Этот дым похож на скрипача; но вот он поднимается выше к небу, и становится просто перекошенным крестом.
Костер горел ярко, и вряд ли из его дыма может пролиться хоть капелька воды. Быть может, в следующей жизни, когда он станет облаком.
Когда ты вошел, дождь уже утих, и я открыла окно. Редкие брызги сквозь шторы попадали мне на лицо. Я молчала. Ты поставил чайник.
На соседней крыше гулко дребезжали железные листы. Ветер трепыхал их, как крылья уставшей бабочки — хотел оторвать, пока она не улетела, рассмотреть, а потом выбросить под дождь.
Мне не хотелось тебя здесь видеть, и я представила, что тебя здесь нет. Просто ветер повернул ключи, заперев изнутри мою комнату. Да-да, это ветер сейчас капнул молоком на скатерть и пригубил горячий кофе. Я отвернулась. Ветер выбрал твое лицо и твои руки, чтобы смотреть на меня долго, гладить меня по плечу и дергать моего Бога недомолвками и просьбами. Черт возьми, у тебя же свой есть! Мой Бог любит молчать, и еще кофе с мороженым.
— Ты будешь кофе?
Ветер выбрал твой тихий голос, чтобы задавать мне вопросы. Я представила, что тебя здесь нет — а разговаривать с пустотой глупо. Тебя здесь нет. И меня, видимо, тоже. Это ветер выбрал наши души, чтобы сказать что-то важное — сам себе.
— Я люблю тебя.
— Да. И я тебя.