зебр — Гений преступнго мира.

— Я вам уже сотый раз говорю, полудурки, не брал я общака , — хриплый голос, изрядно изуродованного, привязанного к стулу мужчины, был еле слышен в заполненном грязным хламом гараже.

Его пытали уже вторые сутки бывшие коллеги по преступному бизнесу. В ход шло всё: от спичек, загнанных под ногти, до паяльной лампы, которая к счастью не работала и была использована как тяжёлый ударный предмет. Сначала он ещё верил в своё спасение — ведь его братва просто так никого «не валит». Он надеялся, что «пацаны разберутся», что к чему, и накажут виновных уродов. Но после ночи, проведённой в компании этих шкафообразных, тупоголовых садистов, он понял, что его развели, перевели все стрелы и живым ему из этого гаража не выбраться «по-любому». Помутившееся сознание несчастного уже несколько раз покидало его. Ему мерещились то залитые солнцем зелёные луга, полные сочной нехоженой травы, то снежные пики горных склонов, овеянные густым туманом.

— Всё, он уже и так не жилец, — сквозь пелену забытья донеслось до страдальца.

— Ну что, Сохатый, валить его что ли? — послышался ему ответ, и, последовавший за ним щелчок затвора.

— Идиот, возьми пакет. Надо ещё к его девке наведаться — она слишком много знает.

В бессильной ярости кулаки несчастного сжались, не чувствуя боли от воткнутых под ногти спичек. «Маша, не трогайте её», — последнее, что он успел прошипеть…

Был ясный день, почти ни одного облачка на голубом небосводе. Наташа решила прогуляться в ближайшем скверике со своим крохотным сынишкой Серёжей. Она хорошенько его укутала, уложила в красивую коляску, и, взяв бутылочку с детским, питанием отправилась на прогулку. Наташа была счастлива — у неё есть ребенок, любящий заботливый муж, хорошая квартира в новом районе города. Всё было так, как она и мечтала. Она шла по улице и дарила случайным прохожим свои почти по-детски невинные улыбки. В скверике Наташа выбрала лавочку в тени пышной акации и села отдохнуть. Она достала из сумочки погремушку для Серёженьки, укрепила её на ободке коляски так, чтобы малыш смог достать игрушку своими крохотными, но уже очень цепкими ручками. Карапуз был рад поиграть с яркой, звонкой игрушкой на свежем воздухе. Наташа, видя что её чадо занято увлекательным занятием, достала из своей сумочки дешёвый женский детективчик и принялась его штудировать. Углубившись в чтение, Наташа и не заметила, как погода стала портиться. По голубому куполу поползли зловещие фиолетовые густые разводы. Порывистый ветер добавлял колорита. Трава и цветы на клумбах послушно клонились к земле под сильными воздушными потоками. Бельчата, снующие в припрыжку по скверу в поисках чего-нибудь вкусненького, попрятались в дуплах раскачивающихся на ветру деревьев. Беспечные птички-щебетуньи примолкли. Наташа поспешно собрала вещи, и покатила коляску с ребенком домой. По дороге она вспомнила, что в доме со вчерашнего вечера нет хлеба, и решила по-пути забежать в супермаркет. Возле магазина она встретила свою соседку-тётю Валю.

— Здравствуйте, тётя Валя! — весело поприветствовала её Наташа. Ветерок трепал роскошные русые локоны её волос.

— Здравствуй, Наташенька, — ответила ей тётя Валя, — Это что же ты в такую-то погоду в магазин собралась, да ещё и с ребёнком?

— Да мы в скверик пошли погулять, а гроза эта как налетит! Вот-вот ливанёт! — раскат грома, сотрясающий всё внутри, подтверждал предположение Наташи, — Тётя Валя, посмотрите пожалуйста за коляской — не охота на крыльцо её поднимать. А я за хлебом мигом схожу, и вместе потом домой побежим.

— С удовольствием Наташенька, дети мне всегда в радость, — сказала тётя Валя, собственных детей у которой никогда не было.

Молодая мама забежала в магазин, взяла на прилавке две булки свежего ароматного хлеба, и уже было возвращалась к кассе, когда на улице сверкнула яркая грохочущая вспышка. Сразу же донеслись отчаянные крики прохожих. В магазине отключилась электроэнергия. Почуяв неладное, Наташа, расталкивая покупателей, устремилась на улицу, где её ждала ужасающяя картина. На забрызганной молоком и буроватой слизью брусчатке, в предсмертной муке лежало скорченное тело тёти Вали. Возле трупа находилась груда оплавленной пластмассы и железные ободья детской коляски, посреди которой лежало и не шевелилось маленькое тельце. Начавшийся ливень распугал толпившихся рядом зевак.

— Сынок! — прокричала Наташа и устремилась к своему ребёнку.

Молодая мать подхватила слабенькое тельце и прижала к своей груди. Увидев как на трупе тёти Вали от ожогов поднимаются пузыри, Наташа закрыла глаза и села прямо на мокрую брусчатку, прижав к себе ребёнка. Кто-то из сердобольных прохожих вызвал скорую помощь. Ливень так и не утихал, а молодая женщина с ребёнком на руках сидела на дорожном покрытии под шквальным ливнем не в силах сойти с места.

Вскоре примчалась скорая помощь. Врачи только руками разводили, да охали: ребенок оказался жив, только небольшой ожог на розовенькой ручке красноречиво говорил о случившемся. Наташу с ребенком отвезли в близлежащую больницу, где Серёженьку положили в стационар под наблюдение врачей.

На следующий день родители пришли забрать из больницы своё многострадальное чадо. Ребенка им отдали спящего, объяснив это большой эмоциональной нагрузкой на неокрепший детский организм. Медсестра, которая принесла ребёнка, старалась не смотреть прямо на родителей и вела себя немного нервно — теребила края своего белоснежного халата, покусывала пересохшие губы. Наташа поспешно взяла ребёнка из рук неприятной особы и подумала, что медсестра, вероятно, наркоманка. Доктор, в тон медсестре, сбивчиво и чрезвычайно быстро дал рекомендации по домашнему уходу за малышом, и заверил родителей, что приходить на повторный приём не нужно. Наташа с мужем Владимиром удивленно переглянулись, но спорить с врачом о методах лечения не стали. Когда они с малышом на руках вышли из кабинета врач и медсестра облегчённо вдохнули.

Чёрт, как раскалывается голова. Я попробовал открыть глаза. Светлый потолок резко контрастировал с грязным, замызганным помещением гаража, где меня пытали. Передо мной плавают разноцветные шарики, замысловатые птички и зверушки. Похоже, что я безвременно умер.

— Витя, Витя! Малыш проснулся! У-лю-лю, это мама.

Что за дела — ко мне тянутся гипертрофированно большие руки. Меня подхватывают как невесомую пушинку и прижимают к чудовищно громадной женской груди. Я не могу проговорить ни слова — в горле какой-то пересохший комок и привкус чего-то горелого.

— Здравствуй Сергееей, у-у-у наследник мой!

Я в аду, точно в аду.

— Наташа, он наверное голоден. Давай-ка покорми его.

— Сейчас-сейчас.

В мой слипшийся рот суют гигантский сосок. Молоко. Я прокашлялся. Наконец-то могу говорить.

— Вы кто такие, уроды?

Мой сиплый голос произвел на женщину великаншу неизгладимое впечатление. Она истошно взвизгнула и повалилась на пол, при этом уронила меня головой о стул. Сознание вновь помутилось…

— Наташа, что ты такое говоришь? Тебе померещилось, ты столько пережила за последние дни. Это стресс.

— Витя, я тебе точно говорю — это был хриплый мужской бас.

Невероятно. Теперь я точно ничего не понимаю. Возможно, я в коме и мне всякая ерунда мерещится. В любом случае придется говорить с этими кретинами.

— Давай я тебе чайку заварю с пустырничком, а?

— Да, сделай, а я пока полежу на диванчике.

— Эй вы, — я попытался приподняться, — Подойдите сюда!

— Виииитяяя!!!...

   Вот они наклонились надо мной. Мужчина в очках, с аккуратной рыжей бородкой и женщина с красивыми, но заплаканными глазами.

— Кто вы такие?

— Мы — твои мама Наташа и папа Витя, — неуверенно проговорил мужчина.

Что за бред. Я стал лихорадочно щипать себе руку, почти до синяков.

— Серёженька, что ты, не нужно — будет бо-бо, — заботливо прервала моё занятие женщина.

— Меня зовут Кастет, — откинул я руки Натальи.

Гиганты недоумевающе переглянулись. Пауза затягивалась. Казалось, что ненароком залетевшая в квартиру пёстрая бабочка замедлила взмахи своих крыльев. Только теперь я понял, что из нашей троицы никто ничего не понял. Родители-великаны решили посовещаться в соседней комнате и оставили меня одного. Я с трудом выбрался из детской кроватки и неуклюже посеменил к двери, отделяющей меня от гигантов, чтобы подслушать их разговор.

— По-моему мы оба спим.

«Хлабысь!»

— Черт, Наташа, больно же!

— Ты не спишь, теперь ударь меня!

— Ты с ума сошла!

— Надо же проверить — не сплю ли я?

— Идиотизм.

«Бууух!»

— Витя, ты что!? Я тебе пощечину — а ты мне под дых заехал!

— Зато теперь видно, что и ты не спишь. Следовательно, мы оба сошли с ума.

— Сразу оба… Нет, этого не может быть. Я вот вчера передачу смотрела про переселение душ….

— Шмастеровского какого-нибудь?

— Да не важно, симптомы то ведь на лицо.

Я не стал дальше слушать их галемотью и бегло осмотрел комнату. В двух шагах от меня располагался шкафчик, навершие которого украшало зеркало. Я кое-как подвинул к шкафчику табуреточку и забрался на неё. Отражение зеркала было ужасающим — на меня смотрел годовалый лысый карапуз. Я почесал лысину, и воспоминания нахлынули на меня. Украденный общак, погони, пытки. Маша, они же доберутся и до неё.

Нужно было брать ситуацию под свой контроль. Я спрыгнул с табуреточки и направился в соседнюю комнату, где двое обезумивших родителей уже вцепились друг другу в волосы.

— А ну стоять!

Гиганты замерли.

— Я не знаю, как это произошло, но я нахожусь в теле вашего ребёнка.

— ……

— У меня большие проблемы и мне нужна ваша помощь…

Идет дождь. Мы едем в малолитражке несчастных родителей на другой конец города, где живёт моя девушка. Звонки на её мобильный ничего не дали, это меня очень беспокоило. Я сижу на заднем сидении в специальном детском кресле и точу напильником маленький перочинный ножик.

— А что мы будем делать, если эти бандиты уже там? — робко поинтересовалась мама Наташа.

—Понятия не имею, — честно ответил я, продолжая затачивать лезвие.

Мы подъехали к обшарпанной девятиэтажке. Дворники с натужным скрипом ходят по лобовому стеклу, капли дождя барабанят по крыше. Папа выключил двигатель и стал сопеть глядя на подъездную дверь.

— Мы так и будем сидеть?

— Помолчи женщина, я думаю.

— Витя, как он со мной разговаривает!? Ну что ты молчишь?

— Ната, заткнись!

Мы сидели в машине уже тридцать минут, а я ничего дельного придумать не смог. Я ещё раз позвонил Маше — трубку никто не брал. Вероятнее всего эти скоты уже там.

— Значит так. Идем втроём. Мама наденет кингурятник и возьмёт меня на руки. Папа, ты пойдёшь первым. Чтобы не привлекать внимания, в сумку положишь монтировку.

— Может вызвать милицию?

— Не пори горячку, они её в заложники возьмут и тогда точно живой она не выйдет. Далее заходим в дом, как обычное семейство.

— Зачем идти всем? Мы с Наташей можем сходить и всё проверить. Не хотелось бы рисковать телом нашего ребёнка.

— Так я вас дураков и отпустил. Поднимаемся на седьмой этаж, мама со мной на руках позвонит в дверь. Ты, папа, будешь стоять за дверью, и если дверь откроет мужик, то ударишь ему по башке монтировкой.

— А если дверь откроет женщина?

— Дубина, если дверь откроет женщина, то это будет Маша!

— А-а если дверь вообще не откроют?

— Это решим на месте.

— А какой номер квартиры?

— 96.

Гиганты переглянулись и закрыли меня в машине.

— Они же вас покрошат двоих, быстро назад!

Мои слова имели мало эффекта, родители шли взявшись за руки в логово бандитов. Но я был бы не я, если бы не выбрался из машины. Не зря я всю дорогу затачивал ножичек, которым лихо вскрыл боковое окно.

Надо сказать нелегко подниматься на седьмой этаж годовалому ребёнку. Поднявшись к заветной двери и отдышавшись, я обнаружил, что она (дверь) приоткрыта. Я заглянул внутрь — в глаза бросились кровавые следы, словно кого-то волокли по полу.

— Шелохнёшься — убью. Але, шеф, у неё бабок нет, — это был голос моего старого знакомого — Сохатого.

Я прошёл немного дальше и запнулся об удлинитель, рядом с которым лежал подельник Сохатого, лицо которого больше походило на бордовую кашу. В голове сам собой молниеносно возник план действий. Я своим ножичком зачистил провода удлинителя, встал на цыпочки и воткнул вилку в розетку.

— Тут к ней ещё двое пришли, Винта завалили.    

Держа в руке оголенные провода я прокрался в комнату, откуда доносился голос. Картина была не из приятных: папа лежал на полу с пробитой головой, но вроде дышал. У мамы был разбит нос, она сидела возле Маши и плакала. Сохатый, одетый в шорты и майку известного баскетбольного клуба, стоял ко мне спиной. Любил спорт, сволочь. Наталья заметила меня периферическим зрением, но виду не подала, молодец. Я поднёс два оголенных контакта к волосатой мускулистой ноге.

-Аааааааа!!!!

Наталья вскочила, схватила выпавший из руки Сохатого горячий пистолет и начала со всех сил бить рукояткой пистолета в висок бандита. Брызнула кровь, но мама не успокоилась, пока в голове Сохатого не образовывалась дыра величиной со средний томат. Наконец Наталья обессилила и села возле раненого мужа…

Мы сидели в квартире Маши. Папа очнулся и сидел с заботливо перебинтованной мамой головой. Маша взяла меня на руки и плакала. Она долго не могла поверить в случившееся.

— Вам придется нас отпустить и забыть про случившееся, — наконец я решился что-то сказать.

— Отдайте нашего сына, — взмолилась мама.

— Если бы я знал как это сделать! Но теперь я не ваш сын.

Папа потянулся к монтировке, а Маша к измазанному кровью пистолету.

— Сейчас мы мирно разойдёмся. Вы ещё неделю не будете подавать заявление о пропаже ребёнка. Ясно?

Мы с Машей ушли не причинив вреда «моим родителям»….

Через три дня в газетах появилась заметка о чудовищной автокатастрофе, в которой погибли предположительно женщина двадцати пяти лет и годовалый ребенок. Предположительно потому, что тела были изуродованы до неузнаваемости и сильно обгорели.

Да, нам с Машей пришлось убить мать с ребёнком и спустить их машину в пропасть, чтобы обезопасить себя от преследований Натальи и Виктора. Что до меня, то наверное скоро, с моим то опытом, я вырасту в гения преступного мира и как минимум буду держать в страхе добрую половину города.