанные носки, и на самой верхушке дерева, — ватное, рванное и в пятнах одеяло! Каждый день и ночь из окон, то льется вода, то летят вниз шприцы наркоманов, то бутылки и другие принадлежности русского народа. А сколько здесь ночью крику и мата! И все под окнами жильцов. Милиции это все до «лампочки», она сама так же матом ругается, что у культурного человека уши «завянут». Милиционеры гуляет лишь по магазинам за подачками, за деньгами, а если не дашь, угроза бизнесу, — есть-то, все хотят! Они запросто и в тюрьму посадят, доказательства для любого найдут. На лавочке или у мусорного бака спят пьяные люди или бомжи. Под окна и даже во многие двери жильцов запросто ходят в туалет. Нужду-то нужно справлять! А где? Вот кто-то стреляет ночью из ружья, кто-то кричит: « Насилуют! Помогите!», но люди, сей момент, сидят дома, на улицу выйти им страшно. И самое смешное, что не только бомжи, молодежь и милиция ругаются матом, но и депутаты на всю страну!

   Вера с Мариной не отпускали глаз с дороги, а то вдруг наступишь на собачьи какашки или разбитые бутылки. У дома подруги на лавочке, но без сидений, кто-то положил железные прутья, сидят бабушки.

        — Ах, беда, беда, — говорила бабуля,— Устала я убирать лестницу. А дворник лишь два раза в неделю убирает ее и то чуть-чуть, потолок и стены, измазанные матом, все облупленное, а сколько крыс?

        — К крысам мы уже привыкли, лишь бы нас не заразили. Жаль, что некому убирать вокруг дома? Вот где грязи, там и крысы все уминают, — отвечает другая бабушка.

    Девушки зашли к Нелли, та обрадовалась им, а еще больше обрадовались дети. Они не давали им раздеться, прыгали и заставляли кружить их. Нелли позвала маму, попросила увести детей в другую комнату. Она сделала чай, достала печенье, конфеты, разболтались обо всем на свете, вспомнили о Лисицком.

        — А ты знаешь, Нелли, твой Лисицкий — Гей, — смеялась Вера.

        — Да? А я думаю, почему он лез ко мне с какой-то мазью.

        — Что будем делать дальше?

        — У меня есть план, я вам расскажу,— тихо шепчет им Нелли.

        — Слушай, Нелли, твой директор — Гей, значит, он псих. Так ответь нам, почему же он так хорошо живет? Получает он всего 15000 тысяч, но это же мало при дорогой жизни! Но у него есть все! Откуда к нему сыплются деньги? Огромные квартиры: на сына и жену, 2 дачи, несколько машин, магазины, с чего это все? — удивилась всему Марина.

Нелли рассмеялась:

        — Нет, он не волшебник. Если вам не ясно, откуда он берет деньги, как я понимаю, то он, как вор, «химичит» в бухгалтерии. Вот, например. Люцифер берет продукты по низкой цене, а в документах бухгалтер подписывают по дорогой. Лишние деньги — ему. Сейчас капитализм, и при социализме он был вором, а теперь он бизнесмен. Представляете, какие у него лишние деньги! Он работает в См-м, где за каждую печать надо давать деньги, то есть, — коррупция, в России Высшие люди привыкли к этому, а мы, как всегда молчим, вот они нас и не уважают. А сколько и других примеров. Вот Люцифер пишут в бумагу ненужные канцелярские предметы, а вместо них берут вещи для себя. Другой пример, захотел директор купить себе сотовый дорогой телефон, а зачем ему терять деньги? Он списывает какую-нибудь дорогую исправную часть, например, в компьютере, заставляет бухгалтера, оформляйте, как сломанную часть. Те оформляют. Он отдает подчиненному человеку и говорит, мне эта деталь не нужна, отдай ее моему знакомому в фирме за небольшие деньги, а мне купишь сотовый телефон. И таких случаев сколько угодно. А вы спрашиваете, откуда деньги? Мы так не умеем, — это надо быть настоящим мошенником.

        — У нас говорят так: не пойман, не вор. Да-а, — вздыхают подруги.

        — Не знаю, не знаю. Так почти все депутаты поступают, а сами, представляете, говорят о воровстве? Да! А кто украл хлеб для еды, — сидят в тюрьме. Вот он закон!

        — И живут «Важные люди» в народе в почете и в уважении. А эти «Лисицкие»? Приватизировали все: леса, земли и даже детские садики! А сам Люцифер, где он работал, легко сдал первый этаж немцам, за какую-то сумму, но какую, никто не знал, но зато сразу купил себе Джип и другие вещи. Теперь он, — Хо-зя-ин! И сам прогуливается среди подчиненных в сиреневом костюме! То есть он — миллионер! Девочки, я думаю, почему он так часто ездить в Голландию, как будто ночью в Катькин дворик? Он же ненормальный, он же больной, он, — псих! И в почете! — смеется Нелли. Ее поддержали подруги, и долго в квартире слышен был смех.

                                                                                14

   Время летит,— как стрелки часов! Быстро незаметно и пролетает куда-то туда, туда….

Бабье лето. Безветрие. Сейчас на улице идет маленький бисер-дождик, а голубой небосклон стал серым, в тон асфальта. И вокруг серые дома, серые люди и сонно скрепят серые под дождем, трамваи, машины, троллейбусы. Не видно птиц, они примолкли, промокли, и спять где-нибудь под крышей дома. И вокруг один цвет: серый.

   И видно только воду, лужу, капли сверху. Все мокро влажно серо,… но! Как красиво Осенью на улице! Кроме дождливой серости и сырости, так прекрасно расцветают пестрые Листья на деревьях! Там, — неземная красота! Они пурпурные, оранжевые, желтые, красные, зеленные! Радуга на земле!

   Осень, грустно вздохнув, ах, ей не с кем поговорить о ее прекрасных дарах природы. Она запела минорную увертюру, зазывая к себе Зиму. Пришла Зима, на улице стало холодно. Она, одетая в шубу, валенки, шапку, довольная и с ледяной нежностью стала, сбрасывает краски-Листья на землю. И мгновенно Осень расстроилась и вспомнила подругу Лето. Она стала и ее звать в гости. Зима обиделась на подругу, встала на речку, превратив ее в лед, заплакала — это был снег:

        — Зачем зовешь Лето. Разве я тебе не подруга?

Осень стоит, как прекрасная леди! В шляпе с вуалью, пальто по тонкой талии, прекрасная фигура и сапожки, показывающие красивые ножки. Она отвернулась от Зимы и не захотела разговаривать с ней, потому что она замерзла. Вернулось Лето, стало тепло. Осень с радостью обнимает Лето и дарит ей от всего сердца пестрые красивые Листья. Лето было одето так легко: в легком платьице, босиком, с распушенными волосами, стоит на снегу и ее так колотит от холода, что она не состоянии говорить. Она схватила пестрые листья и бегом на юг. У Зимы сразу же все отлегло от сердца и слезы прошли. Почувствовав свою силу, она с легкостью стала сбрасывать последние Листья на троллейбусы, машины, дома, людей.

        — Смотри, сколько красивых Листьев я подарила всем, а ты ей срываешь! Зачем обидела ты Лето своим холодом? И я вскоре уйду. Тебе не жаль, Зима быть одной?

        — Так устроена природа, я здесь не причем. Я подружилась бы с Летом, но не могу. Осень, не будь гордой красавицей, а лучше накрой землю листьями, не то я так сильно заплачу, что людям и деревьям еще холоднее будет.

   Листья разговор Зимы и Осени не слушают, они, как дети, играют в игры, и каждый хочет показать: кто кого красивее упадет и на что. Вот падают на переднее стекло машины Листья клена, им хочется прокатиться. Водитель сердится, а они смеются. Листья дуба, кружась, как маленькие лепестки, и переворачиваясь в разные стороны, лениво падают везде и всюду. И все разноцветные Листья обсыпали все и всех! От них так ярко!

        — Взгляните, взгляните! — громко и восхищенно кричит Нелли, — как красиво здесь! На асфальте небольшая лужа. А в лужу падают такие яркие Листья. Как они похожи на прекрасных девушек в танце!

    И собрался народ, и наперебой стали, говорит, перебивая друг друга:

        — Да! Это изумительно! Посмотрите на эту лужу, как там красиво лежат Листья! А какие они изумительные делают узоры на воде!

        — Их надо снять на камеру и отправить ни телевидение. Браво, Листья!

А листья все падают и падают: желтые, красные, пурпурные, оранжевые. И под звон капелек дождя и снега. И Листья тихонечко поют песни:

                    — Осень ушла,

                       Нас подвела.

                       Лето прощай,

                       Зима налетай:

                       Мы покраснели

                       Мы пожелтели,

                       Землю согрели,

                       В никуда улетели….    

   Осень громко постучала в окно Мегеры, та, как всегда, спала. Увидев спящую хозяйку, с удовольствием стала, пачкать окно дождем с прогнившими Листьями:

        — Разоспалась, красавица! Не слишком ли? Вот теперь помой окошечки.

Мегеру никто не мог разбудить: ни пес и ни кот. Они прыгают и бегают по ней. Наконец, Серый стал, выть и скулить, его заставляла нужда. А Муська веселится, она носится по телу, царапает ей руки, и кружился за своим хвостом. Проснувшись, наша женщина рассердилась на животных. Встав, сбросила кота с кровати, бросила в него подушкой, а на собаку прикрикнула:

        — Замолчите! Поспать не даете, разбойники! Зачем завели они их.

   Понежилась, посмотрела мультик, пошла на кухню. Сын к ней:

        — Мам! Я хочу, есть и пойду гулять.

        — Вот хорошо с Серым погуляешь, а не то он мне спать не дает, все скулит и скулит. А ты что, сынок, в холодильник не можешь заглянуть? Обязательно тебе мама нужна, — достала ему кастрюлю, — разогрей и ешь.

   А сама пошла шить собаке новенький, из длинной кофты костюм:

        — Сережа! Сынок! Иди сюда!

   Вошел сын и увидел собаку в такой яркой одежде, но прыгающую и пытающую скинуть свой новый костюм! Сережа схватился за голову:

        — Мам! Я с Серым гулять не пойду, что я девочка что ли? Эй, мам, зря ты девочку не имеешь. Мам, а мам, подари мне сестру. Мне скучно одному.

        — Начал с одного, а кончил другим. Ишь, ты какой? Ты сам скоро заимеешь девочку. А я с отцом справиться не могу, и ты замучил меня, а ему еще и сестру дай? Я что, жить не хочу! — и сердито шлепнула Серого по спине.— Не крутись, псина! Сейчас Сергей пойдет гулять.    

        — Эх, была бы сестренка, я бы ее защищал. Скучно одному.

        — Не ной, не мотай мне душу и прекрати выть, как собака! Теперь не то время, чтоб рожать. Сейчас пойдет клонирование. И скоро женщинам мужчины не нужны будут, ты понял?

        — А мужчинам женщины?

        — И тоже не нужны будут. Ребенка достать будет очень просто.

        — Тфы! Странно как-то. А чувства? Ведь есть же любовь? Или это просто разврат? Клонированные дети будут жить в детдоме и они, что не будут, любит?

    Она встала во весь рост и кокетливо, лукаво шлепнула по попе сына:

        — Глупый, ты у меня! Да любовь, — это разврат и все это сказки. Хорошо, что я сейчас родилась и не работаю. А дальше все будут работать. Детей будут делать в пробирках и специальный камерах, их еще и выбирать будут, а больных не будет.

        — Так что мне и влюбляться не надо?

        — Влюбляйся. Кто от блаженства откажется. Я не знаю, может она и есть любовь.

        — Но ведь ты папу любишь?

        — Давай мне про папу не говори. Иди гулять с собакою.

        — Мам, а мам, если будет клонирование, так я могу и в парня влюблюсь?

        —Ты что дурак?

        — А что? Клонирование. И дети будут жить без чувств? И все хотят получать блаженства.

        — Да ну тебя, — и тут зазвонил телефон. Мегера сняла трубку, спросила:

        — Ало.

        — Будьте добры, позовите, пожалуйста, Люцифера Федоровича.

        — Его нет дома, а что ему передать.

        — Вы его жена?

        — Да.

        — Передайте ему, что я, заразился СПИДом. Так, как мы с вашим мужем были близки, то и вы провертись и ваш муж. Мне врачи велели передать ему, если он не придет в больницу, то за ним придут на работу. Ему стыдно будет. Не забудьте, проверится.

        — Что-о-о….? — она чуть не потеряла дар речи.— Вы не шутите?

        — Дорогая моя, неужели вы не видите, как я беспокоюсь о вашем муже!

        — Но вы же звоните из автомата?

        — У вас АОН, я слухов не хочу, мне жить еще надо. А что такое СПИД? Сами знаете. Поцелуйте и передайте привет Люциферу от Виктора, — по телефону гудки.

   Сын все слышал и стоял, как вкопанный. Мегера несколько минут держала трубку в руке, она была оглушена сказанным и стояла, как оловянный солдатик: стойко и смирно. Наша женщина представляла себя картину, как он заразил ее и своего сыночка, а потом и соседей. Она видела, как муж лежит и умирает на больничной койке, рядом с ним одни наркоманы, бомжи и Геи и никого больше. Как это мерзко! А потом в этой же больнице окажется она и сын. Она! Мегера! За что? И сын!? Это они должны общаться с самым низким извращением человека? Она застонала от виденного. Ей стало жутко. По телу пошли мурашки. Сделав бычьи и посоловелые глаза, безвольно опустив голову, ухватилась за стенку, но ноги не слушались у нее, ослабели, она поползла вниз, на пол.

        — Мам! Мам! Я сейчас врача вызову! — сын, обхватив мать, с силой поволок ее по полу в комнату, уложил в кровать. Только он взял телефон, как звонок в дверь. Сын открыл дверь и, услышав голос отца, хотел сказать ему о матери, но Мегера, как волчица, резко вскочив с кровати, была уже в коридоре. Она стояла красная, как помидор, пронизывающая мужа насквозь. Он в изумлении сделал шаг назад и смотрел на нее такими непонятными круглыми глазами. Грудь у нашей женщины так сильно дышала, руки нервно дергались и, схватив в коридоре клюшку сына, ударила по голове мужа. Он зашатался, закрыл лицо рукой, вмиг разозлился и ударил жену по лицу:

        — Ты чего, белены объелась? Врача надо? В дурдом хочешь?

Но наша женщина стала еще злобнее и с ненавистью прошипела ему:

        — Вот тебе, балбес, вот тебе! — она ударяла и ударяла его по голове.

Люцифер покачнулся влево, вправо, выхватил клюшку и, озлобив, так ударил клюшкой по голове свою женушку…. Она, взвизгнув, закачалось телом, закрыла глаза, упала на пол. Сын был в шоке. Он схватил отца за руку:

        — Вы что, оба ненормальные? Что за дурь у вас!

        — Ты? Мне? Пошел вон отсюда! Не то, как дам тебе!

Сын под шторку, спрятался. Люцифер взглянул на свою жену, она очнулась и гневно смотрела на мужа такими глазами, — из которых шел ток вражды и ярости.        

        — Что с тобою? Ты еще с ума не сошла? Или не с той ноги встала?

Мегера встала и пыталась сказать что-то ртом, но у нее не получалось, как у сильного заики. Но за все говорили глаза: ненавистные, ледяные, чужие. Директор бессознательно потер ушибленную голову и недовольно произнес:

        — Вот будет синяк под глазом, как мне на работу? Чего с ней опять? Сын вызывай врача.

Сын побежал к телефону, но смотрел на отца нахмуренно и злобно. Люцифер вздрогнул, ничего не мог понять и спросил у Сережи:

        — Может ты мне ответишь, что с ней?

Сын сжался, прижался к стене, но смотрел на него, как на неведомую жуткую игрушку, от которого шло что-то неприятное и грязное. И, наконец, прорезался голос у Мегеры, она сказала брезгливо и отталкивающе:

        — Ах ты, подонок! Я и сын должны болеть СПИДом? Ты слышишь, негодяй! Я не хочу умирать! Я не хочу лежать с бомжами и наркоманами!

        — Каким СПИДом? — Директор от слов жены удивился, но стоял, как тупой и глупый истукан. На лице резко появились глубокие морщины, глаза вытаращил, седые волосы упали на глаза, он был так похож на монстра. Безвольно качнув головой, ноги стали слабеть, хотел сесть на кресло, но, вздрогнув от слов женушки, а вдруг и, правда, сел и мимо. С грохотом растянулся на полу. Подняв голову, дико смотрел на сына и Мегеру, решив, что его разыгрывают. От них шел холод.

        — Ты что, дура! Какой у меня может быть СПИД?

        — Да! Милый мой, — сузив губы в лезвие, а глаза в щелку она ядовито цедила ему, — Мне позвонил твой друг Виталий, сын все слышал. Тот велел тебе идти в больницу, проверится на СПИД, так как вы…. были с ним близки!? Теперь и мне надо проверяться и … сыну.

Вот уж Люцифер рассердился! Он встал, в глазах заиграл гнев, резко поднял маленький обувной стульчик и бросил его в жену, но попал в стеклянную дверь. Стекло полетело на пол. Директор завопил:

        — Я вас кормлю, пою, одеваю! А ты настраиваешь сына против меня! В дурдом тебя, в дурдом! И пошла ты вон с твоим СПИДом!

        — Но вы были с ним близки? Это, как понять,— близки? Отвечай!

Сын замер. Директор открыл рот и засмеялся:

        — Ну, как же я на такой дуре женился? Дура есть дура, — и вытирает мокрые глаза, — ты, что не понимаешь, что кто-то пошутил над тобою.

   На нос Люцифера сел осенний последний комар, и так сильно куснул его, что нос стал красным. Директор взмахнул руками, отгоняя насекомого, но, нечайно, ударил жену по плечу, а та, испугавшись, сделала шаг ногой назад и встала на грабли, привезенные с дачи. Грабли встали на палку и открыли верхнею полочку шкафчика, где была плохо поставленная краска для дерева. Краска перевернулась и прямо на мужа. Цвет был голубой.

                                                                                    15

   Невский проспект! Он всегда прекрасен. Вокруг многоголосый шум людей, шаркают шинами машины, везде вывески, рекламы, переливающие огни! На проспекте гуляют молодые девушки в модных нарядах, они осматривают друг друга и делают оценку каждой встречной. Если на девушке одежда фирменная и одета по последней моде, включая прическу, загар, то значит, у нее есть деньги: от богатого отца или богатого пахана, а еще проще, — проститутка. А если у девчонки все вещи с рынка, то на нее не обращают, внимание молодые ребята, они тоже гонятся за деньгами, и она проходит незамеченной. А если она красива, но обета небогато, ее замечает только богатые старики, они так и метят познакомиться и взять в любовницы.

   И все бегут, бегут, бегут…..Но как так одиноко для некрасивых молодых, их никто не видит, и пожилых. Если небогатый дед упал на землю, то через него будут перепрыгивать, его никто не заметить. А если молодой тип захотел по маленькому, то присел на самом видном месте Невского и всему люду все равно. Милиция по улицам не ходит, она разъезжает на машине и где только есть деньги. Люди заняты только собою, деньгами и кто круче одет.

   Капитализм. Выживание. Равнодушие.

   К Гостиному двору подошла Нелли, увидела подруг вместе с пропитым парнем, — бомжем. Он оказал девчонкам услугу: позвонил за деньги Лисицким и довольный собою, смеется. А девчонки тоже надрываются от смеха. Нелли узнав о звонке по телефону, обняла подруг, весело смеется.

        — Ну-ну! Расскажите еще раз. Как отреагировала жена? А что Лисицкий? Он поверил, что заражен СПИДом?

        — Парень говорил только с женой, и с ней плохо было.

Девчонки прощаются с парнем, дают ему еще на пиво, он уходит, а они что могут, то и рассказывают Нелли. Рассказывая, стали переходить подземный переход с Гостиного двора на Пассаж. Они решили погулять по Невскому проспекту. В переходе стоять мальчишки и девчонки, одетые в непонятные одежды: куча молний, куча кнопок, на носу, ушах и даже пупках, очень много сережек. Другие ребята в рваных джинсах, волосы покрашены в разные цвета: красный, оранжевый. Прическа у них такая, волосы дыбом. Молодежь сидит на асфальте. Кто-то из них курят и пьет пиво, кто-то играет на гитаре, кто-то поет песни, а кто-то ходит с шапкой и собирает деньги, но никто из прохожих им не бросает. Вот один из них встанет и начинает приставать к прохожим, чтоб подали им за песню, но те их не замечают. Рядом с ними на стуле у доски, который похож на стол, сидит толстый пожилой мужчина, одет плохенько, он продает билеты в театр и на балет. И там, под крикливую песнь молодых, сладко спять бомжы. Чуть повыше перехода, почти на Невском, стоять на коленях нищие, в рваных курках, просят деньги. А рядом с ними стоят пожилые бабули, продают кошек, собак, связанные ажурные шляпки. А вот чинно и гордо проходит по Невскому проспекту мимо них Новый Русский в золоте, в дорогих костюмах, но не видевший никого и ничего. На Невском есть все!

Ах, этот триумфальный губительный прекрасный Невский проспект!

   Девочки завернули на тихую улицу. Но там все так же грязно, как и на задворках города. Правда, те места, где бывают гости из других стран, губернатор заставил убрать все: грязь, помои, бутылки и сделал асфальт. А на этой улице, где были девчонки, там нет гостей и много грязи, мусора, потрепанные стены домов. В мусорных ящиках копаются и что-то достают бомжи, ищут себе корм, а вокруг них крутятся дикие собаки, то же ищут корм. Здесь много голубей, иногда пробежит крыса, она тоже любит мусорные бочки…

        — Ох, девчонки, тошно здесь, пошли лучше на дешевую дискотеку, там впускают бесплатно, — говорит Марина.

        — Ишь, захотела! Там все вольно: и наркотики, и секс в темных комнатах, — говорит Нелли, — у меня есть дети, идите без меня.

        — А хотите ли посмотреть на этих же молодых девчонок— проституток на улице? — весело горланит Вера, — то пошли со мною.

        — Конечно, хотим, пошли. А что, там тоже хохот! — Смеется Нелли.

   Они подошли к Лиговке. Вечерело. К Московскому вокзалу идут так же и старики и бабули и маленькие дети с мамами. Вот они проходят гостиницу «Октябрьская», а там! Прекрасная картина! К гостинице весело подъезжают Мерседесы и Джипы, и тут же, не скрываясь ни от кого, стоят сутенеры. Они бегом к машине, долго договариваются с ними, а потом, крикнув громко, зазывают проституток. Те стоять в шеренгу на Лиговском проспекте. А про их внешний вид и говорить не надо, вмиг видно, что они проститутки! Девочка лет 9, дергая маму за рукав, бойко кричит:

        — Я скоро выросту и пойду работать проституткой! Вот денег-то!

Мама шарахается, дико тащит ее на вокзал и возмущается:

        — Не смей такое говорить! Чтоб я не слышала этого! Я для чего тебя растила? Это очень нехорошие девчонки! И от них и денег не надо!

        — Да! Вот время пошло, — жалуется бабуля идущая рядом и отворачивает лицо от падших женщин, — Господи, зачем мать вырастила их? А «Важные люди» сами берут их! И СПИДа не боятся. Да! Дожили!

   В самом центре, где очень много людей! Стоят проститутки, показывая свои голые тела мужчинам в машине, а их разглядывают мальчишки.

        — Ой, беда, я ж не завяжу глаза ребенку? — возмущается мать с сыном.

        — А что же будет с этим поколением? — вздыхает следующая бабуля, перекрещивая рукой проституток и горестно качая головою, — Будь же вы прокляты «Важные люди» и ваши деньги, нажитые недобрым путем! Они сами морально упали вниз и других туда же тянут. Слава Богу, что Голубых здесь нет!

        — Зато на вокзале этих Геях, — как не резаных. А если ночью вы пойдете на Малую Садовую улицу, — то там этих Голубых? У! И говорит не надо. А сколько там малолетних! А кто виноват? Тфу! Раньше этого не было, — плюется старик.

Нелли с подругами все слышать, они переглянулись, Марина развела руками. Они встали на трамвайной остановке и смотрят на уличный притон.

        — Смотрите, ух, как ловко бегает сутенер от одной машине к другой.    

   Сутенеры, в основном женщины и один мужчина, прилично одетые, им, наверное, лет около 40. Вот они беззастенчиво крутят и кружат девчонок, задирая им юбку, а то и кофту расстегнут, показывая грудь. Девчонкам холодно, они дрожат, но молчат, деньги нужнее. Сутенеры мило журчат мужчинам, красиво улыбаются им и что-то сладко поют и поют, а потом незаметно подойдут к проституткам, чтоб никто не увидел, и кого сильно ударят:

        — Почему не улыбаешься и не показываешь свое тело!

        — Фу, как гадко, — На ухо шепчет Марина девчонкам.

        — Новые русские сидят в машинах, разглядывают то одну, то другую, о, боже! Как они кривятся, косятся, и хотят иметь такую проститутку, как на картинке: юную, красивую, дорого одетую, а здесь эти девчонки все другие, — Вера, как всегда смеется.

        — Девчонки, а где вы в России заработаете такие деньги? Вот и стараются проститутки, — поддакивает Нелли.

        — Мне они надоели, пошли дальше, — говорит Марина, недовольно скривив лицо, — А сутенеры в наживе на деньги совсем не интересуются ни кем. Им все позволено, видно крыша, — сама милиции и так открыто. И продают проституток любому, кто больше даст денег: и бандиту и киллеру. Пойдемте!

        — А ты, что Марина жалеешь их? Девчонки — это распутные девки. Их охватывает алчность и все. И редко там бывают из бедных семей, чаще дети распутных директрис магазинов, наркоманы и мало из деревень, — отвечает Вера.

        — Точно же эти проститутки каждый год рожают и бросают крошек-детей! А кто из этих крошек вырастить, то кем они станут? И становятся, как и эти же покупающие мужчины, маньяками, грабителями, холодными и циничными. Фу, как это мерзко, смеяться перехотелось. Пойдем домой.

        — Я хочу взглянуть поближе, пойдемте к ним, — тащит за руку их Нелли.

.         — Ты чего, с неба свалилась? Нет. Мы ждем тебя на маршрутке.

        — Отлично, — Нелли, махнув рукой девчонкам, пошла к сутенерам.

К Нелли сразу же подлетели хозяйки и стали предлагать ей комнату.

        — Поехали ко мне, я рядом живу, у меня чисто, — говорит ей молодая, симпатичная, крашенная блондинка.

    Другая хозяйка подскочила и беглым речитативом, очень быстро, с напором говорит девушке. Сама она старая, видно раньше была красивая, но пропилась, лицо в глубоких морщинах, с сигарой во рту:

        — Эй, красавица, иди в мою комнату, а вы конкуренты пошли вон, не то я сына позову.

        — А кто ваш сын?

        — Ты не езди к этой «Пигалице», она пьяница и сын из тюрьмы вышел. Здесь все плохие, поехали ко мне, я инженер, — хватает ее за руку старая, высокая, седая, но очень живая хозяйка, тащит в сторону от гостиницы.

        — Эй, отпусти ее «Коршун», ты далеко живешь. Поехали ко мне, у меня хорошо. Я в центре живу! — кричит Нелли новая хозяйка лет под 30, высокая, полная и пьяная. Она была с бритой головой, с костылем, одетая, как мужчина, но симпатичная.

        — Афганка, ты Лесбиянка! Еще изнасилуешь ее. А — ха-ха. Тебе, что своей подруги не хватает, — подошли проститутки и хохочут, — Смотри, твоя Алька Ксюшу обнимает! Не потеряешь подругу? А-ха-ха!

        — Сейчас как огрею вас костылем! — девчонки в разные стороны и гогочут.

Девушка взглянула на Розовую подругу Афганки: она была толстая и некрасивая, а эта разошлась, поднимая костыль и громко, пьяно кричит на всех:

        — Вы сами все Лесбиянки и вдобавок продажные! А ну, пошли вон, — все под арку, — Эй, «Коршун», и ты пошла вон, а то, как тресну тебя костылем, ноги откинешь! — кричит и тащит Нелли в машину.

        — Эй, Афганка, у тебя квартира грязная! У тебя и стола нет! — кричали хозяйки с хохотом.

— Какая она Афганка? На Афгани — ребят навалом. Она Лесбиянка потому, что она из тюрьмы! — кричат проститутки из-под арки и смеются.

Та бросила Нелли и резко, агрессивно подлетает к хозяйкам. Дико и нецензурно кричит, кого-то ударила палкой, на нее разъяренно налетели несколько хозяек, и там пошла драка, потасовка. Там шум, крик, визг и ругань на всю улицу. К ним подходят сутенерши, прикрикнули на них:

        — Сейчас я милицию вызову, а ну, быстро разошлись.

И вмиг разняли драку. Нелли от ужаса ойкнула и в сторонку от них. Встала с другой кучкой проституток, они разговаривают между собою.

        — Олеся, я устала от поборов сутенером, можем мы уйдем от них?

        — Карина, если мы уйдем, еще хуже будет. Иногда мы не сможем, этих болванов напоит клофелином. А эти мужики нас так достали. Если узнают про снотворное, то нас так настанут: заберут все деньги, и будут насиловать, пока не устанут, а кого-нибудь и грохнут. А тут хоть милиция охраняет, не страшно.

        — Крыша, крыша! Какая она крыша, — только деньги собирать, да нас и в милиции каждый мельтон насилует! Да и сутенеры, изверги, дают нам 30% , а остальное забирают себе и говорят, мол, деньги нужны всем: крыши, шоферам и то и се. Смотри, вот парни подошли, нас сутенеры зовут.

    И снова сутенерша выстроила девчонок в ряд, задирает им ноги, заставляют смеяться, трогают их грудь, а главное поют и поют ребятам:

        — Ну, как нравятся девочки?

        — Вот этих возьмем. Возьми деньги. Девки, в машину, поехали.

   Троя ребят взяли Олесю и Карину, выложив сутенеру 400 долларов. Вначале они поехали в супермаркет, накупив спиртных напитков, дорогих продуктов, купили девчонкам мягкие игрушки и всего чего, те просили. Потом отправились на квартиру к подруге сутенерши, там встретила хозяйка. Влетели туда с шумом, с визгами, с матерными выражениями. Хозяйка, взяв с них 100 долларов, показала комнату, одну для всех. А там кроме стола, табуреток и кроватей, убранных протертыми тряпками и стареньким тонким одеялом, ничего нет.    Проститутки стали готовить стол. Ребята веселиться, щупая и хватая их за любые места, но вмиг один парень вспомнил:

        — Кокаин? Я хочу кокаин. Кто съездит?

        — Обязательно, О! — как воодушевились девчонки.

   Вскоре один из ребят позвонил знакомому наркоману, заказал наркотик. Он вышел на улицу, уехал за товаром. А другие ребята уже раздели до гола девчонок, играют, смеются и валят девчонок на кровати. А девчонки все болтают и болтают то одно, то другое, и всячески пытаясь, отвлекая их от своего дела:

        — Понюхаем кокаин и тогда начнем.

   Наконец, ребята согласились, и через два часа парень с наркотиками вернулся. Пока они нанюхались кокаина, а потом долго хохотали и болтали, а время уже 5 часов. Девчонки радуются, их заказали до 6 утра. Но самый энергичный парень, взглянув на часы, резко и с огромной мужской силой схватил девчонок за руки и громко закричал:

        — Пошли со мною.

        — Ой, Костя, мне больно, я хочу в ванную! Карина пошли!

        — Ладно, идите, но на 5 минут, иначе! — парень погрозил им кулаком

Они ушли и закрылись, Карина тихо говорит:

        — Вот беда, почти уже 6 часов, что же нам делать? Они стучать. Господи, все громче и громче, — пошли.

Они открыли дверь, ребята, схватили их за руки и потащили на кровать. Бросили и стали издеваться над ними. На одну, — втроем. Карина в крик:

    —Не надо, больно! Я тебе не Голубая! Куда втроем! А!

        — Тетя Варя! Иди к нам! — подбежала к дверям хозяйки Олесе, кричит. Дверь открывается, и в сданную комнату входит хозяйка, увидев, как они садистки, издеваются над девчонками, громко говорит ребятам:

        — Эй, отпустите девчонок, они еще хотят жить!

   Ребята ее не слушают, а делают свое дело. Тогда она громко свистнула:

        — Тфу! Тфу! — и вмиг вбежали овчарки, по приказу хозяйки, нападают на ребят, кусают и рвут их одежду.

        — Ты чего? — встал парень и громко закричал на хозяйку, — В лоб хочешь! Я за что сутенеру деньги платил? А ну пошла вон!

        — Эй, Мужланы! Оставьте девчонок, я не уйду!

        — А ты, не дергайся и цыц, девка! Лежи вот так, а я поговорю с хозяйкой!    Эй, хозяйка, дергай отсюда, — и с кулаками полетел на нее.

   Хозяйка громко свистнула и овчарки, как дикие звери налетели на него, стали кусать.

        — Ты что дура, что ли! Одевайтесь ребята! А завтра мы спросим деньги у сутенерши!

        — Мирный! Свич! Ко мне! — овчарки к ногам хозяйки.

        — А ты, девка, свое дело не делаешь, пошла вон! — И сильно пнул ее ногой, девчонка упала на пол, ударилась и застонала.

   Здорово покусанные, громко ругаясь матом, они вышли из квартиры. От злости и не получив животного удовольствия, стали громко и сильно стучать в железную дверь хозяйки, всячески оскверняя ее, и проституток. Они стучали в другие двери соседей хозяйки, ругая всех матом, но никто к ним не вышел. Девчонки и хозяйка смотрели в глазок железной двери, охали и ахали, были сильно расстроены и не знали, что им делать.

        — Варя! Вызови милицию! Они дождутся нас и побьют!

        — Вы что, с ума сошли! Милицию? Ее здесь не хватало! Район другой. Я позвоню сутенеру, он приедут со своей милицией.

                                                                                       16        

   31 Декабря. Прекрасная оранжево-багрянная Осень сменилась сребро-серебристой Зимой. В декабре в Питере дни бывают то дождливые, то снежные, ночи длительные, дни короткие. Север! Когда дни морозные и вьюжные Зима радуется им, она улыбается, — это ее блаженство. Она с удовольствием, гуляя по городу, правой варежкой разбрасывает звездный снег по улицам и домам, превращая ночь под Новый год сказочным и загадочным, и чтоб был Он самым красивым для всех! Левой варежкой, приглаживая усы и бороды мужчинам и девочкам челки, чтоб они превратились в холодные белые нити, — в лед, и дед Мороз лихо завывая, призывает Метель, а Зима закатывается смехом от забавы и веселья! И Ветер, обожая Зиму, в такт Метели поет вьюжно-мелодичную мелодию, пританцовывая с людьми, которые прыгают на остановке от пурги и холода. Люди, что есть мочи, скорее бегут домой, где можно попить горячего чая, укрыться одеялом на кресле, где тепло и уютно. Наигравшись вволю, Зима присела на скамейку рядом с юной красавицей.

        — Тебе не холодно? И ты плачешь? — девушка посмотрела в глаза Зимы, а та убрала у красавицы слезы, потерла щеки и нос, они побелели, замерзли.

        — Мне грустно, печально и, конечно, холодно.

        — Я накрыла тебя своей снежной шубой, и холода нет. Мне так хочется разогнать твою тоску? Не плачь, милая. Как тебя звать?

        — Нелли. Спасибо, Зима. Ничего, уйдет и печаль. Мне пора идти домой, дома меня ждут дети, скоро Новый год! Вот если б вы мне оставили визитку, то когда надо будет, я вам позвоню? — Зима протянула визитку, — Прощай самая сильная и прекрасная! — и поцеловала ее в снежную щеку, — в щеке появилась небольшая дырочка.

   Сказка хорошо, а жизнь свое берет. Сыпется и крошится снежок, — это вместо Нелли капельными снежинками заплакала Зима и полетела встречать Новый год!

    А кто не любит Новый год? Его любят все, особенно, дети. Это самый прекрасный праздник! Сколько подарков, гостинцев подарит дед Мороз! Сколько радости, веселье ждет их, жаль, что так мало детей в стране…

   Мегера вышла из машины, идет домой и на Новый год несет подарки сыну и мужу. Она поднимается наверх, настроение радостное, она купила подарок своей любимой Мусечки. Наша женщина счастливая! Она, как пес, летит домой. Вышла из лифта и о, боже! Увидела на стенах бумажки….

        — Какая гадость! Неужели это мне? И в Новый год? — она посмотрела на бумажку, вздрогнула, — Какая мерзавка! Чтоб тебе, чтоб тебе…сдохнуть.

Быстро сорвала все бумажки и, увидев у дверей квартиры мусор с иголками и солью! Удивилась, изумилось, и негромко выкрикнула:

        — Ведьма! Она самая настоящая ведьма!

Мегера убрала мусор, чтоб можно пройди, стала читать, сквасилась в лице, и ее возвышенное настроение быстро превращалось в подавленное. И, рассвирепев, как львица, задышала в злобе, но теперь, как это было в первый раз, не села на пол, она понемножку привыкала к таким событиям, громко выдохнув, влетела в дом метеоритом, с тонкими губами, с расширенными ноздрями.

        — Мой муж, мой муж! Ты где?

   Он лежал на диване, перед мигающей елкой, смотрел телевизор. Он отдыхал.

        — На, ирод, читай! Это тебе новогодний подарок! — игольчато сверкнув глазами, бросила бумаги на него. — Мразь! Наверное, все соседи прочитали! Фу, гадко как! Веселись, веселись! У него праздник! А у меня будет ли когда-нибудь праздник!? Чтоб тебе провалиться, проклятый!

        — Господи! Неужели это дура снова написала, какую-нибудь ерунду?

        — Читай, читай здесь и при сыне! — она начала визжать, как собака на похоронах.

Директор сел, из его груди вырвался гнев, он смял листок и недовольно ответил жене:

        — Слушай, ненаглядная, давай отметим Новый год, а завтра прочтем? Не будь же дурой!

        — Читай! Кому сказала. Читай! — дрожа от гнева, она хочет снять пальто, но не может, руки трясутся.     В зале появился сын:

        — Мама, мама, давай я помогу тебе раздеться.

        — Пошел вон! — крикнул на него раздраженный отец.    

Сын хотел, уйди, но Мегера схватила Сережу руками, злобно сказала:

        — Ах, тебя задевает твой сыночек? Но я сказала, чтоб ты читал при нем! Ты слышишь!?

Люцифер неосознанно махнул рукой, беспечно сел на диван и стал читать:

    « Дорогая жена Лисицкого я опять пишу вам письмо, я думаю, вы знаете, кто я?

Простите меня, я тем письмом проверяла ваши отношения с мужем и только.

   Да-а, дорогая моя! Извини, но Вы… никакой роли не «играете» у мужа. Вы просто его раба. Как и все мы на работе. Он твой — Господин!

   Да, приехали вы в См-й, для «показухи», чуть-чуть пошумели, немножечко покричали, ну, и что же? Каков результат? Все как было, так и осталось. Э-э-э! Я думала, вы защитите меня?

   А теперь признаюсь вам, что я немножечко наврала, простите.

   Ну, что ж, начнем. Секретарша ему никто, наш любимый директор любовниц не держит, а вот однажды у него была проститутка, (сама видела), и как сумасшедшая та убежала от него! Почему вы думаете, как сумасшедшая? Для проститутки это радость! Хотите знать? Продолжим.

   Вы хорошо ль ему туфли моете? А хорошо ль носки стираешь? А прекрасно ль кашу варите? Вы хорошо машину кушаете? Не давитесь. А квартиру хорошо откусываете? Вас не тошнить? Ах, да, вы хорошо и его деньгами питаетесь! Они, наверное, вкусные! Ах, бедненькая, не надорвитесь. У-у! Ему надо так все прекрасно на работе делать, особенно воровать! Ну-ну, успокойтесь, ведь вы рабыня. Может вас погладить по попке, вместо директора? Ах, милая, не расстраиваетесь, ведь Вас никто не обижает…Вы, главное, живите и радуйтесь жизни, у вас есть все кроме….мужа. Ну, да ладно, директор, — это ведь лучше, чем кусок мяса! А наш любимый директор»….. Нет! Читать я больше не буду, я мечтаю еще встретить Новый год, — он резко разорвал бумагу и выкинул в форточку —     Если ты будешь читать эту грязь, то я уйду от тебя. Ты поняла, моя ненаглядная!

        — А не много ль ты на себя берешь! — услышал он злорадное шипение, — Нас мой отец поженил и дал тебе все, помни об этом. Ты приехал из деревни Михайловка, из Казахстана. Ты, вообще-то, глухая деревня и пока должен знать, что я твоя законная жена! И чтоб твои всякие потаскушки не смели писать мне гадкие письма, которые читают наши соседи и всякие посторонние люди! А если они спросят у сына об этом? Читай!

        — Нет! Ты что ненормальная!

Тогда она достала другой лист, Люцифер забегал по залу, как сумасшедший, стала читать:

   «А наш любимый директор, а так же и твой суженный, то есть Люцифер Федорович Лисицкий…. — Гей!!! Вы рады? Я ж не знаю, а вдруг вы Лесбиянка?

   Вы, наверное, хотите знать, кто его извратил? А почем мне-то знать? Может быть «Голубая братия», по-моему, их так в России называют. А сколько их в тюрьмах? Но он же не из тюрьмы. Самое странное, что вся Верхушка Геями напичкана, я уж не говорю о поэтах или других своеобразных лиц. Но как Голубые помогают друг другу, особенно подняться «выше»! Эх, мне бы таких знакомых! В Розовые что ли пойти? Их много среди писателей, официантов, манекенщиц, танцовщиц, певцов. А что твой-то милый, был когда-то официантом или манекенщиком? И Катькин дворик был, наверное, рядом. Вот поэтому Лисицкий попал в «Высшие власти», да ниоткуда нибудь, а из глухой деревни? Э-э-э! Послушай, моя любимая, а как же он на тебе женился? Да, странно. Если вы не Лесбиянка то, как же вы с ним живете? Или вы жадная до денег или фригидная? Ах, бедный, бедный сын! И что? Мужчина не будет иметь настоящих чувств… к женщинам!? А вы думаете, почему ваш Люцифер меня показал для рабочих, как любовницу? Где к нашему глубокому сожалению, имеет все начальство. Чтоб никто не знал, что он — Гей. И когда я его спросила, почему меня уволили. Он, правда, как Голубой здорово поиздевался надо мною, как будто я мужчина…. Жена Лисицкого, у Вас попа не болит?

   Пусть об этом знают ваши соседи, а то вдруг Лисицкому парень попадется? Сейчас насилуют больше ребят, чем девчат. Я им сильно сочувствую. Сама испытала. Но я не мужчина…

                       Так вот как достиг генерального дела!

                       Теперь я знаю. Да! … Нет предела!

                       Спи с наивысшими званиями! Вот твой удел!

                       Нет слов, кто ты такой!? Но ты! Ха-ха! У дел!

                       Я чувствую холод души твоей ясно,-

                       Чувств не прогнать. Согнули тебя классно!

                        Ты чужд. Жаль. Женщинам тебя не согнуть.

                       Испорчен Бога закон! Свыше… привыкли гнуть.

                    Люблю я правду. Нет без нее чистоты.

                    А на «Наверху» — вся мразь на ввиду.

                    Каждый пьет и различного рома. Но ты,

                    Вывод сделаешь сам, сполоснувшись в аду!

                    Ты!? Зло сотворил. Глазами играл,

                    Как женщина! За дурочку меня принимал?

                    Люди в страстях. А ты! На душах играл!

                    С работы, не моргнув глазом, меня согнал.

                    И всюду молва, какая любовь! Он горит!

                    Ее обожгло! Я тень забавы и общая зависть.

                    Да. Поняла: ты — Голубой. Избавь от мерзости.

                    Прощай, развратник! О, столько в Геях гадости...

   Молчание. Молчание длилось долго. А стол в зале был в изобилии! Там было все. Ах, нам только можно прикусить язык! Там пальчики оближешь! А какая прекрасная елка, да с мигающими огнями! А гирлянды, а игрушки для сына, О! А тут…какая-то бумага.

   Люцифер стоит, как неживой. Мегера стояла, как кукла. Сын, всхлипнув, убежал в комнату, завалился на кровать и слышны были сильные слезы. Через некоторое время жена очнулась, язвительно улыбнулась мужу, глухо сказала:

        — Я не хочу отмечать Новый год. Я хочу спать, — встала и пошла в комнату.

   И, наконец, встал наш самый главный герой Лисицкий. Он был красный, как арбуз! А на его мягких, упитанных щеках все еще играли мышцы! Вот он напряг свое тело, твердо и уверенно поднял голову, брови наверх, крепко сжал пальцы на руках и в лезвие свел губы и глаза, яростно и властно сказал:

        — Сейчас же за стол! Зови сына! Садись! Я кому сказал!— и громко ударил по столу, тарелки полетели в разные стороны. Люцифера от напряжения одолел Гнев! Жена почувствовала это затылком. Она оглянулась, и, увидев его алчные глаза, побелела. Его Гнев подействовал и на нее, вернее, на ее страх. Она вмиг остановилась, и как подросток неловко задрожала, и куда-то вдруг улетучилась ее гордость и, сделав неосознанно тупые глаза, бессознательно прокашлявшись, тихонечко крикнула сыну:

        — Сынок! Сейчас будет 12! Иди к столу!

        — Сын! Неси шампанское! —    сын тоже почувствовал Гнев отца.

   И вмиг Сережа входить в зал с шампанским, но с красными глазами. Он увидел напряженных родителей, замолчал. Он тоже хотел отмечать Новый год, но без скандала.

        — Дай мне шампанское, сын! Это ведь я работал официантом, а не ты! Ведь я когда-то был нищим, а теперь имею все! И меня с ней познакомил ее отец, и она сама вышла за меня, вернее за деньги, замуж. Так, что ты хочешь, Мегера? Милая, деньги портят людей? Где деньги, там нет души. Ну, ну, не махай руками, сын! Я не буду, об этом говорит. Видишь сын, у меня все есть: и квартира, и две дачи и несколько машин, я уж не говорю про деньги! И пусть моя ненаглядная, молчит. По-моему, я ее кормлю и одеваю. С Новым Годом, Сережа!

В 24 часа они чокнулись хрустальными бокалами и выпили. Сын решил перевести разговор на другую тему, он устал от напряжения родителей и начал:

        — Пап, расскажи мне, откуда ты достаешь деньги, ведь ты так мало получаешь?

        — О, сынок! Это надо уметь. Надо быть хитрым, ловким и на все способным. К тебе это придет обязательно, ведь ты моя кровь. Когда к нам пришла перестройка, я уже был богат, но банк лопнул, я остался без денег. Но я не растерялся. Если раньше деньги иметь открыто нельзя было, то теперь — свобода! А во время перестройки я никого не жалел, я «морил» своих подчиненных голодом, чтоб они продали мне ваучеры, да, но купил мало. Сам что мог то и тянул домой: и хрусталь, и машины, все, что можно украсть. И по знакомству устроился, работал у губернатора, — совсем не плохо, — там все мое! Теперь я — хозяин! Кого уволю, кого заставлю работать за нерабочее время, а кому платил совсем крохи! Здорово, а, сын! Теперь тебе надо быть хозяином! Куплю фирму, а потом оставлю тебе, ты будешь хозяин. Я когда-то хотел продать свое предприятие голландцам.

        — А почему Амстердаму?

        — Я туда часто ездил, там хорошо, там свобода.

        — Пап, а, пап! Почему тебе там нравится? Я слышал, там свобода Геям?

        — Как ты смеешь, такое говорит отцу! — вмиг разозлился отец.

        — Ладно, извини. Мама ты чего молчишь? Ты сморишь телевизор, ну смотри.

        — С Новым годом! Пойду по телефону поздравлю друзей, — он чокнулся, выпил, взял с собою бутылку коньяка и ушел в другую комнату.

   Сын весело запрыгал, схватил бенгальские свечи, зажег их и стал галопом скакать вокруг елки, по залу и матери, сидевшей на диване. Мегера схватила его за рукав:

        — Прекрати, голова болит.

Но сыну хотелось веселиться, он был нервный. Он пил и пил, а потом прыгал и прыгал и задел горящей свечой старинную куклу из ваты. Она загорелась. А над куклой висели бумажные серпантины, на елке старинные деревянные игрушки! И все загорелось. Елка сухая, а рядом штора, горят и они. И пожар,…. Как сумасшедший влетел Люцифер и через огонь выключил телевизор, обжог руки. И Мегера ожила. Она быстро принесла несколько больших мокрых, синтетических одеял, набросила на очень красивую Елку! А потом все тушили огни в комнате. Пожар потушен. Под Новый год и штора, и стенка, и обои, и даже кресло получили сильные ожоги, все пахло гарью. Они молча сели на кресле и немного протрезвев, Люцифер стал одеваться:        

        — Убирайте все сами.

        — Папа, пап останься.

        — Ладно, я потом приду,— он оделся и ушел.

   1 Января. День. Погода стояла прекрасная. Ветра нет. Солнце светило ярко-ярко, но было очень холодно. На деревьях и кустарниках лежали гроздья белого пуха. Дороги были непротоптаны по снегу потому, что после Нового года люди спали и на улице ни одной человеческой ноги, кроме лап диких собак и ног Люцифера. Вот с улицы вошел Лисицкий, он был довольный и счастлив, видно неплохо встретил Новый год где-то. Он крикнул сыну:

        — Сережа ты один в квартире?

        — Да.

        — Ох, бедный, мальчик мой, даже мать тебя бросила. Мы поправим. Ты посмотри в окно! Красота! Одевайся. Поехали к бабушке в Карелию!

        — А как же маме сказать, она ушла к подруге отмечать Новый год?

        — А ну ее! Поехали, пусть мать тебя ищет. А вообще-то если мы не скажем ей, то еще хуже будет. Она, дура неотесанная, на работу мне позвонит, всем моим друзьям и в милицию. Ладно, оставь записку.

        — Папа не ругай маму, а то я не поеду в Карелию.

        — Извини, я забыл, что она тебе мать.

Поцеловав отца, сын запрыгал, как маленький и побежал одеваться.

                                                                                    17

   Новый год у Нелли был не такой уж пышный и заставленный всякими винами и тортами, как у Лисицких, но она не отчаивалась! Стол был накрыт яствами не дорогими, но вкусными и все были довольны. У них было весело и тепло от Новогоднего праздника. Рядом сидели дети, мама, девчонки, а что еще ей надо! Они всю ночь смеялись, шутили, изображали невиданных зверей, дети от радости прыгали и катались по полу. Ночью видны были фейерверки и восторженные крики людей. Новый год есть Новый год!

   Вечером, 1 января Нелли оставила детей с мамой и пошла, гулять с подругами по ночному Питеру. Новогодний Невский проспект был очень ярок и красив от света и переливающих елок. Елки стояли на каждом балконе. На деревьях и через улицу мигали разноцветные лампочки. У домов стояли вырезанные художниками крутящие и непонятные фигуры: яркие и ослепительные. И весь Невский проспект был светел от сверкающих лампочек, точно там был день. Выпал снег, ветер стих и на ветках деревьях висели огромные переливающие жемчужные хлопья! Как сиял снег, точно алмазы на короне у королевы! И какая вокруг была красота! Неописуемо! Красавица Зима разукрасила город в радугу, будто летом, или это были капризы Снегурки или дыхание деда Мороза? Не знаю, не знаю, но зато Новый год так любят дети и весь народ.

   Подруги гуляли, любовались проспектом, стали разглядывать молодых и богатых девчонок.

   Вскоре они свернули на Лиговский проспект. Снег на тротуаре не убирали и растоптали его в грязь. А вот прямо перед ними на дверь гостиницы ходит по нужде упившийся молодой человек. Люди, как всегда этого не видят: то ли от страха, то ли от равнодушия, то ли всем на все наплевать. Девушки, как все люди, прошли молча мимо парня и когда проходили мимо книжного ларька, то рядом с ними остановился старик и спросил стоявшую недалеко от них пожилую женщину:

        — Не замерзла? А где бабуля, которая продает семечки?

        — Где, где! Милиция забрала «в каталажку», те им деньги не дали. Я работаю со сдачей комнат, тоже боюсь милиции, они только и хотят деньги.

        — Ай-йя-йя! Зачем с пожилого человека деньги снимать. Милиция-то молодая, могла бы и заработать, дак нет, со стариков и старух все тянут.

        — Им все прилично. Власть. Если не дашь им денег, они тебя обматерят, как хороший бандит и грубо затолкают в милицейскую машину, возят весь вечер, а ночью выкинут на кладбище. Представляете! Ночью старухам на кладбище! От страха и сам в могилу ляжешь. Проституток, вот видишь, они стоять, — она показала пальцем на магазин, — Которые работают одни, без сутенеров, их насилуют прямо в самой милиции, бьют и не жалеют.

Мужчина поохал, поахал и пошел дальше. К старушке подходят две красивые молодые девчонки — проститутки. Одетые они были очень открыто в такой сильный мороз. Хотя и в теплом пальто, но на нараспашку и без головного убора, — там прическа. На ногах капроновые чулки, короткие юбки, одна была в туфлях, другая, — в тонких красивых сапожках. Они трясутся от холода, прыгают и разговаривали громко:

        — Противная милиция! Они схватили Вику, она отказалась спать с ними, так они ее избили и увезли на Волковское кладбище. Вика, так боится кладбище! И вся в синяках!

        — А что я вам говорила, без сутенера вы не прокормитесь. Спрячьтесь под арку, если я увижу парня спрашивающих вас, то скажу вам. Э! Нет, нет! Не скажу. Милиция меня сгрызет и как сутенера посадит в тюрьму. Ну, вас.

        — Да, ладно, помоги нам, мы тебе деньги дадим. Милиция своих сутенеров не сажают, а кто им не нужен, наврут, насочиняют, глядишь и невинный человек сел в тюрьму. Сейчас законов нет.

        — Я слышала, что за мат идет штраф, хоть бы с милиции взяли! Они кроме мата и говорить не умеют. А кто хочет написать про них повыше инстанции, они так угрожают тебе, мол, убьем, и никто тебя не найдет! Эй! Ксюша! Милиция едет! Бежите в магазин! — кричит старушка, и девчонка убегают.

Нелли с подругами горестно вздохнули, они тоже знали, как их охраняет милиция и подальше пошли от них. Вот прошли трамвайные пути, подошли к метро, а там пожилые люди продают газеты с рук, они зарабатывали этим на хлеб, а рядом шапка для милости. Между дверями метро сидели и спали обношенные, грязные и пьяные бомжи, все в синяках и в побоях. А какой от них запах! Хуже чем на свалке. На улице холодно и никто их не приютит, а жить им было негде, и мыться негде. Но когда приезжал мэр для просмотра вокзала, то мгновенно милиция хватала их и на Волковское кладбище, выкидывали бомжей там.

Марина подошла к газетному киоску, стала рассматривать журналы и книги.

        — Нелли, Нелли, иди сюда! О, Боже мой, здесь сколько секса!

Нелли подошла, а рядом с ней стояла пожилая женщина и говорила с болью:

        — Эх, наказать бы нашу Думу! В книжных магазинах один только секс, а что потом будет с детьми? Сколько появилось маньяков? Сколько появилось Геев? Наверху почти все мужчины Голубые? Газеты славят Розовых!? И они вот так воспитывают наших детей? Уму не постижимо. По телевизору наш извращенец Боря Моисеев, так он призывает детей с 8 до 60 лет в свою секту! Ну, что ж! Люди умрут, как мамонты. Разврат уничтожит всех.

        — Жаль, что нам, девчонкам мужа не найти. Страна растет не по нашим законам, а по американским. Демократия! В США дебилов и сумасшедших навалом, так теперь мы и России таких сделаем, — возмутилась Вера.

        — Да. Нет мужиков, и совсем их не осталось. Сейчас вокруг одни Голубые, наркоманы и пьяницы. Жаль мне вас, девчонки, — проворчала бабуля.

        — Один «Важный господин» скажет гадость и все за ним это же повторяют. Вот и Моисеева взяла Алла Пугачева и дала место на сцене, он стал известным на все страну, а сам «развел Геев» тоже на всю страну. Это называется Российская Культура? Вот таких! Типа: Пугачевых, которые со сцены кроют матом, страна выпускает на сцену? Прима! Дети берут все с нашей высокой культуры! То есть: разврат, Геев, Лесбиянок, садистов, маньяков! А последствие: наркомания, гепатит и СПИД. И детей заражают этими болезнями! — сказала другая женщина, покачав головою, и ушла.

        — Видно у этой женщины ребенок наркоман или что-то в этом роде, вот она и огорченна. Да! Как же мне воспитывать внука?— с горечью промолвила пожилая женщина, — Продавщица, у вас есть дети?

        — Эх, девушка, я бы и не продавала эти пошло-рекламы, но у меня работы нет, я приезжая, а жить мне и моим детям надо. Ну что ж я сделаю, капитализм! Эх, ну и жизнь. А Голубых и на вокзале достаточно, и стоят так дорого, дороже, чем проститутки и, главное, их покупают такие «Важные» мужчины! А мальчикам лет13-15.Ух! А сколько в нашу страну Геев прилетают за нашими детьми? О! Им все можно!?

        — Господи! Где же ты есть! Спаси и сохрани нашу страну!— взмолилась бабуля.

                                                                                        18

   Январь. Сверкающая красавица среброснежная Зима танцует «Па» на Финском заливе. Она, как балерина стоит на одной ножке, второй ножкой изящно красиво сгибает и кружится кругом. То она прекрасно поднимает ножки вверх и мягко опускает вниз, а руками двигает нежно и ладно, как лебедь. И заодно с танцами Зима, нежно повернув правой рукой к северу, бросает снег: блестящий, алмазный. И она, легко наклонившись, дует на него, он завертелся над заливом, — это вьюга. А затем вьюга полетела в город. И точно так же Зима повернула левую руку и хотела бросить на землю град, но тут вмещался Ветер. Он спал под кустом на берегу залива в нехоженом сугробе. Протирая глаза, и увидев ненаглядную любимую Зиму, приполз, встал на колени и, целуя левую руку, сонно говорит:

        — Что ваша милость прикажет мне сделать?

Зима, как любая девушка, увидев Ветра-красавца, вмиг перестала танцевать, стала красоваться, прихорашиваться вначале перед ним, а потом, убирая белые кудрявые волосы в пушистую снежную шаль, про себя возмутилась:

        — А где зеркало!

Отец Зимы: огромный небосклон, стал таким темным от проказ дочери и превратился в зеркало. А ей было хорошо! Она стала разглядывать себя со всех сторон и позабыла про Ветер. Зима любуется своим светлым сияющим платьем, переливающимся, как алмаз, своим белым лицом с красными щеками и носом. А Ветер все стоит и стоит, он ждет ее приказа. И Зима, небрежно надев на шаль леденистую корону в драгоценностях, накинув на плечи хрустящий тулуп из хрустального снега, надев варежки из серебра и валенки из золотисто-искристого льда, увидела Ветра. Она громко рассмеялась и пропела:

        — Ты еще стоишь, Ветер! Тогда сделай мне Мерседес, я поеду на нем.

   Ветер вмиг сделал из снега Мерседес. Зима, вместе с сестрой Пургой и братом Метелью полетела в Питер. В городе была вьюга. Вот они увидели на дороге в Джипе пьяного водителя с мальчиком и, рассердившись на него, а это был Лисицкий с сыном, решили проучить и посмеяться над ними. Когда Люцифер подъехал к дому, то он не смог открыть двери с машины. И вдобавок его машина проделывать такие своеобразные круги около дома, да перед окнами соседей, да перед женою. Жена вмиг выскочила на улицу, она замерзла, но ей так хотелось спасти сына! Лисицкий давит на педаль, чтоб остановить машину, но педаль его не слушается, он вынимает ключ, но тот стоит, как прикаенный, а машина все кружится и кружится. У нашего директора вся пьянка прошла, он так старается остановить машину, но дела шли в пустоту. Тогда он высунул голову из окна и хотел открыть рот, что б крикнуть, а рот засыпался снегом, да так, что он чуть не подавился. Сын еле-еле открыл дверь и на ходу спрыгнул на дорогу. Соседи ради смеха тоже вышли во двор. А машина долго-долго кружилась, пока директор завалился на сиденье и уже ничего не делал. Зима засмеялась, и, махнув рукой, остановила машину. Жена вытащила Люцифера, а он то того был сумасшедшим, что не соображал ничего. Жена и соседи увели его домой.

   И….! Зима, Темные тучи и Ветер вместе со снегом ушли спать. И на бирюзовом небе засияло Солнце и так горело ярко, что ослепила людям глаза. И безветрие. Деревья, кустарники, заборы дома вмиг были обсыпаны пушистым сияющим снегом. Снег переливается, как драгоценности. И с деревьев сыпался и сыпался ажурный и алмазный снег. Соседи удивляются:

        — Только что мороз и вьюга, увели Лисицкого, сразу красота! Почему, а?

                                                                19

   Соседи Лисицкого: Дариенко Валентина и Иван вышли из квартиры, они поехали на ночную дискотеку. Люди они рабочие, веселые, молодые, детей у них нет, и сколько б они не работали, но никак не могли заработать себе ни на машину, особенно, на Джип, ни на дачу и другие дорогие прекрасные вещи, как у Лисицких. Валя немного завидовала им, у них живы родители, которые помогли им купить Жигули и подарили им квартиру. Вот они подошли к лифту! А там! Ой-ой-ей! На полу иголки, соль, мусор и бумажки на стенах!

        — Вань! Смотри, Вань, и листочки висят, ой, они, наверное, снова Лисицким! Дай я одну сорву и прочитаю.

        — Валя! Господи, охота тебе связываться с этими «вылупимся» бывшим коммунистам, а теперь Новыми русскими! Слушай, я жить хочу нормально! Махни на них рукою, поехали в лифте, не дай Боже, Лисицкие выйдут! Не смей рвать бумаги! — шепчет он.

   Валя уже быстро сорвала.

        — Я не буду, говорит им про бумажку, я только прочитаю.

        — Валь! Ох, эти бабы! Все им бы знать! Быстро садись в лифт.

        — Слушай, Ваня, а что, если, правда, что Лисицкий — Гей?

Они уже были на улице. Валя читала и смеялась. Иван говорит:

        — Трудно сказать, но… он любит мужиков, сам знаю. Он богат, то есть «заелся» в деньгах, и я думаю, его еще раньше извратили, — не зря наверх поднялся, с его –то молчаливостью. Появилось «Голубое братство» и они дружно держаться друг за друга и усиленно портят молодых по телевизионному каналу и просто так ловят ребят за деньки и держат, как проституток. И теперь они управляют нашей страной. И у Чайковского было две жены! А сам был Голубой. И как его все Геи славят, о!

        — А как же дети? В нашем городе на 10 девчонок 6 ребят. Где брать отца?

        — Не знаю, не знаю. Но сегодня я слышал по телевизору, там показывали парламент, там они говорили, что в нашей стране вымерло людей с огромный город. Это уже всемирный потоп. И никто не хочет рожать — денег нет.

   Валя крепко прижалась к мужу:

        — Слава Богу, что ты у меня не Гей.

                                                                           20

   Утро. Ах, как жаль, и погода испортилась! И совсем некстати. Потому что сегодня день рождения нашего Люцифера! Может быть, Зима обиделась на падшего ангела? Мх! Не знаю, не знаю. Но Зима позвала на улицу брата Метель, сестренку Пургу, а с ними и молодой Ветер. Солнца нет, на небосклоне черные тучи. День, как ночь. А родственники Зимы такие были веселые и озорные! Они так буйно разбушевались, так громко повизгивали, как дети! И играли, как ребятня: то Пурга забросает человека с ног до головы снегом, то Ветер сдует шапки с молодых, то Метель заморозит людишек, как будто они вышли из морозилки! И даже в квартире Лисицких были слышаны вой, хохот и завывание Зимы и ее заводных проказников. Вот, наконец, пришел вразвалочку старый дед Мороз, ковыляя сношенными, снежными валенками, в шубе, в ушанке из перламутровых снежинок. Он был и сед и хмур, как Лисицкий но, увидев красавца Метель, он так стал «ухлестывать» за ним! Вот старый бес! Точно наш директор появился! Зима, разозлившись на не правильное поведения деда Мороза, спрятала брата под огромную елку. И направила на деда Мороза Пургу, Ветер и сама помогала им. Они его щипали, морозили, кидали лед за шиворот, терли нос и щеки, сбрасывали на его голову гору снега и выли ему в ухо. А дед Мороз даже и это не беспокоило. Он нашел Метель и прижался к нему, крепко обхватив за талию: за мерзлое, худое тело парня и целует в холодные глаза. А Парень-Метель косо скривил белые глазища и зовет Зиму. А та и не знает, что еще можно с дедом сделать:

        — Ты что, старый хрыч! Перепутал парня с девушкой? Да стар уже.

        — Эх, Зима, Зима! Сейчас время такое, теперь все за молодыми ребятами бегают, а на девчонок плюют. Я по рецепту человека живу.

Он рад-радешенек и сам кривыми ногами танцует и прыгает, как пень старый. Теперь и Метель разозлился на деда и стал кусать, щипать, да с такой силой, что у старика посыпался снег, как будто у человека сыпется песок от старости. Старый Дед Мороз погрозил Метели и понял, что старику за молодыми не угнаться, махнул рукой и ушел спать в свой шалаш.

Но людям, на улицу не выйти. Холод, Пурга, Метель и сильный резкий Ветер! Сидят люди дома, сморят телевизор и картошку жарят.

   Холод, то холод, но собака у Мегеры хочет гулять. Вот и выходит она с собакой к лифту…. А там! Там снова висят бумажки, а около дверей соль, иголки и мусор. Она охнула, присела на пол, но, поразмыслив, резко встала, сжав глаза и губы, стала срывать бумажки.

        — Чтоб тебе, крысе, змее подколодной сдохнуть!

Собрала и, как паровоз, полетела домой, забыв о нужде собаки. Пришла на кухню, где ее суженный кушал за разряженным столом. Резко с огромной злобой бросила бумажки на пол. Легонечко с тихим ядом прошипела:

        — Милый! Вот тебе первый подарок на день рождения, читай.

        — Господи, у меня день рождения, не порти мне его, — заныл директор.

        — А разве я порчу? Это твоя ведьма портить всем настроение. Она около дверей насыпала соль, иголки, мусор и у меня должно быть хорошее настроение! Я кому сказала, читай, — леденяще скомандовала она и отвернулась к окну, — Читай! И вслух!

Сын, услышав перебранку родителей, вмиг спрятался за шторку.

        — Вот дура, жить не дает. Отправить ее в сумасшедший дом, что ли?

        — Да, да, я с тобой согласна! Скорей отправляй, не то я туда попаду. Читай! — директор бросил бумажки на пол и небрежно съязвил:

        — Эх! У меня сегодня день рождения, мне не хочется читать эту грязь.                                                                                                                                                                            — Ну, уж нет! Давай, чи-тай!

Он, чтоб не ругаться в день рождения, махнул рукой, достал бумажку и холодно, безразлично стал читать:

   « Мой милый директор поздравляю Вас с днем рождения.

   А теперь перейдем к делу. Мы с Вами будем рассуждать о жизни господина Лисицкого. Начнем с библии.

   Люцифер. Нет, нет, это не ваш директор. Он был ангелом у Бога, но, возгордившись собою, пошел войной на Бога, чтоб быть Богом тьмы.

Бог рассердился и отправил архангела Михаила на войну с непокорным. Война была сильная. Михаил выиграл ее и привел ангелов к Богу. Бог был в гневе, он указал пальцем на землю! И туда с легкостью полетели эти падшие ангелы, они превратились в демонов и дьяволов.

   Вот их имена:

       1 Люцифер — гордость.

       2 Мамон — скупость.

       3 Асмодий — распутство

       4Сатана — гнев.

       5 Вельзевул — чревоугодие.

       6 Левиафан — зависть.

       7 Бальфегор — лень.

   А теперь мы взглянем на Лисицкого, сделаем критику.

       1. Горд ли он? ( Заслушивает ли он свое имя?)

   О! Да. И очень. Я думаю, вы сами знаете его. Мне говорит здесь ничего не надо. А сталкивались ли вы с Люцифером у дверей? Вот на работе, если вы попросите его, чтоб он открыл или поддержал вам двери, но, например, старшему по возрасту? А! Что? Старичек стукнулся о двери? Ну, ничего, это на работе. А вы попробуйте дома. Что? Трещина у вас! Э-э? Это — Гордость!

    2. Скупой ли он?

   О, да, да. ( Еврей). Вот поэтому директор и такой богатый. Да и наш Люцифер работает в такой сфере, где работают одни только воры. Он же не будет от них отставать. А где деньги, там все скупые. Хотите пример? Вы переоденетесь нищенкой, постучите в его дверь, попросите у него 1000 рублей! Э-э! Получили! О! Вы даже вниз по ступенькам полетели! Ну, что я могу сказать? Лучше пересчитайте свои косточки.

    3. Распутен ли он?

   Извините, любезные, я на этот вопрос отвечать не стану, сама знаю.    

    4. Чревоугоден ли он?

   Что! У него нет животика? А что, он лопатой землю ковыряет? Ну, что вы, помилуйте: он палец о палец не стукнет, он сидит на стуле и крутится туда, сюда и гаркает на рабов.

    5. Гневен ли он?

   Ну-у! Здесь и отвечать не надо! Какой директор бывает без гнева! Что-то я таких в жизни не видела. Не знаю, не знаю, но Лисицкий часто бывает в гневе, особенно на работе. А дома? Опять не знаю. Вы лучше спросите у его жены? От нее вы точный ответ получите. ( Хи-хи! Навряд ли).    

    6. Завистлив ли он?

   Да. Хотите узнать? Пожалуйста. Он обязательно, завидует, тем, кто выше его, он всегда перед ними лебезить, как хамелеон. И он готов врать о себе только хорошее, наверное, чтоб попасть повыше, он и так директор, а зачем тогда ему ложь? Он так трясется за свое имя, «что за имя готов съесть» меня. Разве это не зависть?

    7. Ленив ли он?

   Само собой. И да, и много раз да! У него на работе все рабы. И жена у него рабыня, в доме делает только она. Наш директор, кроме чтения моих бумажек, ( и-хи-хи), да бухгалтерский счетов, ничего не читает, деньги копить. Он даже и молотком не умеет стучать? Наверное, и гвоздики в его доме рабочий с работы прибивает. А вы посмотрите на его ручки? Они нежные мягкие, как у девушки.

   Фу! Слава Богу, вроде бы кончила. Похож наш Люцифер на дьявола? Кстати, между прочим, все дьяволы — Геи! А кто Лисицкий?

   Господи, кто меня кусает и бьет! Ай! Больно как! Сгинь, сгинь, нечистая сила! Сатана, это ты! Уйди, уйди, проклятый! Убери свои острые когти! Где крест? Ах, жаль, креста нет! Куда бежать? Не подходи, не подходи ко мне, дьявол! Боже! Помоги мне! Погибаю! Тьфу, тьфу, тьфу! А-а-а!!!»

        — Ну, что муженек, дура, так дура твоя Нелли! Кто будет убирать соль около дверей? Она, что только и умеет, смеется над моей семьей? — резко и быстро стала убирать лишнюю посуду со стола в мойку, потом подхватила кастрюлю с подсолнечным маслом в руки, где пекла чебуреки, мерзко повернулась к мужу, слушая его ответ.

        — Ну, ее. Давай готовить на стол. Скоро к нам важные люди приедут и нам не до ее бумажек. Да, мне надо переодеться. А соль убери-ка сама.

   Люцифер беззаботно пошел в комнату. Но после его слов упал с верхнего шкафа большой картонный ящик с тяжелым грузом. Он ударил Люцифера по голове. Директор на пол и лбом. Там соскочила огромная шишку. С визгом летит за ним Мегера, все с той же кастрюлей.

        — Я не пойду убирать соль и иголки, иди-ка, милый муженек и сам убирай. Она ко мне не ходит? Она твоя ведьма!

        — Отстань! Можешь и не убирать, мне все равно. У меня шишка на лбу.

Она немного растерялась, решила помочь встать мужу и стала ставить кастрюлю на пол. Но у нее так тряслись руки, как после пьянки, а наш директор стал приподниматься и ногой поддел кастрюлю…. Масло потекло на пол. Наша женщина, чтоб присесть на корточки, — а тут масло, сильно поскользнулась! И так хлопнулась на спину! Визг, крик, плачь. Подбежал Сережа, протянул руку маме, но тоже поскользнулся и на пол.

                                                                                21

   Морской Питер! Какой он загадочный и задумчивый, ветреный и спокойный! В один день погода стоит холодная, вьюжная, другой день — теплая, мокрая и безветренная. После дня рождения Люцифера, Зима совсем успокоилась и, взяв под правую руку брата Метель, под левую ручку, — сестру Пургу и, прихватив Ветер, пошли спать под деревья. На улице сияла солнечная тихая погода. Рано утром деревья, кустарники были такие красивые после ночного огромного снега! Их ветки были покрыты бирюзовыми охапками снега. Да при сиянии солнца, при светлом небосклоне людям было больно смотреть на снег потому, что он в ямах, на дорогах и все эти ухабы сияют так ярко, точно там цвета радуги! Блестят, как будто под ногами брильянты— снежинки. Вот прошел человек, пробежала собака, прыгнула птица на ветки и лавина снега сыпется вниз. А рядом играет шаловливо маленький, но не внучка деда Мороза, а сын белесоватого дьявола, он тоже осыпает снег вниз, его не радует красота. Ух, он еще хуже, чем дед Мороз. Он жадно хватает людей за нос и щеки, и морозит, морозит руками-крюками. Люди с такой силой натирают лицо, чтоб не отморозить, и…. со всех ног домой! Он смеется и закатывается в хохоте. Но…. все-таки какая красота на улице! Жаль, что Нелли не художник. Вот и Люцифер пошел на свои одинокие гулянки и его не трогает белесоватый дьявол, как в народе говорят, рыбак рыбака видит издалека. Наш директор отправился в баню. Помылся и вошел в предбанник и сразу же пошел сверлить глазами за молодыми раздетыми ребятами. Неслышно подходит к стройному парню, с красивым лицом и хватает его за попу. Тот отшатнулся и подозрительно посмотрел на него:

        — Вы что делаете?

        — Ничего, ничего. У тебя здесь мокро, я вытер полотенцем. Знаешь, я так привык быть в бане с друзьями. Но сегодня никого нет, все на работе, жаль. А, может быть, ты посидишь со мною в ресторане? После бани так хочется выпить коньяка и не с кем.

        — Ну, что вы. У меня и денег нет, — ответил приятный баритон.

        — Зачем мне твои деньги, у меня их много. Меня звать Люцифер, а тебя?

        — Костя, — парень взглянул, недоуменно пожал плечами, — Мх, странно, но я вам ничем не обязан? Деньгами или…

        — Конечно, нет. Одевайся, пошли.

Парень подумав, стал говорить уже дружеским тоном. Люцифер уже весело смеялся, шлепал его по голому заду, задорно щипнул его за переднее место, что ниже талии и отвечал:

        — От бесплатного никто не откажется.

        — Но только так вы меня не трогайте, мне это не нравится.

        — Хорошо, хорошо, я же не Гей.

Они вышли из бани, болтая о машинах, о девчонках. Костя решил, зайди в кафе, но Лисицкий отказывался и привел его в ресторан, а наверху была гостиница. Вскоре у них был такой шикарный стол: там были самые дорогие коньяки, шампанское, пиво, фрукты и другие зарубежные блюда! Костя молчал, но он был поражен таким «подарком». Он пил и ел и был доволен, от изысканного ресторана. Когда парень ходил в туалет, то Люцифер смешивал в его бокале все спиртное. И когда наш директор увидел, что Костя качается из стороны в сторону и ничего не соображает, то вышли из ресторана. Костя упал, но наш директор повел его наверх в комнаты гостиницы.

        — Мой Костя, тебе нельзя показываться дома в таком состоянии. Переспи в этой комнате, а утром я тебя разбужу.

        — Позвоните домой, и наврите чего-нибудь, — еле-еле промямлил парень.

        — Костя, не переживай, я все сделаю. Вот я тебя раздену, а ты спи, — Костю от выпитого спиртного стошнило на пол. Наш директор принес ему воды, салфетки, сам вытер ему рот, и как мамочка стал ласково гладить его по спине. Тот мгновенно заснул. И вот во сне парень чувствует, что кто-то целует его в губы, трогает и берет в рот его переднее место, ему приятно и… приснилась девушка. Но вот у него от боли заболел зад, там все болит и очень сильно болит. Костя вмиг проснулся, отрезвел и огляделся. Позади его спины лежал дядечка, который угощал его в ресторане и имеет его! Костя, как ракета вмиг соскочил с кровати и больно, резко толкнул дядьку на пол, тот упал. Парень был сильный, накаченный, он так стал бить его ногами и руками:

        — Ах, ты Голубой, ах, ты сука! Вот ты чего поил меня и врал мне!

Парень мгновенно нашел в тумбочки палку и стал бить его. Наш бедный директор задрожал, закрыл руками лицо и закричал. Лисицкий был пожилой, и вроде бы и силы были, но от страха, что он делает развратное и «грязное дело» не давало ему сил. Парень долго плевал на него и сильно пнул ногою в переднее место, тот сжался и покатился под другую койку, прямо через всю грязь, где стошнило Костю. Парень оделся, потом перепачкал его дорогой костюм в своей рвоте и подпалил его зажигалкой. Еще раз ударил Люцифера палкой по лицу, быстро вышел, громко стукнув дверьми.

                                                                            22

   Начало Марта. На улице хорошо. Снег темнеет. Оттепель. На чернильном небосклоне появляются голубые прорези Светила, и оно нежарко и слепящее пригревает. А так же небо атакуют пышные белые взбитые облака. И природа как всегда играет с людьми! То посылает им яркое солнце с белыми облаками, то дождь, то снег. И кошки в такт природы, а может быть, Весны с дикими воплями бегают под окнами кричат, дерутся. Но зато так звонко и дивно поют птицы, они, наверное, радуют всех и каждого и пробуждают Весну. Ах, Весна, Весна, ты капризничает, как маленький ребенок, и совсем не хочет дать всем тепла и яркого солнца! Она то скинет земную шубу, подаренную Зимой, то затопает ножками и просит подружку Зиму прийти к ней в гости. Обрадованная Зима вмиг возвращается, легко набрасывает на Весну шубу, а людям дарит мороз. И опять капризы Весны, она снова скидывает шубу и освещает Землю теплой солнечной погодой. Зима убегает. И с крыш капают сосульки, люди радуются Весне, молодежь гуляет на улице, старушки сидят на лавочках и все болтают, болтают обо всем и обо всех, а дети скидывают пальто, за что их ругают мамы.

   8 Марта. К Нелли пришли подруги отметить женский день, повеселились, а потом стали звать ее на улицу. Она попросила маму посидеть с детьми и отправилась на прогулку, — Весной любоваться. Девчонкам было весело, у них никаких забот, у них Весна и радость. Они шутят, смеются и с хохотом рассказывает им Вера:

        — Я вам не говорила, потому что не верила в это сама, а теперь знаю точно от хорошего парня Кости. Нелли, твой директор уж точно Гей. Представляете, он пригласил моего знакомого в ресторан, деньгами кидался больше, чем c проститутками, а когда напоил его, то повел Костю в гостиницу, где наш ненаглядный Люцифер…стал приставать к парню. Конечно, тот избил его, но какие у меня были глаза от его рассказа!

        — Да. Вот это впечатление! Голубой? Боже мой! — удивилась Марина и шлепнулась на скамейку, — Нелли, зачем же он донимает тебя?

        — Да очень просто. Во время работы ему надо было показать, что его «любит» женщин, вот он и играл со мною. Я бы в его дом не ходила, но, во-первых, я решила ему отомстить за насилие! Да и увольнение с работы непонятно за что. Он и, правда, дьявол! А может быть все Геи мстительны. Он постоянно делает моей семье гадость за гадостью, вплоть до пожара.    

        — Прости, Нелли, я понимаю тебя, сейчас нас одолела Америка. Фу, как это мерзко и гадко. А сколько Голубых в нашем городе, о-о? Деньги, разврат, пьянки. И все открыто, Геи не стесняются, Лесбиянки прямо в метро, как парень с девчонкой целуются! А-ха-ха! Хорошо, что мы втроем ходим, то бы и нас называли Розовыми. Демократия? — воркует Вера.

        — А вы видели фильм « Киска с двумя головами»? — спросила Марина.

        — Я видела. О! Ужас! Я несколько дней к мужчинам не подходила, меня от них тошнило. Что они там выделывали и что там творили!? Такое у женщин даже в голове не укладывается. Не зря фильм не пошел по кинотеатрам. Там разврат Геям в ночном кинотеатре. Кассир, женщина, бывшая проститутка, она дружит с мужчиной, он Гей. В его квартире помогает ему портить юношу, который влюбился в нее, чтоб тот стал Геям. А почему? Потому, что ей нужны деньги от своего кинотеатра, — ей нужна прибыль. В кинотеатре собираются только Геи. На экране они смотрят порно, но… с девушками, а не с мужчинами. Во время фильма, во тьме, не зная друг друга, обнимаются и делают все, что только им можно сделать. А в коридоре! Там такое устраивают? Они нашли секс — бомбу, то есть двое переодетых мужчин в женщин! О! Вокруг них почти 10 мужчин и лижут и тыркают в них во все концы их тела! И пока эти «женщины сами не наелись секса», затем грубо толкают всех прочь, и уходят, те, как собачонки за ними. И конец фильма таков: Геи уходят домой, пряча свое лицо от всех и по одиночке. Боже! Ка-кая га-а— дость! — говорит Вера.

        — Как хорошо, что я этот фильм не видела. Я сразу же от этих Геев и их гадостей директора Голубого отвернула лицо. Мне так нравится смеяться над ним…

        — И хорошо, чтоб не видела фильм. Как он отвратителен! У меня после него разболелась голова, — вытирая глаза, прошептала Марина, — этот фильм тяжелый.

        — Где же нам искать мужчин? Неужели мы будем выращивать клоны?

        — Клоны? Они будут холодные, как жена директора. И мы будем одиноки. А дети? Опять клоны! А любовь! А вдруг вырастет какой-нибудь негодяй, типа Гитлера. Сделает для себя клонов: мощных, глупых и война! — сетует Нелли.

        — А кому-то ударить в голову спаривать человека с животным?

        — Слушайте, хватить фантазий, я закрываю уши, я хочу еще жить. Посмотрите: весна, — это радость, это надежда. Пока еще нет клонов и Гей мало. Давайте наслаждаться жизнью, — воскликнула Вера.

   Они отправились на Невский, где людей, так много, как муравьев в муравейнике. И машин так много и все стоят, и многие стоять у парапета. Велосипедист куда быстрее доберется до дома, чем водитель на машине.

        — Пойдемте к Думе, где работает мой брат Ярослав, я хочу его попросить, чтоб он пошел с нами в ночной клуб, — попросила подруг Вера.

        — Пошли, — согласились они, перекрикивая шум машин.

Вот они свернули в тихий проулок и вскоре были у компьютерной фирмы. В дверях к ним подошел охранник, уточнив, потом позвонил Ярославу, и пропустили их на территорию фирмы, где девушки были в первый раз там. Куча дисков, разобранных компьютеров, вокруг сидят молодые ребята и что-то делают. Красивый, стройный Ярослав стал ругать Веру за приход к ним. Парни, бросив работу, беззаботно стали болтать с девушками:

        — Ярослав, ты иди, иди в магазин и купи кинокамеру депутату Козыреву, а не то наше начальство даст нам втык, — весело щебечет худой некрасивый парень, с умными глазами.

        — Ладно, девчонки, прощайтесь с ребятами, идем в магазин.

        — А зачем девчонок? Пусть они тебя здесь ждут.

        — Они к вам пришли?

        — Ладно, Ярослав, ты не забудь сделать все точно. — Говорит ему высокий, симпатичный молодой человек, одетый в джинсы, свитер, длинные волосы завязанный резинкой, — На накладной: магазин продает ему два 2 картриджа, но! В магазин уже позвонил другой начальник, попросил директора, чтоб в накладной он расписался, а вместо них дал кинокамеру, ты понял? Не забудь.

        — Вот, так, девчонки мы живем! Нам «шиш с маслом», да еще и денег не дают, а депутату кинокамеру, да без всяких денег! — Смеясь, сказали ребята.

Они вышли на улицу. Марина схватив Ярослава за руку, говорит:

        — Вот тебе и «Новые русские»! Не зря же они так к власти рвутся!

        — А вы знаете, девчонки, какой дорогой компьютер мы собираем для вице — мэра! Это подарок ему в день рождения! Дарят только власти! А нам денег за 4 месяца не дают. Хорошо, что нас матери кормят.

        — А зачем же ты работаешь без денег?

        — Мне надо университет закончить, а здесь хорошая практика.

        — Вот глупые! Молодых везде можно обмануть, — хохочет Нелли.

        — Ладно, брат, так ты с нами не пойдешь в ночной клуб?

        — У меня нет денег. Вот и магазин, пока, девчонки.

        — Пока Ярослав, — Марина, уже подхватила под руки подруг, они пошли по Садовой улице и вскоре дошли до Сенной площади.

        — Да! Помните, как на Сенной было очень много народу, здесь продавали старые тряпки пьяницы, нищие люди, много воров было. А теперь этих людей «выкинули» к метро Удельная, подальше от центра. А к 300-летию Питера поставили на Сенной странную колонну, исписанными всякими словами и подписями, поставили новые красивые магазины, где уже начальник— один из воров.

        — А Сенным рынком командовали бандиты или, как их называют, крепкими и на всех плюющие ребята, собирали деньги, потом перешли на Апраксин двор. Здесь раньше было очень много приезжих, они работали в палатках на улицах, мимо идет милиционер, остановится у палатки и все, что захочет, то и возьмет, а те, как всегда молчат.

        — На то она и Перестройка! — Говорит Вера, — многие из них, что б как-то выжить, продавали найденные за городом на свалке продукты питания! И люди, особенно пожилые,… брали их и ели…. Кто-то травился, но главное, они были и сыты, — эти продукты были дешевые…. А что касается здоровья? Вот это беда. Врачи тоже хотят иметь деньги, без денег никого не лечат. Вот и пошло и поехало: старики не нужны, — у них нет денег, а другие, — если дадут деньги, то, пожалуйста. А где клятва Гиппократа? Э-эх!

        — Как хорошо, что у меня дети не болеют, — вздохнула Нелли.

        — А помнишь, сколько на Сенной площади было старых женщин, они стояли длинной цепочкой, потому что их не брали на работу, а есть и им хочется. Господи, что они только не продавали: связанные шляпки, новые дешевые блузки, дешевую парфюмерию. А здесь же лежали пьяные ободранные бомжи, валялись пропитые дядьки и тетки, а то и наркоманы! Невозможно было смотреть на эту голодную толпу!

        — А Недвижимость с милицией, с нотариусами, где идет работа «купи-продай» комнат и квартир, где они всех одиночек превратили в бомжей. А разведенных спаивали и похоронили, не сообщив даже их детям. Многие из них лежат на кладбище под цифрами, как в гестапо. Там есть могилка и вообще без номера, там пусто, ничего нет…. его даже и сестра не найдет. А сколько из-за квартир они отправили здоровых в дурдом? Я помню одного из «Недвижимости» Корнелюк Анатолий Васильевич, как он угрожал моей соседки, которая взяла с мужем развод, но беспокоилась о нем. Он угрожал ей разбоем в ее квартире, прятал от нее мужа, прописывая его то в одно, то в другое место. А потом тот повесился, она узнала об этом через милицию, а он даже не сообщил о его смерти. Ужас! Я думаю, дьяволов много на земле. Но зато Корнелюк Анатолий Васильевич, сделал братья и сестрам квартиры, — у него родители алкаши, старший брат сидит в тюрьме, молодая сестра родила без мужа и спилась, но сам жил в центре в 4-й комнатной квартире. Но самое смешное, вот он был сатана, — умер от рака. И очень молодой. Видно от злобы. А может, Бог его наказал! — сетует Марина.

        — Хватит о плохом! Пойдемте на рынок. Я жить еще хочу, — заныла Вера.

        — Поехали на «Ладожский», там пока есть крошечный рынок, но скоро и его снесут.

        — Поехали.

   Они приехали на «Ладожский» рынок, он был в закоулках, там продавали овощи и фрукты таджики. Это был самый дешевый рынок. Кто-то из русских убил по национальной разности таджика и те невзлюбили всех русских. Девушки встали в очередь за яблоками и услышали грубые крики продавцов-таджиков на русских женщин.

        — Почему вы кричите на нас? — возмутилась одна покупательница, — я работаю в магазине, и у нас никто не кричит на покупателей, не то он будет уволен. Вы заняли наши места, и многие русские из-за вас без работы.

Вскоре впереди девчонок старушка взяла килограмм лука, когда взглянула в пакет, то возмутилась. Подает продавцу и просит, заменит ей тухлый лук.

        — Не нравится ваш лук! — грубо и развязано закричал продавец, вырывает из ее рук пакет, и высыпал содержимое в мешок, возвращает ей деньги. — Покупай у другого! Кто следующий!

        — Что за отношение к людям? — Возмутилась Марина, — Приехали из другой страны, работаете на нашем рынке и, самое главное, все продукты покупают у наших же деревенских людей. Вы что не можете вежливо отвечать, тогда езжайте к себе на родину, там и работайте!

        — Я лучше в магазине куплю фрукты, — сказала Вера, подхватив Нелли и Марину и долой с рынка. А там понеслась громкая ссора. Ругались все.

   Пройдя несколько шагов, Нелли увидела старого знакомого, профессора Дмитрия Маслова.

        — Девочки, вот здорово и пока, — она побежала к нему.

        — Счастливо, — помахали ей девчонки и ушли.

   Нелли подбежала и он, увидев ее, обрадовалась. Профессор был молодой, только что закончил вуз и учился в аспирантуре, стройный, небольшого роста, с маленькими усами и бородою, одет он аккуратно, но во все очень старое. Он радостно похлопал ее по плечу:

        — Поехали ко мне, ты видишь, я уже купил продукты. У меня сегодня собирается вся литературная профессура: поэты, писатели, критики.

        — С удовольствием Дмитрий Дмитриевич, — и забрав две его сумки, они сели в автобус, где народу было так много, что даже не повернуться. И многие ребята, разговаривая между собою и, в основном, только ругались матом. Теперь это так принято. И молча пожилые люди слушали мат и никто ни одного слова.

        — Да! Сейчас все можно!— грустно улыбнулся профессор.

   Вскоре они приехали к дому профессора, зашли в квартиру. Там все старое, пыльное и не мытое, а вещи древние и на столе печатная машинка.

        — Помогай мне, Нелли. Принеси рюмки и посмотри что в холодильнике?

Она открыла холодильник, а там кроме водки, — ничего нет. Звонок. Хозяин открывает двери. Вошли его друзья, веселые, шумные, с гамом и сразу же нашли себе место: кто сел на кровать, кто на тумбочку, а один расстелил что-то мягкое на полу и двое тоже сели на пол. Началась беседа:

        — Всем привет, а где чай? А кто сбегает за пряниками? — начал один.

        — Привет известный критик Сазонов, ну что еще квартиру не продал?

        — Меня выжили из этой квартиры, я им просто поверил, теперь я бомж. Сейчас меня любовница содержит, пока не поругаемся, а что дальше? Эх, хороша была квартира!

        — А теперь беги за пряниками. Сдаем, сдаем деньги на пряники.

Сазонов оделся и ушел в магазин.

        — Мы пишем, что-то делаем, а печатать никто не хочет. Чтоб напечатать, нужны деньги, а где мы их возьмем? А кто узнает наш труд? Критики совсем не нужны, редакторы тоже. Ну не буду же я редактировать «Рекламу — шанс» или секс для людей. Возмутительно! Профессор, получает столько денег, как дворник, — говорит Дмитрий Дмитриевич.

        — Нет, милый, наша литература никому не нужна. Ты видишь, во что я превратилась, — жалуется известная поэтесса, — Одета, как бомж и есть нечего, я просто-напросто умираю. Не повесится ли мне, а?

        — Так поступили многие, но не надо так отчаиваться, поэты всегда нищие.

        — Эх, жаль, что мы пишем не то, а надо писать о бандитах или детектив, или о маньяках.

        — А может быть, нам газеты на улице продавать или устроиться грузчиком у азербайджанцев, а? — подхватил другой поэт, — Как хорошо, что жена с детьми покинули меня, и уехала заграницу, и денег не просят.

        — Хватить пить поэт, нам все — таки стоит жить, мы стране нужны.

        — Кому? Новым русским? А кто о нас думает? Мэр или Новые русские? Мы нищие. Помилуй! Нет, уж лучше пить. Года идут, а наш труд лежит на полке и пылится. А без нашего труда, поколение погибнет, значит и страна гибнет. В институте мне такие крошки платят, что на еду еле-еле хватает. Теперь все вузы платные, а кто там учится? Снова — глупые Новые Русские, а мы их учим! Зачем? Которые ни а, ни б. Налей водки!

        — Я тоже устал, и жаль, что не уехал на запад. Ну, ладно, давай чокнемся.

   Вот уже и пряники на столе, включили старый приемник, кто пил чай, а кто и водку и одни пессимистические взгляды на страну и жизнь.

        — Друзья, зачем я вас позвал! Сегодня меня показывают по НТВ, где я доказываю, что Есенина убили евреи, но у меня нет телевизора, то есть, он старый и НТВ не показывает. Пойдемте к соседке, там все увидим.    

        — Согласны. Пошли.

У Нелли сжалось в горле, ей было больно за нищету этих людей, за нищету культурных писателей, за нищету русской культуры. Она не знала, чем им можно помочь, она не Мэр. И попрощавшись, пошла домой. Ей было горько и яростно от безумства страны.                                                                        

                                                                    23

   Весна….. Она притянула к себе….всех живущих на нашей половинке земли! Все дышало, сквозило, и томила соблазнительными и упоительными запахами распускающейся природы. На маленьких веточках появились почки, а от них исходил ароматный дурманный запах маленьких листочков или «духов» Весны. Людей на улице много! Они с наслаждением ждут первые весенние цветы и так радуются им, как будто впервые увидели их. Весело забегали крысы, пугая детей. Ночью коты воюют за кошку гортанными криками-мяуканьями. Птицы переливчиво и звонко поют песни своим суженным. Яркое пылающее солнце накрывало всех живущих теплом! Яхонтовое промытое небо было покрыто пухлыми, волнообразными и вылепленными из белой ваты облаками, они загадочно плыли куда-то в неземные океаны. Людям они кажутся приветливыми радостными весенними, а верующим, — что на облаках сидит Бог. И какая прелесть ты, волнующая Весна!

Но, к сожалению, в центре Питера было сухо и чисто. На окраинах лед на асфальте. На крышах сосульки. Грязь под деревьями и окнами. В домах работали дворники: пьяницы или бомжи. Они бросали соль на лед, где мигом у людей портилась обувь. Дворников, как всегда не хватало, правда, им платят мало и жилья не дают. И поэтому в домах «черт ногу поломает». Но все равно… Весна берет свое! И вот Весна уронила слезинки, — это небольшие капели с крыш. И, поплакав, взяла в рот свирель и вместе с новыми цветами и первыми листочками стала выводить чарующие, трепещущие трели, как соловей, наполняя воздух неземными приятными запахами и звуками необыкновенный сказочный чудес. А ночью ей поддакивает Луна и под ней целуются все влюбленные….

   Ой, Весна, Весна! Плачешь, ты плачешь по люду и тут же его и не жалеешь! Забавляясь с народом, пригревая жарким солнышком, а на улице лед с холодною водою…. А про обувь у детей ты, Весна забыла? Дети пускают кораблики, шлепают по замерзлой луже в сапожках и они промокают и ноги у них мокрые! Набегавшись и наигравшись на улице, дети скидывают пальто, сбрасывали шапку, им жарко, но мерзкий Ветер каверзно и с издевкой пронизывает их. Он зол, он «играет по детским косточкам». А дети все бегают и бегают, и, через день, два, — болеют. Ай-яй-яй! Зачем же так, Весна! А, ладно, все равно ты хорошая. Пусть играет в своем буйстве непокорный Ветер, но, ты, прекрасная Весна накрываешь теплом землю, а та с радостью отдает тепло цветам и деревьям. И когда они зацветут! Это будет божественное Лето! А Лето любят все.

   1— е Мая! И бывшие коммунисты с радостью отмечают праздник СССР. Люцифер, как бывший коммунист, до сих пор отмечает его. Мегера готовит вкусный завтрак для семьи, а потом надо приготовит обед, у них соберутся гости.

        — Пап! — на кухню влетел, как леопард Сережа, — я опять нашел бумагу, проколотую к дверям! Пап! Снова у лифта иголки, мусор и соль!

   Люцифер, ходивший по квартире в одних трусах, читал утреннею газету. Он остановился, смял газету и бросил в угол. Мегера остановилась, бросила готовить бифштексы для мужа, вздрогнула, стала застегивать не застегнутый шелковый халат, руки заработали в другом направлении. Мгновенно открыла на всех холодные глаза, а потом уставилась на мужа. Он нехотя почесал живот, сморщился, пригладил волнистые волосы, сел на стул.

        — Ведьма! Как праздник, так она с бумагами, — злобно прошипела наша женщина, просверлив между зубами режущий звук. — Эй, муженек! Читай.

        — Пошла вон, Мегера! Готовь еду, я есть хочу.

        — Мразь! Ничтожество! Читай, сын!

    Сережа стал читать вслух:

   «Здравствуйте мои милые Лисицкие! Ах, как я по вас соскучилась»…                                —         — Вот дура! Она? Соскучилась! Я тебе б от скуки все кишки выпустила! И ты гад, муженек! Приучил эту ведьму к нашей квартире. У-у, скотины!

        — Хватит ругаться, не то я уйду, — он читает далее:

        — « особенно соскучилась, по твоей женушке. С нее мы и начнем»…

        — Вот зверюга! Чтоб у нее все глаза вылезли, — ворчит Мегера.

   «Да, мой любимый директор!» — продолжает сын. — «Что-то я в твоей половиночке «души» не вижу. Может быть она робот? Или что — то другое. Не знаю, не знаю, но я, — не ее душа. Да, к сожалению, душа есть у всех: у воров, убийц и даже у садистов. Вот мы твою женушку и сравним с ними.

Начнем с многоженства: то есть делим домашние обязанности пополам. Это значит у нашего директора две жены: старшая Мегера, (она давно живет с ним) и я, младшая, но пусть будут, как нынче говорят, любовница.

   — Вот, моя ненаглядная, моя половиночка, твоя работа:

   1. Ты будешь варить приятный суп, кушу, кисель, чтоб наш Люцифер Федорович с удовольствием кушал, жевал и набирался сил. Они ему нужны. ( Ох… для меня…)

   2. Ай, да, мой милый директор! Я очень вредная. Ох, видите ли, я ленивая, капризная. Я что-то не хочу делать и топаю ножкою. Думаю, Лисицкий меня простит, я все-таки… любовница. И поэтому, моя половиночка, ты будешь стирать носки, нижние белье, возможно и мое нижнее, главное ты не расстраивайся, работы мы для тебя всегда найдем. Я ведь многое не хо-чу….»

    — Слушай Люцифер, смертный пес! Почему я должна слушать такую грязь! Что за смех надо мною! Ты, что изверг! Нашел себе змею подколодную.    

   Мегера схватила у сына бумагу, скомкала ее и бросила мужу в лоб. Он беспечно развалился на стуле и хохочет. Тогда Сережа достал другой листочек, разгладил его, сказал родителям:

   — Слушайте, мои соседи все будут знать, возможно, и меня спросят. Я должен знать, о чем пишет эта ведьма. Я уже взрослый.

Он продолжил читать дальше, родители замолчали и стали слушать:

   «3. Ах, да! У нас, то есть у меня и Мегеры, ну что поделаешь, будет дома уборка! Уборка? Мх-ха! Это что: мыть пол, мыть окна и еще чего-то? Ну-ну, моя половиночка, я отказываюсь это делать! Я не хо-чу. Нет, нет, я просто не желаю пачкать руки дома, они у меня должны быть ухоженные, правда, мой любимый Люциферчик. Да я… и не умею это делать. Давай, моя половиночка, я тебе это подарю! Ты ведь и так у Лисицкого уборщица. Эх! Ах, красота! В дома чистота! Мне убирать ничего не надо! Ты смотри, не опозорь моя половичка меня и своего мужичка! Работай, как следует! Слышь! Я кому говорю! Я приказываю…Не то уволю, как твой директор.

   4. Да! А ежели у нашего любимого, у нашего нежного Люциферчика «сдадут» нервы? И он будет в гневе? Нет, нет, ты уж прости меня, моя половиночка! Я в кровать и спать. Я никого не знаю, я слабая. Разбирайтесь сами с мужем. Мне это пофик. А ежели он тебе в лоб! Нет, нет, я сторона, я только любовница и все. Это твоя семья, сама думай об этом. Смотри, моя половиночка, а вдруг он сейчас наш сладенький директор, по морде тебе въедет? Я тут ни причем. Сама мужа выбирала. Я любовница или, как он теперь меня называет, его младшая жена. Ах, какая хорошая мне доля досталась… Моя ненаглядная, у тебя испортилось настроение! Ну, подумаешь, ты ведь старшая жена, тебе все положено. И грязь, и по морде. А мне надо беречь свое красивое личико для милого. Чтоб он дорожил мною, любил меня, ценил мои качества. Я же у него млад-шая…

            Теперь и моя работа дома. ( Ах, она должна быть такая прекрасная!)

   1. Я…. Я., ах я буду нежиться в кровати. Спать, сколько хочу. Валяться, вытягивать ножки и ручки…Да, но ты прости меня, моя половиночка, конечно, в кровати с нашим любимым Люциферчиком.

   2. О! Он будить мыть мне ноги, как на западе (он ведь с Израиля). Он будет давать мне ласки, ах, а я буду крутиться, нежиться, стонать. Ах, я закрываю глазки, мне приятно, сладко, я вся изнемогаю! Я таю, я в наслаждении…

А ты не завидуй мне! Моя половиночка. Ты ведь фригидна. Ты работай, как следует! Не то уволю. Люцифер Федорович мне все разрешит.

   3. А он… он будет дарить мне подарочки: цветочки, духи, квартиры… это чтоб секс был жутким, сочным, своеобразным! А я….я буду капризничать, ломаться…. И тянет у него деньги, шубы, машины и все-все-все. И прочь вон, моя половиночка!

   Да! Ну, беда у нашего директора одна: его сыночек.

А что мои милые Лисицкие, вы все еще рассчитывает, что сын родился в Африке или в сказочном тумане и ничего не знает о вашей жизни?

Да, да, вы всячески забывает о нем. И секс у Люцифера куда дороже, чем сын!

   А-ха-ха! И когда у вашего сына туман рассеяться… Что будет дальше?

А, может быть, это стихи сгодятся для вашего сыночка?

        Я плачу…. Вытри слезы мне

        Своей холодною рукою.

        Душа полна тоски, и я уже на дне,

        Но встану выше над своей судьбою.

        Прощай, невзрачный. Он грязь. И в тишине,

        И так печально катят слезы на панели:

        Одна — повисла на струне, другая — у дворца Растрелли.

        Я плачу,… вытри слезы мне….

                    Р.С.

Конечно, ваш сыночек, может быть со временем и вытрет мне глаза!? Но опять не знаю. Ах, тоска, тоска черная… Интересно, когда Люцифер Федорович женился, он что, глаза завязывал? А? А почему у моего любимого директора такие холодные глаза, моя половиночка? Он случайно в клуб « 69» не ходит?»

Директор горько смеется, жена смотрит хмуро, сын, весь взъерошенный, резко повернулся, ушел, крикнув им:

        — Вы не любите друг друга, а так же и меня. Пусть ведьма смеется над вами! Мне стыдно перед соседями, перед молодыми девчонками, я молодой!

        — Господи! Я от твоей ведьмы в сумасшедших дом попаду! Как она мне надоела! И как ты мне надоел! — застонала жена.

        — Не убивать же ее. Да, я что-то уже придумал, — Люцифер пошел в зал за деньгами, жена за ним следом.

        — Убей, убей ее! Это ты! Ты показал ей дорогу в мой дом! Или иди и убирай в парадной! — схватив швабру, его миленькая женушка хочет, всунут в руки ненаглядному, тот отмахивается. Тогда она резко подняла ее вверх, взмахнула,… и швабра попала, и так же крепко и очень крепко вцепилась в хрустальную люстру! Муж покрутил у виска и пошел одеваться. Нервная и заведенная Мегера с огромной силой дернула швабру вниз, а люстра… ее любимая люстра! На пол! Кусочки люстры рассыпались вокруг, и тут же зашел наш директор за своими бумагами и наступил на кусочки люстры. О! Что было в зале! Крик, визг, громкий плачь его любимой женушки! Люстра! О!

                                                                    24

   День сменяется ночью, ночь, — днем: то светлый ангел, то князь тьмы. На небосклоне появляется то солнце, то и луна. Погода в Питере меняется мгновенно и непонятно как: то теплая, душистая весна, а то вдруг мокрая и ветреная, как будто осень. То безветрие, а то и сильный ветер, и прилив воды на Неве. Да и у людей возникает то добро, а то и зло. Люди и сами не понимают, когда они злые, но легко замечают зло в других, потому что хорошо это чувствуют. Злые, заведенные люди становятся нервные, гневными, и хорошо выпить все «кровь» у других, как вампиры, и выливают зло не только на посторонних людей, но и на жену или на мужа. Зло, — это сильная сила «вампиров», сатаны или дьяволов. Но, самое смешное, каждый злой человек считает, что он добрый, а другие, — злые. А не зря говорится в библии или в народе, посмотри на себя в зеркало.

   Через некоторое время в квартиру Мегеры зазвонил звонок. Сын открыл дверь, там стояла двоюродная тетя Дуся. Она была похожа на Мегеру, и цвет кожи у них был один и тоже, и такая же она тощая, но только нос у сестры был покороче и загнутый вверх, — любитель сплетен. Дуся радостно обнимала молчаливого Сережу и, увидев плачущую сестру, расстроилась:

        — Милая, что с тобою? С 1-м Маем вас! Вытри слезы, мне нужна твоя улыбка. Боже, я встретила твоего мужа, он даже не поздоровался со мною? Лучше расскажи мне все, — шепотом говорила, прижав ко рту свой палец, чтоб племянник ничего не слышал.        

        — С праздником сестренка! Мне очень плохо…

Она пошла в ванную, умылась, вышла к ним и повелительно сказала сыну:

        — Иди и убери в парадной!

        — Да, я тоже заметила такую грязь, что даже удивилась этому.

        — Не хочу. Это папина грязь. Это к нему хотят ведьмы, — заныл Сережа.

        — Я сказала, иди и убери! Кому сказала! Марш! — он стоит и не с места.

        — Сережа, ты видишь, как плачет мать, а ты ее не слушаешь. Иди и убери. Матери плохо, — ласково обняв его, попросила тетя.

Мегера, вытерев глаза, пошла в туалет, принесла швабру, совок и резко всунула сыну в руки. Затем они с сестрой вытолкала его за дверь, закрыли дверь на ключ, а он пытался открыть, но бесполезно, и, сгорбившись, пошел убирать мусор, громко ругая отца и мать.

Мегера посмотрела в маленькую щелку, открыла дверь, а потом села и горестно заголосила:

        — Ах, Дуся, такая беда, такая беда свалилась на мою семью! Ходит к моей квартире ведьма и всячески поливает грязью моего мужа. Я просто не знаю, как избавиться от нее. И он-то дурак, не может избить или куда-нибудь посадить эту ведьму.

        — Она, что любовница мужа?

        — Да, нет. Он поиграл с ней, да и взял ее непонятно какой силой, а она теперь постоянно донимает мою семью всякими скверными бумажками, которые вешает прямо в парадной. Это чтоб соседи читали. О-о-о! Беда, беда!

        — Милая, не обращай на это внимание, не ты же виновата, а твой муж. Сережу жалко. А ты заведи себе любовника и все.

        — Дуся, у меня есть любовник, но это же не дело. Позор, какой позор семье. Она позорит нас среди соседей и знакомых, те смеются над нами.

Тут вбегает сын злой, как отец:

        — Мама, почему девчонки смеются и лезут ко мне с расспросами? Я не буду больше убирать в парадной! — бросил швабру, и совок к ногам матери и убежал, плача, в свою комнату. Мать расстроилась, стала поднимать швабру и как-то неуклюже все это делала, что ступила ногой на щетку. Швабры вмиг подняла палку вверх и громко ударила Дусю в лоб.

        — Ой! Сестра! Вот зараза! Прости меня, так сильно в лоб. Ты видишь, что творится со мною! Мы с мужем при нашем скандале хрустальную люстру разбили! Вот это беда.

        — Ну, ничего, не расстраивайся, — и чешет свою шишку, — Ты не слушай ничьих разговоров и не бросай богатого и важного мужа. Я подумаю дома. Я тоже приму участие, у меня есть бандиты, я заставлю ее замолчать! Ей не жить на белом свете.

        — Милая и у мужа есть бандиты, а что толку.

Вот уже стемнело, Люцифера нет дома, сын сидит у компьютера, а сестры все болтают и болтают. У них жизнь идет своим чередом.

                                                                                25

   Под окнами цвела черемуха, обдавая город душистым и пахучим ароматом цветов. Во время ее цветения в городе было похолодание, выпал град. Вскоре черемуха отцветала, и Весна отдавала свои полномочия Лету. Пришло тепло, расцвела сирень своими дивными, опьяняющими запахами. Сирени в Питере много. Люди были не равнодушны к сирени и рвали ее везде и всюду, а кто из любимых не возьмет в руки сладко-томные и чудесные цветы? Распевали песни соловьи! И рано утром другие птицы выводили такие трели, что так и хочется их слушать и слушать. Но днем прекращалось пение, птицы были в работе. А на окраинах, где стояли деревни, построили многоэтажные дома, там до сих пор цветут вишни, яблоки, смородины, — но одичали, и ягод нет, зато они так украшают спальные районы и разносят благоухающие запахи цветов. Начало Лето самое желанное время для людей! Там столько радости, что ты живешь, от тепла, от цвета и света!

   Притягательная Весна и Лето сказывалась и на Нелли. Она оставила детей с мамой, отправилась гулять по Невскому проспекту. Невский проспект после 300-летия, совсем обновился. Почти все дворцы реставрировали. Обшарпанную и малозаметную улицу Малую Садовую люди превратили в прекрасный новый и юный уголочек. Там множество непонятных памятников вместе с котами на крыше, бьет фонтан и сколько вокруг каких-то диковинных скамеек и машины не ездят. У Гостиного двора тоже посадили деревья, правда, они вмиг погибли, потом опять посадили деревья, они прижились, но еле-еле живут. С другой стороны Гостиного украсили улицу разными причудами, там тоже движения машин нет, но люди почему-то не собираются, видно, улица не притягивает.

   Нелли шла медленно и всматривалась в окна, — одни фирмы, фирмы и все на иностранном языке. Невский заполнен молодежью, большей частью проститутки или любовницы старых «Новых русских», одеты они шикарно. Но когда девушке встречался рабочий человек, в изношенной одежде, уставший и замученный, то он никого не видел и его, к сожалению, не видели люди. Нелли стала ждать маршрутку. Вскоре рядом с ней остановилась милицейская машина, люд мирской, скромно отвернул свое лицо в сторону, кавказцы и русские азиаты скорее прочь отсюда. Рядом с девушкой стояли молодые ребята, в дорогих одеждах, один из них курил. Милиционер подошел к ним, не прислонив руку к виску, на пальцах сиял золотой перстень, громко, властно произнес:

        — Документы!

Ребята растерялись, смутились, стали оправдываться:

        — Мы местные, мы студенты, вот студенческий.

        — Нам нужны паспорта. Пройдемте в машину! Обои.

Наши защитники Родины ведут молодых ребят к машине, но, к сожалению, не замечая народ. Они с издевкой и бесцеремонно чеканили им:

        — Так? Что это ты куришь? — выхватив сигару у парня, понюхал ее, — Гашиш! Ну— ка, поворачивайся спиной к машине! Вась, проверь карманы!

Ребята, как беззащитные рабы, стояли прямо, не шевелясь. Милиционеры вывернули их карманы, один достает маленький пакетик, нюхает его:

        — Ого! Героин! Что, ребята, по 300 долларов или вас в тюрьму?

        — Вась, а чего так мало!— говорит другой ему в ухо, — Ты так и на машину не заработаешь. Ты по 500 долларов с них, по 500, вот они как одеты.

Люди стоявшие рядом, сделались немые, они не слышат и не видят.

        — Какой гашиш! — говорит один из парней, — Я вообще не курю! А героин вы сами подсунули нам.

        — Цыц! По тюрьме соскучился? Сейчас же 500 долларов.

        — У меня нет денег.

        — Садись в машину, напишем рапорт, будешь сидеть в тюрьме.

        — Послушайте, сержанты, — с унылым видом сказал другой парень, — у меня есть доллары, я за себя и за парня отдам, только отпустите нас.

Парень достал деньги, отдал милиционерам. Те отпустили их и они бегом от милиции, да с такой силой, что один из них дорогой потерял сотовый телефон. Милиционеры рассмеялись, забрали сотовый телефон, влезли в машину, поехали и стали подсчитывать денежки. Шофер тоже считал и не смотрел на улицу и вмиг врезался в столб на дороге, окна у милицейской машины вылетели, переднею часть погнулась, столб нагнулся над дорогой, и расстроенная милиция вышла и не знает, что ей делать, ведь надо перед начальством отсчитываться, но как? Люди закрыли рты и тихо смеются.

        — Так вам и надо, разбойники, — кто-то сказал громко вслух.

Милиция услышала это, но сделала вид, что ничего не слышит.

Вскоре подошла маршрутка. Нелли села. Люди, видевшие эту картину, сразу же у них пошел разговор о милиции. И вот азербайджанец, сам в дорогой одежде, рассказывает всем:

        — Совсем недавно ко мне подошла милиция, и спросили у меня паспорт. Я прописан в России, женат на русской, но только в другом городе. Они взяли паспорт, другие стали шарить меня по карманам, я говорю им:

        — Я, как и вы работаю в органах милиции, вернее я прокуратур.

        — Мы вас не знаем, вы не русский, а говорит вам можно все. Если вы честный прокурор, то денег у вас не будет, а так…

Привели в отдел. Начальство свыше знают об поборов милиции, но молчат, сами замешаны. Милиционер бросил мой паспорт за компьютер, мне не видно. А в паспорте было много долларов. Вот проверили меня через компьютер, возвращают паспорт и говорят:

        — Иди, иди скорее отсюда, ты не русский, как бы чего не случилось.

Я бедный бегом из милиции, а когда прилично отошел от нее, открыл паспорт, посчитал деньги? Со мною плохо было плохо. Там не хватало половины суммы. А мне жить и жить в чужом городе.

        — А нечего ездит к нам. У вас там обязательно должна быть жена, а вы еще на второй женитесь! Вам, что дома плохо: бананы, апельсины, тепло.

        — Странно, а откуда у вас, так много денег? — ехидно сказал пожилой человек, — Я живу в крупном городе, работаю, не покладая рук и денег нет.                                                        

Азербайджанец сказал:

        — Да, простите меня, я тоже жить хочу, но у нас сейчас все можно сделать только за деньги, а если нет, то..— он горестно развел руками и замолчал.

        — Зато я вспоминаю своих соседей: одна блокадница, другой,— ветеран войны. К ним вообще никто не приходил. Вот ветеран позвонил в милицию и сообщил, что убил жену. Милиция приехала, а там уже двое мертвых, то есть он застрелил себя. Видно, надоело жить в четырех стенах и в нищете. А вы весь в деньгах. Чего вам жаловаться?

        — Господи, не говорите об этом. У нас и так второе место по числу самоубийц, и сколько пропадают люди и где они? А где наша прокуратура? И сколько детей брошенных, и не учатся? Не надо, не надо об этом, — замахала руками молодая девушка.

        — Хорош, прокурор, что боится милиция? Видно, деньги у вас плохие? — язвительно засмеялась молодая женщина, — Мне бы столько денег.

        — А, ну его! Сам вор, а других ругает.

        — Вот послушайте, — говорит молодой мужчина, — ехал я на машине, а на московском вокзале останавливает меня милиционер и говорит мне:

        — Довези цыгана до улицы Дыбенко, он покажет дом. Вот деньги.

        — Садись.

    Мы сели, поехали, и я стал громко ругать милицию:

        — Ну, ну, перестань ругать! Они нам жить дают, без милиции нам никуда.

Я с удивлением посмотрел на него и спросил:

        — И с каких это пор цыган милицию любит? Ох, как они заботятся о тебе.

        — Я не простой цыган, я, — торговец наркотиков. А милиция, берет деньги, а нам помогает и охраняет. Они встречают нас у поездов, сажают в машину и я знаком с очень «Важными» людьми из думы, конечно, я плачу им деньги.

Я резко остановил машину и злобно, с ненавистью выразил свой гнев:

        — Жаль, что мне нельзя убить тебя за то, что ты и другие сгноили моего сына вашим ядом, наркотиками! И сдать тебя некому, и угрозы никакой на тебя нет! Пошел вон из машины.

        — Да-а! Вот так мы и живем. Вокруг живет одно жулье, особенно, среди милиции, прокуратуры, «высших властей», а мы еле-еле деньги добывая, кланяясь им по пояс. А что творится в армии? И говорит не надо. Кто может, тот спасается деньгами: то через саму же армию, то через большие деньги на учете в больнице. И все берут деньги! А у меня их нет. Мой сын попал в Чечню, а там наркотики, травка, водка и убой людей. Вот таким он и вернулся: раньше был хорошим мальчиком, а теперь настоящий киллер. Кто виноват? И сколько дедовщины в армии? Недавно в Челябинском Танковом училище на Новый год поставили молодого человека на колени и привязали его к стулу. Постоял 3 часа, а он болен был какой-то болезнью. В результате лишится обеих ног, и чуть ли не лишился жизни. Эх-хе! Что творится, что творится…

        — Теперь хорошо живут одни «Олигархи», в основном, евреи, и нам говорят, что они СА-МИ нажили эти деньги….Вот, например, Абрамович живет лучше всех самых богатых шейхов в мире? Странно, откуда на него сыпется деньги? «Высшие власти» молчат, а почему молчат? Потому что они покупают дворцы, несколько квартир, много соток земли и леса, а откуда у них деньги, зарплата у них только на житье? Молчит пресса и телевидение,— боятся или и ее купили. Это чтоб народ от голода убивали друг друга.

   Разговор сбила сильная тряска в маршрутке, многие упали на пол, кто-то поцарапался до крови, машина остановилась. Авария. Люди вышли на улицу и увидели, как на маршрутку наехал Мерседес. Водители громко ругаются между собою, а люди, поохав, поахав, стали искать другие машины. Вот уже рядом громкий крик гаишника на водителя маршрутки:

        — Ты, почему развозишь людей на своей машине! Ты, почему собираешь, частик, с людей деньги? Кто пойдет в понятые?

   Люди врассыпную. Нелли поймала такси и скорее домой.    

                                                                               26

   И опять тикают часики, и жизнь бежит, бежит. И люди тоже бегут и бегут, как часики… по годам и векам. Людей так много больше, чем животных и муравьев. Они перещеголяли всех! Люди истребляют акул и рыб, слонов и носорогов, — это деньги некуда деть. А некоторые, чтоб продать этих животных и получить деньги. В людях есть хорошие качества: они переживают за товарищей, расстраиваются и помогают кому-то в беде, волнуются за маму и папу, нервничают за неполадки в работе, многие не хотят войны. Но, к сожалению, у человека есть и плохие качества: они любят стрелять в животных, птиц, рыб. Они убивают или отравляют людей и многие, даже не переживая внутри. Воруют, в основном, кто повыше по званию, но они это не называют воровством? А тот, кто по мелочи украл, эти же «Высокие власти» сурово наказывают: тюрьма! Это хорошо или плохо? Многие хотят иметь много денег, а где власть, там деньги рекой текут, а вот и «драка» за власть. А самые приличные люди из всех людей: профессора, академики придумали атомное оружие и клоны! Они развивали свой мозг и не думали, что это плохо: война и неизвестно кто будет жить из людей? А столько бомжей? А кто виноват, что у нас Бомжи? Они ходят с затасканными пакетами, лежат на асфальте пьяные вдрызг, рядом валяются объедки, вытащенные из помойки. И люди… их не замечают, а молодежь… желает их уничтожит, точно он-не человек, а ничтожный мерзкий тарантул... А кто ж сделал этих бомжей? Пусть зададут вопрос «Высший людям». Зимой, ночью, они спали в подвалах или на чердаках дома, но люди, чтоб избавится от бомжей-тарантулов, сделали кодирование в домах, им туда не попасть. А где они спят? И даже милиция к ним не подходит, и только с вокзалов нехотя ухватив их за плечо, пинком швыряет охрана на холодную улицу. Пьют бомжи самую дешевую спиртную настойку или что-то вроде спирта для машин? Но через несколько лет они умирают: то ли от этой настойки, то ли от холода, то ли от болезни. Они же никому не нужны. Это хорошо или плохо?

   9-е Мая! Для России президент сделал праздником, — праздник победы! На Невском проспекте шествовала колонна победителей. Это те, кто воевал в 1945 году. Их уже нет, а кто же идет? В возрасте чуть больше 70-80 лет, многих везут на машине, они не состоянии уже ходить. Их было, ну, чуть больше ста человек, а остальные, молодые и все партии, которые до сих пор существуют. Люди приветствуют стариков, хлопают, громко кричат: Браво!! Но в простые дни этот же старик упадет на земле, ему плохо, он болен, то его никто не заметит. А люди кричат, шумят, поздравляют, многие подносят старикам цветы! Здесь же идет с ними наш мэр!

   Для Люцифера 9-е Мая был праздник. 8-го Мая вместе с друзьями напился до карачек, возможно, они были в клубе Геях, и с утра 9 прилично выпивал. Он отмечал его с почестями.

   А в окно Мегеры светит солнце, она радуется теплу, но вот увидела поломанную хрустальную люстру, расстроилась, и настроение от «возвышенного» перешло в мрачное. Глубоко вздохнув, она подумала и сказала сама себе:

        — Как жаль, что я разбила люстру. О, я придумала. Сегодня праздник, я прекрасно приготовлю стол, мило встречу гостей моего ненаглядного и когда все обрадуются моим кушаньям, то я попрошу купить новую хрустальную люстру. Ох! Как хорошо, что лето, муж уедет на свою дачу, сыночка отправлю к бабушке. Как мне мой дом надоел!

   Она надевает любимый спортивный костюм и выходит с собакой гулять. И только нога вступила к лифту, и о, боже! Снова увидела листочки! На полу иголки и соль. Она в шоке, потом в злобе, затем в истерике. Проголосив немного громкие зазывные ноты, стала у лифта, стала поносить и проклинать ведьму матными словами. Открывается дверь, выходят соседи, пожилые люди дядя Вася и тетя Даша.

        — Доброе утро, Мегерушка! Боже, что с вами? Вам плохо? Может скорую? Или худо вашей собаке? Может отвести вас домой? — заохали и заахали соседи.

        — Нет, нет, я здорова, — она мигом стала срывать бумажки у лифта. Тетя Даша решила помочь ей в ее работе, и Мегера, повернув к ним лицо, а на нем было такое выражение, точно это не женщина, а сатана. Те вздрогнули, остановились.

        — Не смейте срывать мои бумаги! Они мои, мои! Идите, куда вы шли! — и, вырвав из рук соседей бумагу, те опешили, пожали плечами, зашли в лифт, поехали. Но пока закрывались двери лифта, тетя Даша с колкостью прошипела:

        — Не забудьте подмести вашу соль и убрать иголки. Соседям — это очень неприятно.

        — Вы мне не указ! Не ваше дело! Пошли все соседи вон! — громко крикнула вдогонку.

Сорвав все бумаги, надменно подняв голову, пошла домой со своей колли, но услышала хохот соседский ребят, убегающих по лестнице вниз:

        — Ха-ха-ха! Твой мусор! Убирай, Мегера. Твой мужик стал женщиной! А-ха-ха! Молодец, твой дьявол! А ты не Лесбиянка! А Сережа, кто у вас? А-ха-ха!

        — Ух! Пошли, пошли вон, негодные черти! У! Негодные дьяволы!

Лифт открывается, и входит к нашей женщине старая высохшая бабуля. Шла она, сгорбившись, в черной одежде, где чуть-чуть виднелось бледное лицо, огромные черные глаза, в руках огромный костыль. Она никого не замечала, что-то шептала и шла прямо на Мегеру. Наша женщина прислонилась к стенке.

        — Кто вы? — потрогав плечо Мегеры острыми ногтями, — Вы — женщина?

А та на секунду замерла от страха, отрыла рот и молчит.

        — Я после квартиры 186, там умер Александр, зайду к вам. Ждите. Зайду, если вы вмиг не уберете иголки и соль, а не то…. Да, меня звать Аида.

У нашей женщины ноги закачались, в глазах потемнела,… упала на пол. Очнувшись, посмотрела вокруг. Бабули нет. Она непроизвольно перекрестилась, и как мышь, быстро-быстро убрала всю грязь, схватила собаку и домой. И снова слышит хохот ребят.

        — Убрала иголки! А соль осталась. А-ха-ха! Смерть, тебя ждет Смерть!

        — Свят, свят, свят! Неужели это ребята меня разыграли? С этими бумажками я и правда, с ума сойду — бормочет она.    

   Вот Мегера вступает в свои владения. Медленно вошла, ах, ноги не слушались, села на стул.

   А сгорбленная бабуля вышла из дома, сразу же выпрямилась, ее окружили ребята и хохочут. Это была Вера. Она дала им конфет и с их помощью сняла черную одежду, вытерла белую краску с лица и черную вокруг глаз. Помахав ребятишкам, поехала к Нелли.

Немного очухавшись, придя в себя, Лисицкая дошла до кровати, легла и ждет. Ждет, когда проснутся ее ненаглядные. Вот, наконец, муж кричит:

        — Мегера, вставай, сегодня праздник, надо накрывать на стол. Скоро придут мои друзья.     Вот показалась наша женщина, хмурая, мрачная, озлобленная:

        — Праздник? Какой тут может быть праздник!— она подошла к мужу с тортом и… бросила в лицо. И торт разнесся не только по лицу и телу муженечка, но и на его черный костюм, приготовленный к празднику, на белую рубашку, а так же перепачкал вес пол. Директор дико смотрит на свою суженную, и гневно возмутился:

        — Праздник? Вот тебе праздник! — и ударил по лицу рукой, испачканным тортом. Капли торта изрисовали ее левую щеку. И наша женщина в другой руке держала коньяк, она желала, пустить его в дело, то есть в лицо любимого

        — Пьяница, гад! Ешь свои праздничные бумаги! — вместо коньяка, бросила бумаги на возлюбленного. Одна бумага прилипла к личику директора и прямо на лоб, — мне уже соседи надоели, дети смеются. Давай, давай читай свои «гимны»!

        — У, ведьма! Праздник портит? Не буду читать.

Мегера была заведена. Она стала бросать в своего ненаглядного то тапкам, то тряпками, а то и шваброй, и дико кричала:

        — Урод! Ты тряпка! Почему над семьею смеется ведьма — девка! А с нею и наши соседи меня подкалывают! Ты — просто никто!

        — Ладно, ладно, схожу к своему другу, он наш начальник отделения милиции. За деньги он все сделает. Не реви и не бросай в меня и так еле-еле стою.

        — Сын, читай! — Сережа стоял в дверях. Мегера села на стул.

Сын тупо и молча смотрел на родителей, не шевелясь, и только моргал ресницами от их криков. Мать сунула ему бумагу, он стал читать, а отец сквасился, будто у него болит зуб, равнодушно уставился в окно, молчал.

        — « Жена Лисицкого, извини, что я влезаю в вашу душу, меня интересуете сегодня Вы. Вот я призадумалась и рассудила, (может, это и глупо)…. Но мне так все хочется знать….    Почему вы такая худая, а? И на кого вы так похожи? Немного поломав голову, я скажу вслух. Да, кстати, мой сосед, он Гей, вот мне на ушко и прошептал такое… Хорошо, я сообщаю всем.…. Наш ненаглядный Люцифер…. Обожает и обязательно любит,… кого вы думаете? Хи-хи! Да ребят и только ребят. Особенно, молоденьких. Соседи! Держите мальчиков дома на привязи. Жена директора, а вы случайно не переодетый парень? Ах, да, у вас есть сын? Ну, это не меняет обстоятельств. Кстати, в наше время сына и за деньги можно купить. Ах, моя милая половиночка, извини, а может быть, вы мужчина? Ну, ладно, ладно, не сердись. Мх, но все же… Мегерушка, вы так старательно разводите цветочки, вы обожаете собачек и кошечек, наверное, и кашу варите! Да. Ну и что же? Мой муж тоже любит, и собачек, и кошечек, и обожает цветочки и тычиночки, правда, он мужчина, но биолог, а вот кашу варить, не умеет. Аха! Между прочим, в Гей клубе все пассивные мальчики любят и обожают цветочки, кошечек, собачек, делают котлетки, варят кашу и шьют платьица, ну,…как Боря Моисеев. Но….Они так похожи на проституток. Ах, жена директора, простите про Борю, это же не про вас, я вас еще не знаю. Вы извините меня, пожалуйста, ну мне так хочется узнать, кто вы есть: мужчина или женщина? Ну, так хочется! Ну, так хочется? Сил нет! Моя ненаглядная, раскройся вся! Как Бог тебя сотворил. Разреши мои сомнения? Кто вы?

Мх…. Не желаете… Ух, вы!

   Да. Я вижу, к вам отпускается Голубой туман… Туман. Туман? А вдруг туман растает, и будет лужа. А я, по закону фей, превращусь в капельки воды, и только, моя половиночка, встанет драгоценной ножкой в лужу! Ах, я возьму и скину ваше платье и все другое….! И вы будете, как Бог вас сотворил! И тогда я посмотрю, кто вы есть!?

   Ну, ну, не дергайся, не махай руками, не пинай ногами, отпусти волосы, мне больно.

Отстала. Нет, надо другое придумать. Да, а почему у вас такой детский голосочек? А вдруг вы евнух? Вас, наверное, а Казахстане кастрировали, а? Да, это точно! Вот я, глупая, не догадалась. Это, наверное, для гарема (мальчиков) Лисицкого. Хорошо живется директору!

   Простите, а если вы женщина, то не одна женщина не выдержала бы такой муки! А вы все терпите, как евнух или Гей? О, да! Вы настоящий мужчина! Слава мужикам, слава!

   Ах, беда, беда, меня снова заедает на одном и том же месте. Уж очень разбирает, мое больное любопытство… Мне так хочется посмотреть на вас: кто вы есть? Ну, чуть-чуть, ну, капельку, ну, хоть одним глазком….

   Не желаете. Да. Ну, пусть тогда соседи на вас посмотрят, а! Слухи-то быстро ползут по свету. Вот и я не узнаю, кто вы есть? Ах! Я опять встала на колени, (вдруг вы растаете) и тяну перед вами свои ручонки:

        — Не делайте мне больно: откройтесь, покажись! Кто вы: мужчина или женщина, а вдруг— евнух?

Мх! Завредничали, отвернули голову от меня? Зачем? Я нежно ласкаю почти лысую головку и ласково целую вас в белоснежную шейку, обросшую щетиной. Покажитесь нам…Мил….

   Интересно, а в кого же ваш сыночек будет? А? Он будет мужчиной или женщиной? Он, как Гей, будет сильным или пассивным?»

                    Слава, слава Голубым,

                    Модным, бешенным, шальным!

                    Слава женщинам простым,

                    От фригидности, скупым!

                    Слава порно! И мужскому.

                    Заведем им славу! По— живому!

                    Вот гудит башка у Гея:

                    «Прочь жена, ты не фея!»

                    Люцифер, он сдал на нервы,

                    Стал он дьяволом. У, стервы,

                    Обожали Моисеева, а тот сеял

                    Гея, Лесбиянок. Век посеял!

                    Слава, слава Голубым!

                    Психам, извращенцам и тупым!

                    Слава мужечкам родным!    

                    Тем, кто сделал их таким!»

   Голос у сына все стихал и стихал, а когда прочитал последние слова, смял и резко бросил бумагу на стол, бездушно ушел. В комнате лег на кровать, ему было одиноко и так больно.… Он никого не хотел видеть. Вскоре Сережа оделся и ушел на улицу, и даже без собаки.

В зале стояла мертвая тишина. Через некоторое время нервно хохотал пьяный Люцифер. Мегера, сжав тело, с бледным лицом, молча стояла у окна, как восковая кукла. Она слышала, как сын ушел, и тоже никого не видя и не замечая, медленно пошла в коридор, директор за ней. Он сильно схватил ее за руку, а та мгновенно его за майку. Люцифер вынул из брюк ремень, резко кинул ей в лицо, там осталось красное пятно. Качаясь, громко ругаясь матом, поднял руку и хотел, ударил жену, — он же пьян! Наша женщина, как тигр когтями вцепилась в его майку и стала рвать на маленькие кусочки…. Но, покачнувшись от падающих брюк и нападок жены, Лисицкий упал на пол. В коридор выскочил Серый и бросился лизать пьяного хозяина. Но наш ненаглядный снова привстал. Резко схватил за халат жену, растекнул его, та голая. Но, качаясь от выпитого, да с прыгающий под его ногами собаки опять упал, да вместе с Мегерой. А та, разозлившись, успела поцарапать ему лицо, разорвать майку, а брюки лежали в ногах…. И в схватке наша женщина невзначай толкнула ногой входную дверь…. Дверь раскрылась, и лежат в маленьком коридорчики полуголые Люцифер с Мегерою. Соседи дико и с удивлением смотрят на них. Сюда влетает их сын, мальчик 13 лет, он то гогочет, то приседает от смеха. Его родители не выдержали и тоже громко рассмеялись.

                                                                   27    

   Прошла неделя, другая и на улице лето. Лето! Бирюзовый небосклон! Лимонно-желтое солнце! Огненное Светило наводило на все ленивую лень, и в жару все мечтают поспать. Утром был туман, и после него яркое Солнце пронизывало лучами белые облака, вылепленные из мягкой ваты, и там сквозь маленького просвета появлялась чуть видимая радуга. Ярило, дарила волнистым тучкам блестящие разноцветные брильянты! Дети любуются ими, а сами просят сладкую вата. Светило обжигало людей загорающим на пляже: взрослые были темными, как из Африки, а дети, — белыми, кроме красного, облупленного носа, да плеч, с который слезала кожа. Загорать они не любили, зачем? Только согреются и сразу в воду: плещутся, брызгаются, обливают друг друга! И выходят из воды, пока тело не будет дрожать от холода. Для них вот это радость. И как малыши радовались любому цветочку, гусенице или яркой бабочке, хотя взрослые этого давно уже не замечали. У воды громко кричат чайки, попрошайничают хлеб у людей, а рядом прыгают воробьи и голуби, они тоже от хлеба не откажутся. Бабушки с маленькими внуками кормят их.

   Но Питер живет своим миром, — это самый красивый город в мире!

   Нелли приоделась, надела яркое платье, пошла, гулять вечером в центр. Днем было очень жарко. И в одиночестве. Она прошла половину Невского проспекта, вышла к Московскому вокзалу посмотреть расписание поездов до Москвы. Напротив вокзала стоят молодые, красивые девчонки. Они беззаботно болтали, смеялись, а вокруг них много ребят и мужчин. Нелли подошла к ним, спросила:

        — Вы такие яркие, как артисты. Вас, наверное, покупают хорошо.

        — А ты постой с нами и тебя купят. А чем артисты отличаются от нас, у них только богаче продюсеры, их так же продаются они.

Девчонки смеются и пьют из рук мужчин принесенные им коктейли, шоколады кладут в сумочки и с хохотом кричат ей:

        — Или ты хочешь нас? Сейчас модно девчонке покупать проститутку, — для себя. Покупай!

   Нелли замолчала и ушла в сторонку, наблюдает. Вот подъехала дорогая машина с темными окнами. Парень вынул руку и пальцем поманил к себе сутенера. Одна бегом к нему, а другая скорее охорашивать девчонок. И вот сутенерша увидела Нелли, мгновенно осмотрела с ног до головы девушку, быстро подбежала к ней, злобно рванула ее за рукав:

        — А ну пошла вон! Мы тебе здесь стоять не дадим! Уходи, не то я милицию позову. Нелли удивилась жестоким и неприятным словам, пожала плечами, ответила ей:

        — Я тоже могу вызвать милицию за драку. Что вы ко мне пристали?

Сутенерши встретились глазами, потом позвали к машине девчонок, одну продали и стали шептаться между собою. Теперь они вдвоем идут к новой девушке. Одна грубо схватила Нелли за руки, другая за волосы, стали бить, рвать волосы, а та отбивалась. К ним подбежал Андрей. Он пожилой, жирный, невысокий, похож на женщину, а голова без волос, как у Ленина. Одет он был дорого, на шее болталась толстая золотая цепь, на глазах золотые очки. Дядька ударил Нелли в лицо, она пошатнулась, присела, и он стал бить ее ногами в живот и по спине. Она упала на асфальт, закричала. Но народ ничего не видит и не слышит, народ проходит мимо них. Народ был равнодушен.

        — Ах, ты мразь такая! Вот тебе! Вот тебе! На! На! — кричал он женским голосочком, но бил больно, как мужчина. Нелли хочет сказать ему слово, он ей по рту. Она стоит вся в крови, а вокруг хозяйки, сутенеры, проститутки и смотрят на эту бойню мирно и спокойно.

        — Вот как он наш Голубенький! Лучше бы своих ребят бил, так нет, только девок и бьет, — слышится за спиной.

Подъехала милицейская машина, оттуда вышли двое молодых, крепких, энергичных ребят. Подошли к сутенерам, о чем-то поговорили, те показали пальцами на Нелли. Милиционеры подошла к ней, сильно скрутили руки, беззаботно потащило к машине, ноги у нее не шли, а тянутся по асфальту. Затем подъехал Мерседес, оттуда вышел человек в обычной форме, милиционеры козырнули ему, он пошел к сутенерам, долго говорили.

        — Это инспектор по надзору за проститутками, Роланов, нашего отделения милиции. Сейчас заберет и проверит тебя, а может, «на проверку» подарит милиционерам, — шепчутся проститутки у дверей машины «крыши», ядовито хихикают. Подходит инспектор, Нелли хотела ему пожаловаться, но стражи порядка отвечают:

        — Она не работает у сутенеров, стоит одна и не платит деньги.

        — Посадите в мою машину, сам разберусь.

Милиционеры снова схватили ее за плечи, потащили к машине инспектора, с силой запихнули туда. Нелли пыталась объяснить все «умному» человеку, но это было бесполезно. Он не слушал ее и как «власть» народа, остановил машину, стал сильно, больно бить по лицу, по телу, пока она не потеряла сознание. Очнулась от вылитой на тело и лицо воду, а тот опять стал бить ее ногам, зная приемы милиции, — без синяков. Когда она была уже никакая, вызвал по телефону своих подчиненных, те водрузили ее в милицейскую машину и возили до ночи, а потом выкинули на Волковском кладбище…. Нелли сидела на земле, увидела темные кресты, огромные страшные деревья. Она испугалась, как маленькая, ее охватил ужас, она ни разу не была ночью одна на кладбище! Придя в себя, дрожа всем телом, пошла по кладбищу, проваливаясь в старые ямы могил, искала дорогу домой. Пришла, но к забору и снова назад. Бродила с округленными глазами, не чувствуя никого, она даже не услышала крик ворон пока не нашла ворота. Вышла на улицу, там пусто и ни одного человека, куда идти, она не знает, и все куда-то шла и шла по улице. Вот появились люди, она пыталась спросить, где метро, но многие отскакивали от нее и не отвечали, она была, как бомж, грязная и в крови. И только женщина бомж показала ей метро. А так как милиционеры забрали у нее сумочку, то денег не было. Нелли долго уговаривала охранников метро, чтоб ее пропустили, так как ее избили. Наконец, они разрешили, и она поехала домой. А ее мать, испугавшись, что нет дочери, позвонила в милицию, а те ответили ей:

        — Она взрослая и ночует у мужчины. Звонили через три дня.

                                                            28

   Начало августа. Лето идет к концу, но в городе такая жара! Нещадно греет неистовое солнышко, ласково обнимая землю и превращая траву в сухие палочки. И Белые ночи, сияющие всю ночь светлыми белыми лучами, ушли в никуда. К Лету медленно шла Осень, своими огромными дождливыми калошами. Осень приходила вечером и накрывала растительность холодным туманом, затем легко нажимала своею рукою на листики, они становились, то желтыми, то, багряными, то красными, они съеживались, и многие увядали и падали на землю. И беззаботный Ветер носился по городу, он, как ребенок, поднимая упавшие листья, подбрасывал их вверх и засыпал им чистый асфальт. Вокруг Питера были такие сочные, огромные и высокие деревья в лесах! Как в джунглях! Этот город можно назвать городом сказочных деревьев!

   Вечером, у той же гостиницы, напротив Московского вокзала, хозяйки ведут разговор о вчерашней девушке, тихонечко шепчутся на ушко, громко ругая милицию. Они охали и ахали. Девушку было жаль. Они хорошо знали инспектора, его злость знала каждая из них.     Две хозяйки: молодая Алла и баба Нина ушли в сторонку, беседуя:

        — Что сделали с девкой? Вот милиция-бандиты! И мы не узнаем. Вот время-то наступило. Алла, почему ты здесь работаешь? Здесь так страшно, — сетует баба Нина, ей уже лет 70, но она живая, высокая, худая, раньше работала инженером.

        — А разве ты не знаешь, почему я здесь? После группы я стала работать, а там был директор-деспот. Я красивая, стройная и он стал ухлестывать за мною. Я отворачивала глаза, будто не вижу его, и работала, не покладая рук, не пила, не курила, не опаздывала, не болела, у меня же дети. А потом перестройка. И все поменялось, директор стал хозяином и прошел мимо нас в сиреневом костюме, — то есть он — миллионер. Да, он теперь,-все! Когда я зашла в его кабинет по важному дело, но он переменил эту тему, на любовную. И предложил мне быть его любовницей, я отказалась, то он закрыл двери на ключ, износиновал меня, и вмиг уволил. Представляешь, что было со мною! Я просто ненавижу эту работу вместе с директором. Но мне же никто не поможет, время такое. Я стала искать работу, но брали на работу лишь по 25-30 лет, а мне уже за 30 лет, вот я здесь и оказалось. Ты сама знаешь, Нина, как меня долго били и гнали хозяйки, но я все вытерпела, ради детей. И теперь бывший директор, узнав, что я стою здесь, стал вся всячески смеяться и издеваться надо мною. Денег много, ума не надо. То пришлет на квартиру воров, они меня обчистят. То бандитов, которые устроят шум, драку и погоню за мною. То наркоманов, то аферистов. Однажды устроил пожар. И даже пытался отравить мою семью, оставив у нас полную, но немного открытую бутылку лимонада. Хорошо, что я выпила чуть-чуть и сын немного. Мы несколько дней пролежали с отравлением, слава Богу, сын, — немножечко. Я рада, что мои соседи в милицию про меня не чего не написали.

        — Ну, ты бы уехала куда-нибудь. У нас же так опасно и мою подругу хозяйку Любу кавказцы убили. Милиция даже и искать не стала.

        — Нина, у меня же группа и у меня же дети? Мне нигде уже не работать. Это уже все. И этот директор однажды подослал мне такую авантюристку! Она была пьяная, сама же сняла у меня комнату. Девка отвела в свою машину, там сидел трезвый парень. Все дорогу она пила пиво и водку. Когда приехала ко мне, я поместила их в комнату, но вот она стала бегать на кухню, разбрасывать все мои вещи, а потом открыла окно и во весь голос стала кричать, что ее здесь насилуют. Я в ужасе. Я стала говорить ей, что она делает? А она стала драться со мною. Хорошо, что мои дети были дома, они видели все, но я, испугавшись такой девчонки, отправила их на дачу. Вскоре парень махнул на девчонку рукою и ушел. Она пришла на кухню, села на пол и громко захохотала. Потом оделась и ушла и ты думаешь, куда?

        — Не знаю. Домой, наверное.

        — Нет. Она пошла в наше отделение милиции и накатала на меня такое заявление? И когда милиция вместе с ней пришли ко мне и прочитали ее заявление, то со мною плохо было. Значит, что я «со своим парнем» подхватила подвыпившую девчонку, мы посадили в свою машину и привезли на мою квартиру! «И мой парень»! Ее изнасиловал! В милиции она вызвала врачей для проверки изнасилования!? И «мой парень» украл у нее все ее вещи? А вещей у нее никаких и не было. Такого я еще в жизни не встречала! Звали ее Эвелина Анатольевна Ольхова из поселка Ревда Мурманской области. У нее, у этой проститутки и авантюристки! Есть еще двое мальчиков! Боже! Вот это настоящая мама? Какие же будут дети? И какой ужас она сделала моим детям и мне! У нее нет не стыда и не совести!

        — И что же ей было надо от тебя?

        — Не знаю и не ведаю. Я живу, гол, как сокол. Я всю ночь просидела в милиции, а девчонка ушла домой, оставив паспорт в отделении. Я решила, что это снова мой бывший директор издеваться, больше некому, врагов у меня нет. Это хорошо, что дети сами вернулись домой и от соседей узнали, что я в милиции. Дети пришли в милицию и все подробно рассказали. Они поверили детям и отпустили меня. Вот так-то, Нина! И здесь-то мне плохо, а что делать? Для детей я готова на все.

        — Бог накажет твоего директора, не переживай. За зло всегда приходится платить. Алла, пойдем на Московский вокзал, там говорят лучше.

        — Давай попробуем.

   Пока они переходили Лиговский проспект, Алла дорогой еще одну историю рассказывала:

        —Вот ко мне в комнату пристроился другой генеральный директор: высокий, худой, облизанный, одетый в дорогие одежды. Первый раз он был с племянником: невзрачным, в прыщиках, и почему-то тот сидел на коленях у дяди. Когда директор увидел моего мальчика, он у меня красивый, ему 14 лет, и видно у него загорелись глаза. Ну ладно, переночевал, уехал. И на мой день рождения этот директор снова приехал к нам, хотя я его и не приглашала. Он настойчиво остался у нас, задабривая меня всякими не только продуктами, но и побрякушками. Я махнула рукой, оставила его. А ночью он тянет в свою комнату сыночка:

        — Пусть он со мною поспит, я ведь не Гей.

   Я, конечно, никак не разрешила. Он уехал. А через некоторое время он снова приехал к нам и привел с собою еще одного родственника, тоже мальчишку, а как они пили водку вместе!? Старый дядька и подросток! Но когда ушли из моей квартиры,…. то все мои обои были изрисованы красками о том, что они Геи! Представляешь, этот хам тащил моего малыша в свою комнату!? У меня не укладывается это в голове. У меня даже слов не нашлось на такой разврат. Это он,… это он хотел, испортит моего сына! Какая гадость. Развратник! И это делал Генеральный директор! И это делал человек «сверху»! Разве это не дьявол?

        — Успокойся, не плачь, ты же не дала испортить сына. Геи в нашей стране, такая гадость! Их привезли к нам из Америки. Ой, беда России. Раньше их сажали в тюрьмы, а теперь….

   Вокзал. К ним подлетает пьяная молодая женщина лет 35-38, в желтой куртке со словами «гостиница, квартира, комната», а за ней следом пропитая старуха. Она была маленькая, круглая, как шарик, волосы редкие всех и каждого ругала матом. Они с дракой набросились на Аллу с Ниной, рядом стоял милиционер, а все прохожие от них в разные стороны. Они били ногами, ругами, потом вцепилась в волосы, и кричат во весь голос. Милиционер только смеется. Наконец вышел охранник Московского вокзала и разнял их.

        — Эля, остановись, успокойся, нельзя же так, они тебе в матери годятся! Ольга, как не стыдно, ведь ты такая старая. Убегайте от них, они же пьяные. Они оба из тюрьмы. Бегите.

   Алла с Ниной бегом и вернулись на свои прежние места.

    Но вот на Лиговском проспекте к Алле подошли двое сильных, крепких мужчин. Оба с холодными глазами, в милицейских ботинках. Они, тоже громко ругаясь матом, больно и сильно ухватили Аллу за плечи и потащили, как бандита, по проспекту. Женщина в крик, она пыталась вырваться из их рук. К ним подбежали хозяйки, пытались словами успокоит грубых мужчин, но это было бесполезно. Они никого не видели и не слушали, тащили и тащили ее дальше. Она упала, ноги на асфальте, чулки порвались, с колен капает кровь. Алла кричит. Люди, вроде бы и слышат и видят, но все проходили мимо. Мужчины уже руки завернули назад, тащат, а на встречу ей знакомые милиционеры. Она к ним с мольбой:

        — Помогите, помогите мне!

   Но милиционеры, увидев этих людей,… бегом и на другую сторону улицы. Бандиты втащили Аллу в темную арку и с нечеловеческой силой стали бить ее по телу, по голове огромными сильными ногами, зная милицейские пытки, то есть без синяков…. И молча.

Она была вся в крови и уже огромный синяк под глазом, а им еще было мало. Они достали баночку с газом и облили ей лицо. Она потеряла сознание. Очнувшись, она была одна, но как было больно глазам! Лицо, тело, ноги так болели! Алла еле-еле и очень тяжело встала на ноги, голова кружится, она ничего не видит, и, качаясь из стороны в сторону, вышла на проезжую часть и бессознательно с закрытыми глазами направилась к хозяйкам. Они, увидев ее, открыли во всю ширь глаза. Хозяйки остановили такси и отправили ее домой.

        — Ты что бомж? — спросил водитель.

        — Нет. Меня так хорошо избила милиция. Это их шутки.

        — Господи, пусть эта злоба вернется ему назад.

                                                           29

   Конец августа, на улице уже не лето, а настоящая осень. Утро было мрачное, на улице шел сильный дождь, гремел громко гром. Погода была отвратительная. Люди сидят дома, на улице никого. Нелли любила дождь, но сегодня мама сказала ей:

        — Все, доченька! Я нашла обмен с Москвою, оформим некоторые детали и уезжаем в столицу. Прощайся с подругами.

        — Хорошо, позвоню им по телефону.

   Вскоре пришли Вера с Мариной, они сели на диван, стали рассказывать друг другу всякие смешные истории. Нелли вспомнила о последней записке в доме Лисицкого и больше всех хохотала. Наговорившись, девчонки прощаются:

        — Мы обязательно придем тебя провожать, и мы не все еще сделали.

        — Да, я думаю, мы еще увидимся, а в Москву приезжайте ко мне запросто.

        — Пока, наша красавица. Еще позвоним и приедем, — девчонки ушли. Вернувшись, домой она услышала звонок по телефону, взяла трубку:

        — Да, я вас слушаю. Вам кого?

        — Можно Нелли к телефону.

        — Да, я слушаю вас.

        — Это псих. Диспансер. Вы должны срочно приехать к нам. Вы нам нужны.    

        — Странно! Почему я должна ехать к вам? С какой стати? Я не числюсь у вас.

        — Это не телефонный разговор. Если вы не приедете, то мы приедем на машине к вашему дому и свяжем вас, как сумасшедшую. Вы этого хотите? Так, что лучше приезжайте сами.

        — Хорошо, я буду у вас, только скажите ваш адрес.

Они назвали ей адрес. Нелли к маме:

        — Мама, меня, почему-то вызывает псих. Диспансер! Странно.

        — Что? Дописалась! Охота тебе с богатыми связываться? Вот! Получай. Дай мне адрес, я б поехала с тобою, да детей не с кем оставить. Позвони.

   Нелли поехала в поликлинику для сумасшедших. Зашла в регистратуру, сообщила кто она, как к ней вмиг побежала медсестра, схватила за руку, повела к врачу. Вскоре к врачу зашли еще двое. Они стали разговаривать, выпытывать, расспрашивать о том, как она преследует «Важного человека» письмами, постоянно приходом в его дом, бегает за ним, как маньяк или параной. Нелли их не понимала и только удивлялась их вопросам. Она хотела объяснить, что он сделал насилие над ней, — врачи это не слушают. Потом врачи вышли в коридор, долго совещались. Вскоре подходит к Нелли врач-мужчина и предлагает ей:

        — Все нормально. Пойдем в другую поликлинику, сделаем прививку.

        — От чего? Ну, хорошо, если вам так надо, пошли.

Они вышли из псих. Диспансера и немного пройдя, зашли в другое здание, в обычную школу, она была в решетках.

        — Зачем мне в школу, вы же обещали поликлинику?

        — Да, нет, я только спрошу кой, о чем и дальше пойдем. Давайте зайдем.

        — Можно я вас подожду на улице.

        — Нельзя, я должен не терять тебя, пошли со мною. Пока я буду спрашивать, ты посмотришь живой уголок.

Они зашли в школу, и вмиг…. закрывается железная дверь, как в тюрьме, на крепкие замки! У Нелли перехватило дыхание:

        — В чем дело? Зачем обман? Почему вы меня закрыли?

        — Все, успокойся! Ты, милая моя, в сумасшедшем доме.        

Врач передает Нелины документы, собирается, уходит, она с гневом за ним:

        — Зачем обман! Заберите меня!— тот открыл двери, женщина достала из сумки сосиски, злобно бросила в него, — Чтоб вам пусто, было за ваш обман! Чтоб вас в ад забрали!

Ее крепко схватил за руки мед. Брат, сказал:

        — Будешь дергаться, и ругаться, угол поставим, три дня спать будешь.

        — У меня дети, дети! Мне надо домой сообщит, что я здесь?

        — Ничего, потеряют, найдут. Отсюда звонить нельзя. Это почти что, как тюрьма. Заходи в ту комнату, скидывай всю свою одежду, давай сумочку, надевай больничную рубашку. Уговаривать будешь в больнице врачей, а мы тут не причем. Ты видишь, сколько вас здесь дебилов, и всех надо обслужить, — говорит спокойно медсестра.

Нелли, тряслась, она не находила себе места и не переодевалась.

        — Успокойся и переодевайся! А не то укол поставим, сами разденем и оденем.

Девушка села на стул и пустилась в такой рев! К ней подсел мед. Брат, погладил по плечу, успокоил:

        — Ты, главное, вызови своих, а сейчас езжай, мы тебе не помощники. Чужие не имеют права отдавать тебя в сумасшедший дом. Видно тот, кто сдал, был слишком «Важным».

Нелли замолчала, успокоилась, а потом пошла в комнату для переодевания. Через 3-4 часа приехала мед. машина. Нелли повели двое ребят, взяв ее за руки, как будто она из тюрьмы, посадили в машину, посадили и других сумасшедших, крепко закрыв двери на ключ.

   И девушка поехала…. в сумасшедший дом…..

   Ехать было очень далеко и окон не было, как в милицейской машине. Когда приехали и вышли, то увидела прекрасные мощные леса, желтый забор, а за ним многоэтажные дома. Место красивое. Тишина. Вокруг нет поселков, машин, много кустарников, высокая немятая трава, полевые цветы, птицы поют. А так же сломанные скамейки и поломанные заборчики, как для животных, — деревянные загоны. Глаза у Нелли были удивленные, испуганные, ошарашенные. Сестры ведут ее за руки в палату. Двери открыли ключом, а как вошли, сразу же закрывали на ключ. Для женщины было дико: вокруг много людей, но тебя они совсем не видят, не замечают. Старая седая женщина бьет головой о стенку, негромко, постоянно говорит одни и те же слова:

        — Мама! Мама! Накорми меня, я голодная.

Остальные ходят вдоль стенки, что-то говорят сами с собою. У окна сидит молодая красивая девушка, но с такими печальными глазами, что в жизни таких не встретишь. И она все дорогу молчит, смотрит в никуда. Нелли проходит мимо молодой женщины, стоявшей на одной ноге, как статуя, не шевелясь, и она все стоит и стоит и даже не падает. Нелли в изумлении,    медсестра спрашивает:

        — Первый раз?

        — Да.

        — Это депрессия. А теперь пошли в твою палату. Ты будешь в ней лежать до тех пор, пока врач тебе не разрешит выйти из нее.

   А этим временем медбратья ведут за руки больную, в халате, с длинными рукавами до пят, а та хохочет, гогочет и, выкидывая руки наверх и в стороны, громко поет песню:

        — Луна, луна! Цветы, цветы!

Больные за ней толпой, правда, никто не смеется, кто-то узнал ее:

        — Оля привет. Опять к нам.

Медбратья положили Олю на кровать, привязали руки длинными рукавами вокруг кровати, медсестра сделала ей несколько уколов, больная вмиг уснула.

   Положили Нелли в палату, где человек 30-40, у входа сидела сестра, и как в тюрьме все забрали: карандаши, бумаги, книги. Здесь, кроме, как спать больше и делать нечего.

    На следующий день ее вызвал врач, стал выспрашивать обо всем, что и как она мыслить, думает, размышляет. Женщина стала просить у врача вызвать сюда маму и никаких разговоров. Доктор ответил ей, пока ты с нами не будешь разговаривать, то мы никого не вызовем. Так и не сказав ни одного слова, ушла в палату.

    На обед она ходила со всеми в большую столовую, кормили их очень плохо. Там было много пьяниц, у которых от водки ключило и им казались видения. Нелли переговорила в столовой с пьяницами, узнав, у кого можно достать маленький кусочек бумажки и карандаш, но за это отдала кусок хлеба. Она написала записку маме, а та алкашница, которая выходила из больницы завтра, обещала передать записку домой. Нелли облегченно вздохнув, стала ждать мать и молчала у доктора.

   В палате находилась она несколько дней, оттуда, кроме туалета, где дверей нет, больше никуда нельзя выйди, даже на прогулку по коридору. Вскоре поместили в другую палату, где лежало человек 10 и можно гулять по коридору. Конец лета, а на улицу до того красиво, но больные не гуляют на улице. Весь день сидят в комнатах, старые женщины писают в кровать, никто за ними не убирает, а запах? Молодежь курит в открытом туалете, и все дышат этим дымом. Еды нет. И какие там драки за хлеб! Все голодные. Однажды, одна больная выхватила у другой кусочек хлеба, а та, как тигрица, набросилась на нее и такая у них началась драка! Столы и больные в стороны, миски, ложки на пол! И вмиг вбежали медсестры быстро сделали им уколы, они стали вялыми и вскоре уснули.

   Когда Нелли гуляла по коридору, то ей можно заглядывают в любую палату. В одной палате к ней подошла пожилая женщина и пожаловалась:

        — Я уронила деньги в пододеяльник и не могу найти их, помоги мне.

Девушка подошла к ее кровати, засунула руки в пододеяльник и стала искать руками деньги, но их там не было. Тогда она вытащила одеяло, вывернула пододеяльник и даже взмахнула им, — но денег нет! К ней подходит мед сестра и говорит:

        — Не ищи деньги, у нее шизофрения, она каждый день деньги ищет.

Нелли горестно вздохнула, жалко женщину, а пьяницы смеются. Она собрала одеяло на место и молча ушла на свою кровать. От лежания целыми днями на кровати бока болят. 3 раза дают снотворные всем и каждому заглядывают в горло, — проглотил ли он. Затем уколы в спину. И… постоянный сон. В больнице не только сумасшедшие, пьяницы, но и убийцы, они там живут лучше всех, потому что они моют полы, посуду и помогают медсестрам, а те дают им лучшее питание, сигареты. И они командуют душевно больными, заставляя их убирать все самое грязное, например, туалет. Эпилептиков там мало и с ними тяжело, они не слушаются убийц, а когда те наседают на них, то у них возникают драки.

Вскоре в больницу приехала мать, Нелли сразу же выпустили из больницы. Ехали долго на мед машине домой. Мама сказала ей:

        — Эх, дочь, дочь! В какую ты яму попала. Хорошо, что Соня принесла от тебя записку и все подробно рассказала мне. Я в диспансер и спрашиваю где ты? А они, как всегда, ничего не знают, ничего не ведают и даже имени твоего не знают. Здорово у них все проделано. Тогда я поехала в больницу, ох, как долго добиралась, и врачи не хотели со мною говорит. Я написала заявление в трех экземплярах: одно им, другое юристу, а третье в суд, так сразу тебя отдали. Да, вот настоящая тюрьма. Я сделала обмен с Москвою, на днях уезжаем.

И как Нелли обрадовалась маме, дому и детям! Дома ее так целовали дети, что она решила, махнуть на директора рукою, — разве можно с «Верхом» сражаться, им ничего, а тебе, — плохо.

                                                                   30

   Начало сентября. Тепло. На улице мелкий дождь и солнце не видно. На ветках нет листьев. Молодые вороны учат деток летать, а наши дети,— в школах. Пятница. В прекрасном доме Лисицких шел свой праздник, — у отца отпуск. Он веселый, жизнерадостный зовет сына в гости к бабушке:

        — Сынок, мы дня два побудем у бабушки, и я тебя домой привезу. Потом я поеду на юг. Поехали?

Сын посмотрел на мать, та улыбается и утверждает головою. Он доволен, одевается, они выходят из дома. Мегера осталась одна и тоже довольна. Когда мужская половина вышла, она сразу же к телефону и скорее звонить:

        — Мусенька, я два дня буду одна, приходи ко мне. Я жду тебя.

Муся сладко и нежно прошептала ей:

        — Жди, моя любимая, я скоро буду, крепко целую. Помни о подарке.

Ох, как живо забегала наша женщина! Она готовила на столе в зале приятные вина и прекрасные яства. В знак удовольствия включила музыку и притоптывала ножками и даже тихо пела песенки, постоянно смотрела в окно. Она, — ждет Мусю! Звонок. Мегера от радости и, дрожа, как собака или просто сумасшедшая бежит открывать двери:

        — Ах, моя ненаглядная Мегерушка!— обнимает ее мягкотелая темная Муся, — Как я рада быть у тебя в гостях, моя сладкая лапушка! Я соскучилась по мне, мое крылышко!

        — Скорее заходи, а то вдруг соседи услышат, — наша женщина затащила Мусю в коридор, быстро закрыла двери и вот тут уж и Мегера нежно обняла свою подругу, ласково говоря ей в ухо, — Ты моя незабвенная! Ты моя ненаглядная! Как я соскучилась по тебе, Мусенька! Раздевайся, проходи.

Подружка скинула обувь в коридоре, зашла в зал:

        — Красиво. Но ты помнишь, Мегерушка, я жду подарков и денег.

        — Конечно, конечно, мое солнышко!

   Наша женщина была счастливая и окрыленная! А Муся на лицо простоватая, фигура, как у мужика, сразу же протянула руку:

        — Деньги.

Мегера дала ей 200 долларов и подарила золотую цепочку.

        — Вот это прекрасно! Я тебя буду, любит со всей силы.

Муся вышла в коридор, куда-то спрятала деньги, цепочку одела на шею. Входит в зал, тут же скинув верхнею одежду, села на диван, посадила на колени Мегеру. Она стала жарко, нежно обнимать и целовать в лицо, за плечи, потом, расстегнув и сняв кофту, и сняв бюстгальтер, стала целовать в грудь, в соски. Кладет ее на одеяло, посланное на ковер Мегерой, снимает с нее трусы и целует все ниже и ниже…. И ниже…. И так страстно и так жгуче целует ее!

        — Муся….— Причитает разомлевшая Мегера, которая, разнежившись, ласково обнимая ее за крепкие, мужские плечи, — Моя милая зайка, мое крылышко! Пойдем, помоемся в ванной.

        — Я чистая. Иди, мойся, а я пока поем и тоже разденусь. Бросай сюда свою одежду, а я полюбуюсь твоей фигурой.

Мегера голая, крутится вокруг Муси, та похлопала в ладошки и несколько раз поцеловала во все места, говоря ей:

        — Давай, скорее, мойся, пока жар от нас не ушел!

        — Ты кушай, набирайся сил, я в ванную, — томно пропела Мегера и страстно поцеловав ее в губы, убежала.

   Вскоре она вышла из ванны, и распластались на одеяле. Муся уже голая. И готовая… «на любовь». Она целует, ласкает, она принялась за свою работу. Мегерушка, закрыв глаза, стонет, повизгивает, вся крутится от наслаждения. Она вся в изнеможении, в нежной ласке и небесной сладости. В зал шумно влетает собака, она лает, прыгает на них.

        — Мигера, выгони собаку! — просит ее, прекратив целовать, — она давит мне на нервы!

   Томная Мегера почти ползком открыла двери и выгоняет рыжего пса, но он лает в коридоре. Мегера снова отдала свое тело на волю Муси. И Муся делает свое денежное дело: ласково гладить кожу, целует в интимные места, но заодно просит нашу женщину:

        — Я ж тебя просила, чтоб ты здесь внизу выбрила все волосы и оставила только маленькую полоску, ты же знаешь, так все Лесбиянки делают?

        — Ну, у меня дома муж, он сразу же догадается.

        — Господи, а разве он с тобою живет?

        — Ну, ладно, моя красавица, хорошо, я к следующему разу сделаю.

Мегера, снова закрыла глаза, опять громко стонет, визжит, дрыгается, она вся в довольстве, она такая счастливая. Ее тело колыхалось из стороны в сторону, руки были брошены на пол. Она была в диком, непонятном, но в блаженном состоянии.…

   Но вдруг резкая плетка ударила Мегеру по плечам, ногам, телу. Она не сообразив, сказала:

        — Муся! Я не люблю насилие! Не надо, мне больно!

        — Ах вы, Лесбиянки?! Ах вы, нелюди! Ах вы, изверги! — это бил Люцифер, а за шторкой спрятался сын, он смотрел на мать дикими и ошарашенными глазами. Мегера мгновенно перестала повизгивать, немного приоткрыв глаза, увидела мужа. Остолбенев, но ничего не понимая, оставаясь в том же положении, тускло сказала:

        — Муся, у меня не клюки. Муся, я не хочу насилия.

        — Моя милая, мне тоже больно. Это твой муж пришел.

Он бил уже обоих. И вот наша женщина, открыв круглые глаза, и воочию увидела….Люцифера, вздрогнула.

        — Ах ты курва! Ах ты, гнида! Я вернулся, забыв подарок для матери, и попал в притон Лесбиянок! Это что за притон в моей… квартире! Ах вы, тюремные потаскухи! И вдруг сын увидит мать-курву! Ах вы гаденыши!

Собака прыгает рядом с ними, повизгивая, и пытается лизнуть свою хозяйку в лицо и руки. Мегера присела, молча смотрит на мужа. А тот все бьет и бьет. И вот она ожила и со всей силы ударила пса, тот завизжал и поджал хвост. Тогда поднялась наша женщина, стала брать со стола закуски, и резко в дикой злобе бросать в мужа. Тот, весь перепачканный, но, не обращая внимания на удары жены, все бил и бил ее. Тогда она закричала, как дикая львица:

        — Перестань бить! Ты сам Гей! Сам не живешь со мною! Ты хочешь, чтоб я с мужиком жила? А сплетни, которые ты не любишь..

Люцифер устал. Он перестал бить, но злобно сказал им:

        — Зачем дома, зачем дома!? Одевайся, а не то сын зайдет. А ты Муся, погоди….

Наш директор снимает штаны и, схватив Муссу за плечи, ставит на колени:

        — Ты! Гадина! Работай на меня, пусть жена смотрит. Теперь я — президент Америки!

        — Причем тут я! — она пыталась вывернуться от его рук, он крепко сжал за плечи, притянул к себе. Она вертится, не хочет. Люцифер засунул пальцы ей в рот, раскрыл его:

        — Работай на меня! А не то размажу тебя по стене, и в следующий раз не придешь суда.

Муся стала делать свое дело.

        — Ты, почему насилуешь мою знакомую и при мне? — завопила Мегера.

И откуда у нее появились силы, она стала его бить книгами со стенки, стульями, сняла ценную картину и по спине мужа. Картина разорвалась. Заведенный Люцифер ударил ее ремнем по спине. Та, согнувшись, сжавшись от боли села на диван.

        — Ну-ка, Муся— дура, поворачивайся-ка попой, я и так тебя использую.        

Жена громко визжит, и голая побежала на кухню, даже не видя сына. Она подожгла большой рулон бумаги и бросила на рубаху мужа, та загорелась. Муся работает, а Мегера поджигает все, что ей попадется под руки. Сын вскочил в комнату, кричит:

        — Пожар! Пожар!

Наш директор почувствовал ожог и, увидев сына, остановился, но все равно крепко держит Мусю. Тишина. У сына были не то, что круглые глаза их даже не описать. Папа стоит полуголый, Муся и мать голые. И в тишине они слышать шепот сына:

        — Папа. Мама. Вы что делаете? — и, закрыв глаза, бросился на диван.

Отец, сразу же бросил Мусю, застегнул брюки, а та быстро оделась, схватив туфли, бегом из квартиры. Мать побежала в ванную. Люцифер сел на диван, отвернув лицо от сына, ему было тяжело, что это видит Сережа. В комнате горело одеяло, бумаги, его рубашка и пожар подошел к шторам. Директор, скинув рубашку, затоптал ногами и кинулся тушить пожар.

Сын пришел в себя и, с горечью плюнув на родителей, громко ударив дверями, вышел из квартиры. Во дворе к нему подошел одноклассник Игорь. Он удивился Сереже, такому бледному и потухшему лицу. Потом обнял его и проговорил:

        — Ты чего такой? Кто тебя обидел? Давай я ему дам, как следует.

        — Достать гашиш, я потом деньги отдам. Пошли, покурим.

        — Пошли.

                                                                       31

   На улице темно, выл сильный ветер и сильно бил по всем мелкий, резкий дождик. Осень пришла в любимый город, покрывая его сыростью, мраком и прекрасными листьями.

   Директор вышел из квартиры, он искал сына. Походил по садику, позвонил ближайшим Сережиным друзьям, но его нигде не было. Расстроенный, он сел в машине, достал сотовый телефон, позвонил другу:

        — Вася! Ты дома!

        — Угу! Что вы пожелаете?

        — Хочу к тебе в гости!

        — Пожалуйста, мой ненаглядный! Жду, как всегда.

   И вот Люцифер в квартире у Васи и в полном самосодержании: с полной сумкой съестного, коньяка и подарков. Вася: молодой, полный, невзрачный, с длинными волосами, брюки рванный на попе, чтоб она хорошо была видна любимому. У него, как и у директора, тоже тонкий женский голосок и выработанные женские привычки: когда он говорил, то нелепо и кокетливо поднимал руки выше головы, жеманничая и так кокетливо, будто он женщина. Но смотрелось смешно, уж женщины это знают. Наш Люцифер прошел в комнату, где все было по последней моде, начиная с дивана. Вокруг стояли хрустальные корабли и подарки с иноземным алкоголем, а на вешалке висит красивое женское платье.    

        — Мой ненаглядный! — целует его в губы директор. Крепко обнимает за тело, которое, кривляясь, будто он клоун, прижимается к директору и сам, как девушка, жеманно хихикает, игриво передергивая плечами:

        — Хорошо, что мы встретились в Катькином дворе.

        — Главное, хорошо, что у нас в России есть Голубое братство и все они наверху. Как они мне помогли, если б ты знал, Василий, ведь я из глухой деревни… Вот что, значит, быть Геям? Теперь я работаю у президента, здорово! Жаль, что ты не хочешь работать, не то тебя в министры произвели, эх, жаль, — и потрепал его по волосам.

        — Не хочу я работать. Мне и так хорошо. Секс, удовольствие и большие деньги. Сколько денег дашь?

        — 300 долларов, хватит?

        — Хорошо, как старому знакомому, достаточно.

Директор дал Василию деньги, разделся до гола, а тот стал ставить все на стол, бегать из кухни в комнату с веселым смехом, и кокетливо дергаясь.

        — Ах, как нам долго служил Катькин двор? Ой-ой! Даже не помню. При Советской власти мы боялись, а теперь свобода. Сплю, с кем хочу, как говорит Боря Моисеев, — хохоча, и поставив все на стол, ловко присел на колени Люцифера.

        — Хорошо, то хорошо, но я на верхушке, и мне нельзя говорить об этом. Так что, про меня молчок. Хочу строительную фирму, открыть и денег будет много. Глядишь, и тебе перепадет.

        — А нищим на улице?

        — Пусть сами работают.

        — Мой ненаглядный, мой желанный, как я тебя люблю! Перекусим или займемся любовью? С плетками или мне вырядится в женщину? — целует Васька во все места любимого из «Высших», заканчивая интимной частью.

А ненаглядный директор сладостно развалился на стуле, как и его жена с Мусей и с удовольствием отдает свое тело любвеобильному Василию.

        — Давай вначале напьемся до предела, потом ты наденешь женское платье, и будет играть, и заниматься любовью.

Они пили коньяк, смешивая с пивом, пили шампанское и до того опьянели, что уже ничего не соображая, с отрешенными от живого мира головами, жарко обнимались, целовались и играми в такие дикие садистские игры, что только приходило им в голову. Пьяному Люциферу было весело, он смеется, он забыл и сына и жену, ему хорошо.

        — Слушай, Василий, давай позвоним Кириллу, твоему бывшему сутенеру, пусть он даст нам 2-х мальчиков, лет13-14 и поедем ко мне на дачу, и снова будем гулять!

        — Хорошо, я согласен. А жена на дачу не приедет?

        — У нас две дачи, это моя дача. Я еще позвоню своему другу Виталию, он выше меня стоит по званию, тоже падок до мальчиков.

Василий поговорил Кириллу, договорился о мальчиках, которых привезут на дачу. Люцифер позвал Виталия, тот был до безумия доволен. Пьяный директор и вместе с Васькой ехали на Мерседесе. Хотя они мчались на большой скорости и немного виляли, Гаи не останавливало, у него висела наклейка депутата на переднем стекле.

Вот и дача. Она стояла в стороне от других дач. Там был красивый трехэтажный замок из кирпича и огромный, глухой забор. Уже у дачи стояли две машины, Виталика и Кирилла.

        — Привет! — около забора дачи игриво представился перед директором красивый молодой мальчик. — А вот и мы! Я Вовочка, мне 14 лет, а это мой друг Эдик, ему 13 лет.

        — Эй! — весело крича, подлетел Кирилл, — мальчишки, так и ломятся в ворота дачи, да садовник не пускает. Люцифер, открывай ворота!

Пьяный директор дьявольски рассмеялся, дал Кириллу деньги, тот уехал. Он позвонил садовнику, тот был из таджикских нелегалов Рафиду. Он посмотрел в окно, которое все видит, увидев хозяина, открыл ворота. Они зашли. Дача была ухоженная, там было много яблонь, груш, смородина и два огромных, развесившихся дуба. В середине находился пруд, выложенный камнями, там плавали рыбы.

        — Рафид! Иди, погуляй где-нибудь, на тебе деньги. Придешь завтра.

Рафид обрадовался и сразу же ушел с дачи. Они пошли в комнату, дверь не открывалась, Люцифер быстро толкнул ее, дверь была на пружинах, она резко открылась и ударила нашего директора в лоб, там появилась огромная шишка. Все стали похохотать:

        — Вот как тебя встречает дача!

Вовочка и Эдик, молодые сорванцы, полезли на яблоню, на грушу, чтоб потрясти фрукты. Люцифер, Василий и Виталий вынесли стол на улицу, поставили под большим дубом. Дождик прекратился, и здесь не было ветра. Потом вынесли продукты, спиртное, разложили все на столе. Недалеко разожгли вся для шашлыков, затопили баню, и бойко из окна играла музыка. Мальчишки подбежали к директору и с криками:

        — Давай героин, нам плохо, а то секса не будет.

        — Эх, Василий, ты помнишь, где героин? Сделай себе и ребятам, а нам можешь принести кокаин, он внизу на полочке, только быстрее.

   Кто укололся, кто нанюхался, но им всем было дико-весело, все стали играть игру разврата. На даче началось зверское бешенство! Вначале разделись до гола мальчиков, они, как дети, стали баловаться, то есть пошли по маленькому и прямо перед лицом «Высоких гостей». А те гогочут и щупают мальчишек за все, что хотят, особенно, за попу и переднею часть. Мальчишки кривляются и смеются. И больше всех над ними хохотал сам…Люцифер.

   А этим временем Сережа и его друг Игорь, накурившись гашиша, тоже стали веселым. Они сели на машину и с лихостью поехали к даче отца. Приехали, стали открыть дверь, дверь закрыта на запор, но оттуда слышан был смех, говор, музыка.

        — Там отец! Давай перелезем через забор. Вот отец обрадуется мне.

        — Ха-ха! Я не против повеселится.

Они проехали к заброшенному углу, перелезли через забор, пошли к музыке и о, Боже! Остановились, как вкопанные! Они увидели мужской секс— концерт на…. Люциферовой даче. И вместе с….отцом Сережи. Они вышли из бани ватагой голых пьяных мужиков и с молодыми пацанятами. Стали прыгать в бассейн, затем выскакивали на лужок, и взрослые трогали мальчишек за любые места, пользовались ими, как девчонками. И там стоял хохот, дикий визг. И вскоре все вместе стали играть в секс под развалившейся яблоней, а друг отца, Виталий, надев шляпу, голым стал выделывать непонятный танец, как сумасшедший.    

        — Меня этому научил Боря! Как он прекрасно поет песни в женской одежде, а что он делает губами? О! Его бы сюда!

        — Вовочка, иди сюда, сделай, минет! А ты, Эдик повернись попой, — сказал директор.

   Сережа и Игорь от ужаса сели под дубом и молча смотрят на всех. И вот, насытившись животного удовольствия, Люцифер лежит и смотрит на небо. Вскоре ползком дополи до шашлыков, а напротив отца встал Сережа красный, озлобленный:

        — Разве вы мне отец!?

Люцифер был под сильным кайфом, он даже не понял, что это его сын.

        — Мне мальчишки надоели, пусть у меня будут новые мальчики, вот этот, — он указывает пальцем на сына.

        — Ну-ну, я не завидую тебе. Один похож на сына. Попробуй его, наверное, он будет доволен тобою! А-ха-ха! — смеются Виталий с Василием.

        — Вы чего говорите, бездельники! Я убью вас за такие речи!

        — Ладно, это тебе кажется. А чтоб ты успокоился, я расскажу анекдот, — хохочет Виталий.

        — Давай, давай — пьяно гогочут все, пожирая шашлыки.

        — «На берегу Финского залива рыбачили два чиновника: Иосиф и Соломон. Вот они поймали золотую рыбку. И молвила им золотая рыбка:

        — Отпустите меня в море, а я вам за это исполню любые три желания.

А Соломон отвечает:

        — Да у меня все есть, идти спокойно в море.

        — Нет, — отвечает рыбка, — Если я не исполню ваших желаний, то я погибну.

        — Хорошо, — говорит Иосиф, — Я хочу, чтоб мой друг и вся моя деревня стали Геями.

        — Первое желание выполнено. Меня посадите в банку, а я исполню еще два желания.

Вот возвращаются они домой, а мужчины из деревни, переодетые в женское платье, но всех женщин выгнали вон и, увидев их и целовать и миловать. А рыбка снова просит:

        — Я хочу исполнить второе желание.

        — Я хочу, чтоб полземли были Геями.

        — Хорошо, выполню и второе желание.

И к ним едет много-много мужчин, и все они обнимаются, целуются. А рыбка снова говорит:

        — Третье и последнее желание.

Они подумали, подумали и сказали враз:

        — Мы хотим, чтоб вся земля была заполнена одними Геями.

        — Хорошо, выполняю и третье желание.»

        — А-ха-ха-ха! А где же бабы? Наверное, в ад улетели. Вот здорово! Вот отлично!

        — Вовочка, а что это за новые мальчишки? Что-то я их не помню. Виталий, раздень их и покажи их попки, — попросил директор.

        — Слушай, Люцифер, один похож на твоего сына, — сказал Виталий.

Директор немного очнулся, посмотрел на Сережу:

        — Грех так говорить! Я еще не совсем пьяный. Не может быть, чтоб это был Сережа?

        — Пап! Это я. Извини, мне стыдно перед другом. Я такого не ожидал….

И громкие слезы. И он схватил друга и бегом от них.

        — Сережа! Сережа! Подожди! Я всех выгоню! Это мать виновата! Это мать! Не убегай! — Он встал и хотел догнать его, сделал несколько шагов, но от выпитого свалился в пруд. А Геям-мальчикам им все равно, — сын, не сын. Они голые играют с палками под огромной яблоней, рядом горит костер, они гогочут, им весело, они под наркотиком.

   Сережа и Игорь перелезли через забор, сели в машину и поехали.

        — Игорь, меня рвет, мне плохо, у тебя есть гашиш?

        — Конечно, заедим к другу. Да, ты, не расстраивайся, Геям сейчас быть модно. Может, мы попробуем героин, все сразу с души снимет.

        — Нет, гашиш. Я боюсь героина.

        — Хорошо.

Над небом раздавались грохот и молнии! Полил бешеный дождь! Завыл сильный ветер! Ребята так сильно мчались, что врезались в столб, машина опрокинулась. Ночь, никого нет. Они вылезли из машины, бросили ее и шли до города пешком, они направились к друзьям.

А на Люциферовой дачи мальчишки-Геи забрались на высокую яблоню и так сильно стали трясти ее. Люцифер горевал и сидел с Виталиком под ней, и все яблоки посыпались на их голые спины. Они стали кричать на мальчишек. А тем все равно, они играют, да играют, дети же. А «Высокие люди» даже ноги от перепоя поднять не могут, они ползком ползут подальше от дерева к костру. И тут же начался сильный дождь и снова по их голым спинам и другим нагим местам. Ветер так раскидывал ветки с костра, некоторые полетели и упали на лицо Люцифера, тот громко завизжал, как женщина. Мальчишки спустились с деревьев, влетели в комнаты, а за ними доползли на коленях «Важные люди». В комнате было темно и вдруг яркий свет, это влетела шаровая молния. Молния стала кружиться по комнате. И вмиг она опустилась на Виталика, его прожгло током, он умер. Все были в шоке. И только мальчишки смялись и хохотали, они были под наркотой. Люцифер громко закричал на них, даже избил и выгнал вон, те оделись и ушли в темень. Дождь закончился, и небо стало чисто. На лице, на спине у директора остались ссадины, ожоги. Василий и он были грязные, как черти.

    На небосклоне засветила круглая луна, она ярко осветила их тупые лица. Она смотрела на мужчин-женщин и смеялась, показывая ржавые зубы и бледный рот. В тоне лунного света видны были поломанные яблони и огромные лопухи, которые жалобно и печально качались с каплями дождя! Это плакала природа.

                                                               32

   Осень. Не видя радости в людях, особенно, в мужчинах-женщинах, притом, встав, не стой ноги, злая и оскорбленная стала она снова поливать землю дождем. Дождь льет, как из ведра и громко воет ветер. День. Люцифер с Василием выпили бутылочку коньяка, помянули Виталия и, собрав его косточки в мешок, погрузили в машину. Пьяные они отправились в дорогу, ехали по проселочной тропе, рядом деревья. Но там было так грязно, а навстречу Жигули. Джип не справился с управлением и врезался в Жигули, смяв ее навечно. Испугавшись, даже не посмотрев, жив ли водитель, наш директор приказал Василию молчать. Они быстро поехали дальше.

   Марина, Вера прощаются с Нелли, завтра она уезжает в Москву. Девчонки тискают, обнимают и без умолку болтают обо всем.

        — Да! Вскоре на земле будут одни Голубые и Розовые, они будут делать клонов, — хохочут девчонки.

        — А на земле будет вечная ночь! И тихо будет падать, и падать ураганный дождь, и всюду слышны ядерные взрывы. Вскоре земля станет пустая. И без людей, — шептала далее Марина.

        — Пока это сказка, но кто знает, что будет дальше…. Эх, как жаль, что мы не проучили Гея Лисицкого? — сетует Вера.

        — Да, Нелли, Голубой от радости будет светиться своим голубым огнем, и портить других мальчиков, — возмутилась Марина

        — Ну, что поделаешь, я не могу справиться с новой властью, у них деньги. Но я кое-что придумала. Едим к ним, дорогой расскажу, только возьму сумку, и выкинем им последний номер. Вы согласны?

        — Как всегда! — сказали они, — надо хоть немного наказать извращенцев?

Они вышли на улицу и вот уже были у дома дьявола. Попросили мужчину позвонить по телефону Люциферу, они стесняются матери, и узнать дома ли он.

        — Сказали, что он где-то гуляет.

Девчонки обрадовались. Темно. В садике они переоделись: Нелли превратилась в ведьму, а девчонки в чертенят. Ведьма села на лавочку, черти спрятались за широкий куст ивы. Ждут Лисицкого. Скучно девчонкам, то один чертенок подбежит к ведьме и скажет ей на ухо,— они посмеются, то другой чертенок подскочит и снова насмешит ее. Вот кто-то посмотрел на них из окна и перекрестился. На небе тучи, луны нет, светофора тоже нет, темно и тишина. А из прекрасного неба прекратился сильный дождь, и только маленькие капельки, подстать проказам девчонок, тихо капали, точно слезы Осени.

   К Нелли подошла незнакомая бабуля. Она поздоровалась с ней, села на лавочку и завела разговор, а черти спрятались за ветки.

        — Ой! Как вы похожи на ведьму. Вы кого-нибудь ждете или отдыхаете, — Нелли пожала плечами, молчит, а бабушке хотелось, поговорит, видно одна живет, — А вот вы слышали, что на 7-м небе живет Бог.

        — Да. А где же живут дьяволы?

        — Дьяволы в аду. Бог посылает людям всякие благословения, — и перекрестилась. — Спаси и сохрани дом на Королева 26 и чтоб ему жилось хорошо. Я здесь живу, на 5-м этаже.

        — А Бог дает благословения для создания Гей и Лесбиянок?

        — Свят, свят, свят! Бог с тобой! Бог таких не создавал, это их создал дьявол!

        — А если нет Бога и нет дьявола, то тогда их создала природа?

        — Помилуй! Если это создала природа, но только для чего? Чтоб погибло человечество! Нет, это не возможно. Природа живет для увеличения своего поколения. А с этими уродами человечество все погибнет. Я про это не могу, говорит, у меня от них крушится голова. Это наказание Бога.

        — Но народ движется дальше и дальше, скоро будут одни клоны. И зачем нам мужчины и женщины? Люди будут жить, как сами хотят и все в мире Голубых и Розовых, а?

        — Нет, милая моя с тобою нельзя говорит. Ну, ладно, сделают клонов, а кто им душу даст, кроме Бога. И если люди станут Голубыми и Розовыми, то народ погибнет, как мамонты! Свят, свят, свят, грех так говорить.

И только Ведьма решила узнать, где ад и где его место? Но тут….    Показался сам Люцифер. Нелли, увидев его, перестала общаться с бабулей, и к ней вмиг подбежали чертенята. Бабуля, как угорелая вскочила с лавочки, перекрестилась и бегом по ступенькам домой:

        — Свят, свят, свят. Спаси и сохрани! Свят, свят, свят!

Небосклон стал светлым от ярких звезд и полной луны. Звезды и луна весело смеялись, загадочно-хитро мигали всем. Директор был сильно пьян. Вначале он шел широко, свободно, костюм был помят, волосы дыбом, он развязано поднимал свои длинные руки, но,… вдруг увидел ведьму и чертенят. Остановился, протер глаза, потом застигнул костюм, поправил воротник, прилизал седые волосы, но глаза стали дикими…. Он сам окаменел. И прейдя в себя, бездумно сделал шаг, другой к дому…. Снова остановился, как вкопанный, стоит и смотрит на них ошарашенными глазами. Опять протер глаза… Ведьма и чертенята, с восторгом ждут его, протянув к нему руки. Ему бы надо радоваться, он же дьявол, — это его потомки. Но! Ах ты, Господи! Он не смог. То ли ему показалось, что это все мерещится, то ли он испугался, потому что услышал голоса:

        — Дьявол, пора в ад! На девятое небо! Иди к нам, мы полетим вместе!

Люцифер, как сумасшедший бегом от них и за дом. Девчонки хохотать.

        — Пока я жду дьявола, вы приклейте бумаги на заборе садика, на водосточном домике и на проезжей дороге, что Лисицкий — Гей. Он там похож на черта, а потом ко мне.

        — Отлично, — чертенята убежали, быстро сделали все и уже стояли под кустиками.

   Вскоре слышат, позади спины Нелли шорох….они оглянулась, а там! Там снова идет домой дьявол, с другой стороны дома. Вот он ставит ногу,… она у него качается. Он ставит ее ровно, на гладкую поверхность, но нога ни в какую, она уходит в сторону.

        — Дьявол! Давай тебе поможет черт? — Марина выпрыгнула из ветвей и крепко по-мужски обхватила его за спину, — Хи-хи! А может быть, мы отправимся в ад!

        — Эй! Пошел вон, пошел вон! Нога, иди, вставай, мне домой надо! — задергался Люцифер. Тогда подбежал второй чертенок, схватил его за ногу и качать его, а первый сжимает его. Директор упал. Он внизу, а над ним стоят черти и ведьма, — смеются и приседают. Соседи выглянули из окна. Потом один черт опустился и громко говорит ему в ухо:

        — Дьяволеночек! Может быть, мы вместе в твою квартиру пойдем, а! А потом в ад! И заберем твою жену— Лесбиянку, она обрадуется!

        — Пошел, пошел вон, — И встает.

Чертенята вцепились ногтями в его спину с такой силой, что директор так рванул домой, оставляя на себе рваные полосы рубашки, громко говоря им:

        — Вы мне кажетесь или вы на самом деле. Неужели мне в дур.дом пора. Так. Вот кустик, схватимся. У-у! Там сидит ведьма. Как она смотрит на меня! Так. Идем дальше. Эй, спина! Выпрямись! Чертенята, я в ад не хочу, не щепайтесь, не кусайтесь, мне больно.

        — Милый сатана! Ну, как же нам без вас…. Мы ходим в ад! Там хорошо, там костер, там жариться на сковородке будет и весело подпрыгивать. Мы же твои детки, а что хотят детки, родитель должен выполнят. Хо-о-чу-у в а-а-ад! А-а-а! Хо-о-чу-у в а-а-ад! М-х-х.

Чертенята весело прыгают, гудят, плачут и кусают Люцифера.

        — Пошли вон, вы не мои дети! О-о! Рядом сидит ведьма, черная бестия! Так, живот втянем! Сдвинем брови! Сделаем важное лицо! Отлично! Я на ступеньках. Уф-ф! Я дома...

Лисицкий от пьянки качается, а чертенята не отстают от него. Они суют в руки большую ветку, он хватается, те тянут его вниз. И наш любимый директор покатился по ступенькам. Шум, грохот, крик. Люди смотрят, смеются, и тут же сама Мегера выглянула. Она заохала, запричитала и бегом на улицу. А там только ее пьяный, да рваный муженек. И никого рядом.    

                                                                       33

   Житейская жизнь идет своим чередом: то белая, то черная, то деньги, то нищета, то радость, то болезнь. После перестройке, появился капитализм, — это хрупкая, ломкая не окрепшая «Девушка». Если эта девушка живет в поселке или деревне, то половина из них убежит в крупный город. Там ей трудно найти работу и многие становятся проститутками. Многие девушки из деревни сдаются на дорогах дальнобойщикам. И, вконец, они спиваются, бросая своих маленьких детей, продавая их за бутылку водки. Многие умирают от СПИДа, Гепатита, а кто просто спивается и «девушку» находят в грязи. В деревне, кроме огорода, ничего нет. Коровы — сена нет, то есть обычного луга. Там нищета. А молодые ребята из деревень организуют банды, грабят и убивают любого богатого, то есть им тоже хочется и кушать и иметь деньги, да еще как! В армию берут парней только из деревни, городские ребята любыми путями отказываются и не служат. А в армии: мат, драки, дедовщина.

И в деревнях живут— доживают свой век бабушки и капля дедушек, — спились и умерли.

«Важные» чиновники «плюют» на деревню, на народ, на бездомных ребятишек, им самим бы выжить. Они строят виллы, берут много гектаров земли, и многие из них такие олигархи! Что перегнали даже многовековых шейков! Откуда сыплются деньги? Не иначе черт, да дьявол им помогают! Эх, хорошо в России жить!

   Начинался рассвет. Мегера, как всегда молчит, и ушла в ванную. Люцифер лежит на диване и ест бананы. Вот возвращается домой сын, но около лифта нашел висевшие бумаги. Соседка подросток, срывает бумажки и в свой карман на грудь. Вдруг на нее налетает Сережа и резко хватает рукою ее в грудь, она от неожиданности роняет сумочку и кричит. Вышла пожилая соседка баба Таисия, и, увидев это насилие, так громко стала кричать, вызывая соседей:

        — Хам! Соседки, где вы! Мало тебе твоих родителей развратников, так ты еще молодую девчонку насилуешь! Маньяк! Соседи! Сейчас вызову милицию!

Девчонка тихо и молча, скорее зашла в лифт, уехала вниз. Сергей, сжавшись, пряча глаза от страха, сорвав последние листочки, молча пошел в квартиру. А бабка все кричит и кричит на него, там собрались соседи. Он открывает дверь, отец слышит крики:

        — Маньяк! Развратник, как его родители!

        — Это, кто там кричит?

        — Соседка. Я бумажки сорвал.

И сын с такой злобой кинул на отца бумаги, и с ревом прокричал:

        — Как вы мне надоели! И ваша ведьма сделала вокруг дома такое!? Что у меня нет слов. На садике, на асфальте, на водосточном домике приклеила множество бумаг, где красками изувечила моего отца, превратив его: в черта и Гея!? Я не могу, мне стыдно, я ухожу от вас.

        — На какие ты деньги будешь жить. Прекрати. Я убью ее, — ответил отец.

На громкий крик сына влетела Мегера с мыльными руками и мылом:

        — Это что! Снова написала нам изверг ведьма? Господи, почему же ее выпустил их психушки? Дай сюда, я прочту!

   Она подняла с полу бумажку, сын сел на кресло, стала громко читать:

    «Вы верите в гороскоп? Хорошо, я знаю, что верите. Теперь послушаем гороскоп из медицинской книги, надеюсь, она истинная. Поехали.

Стихия «Воздух», то есть наш Люцифер, руководит газообменом и выполняет функции связи внутри организма. Ее сферы — нервные волокна, которые несут информации от клеток ткани. Аффектированный Воздух может вызвать интеллектуальную Гордыню на духовном уровне или логику, но «Без Души». ( Да, да, похоже на Люцифера.)

Анахата — цвет зеленный, связана с Венерой, звук «ИАМ», расположена на уровне пятого грудного позвоночника, ориентация на соски мужчин, смещена от центра вправо. На физическом уровне связана с сердцем, диафрагмой, кровеносной и лимфатической системой, деятельностью сердца и воздействует на блуждающий нерв. Духовные болезни, обладающие и для Венеры и для Хирона, формируются в случаи «От-сутст-вия гармонии» между человеком и окружающим миром. ( Во! Точно,— мой директор.)

Человек становится «Безразличен и Равнодушен ко всему», что происходит в окружающим мире (сюда вхожу и я, и мои дети и другие люди). У него отсутствует «Жалость, сочувствие». Он становится не жестким, не садистом, а просто «Равнодушным», наступает «Духовная Опустошенность». Когда от неспособности к «Сопереживанию» он может принести «в жертву» кого угодно. ( Ну, конечно, — это я).

Он «Искусственно» создает вокруг себя Ис-кусст-ве-нную гармонию.

( Например, — к своей жене). Пусть вокруг происходит все что угодно — лишь бы мне было «Хорошо и Удобно». ( Точно, это точно наш Люцифер.)

А вот это из психологии:

   Таких людей можно отнести к шкурникам. Шкурники не знают чувства любви, им доступна лишь торгующая собой проститутка или Геи. У них «любовь» только с расчетом, и дарить им нужно только деньги, но других подарков они не воспринимают.

Психический уровень дает Духовную Опустошенность, которая проявляется в виде распущенности, повышенной тяги к извращениям, когда Истинное отсутствие чувств, отсутствие Истинной Любви человек пытается заменить переживаниями, искусственно созданным — это Гомосексуализм, Скотоложство и др. извращения. ( А это, случайно, не сам Лисицкий?)

Мои милые Голубые и Розовые живите в радости! Развращайте всех!»        

В комнате молчание. Затем Люцифер встал с дивана, все тело его напряглось, на щеках заиграли мышцы, он язвительно заревел:

        — Вот курва, вот злыдня, да я ее, да я ее…

Он поднял рук и вверх, застучал об стенку и затопал ногами. Мать и отец уже не видели и не слышали сына, они, как дьяволы вцепились друг в друга с оскорблениями, с матами, поливая грязью другого, как из помойного ведра:

        — Крыса! Мразь! — (и мат), кричит Мегера, и бросила в него мыло, которое отскочило в сторону, — Гей! Изверг! Развращенец!

        — А ты! Лесбиянка! Потаскушка! Развратница! — (И мат), люто кричит ей директор. Он бросил банан на пол, открыл стенку, достал книги, стал, бросил в женушку, но, сделав шаг назад, наступил на мыло и резко упал по пол.

Мегера схватила настольную лампу и ударила его по голове, но, сделав шаг вперед, наступила на банан и во всей силы шлепнулась на пол.

Люцифер поднялся, ноги от мыла плохо стояли на полу, он ухватился за хрустальную лампу, за плечо схватил жену, та дергается, но чтоб как-то устоять, он был слишком высоким и крепким…..Но с такой силой упал на пол и вместе с любимой ненаглядной и ее любимым хрусталем! Мегера, взвыв от ярости, и с такой всесильной мощью встала на ноги! Но… ноги у нее были скользкими, она дошла до коридора, схватила гладильную доску, бросила со злобой в мужа, ударила своего возлюбленного по голове, он упал и она с ним. Люцифер пришел в себя, он был злой и дик, как тигр. Схватил утюг и бросит в жену, но тот попал в стеклянную дверь. Вокруг много мелкого стекла. А ноги у обоих скользкие. Люцифер опять стал падать и ухватился за скатерть стола, где стоял прекрасный обеденный сервиз, они ждали гостей, и все это на пол и наш директор сидел на мелком стекле, порезав бок. Жена схватила утюг и кинула на своего любимого, но попала в аквариум, стекло хрустнуло, и по полу поплыли рыбки, а Мегера сидела на них и мелком стекле, попа была в ранах. В квартире грохот, бой посуды, шум. Вода попала на валявшую лампу, она была включена, и вмиг все выключилась. В зале было темно и такая грязь вокруг них!… О-о! Наверное, дьяволы разбушевались!    

   Злой Сережа посмотрел на родителей, ему было горько и больно, потом зашел в отцовскую комнату, залез в шкафчик дорого отца, взял много денек и ушел из квартиры. На улице его ждал Игорь:

        — Ну, как, деньги принес?

        — Нам хватить на героин и надолго! Пошли в притон.

        — Молодец! Пошли.